Разрешите Вас

      Антон отсыпается.       Кажется, настолько хорошо ему не было уже очень давно. Он спит целый день после выписки, просыпается пару раз и снова улетает в мир снов. Во сне он в аудитории, там не душно, приятно. Он успевает всё объяснить и студенты понятливо кивают. Но сон прерывается, когда посреди пары к нему заходит Дима.       – Собрался так до утра валяться?       Антон разлепляет веки и садится на постели. Поз стоит в дверях и улыбается, видимо, очень довольный собой.       – Уже встаю, – Антон трёт глаза, шевелит ногами и на удивление не чувствует тяжести и гула в голове, как это часто бывает у него, когда он слишком долго спит.       – Не холодно так? – кивает Дима в сторону распахнутого окна. Шаст разворачивается туда же. Свежий воздух наполняет его лёгкие, а ветер то и дело задувает в комнату.       – Да кайфово, – Антон прикрывает глаза, а Дима подходит ближе и кладёт ему руку на лоб.       – Как голова? – на секунду он задерживает свою ладонь так.       – Вроде хорошо, – улыбается по привычке Антон, но, подумав, тянется ближе и обнимает, утыкаясь лицом в тело. – Даже кошмары не снились, прикинь.       – Чудеса, – Дима зарывается пальцами в волосы Шастуна. Настолько привычно. Он нежно перебирает пряди, немного оттягивает их назад, смотрит вниз на Антона, а тот, прикрыв глаза, нежится в его руках.       – Дим… я расстался. Я, короче, пытался встречаться. Снова.       – Не срослось? – Антон утыкается ещё сильнее. Голова у него в самом деле немного тяжёлая, он всё ещё полусонный, но чувство комфорта, исходящее от Позова, помогает держаться. Он кивает, чтобы Дима точно почувствовал, а тот вдруг спрашивает: – ты гей?       Шастун, помедлив, раскрывает свои глаза, переводит взгляд наверх и приоткрывает рот в недоумении.       – В смысле? – тон его голоса немного опускается, он старается внутренне подсобраться и облизывает губы.       – Ну, в смысле, – повторяет Позов и хитро прищуривает глаза, подбирая слова, – я не дурак, Антош. Этот твой Эд, мне даже спрашивать не пришлось.       – Блять, – Антон опускает голову. – Я… не знаю, хотел сам тебе рассказать когда-нибудь. – Он опять поднимает голову, вглядываясь в эмоции Димы. – Тебе не противно?       – Ты себя слышишь? – друг хмыкает, но выглядит абсолютно спокойным. Глаза у него добрые, как всегда. – Какого хуя мне это будет противным? Я с тобой сколько? Двенадцать лет уже. Ты мой лучший друг, Шаст.       – В плане?.. ты догадывался?       – Ага. И Витю твоего помню, – произносит на выдохе, – я тогда ещё гадал, правильно всё понял или нет.       – Поз, – усмехается Антон. Проводит по лицу ладонью и поднимает уголки своих губ.       Как же у него сейчас отлегло! Неужели Дима даже не осуждает его, даже не фыркает от мерзотного чувства?       Стоит, переживает.       – Эд – он такой хороший. Но мы с ним, это…       Антон замолкает, слегка хмурится, а Дима кивает. Поджимает губы.       – Он тебя бросил?       – Нет, нет! – поднимает брови Шаст, мотая головой и помогает Диме отодвинуть большое одеяло, пока тот садится рядом с ним на кровать. – Он… нет. Он даже пытался всё спасти несколько раз.       – Всё серьёзно было, – понимает друг и кладёт свою ладонь ему на колено. Антон грустно улыбается, отвечая тем же, накрывает его пальцы своими. – Почему расстались-то тогда? – Антон пробегается взглядом по своей комнате, поджимает губы, смотрит на друга.       – Поз, без обид, – с его губ срывается смешок, – никогда не думал, что буду это с тобой обсуждать. Очень странная осень, – он снова фыркает. Дима понимающе кивает. – Я всё испортил.       – Ты? Ты же всегда такой хороший, – и Антон хихикает от его слов, снова чувствуя накатывающую волну усталости даже от разговора. – Ты можешь не отвечать, если тебе некомфортно, знаешь? Только если хочешь.       – Я… – Антону в голову приходит, что это дебильное клише. Не слишком ли по-киношному он сейчас выделывается? А Димка? Антон же просто засорит ему эфир своими глупостями. – Я ценю, что ты спросил.       Нет, всё-таки слишком неестественно. Хотя, Дима даже не дрогнул – сидит себе, кивает с важным видом. Точно профессор.       Может, это потому что Антон не привык разговаривать?       – У меня есть время, – спокойно отвечает Дима, – а ты, походу, очень устал. Круги у тебя под глазами, как у зомби.       – Фу, ненавижу теперь это слово, – морщит нос Антон. – В общем, я… правда накосячил.       – Твой Эд выбежал из палаты злой как чёрт, – Дима садится немного удобнее, разворачиваясь к Антону, а тот прикрывает глаза ладонью и выдыхает.       – Я идиот. И предатель, вот и всё, – быстро выпаливает Антон, пока не успел передумать. Вместо ожидаемых вопросов, Дима только мрачнеет. А Шастун, чувствуя дискомфорт под его пристальным взглядом, сильнее сжимает своё одеяло в пальцах.       – Антош.       – М?       – Посмотри на меня, – Антон послушно поворачивает голову к нему. – Ты… сколько себя помню, ты самый правильный человек из всех, кого я знаю. Ты всегда пытаешься сделать всё как можно лучше.       – Так только кажется, – усмехается Антон. – Я даже недавно на работе оплошал, помнишь?! На работе! Не понимаю, почему люди продолжают в меня верить, и Ивлев, и ты… и Эд давал мне второй шанс. Я, это, меня унесло – и я сорвался.       – Сорвался?       – Да. Оказалось, Эд не думал, что наши отношения – это так, – он слегка машет рукой. – С Витей было проще расставаться.       – Рассказывай уже давай, – просит Дима. Антон на секунду задерживает дыхание и вдруг понимает, что его успокаивают слова Позова. Голос Димы всегда действовал на него так.       – Целовался с другим человеком, – севшим голосом отвечает Шастун, заламывая пальцы. Даже произносить сейчас это неприятно.       Он ожидает увидеть как минимум осуждение. Услышать упрёки. Заметить в глазах разочарование, хоть что-то.       Но Дима всё тот же. Тёплый, понимающий. Он улыбается уголком губ и кладёт свою руку поверх рук Антона, чтобы тот не мучил пальцы.       – Я-то встречаться начал с ним, потому что он напоминал мне про того, другого, – совсем уже по-ублюдски звучит Антон, но ничего не может с собой поделать. – Потом я подумал, этого больше не повторится, но… наверное, я с самого начала себе не поверил. Мы с Эдом поговорили, – Антон ведёт плечом, – а он, оказывается, такой искренний. Сказал, что ему больно, но прощает. Я аж офигел! А потом в больнице…       – Что в больнице? – Дима наклоняет голову, как к маленькому ребёнку в глаза заглядывает, а Антон нервно отводит взгляд. Он помнит всё то, что тогда натворил.       Картина перед глазами пронеслась за секунду, как кадры из ужасного сна.       – Я додавил, заставил расстаться всё-таки. Сейчас мне кажется, ещё немного – и я бы опять с ним согласился. Ну, знаешь: пройдём всё это вместе и так далее.       – И вы с ним расстались, – подводит итог Дима, побуждая Антона утвердительно качнуть головой.       – Я бы сорвался… сука, да я и сорвался. И ещё, – он вспоминает своё поведение в машине, а ещё в тот, прошлый раз, университет, библиотеку… – даже не знаю. Нельзя мне доверять, наверное. Вот и выяснили, почему у меня никогда не было нормальных отношений.       – Да у тебя, получается, есть отношения, братан, – ухмыляется Дима.       У него самого всё внутри плещется от эмоций сейчас.       Но Антон улыбается какой-то нервной улыбкой, мотает головой и смотрит на Диму.       Обхватывает себя руками.       – Тот мужчина… нельзя.       – Женат? – Антон чуть вздрагивает от его голоса.       – Нет.       – Ты его любишь? – без капли осуждения спрашивает Позов. Антон снова утыкается взглядом в узор на одеяле.       И вдруг поднимает брови, стонет с горечью, поворачиваясь к Диме.       – Он… наш студент, – приговором звучит из уст Антона.       – Шутишь?! Ты спал со студентом?       – Нет, не спал! – выкрикивает Шастун, и всё вокруг замирает. – Ни с ним, ни с Эдом, кстати.       – Прости, Шаст, – Дима чуть хмурится, а Антон смотрит себе в колени и хрустит пальцами. – Ты… не спрашивал себя, почему у тебя до сих пор не было… с мужчинами?       – Ой, не надо, кризис ориентации у меня давно прошёл, – отмахивается тот, но Дима качает головой, мол, даже не это имел в виду.       – Нет, послушай. Ты поэтому и стал встречаться с тем, с кем нельзя.       Антон медленно поднимает голову на Диму, находит его лицо.       – Мы с Арсением не встречаемся, – цедит он. Округляет глаза. Ой.       – Арсений? – Дима с замешательством ахает и поднимает брови, не нарочно улыбаясь от такого внезапного факта.       Ну вот, Антон влип. Слишком много наболтал и ебать, как поздно это понял.       – Ну давай, смейся.       – Не смеюсь я, – Позов поднимает руки в примиряющем жесте, видя, что Антон готов провалиться сквозь землю от стыда. Переживает сидит. Резко вдыхает и открывается:       – Мы с Эдом хотели, но ничего не получилось. Ну, помнишь, когда я на ночёвку пошёл.       – Да, – сухо отвечает Дима, а Антон снова прячет свой взгляд в одеяло. Он чуть втягивает голову в свои плечи от странного чувства. – Подумай, почему так?       – Хочешь сказать, и это я специально?.. – он чешет лоб.       – Я говорю, что если человек не готов – у него отношения и не ладятся.       – Да логично! Просто… – но Антон быстро сдувается, пожимает плечами и уныло смотрит в другую сторону.       – Может, потому что это не совсем то, чего бы тебе на самом деле хотелось? – аккуратно спрашивает Позов, пока Шаст чуть покусывает свои губы.       Да, Антон хочет другого.       Он признался в этом себе, Эду в больнице, даже тому самому другому. Но сейчас это звучит как полный бред, поэтому Шастун недовольно закатывает глаза.       – Выхода всё равно нет.       – Всегда есть выход, родной, – но Антон не воспринимает. Пожимает плечами и грустно кивает. – Я серьёзно.

§

      Антон идёт на кухню за холодным соком, в душ, чтоб прийти в себя, ужинает с Димой и закрывается в своей комнате.       Ноутбук и материалы для завтрашних лекций остаются на столе, а Шаст садится на подоконник. Пускает дым в окно и поглядывает на телефон около себя.       Ars       Как ты?       Антон смотрит на это сообщение и опять переводит взгляд на улицу. Кое-где проезжают редкие машины – ночь на дворе.

      you      

      нормально      

      Антон даже не знает, что дальше писать, поэтому отправляет так. Делает последние несколько глотков сока и смотрит на опустошённый стакан. Затягивается ещё.       Где-то внизу протяжно мяукает кот. Словно бы не осень, а начало весны.       Ars       Рукам больно?

you      

немножко      

      Ars       Нужно что-нибудь?       Если бы Антон писал честнее, то, наверное, ответил бы, что руки – не самое ужасное. Но вместо этого он отправляет:

you      

не волнуйся так      

you      

лучше спать ложись,      

у вас завтра первая пара      

по моему предмету      

you      

спать будет нельзя )      

      Одна рука покоится на холодной подоконной доске, Антон трёт лицо второй. Уходит в какую-то прострацию.       Ars       А сам почему не спишь?

you      

выспался      

      Он вытягивается, зевает. Смотрит на тёмную комнату, снова на улицу: на собак, проходящих мимо припаркованных вдоль дороги машин.       Закуривает уже третью подряд.       Ars       Можно я тебе позвоню?       Антон буравит взглядом сообщение, выдыхает дым и спрыгивает с подоконника. Тушит окурок в пепельнице.

you      

звони.      

      Он только успевает сесть на кровать – а телефон уже оживает.       – Алло, – почти нисколько не подождав, берёт трубку Антон. И всё равно, что подумает Арсений. Всё равно.       Антон соскучился по этому голосу.       – Привет. – Антон откидывается на спину, кладёт руку на голову и прикрывает глаза, слушая. – Как руки? – следует шорох, словно бы Арсений тоже, как и он, устраивается в постели.       – Да нормально, правда, – улыбка почему-то сама по себе расползается по лицу. – Я всё это время спал.       – Умница, – слышит Антон усмешку в голосе Попова, а где-то на улице громко сигналит машина. Приятно, когда хвалят за такую ерунду.       – А потом ужинал с соседом. Мне… так полегчало.       Он и сам не знает, зачем делится этим. Бегает глазами по столу, стене напротив. Вспоминает, как было хорошо, когда Арс пришёл к нему.       Хочется, чтобы он был рядом и сейчас.       Антон прочищает горло и спешно добавляет:       – А ты как?       – Я ничего, буду скоро спать, – Арсений такой тихий. Шаст прикрывает глаза и пытается представить его. Как тот ворочается в постели, натягивает одеяло на грудь.       – Вот и правильно, – мягко улыбается Антон.       – Завтра на твоём предмете увидимся, – вдруг говорит Арс. – Хочу тебя видеть.       Звучит очень жарко, отчего Антон даже невольно распахивает глаза. Но быстро приходит в себя.       – Да, увидимся, – отзывается он, немного смутившись, но прячет своё смущение за смешком. – Ты же сделал домашку?       – Я прилежный студент, – Антон слышит, как тот ёрзает на месте – то ли от своего же голоса в восторге, то ли поудобнее устраивается.       – Ты… – Антон обводит пальцем свои губы. Нет, нельзя, точно нельзя, особенно сейчас. Попов ведь иначе его живьём слопает. – Слушай. Помнишь, ты предлагал всё обсудить?       – Ну да.       – Предложение всё ещё в силе? Ты звал меня к себе, и я… я тогда согласился, а потом была больница. Ты не передумал разговаривать?       – Не передумал, конечно, – отвечает Арсений, и Антон прикусывает губу, вновь представляя его в постели.       – Ладно, – дыхание сбивается, но Антон надеется, что этого не слышно. Он кладёт руку себе на живот и ведёт от пупка до груди.       – И когда ты хочешь поговорить?       – Когда позовёшь. Можем прямо завтра.       О, Антон понятия не имеет, о чём они будут говорить.       Более того, эта идея всё ещё ужасна. Они никогда не оставались наедине друг с другом вот так. Не в университете и не в машине. Чёрт его знает, что они могут сотворить.       Антон проводит рукой по своим ключицам и жмурится. Только бы не начать себя ласкать прямо сейчас, слушая этот голос.       – Хорошо, – Антон слышно сглатывает, дёргает челюстью. Одной рукой он всё-таки проводит по своей груди, находит сосок.       – Спасибо, что пришёл, – вдруг выдаёт, поглаживая пальцем горошинку соска. Ну и жарко сейчас в комнате!       В трубке слышится усмешка, и Арс мурчит в ответ.       – Не представляешь, мальчишка, как я испугался за тебя.       – Правда? – бёдра дёргаются сами собой; рука трёт сосок сильнее. Вот оно.       – Правда.       Антон прикусывает губу и ведёт рукой к низу живота.       – Не стоило, – он сильнее жмурится. Внизу нарастает возбуждение.       – Ничего не мог с собой поделать, – слышен тихий скрип кровати там, на том конце.       Член напрягается. Антон тяжело дышит, а слюна во рту собирается как бы сама по себе. А ещё щёки горят.       – Давай завтра возьмём себя в руки, – просит он, сам находясь на грани.       – Хорошо. – Антон слушает, нажимает на головку, чувствуя, как капелька смазки пробуждает внизу живота огонь. Он сжимает губы, с трудом контролируя своё дыхание.       – Пообещай.       – Клянусь, – отвечает Арсений, и Антон прикрывает глаза и переводит звонок на громкую связь, проверяя уровень громкости. – Буду хорошим студентом на Вашей паре, Антон Андреевич.       Антон слышит стук собственного сердца, чувствует возбуждение, идущее от груди до члена, кладёт телефон возле своей головы. Прикрывает рот свободной ладонью, чтобы не издать ни звука.       – Хотя хочется сделать многое при виде Вас, – рука проводит по члену. Антон словно в ловушке. – И с Вами. Представьте мои руки. Вы слушаете?       – Да, – получается сдавлено, позорно. Даже ноги напрягаются.       – Представьте, как я провожу руками по Вашей груди, – Антон проводит кончиками пальцев над соском.       – Сука, – шипит Антон, прижав руку к губам, но Арсений всё равно его слышит.       – Я бы нежно гладил Вас. Антон, – шепчет Арсений, как будто прямо здесь, рядом с ухом.       У Антона течёт член, он проводит рукой по нему сильнее, но этого уже недостаточно.       – Только попробуй… что-то выкинуть в вузе, – предупреждает Антон почему-то именно сейчас. Вот пришло в голову – и решил сказать. Наверное, потому что за это время немного узнал его.       – Вы такой строгий, – отвечает Арсений томно. Антон усмехается и дышит чаще, а второй рукой трёт себе ключицы. У него в груди жарко и горячо. Антон уже представляет эти руки и губы.       – Просто решил предупредить. Тебя занесло, – вопреки желанию продолжать слушать этот томный голос, решает отрезать Антон.       Но Арсений только смеётся над ним. Антон снова вскидывает бёдра.       – Значит, только наедине с тобой можно быть таким развратным.       – Скотина, – рука нежно гладит яйца.       – Я уже представляю, как Вы прикусываете губу, – Антон улавливает вдох, – как Вы трогаете своё тело. Хотите, я помогу Вам?       Шастун дышит чаще, быстрее проводит ладонью. Голос Арсения звучит так непристойно.       Он снова переносится в библиотеку, где никого, только они вдвоём. Где Арсений подходит сзади, прижимает его к полкам, а сам гладит его, ласкает.       О, как он его хочет.       – Как бы я нежно трогал Вас везде, – Антон слышит его тихое, рваное дыхание, – губами бы обвёл каждую венку на Вашем теле…       Антон слушает собственный стон, водит рукой по члену всё быстрее. Бесстыдно разводит ноги, откидывает голову.       – Я фантазирую, как ты отдаёшь себя в мои руки, мальчишка, – и Антон содрогается от мурашек, потирая чувствительную головку.       – Ты… фантазируешь? – он широко раскрывает глаза.       – Ну а как же. Я часто представляю, как трогал бы тебя, и как ты отвечал бы мне.       Антон прикрывает глаза и хватает себя за член сильнее. Царапает второй рукой себя по животу. Слышит в трубке вдох и хриплый тихий стон.       – Я тоже, – тихо скулит Антон. Его просто вынудили!       – Да? Ты представляешь, как я касаюсь тебя? Антон?       До Антона доносится скрип кровати, и его собственное сердце стучит слишком отчаянно.       – Да, – он представляет губы Арсения на его ключицах, губах, шее и внезапно начинает откровенничать. – Я и в душе о тебе думаю. И в постели. И… и на работе, с-сука.       Его подбрасывает на кровати, когда он слышит, как Арсений сладко мычит от его слов. Шастун задыхается.       – Не представляешь, как сильно я тебя хочу.       И Антону тоже хочется!       Быть ближе к Арсению, ощущать, наслаждаться. Он прикрывает глаза и пытается представить: его руки, губы. Его тело близко-близко, может быть, даже в нём.       – Я… тоже тебя хочу, – прерывисто дышит Антон. Под коленками уже сводит, икры напрягаются от судороги.       – Где ты сейчас трогаешь себя? – интересуется строгий голос. Антон едва может дышать.       – Глажу свою грудь. И ласкаю себя… там.       – Где? – Арсений выдыхает и шевелится на простынях. – Где тебе приятно?       – Под головкой, – тихо стонет Шастун, – и сзади… ты представил?       – Я представляю тебя на своих коленях, – Антон сразу же думает об этом, это было бы как в машине, только без одежды, и чтобы сесть прямо на чужой член. Он прижался бы к мужской груди и губами трогал бы ключицы. – Мне нравится грубее и дольше.       Антон представляет, как тот ласкает себя, прикусив губу, а глаза у него пусть будут прикрыты, и пусть ресницы иногда вздрагивают.       – Антон… тебе как нравится трогать себя? Грубо или нежнее?       Антон тяжело дышит, а в груди уже всё жжёт от чувств и возбуждения.       – Если я о тебе думаю – тогда сильнее. Хочется ощущать, – на секунду он жмурится.       – А если бы я прикасался к тебе грубее? – хрипло спрашивает Арсений, и Антон слышит тихие звуки, которые ни с чем не перепутать.       Он клацает зубами и сильно стискивает свой сосок.       – Да хоть как уже, – рычит. Попов довольно смеётся. Козёл. Антон скидывает футболку, потому что становится слишком жарко. Снова берётся за член.       – Ты уже близко?       – Да. Ты тоже, да? Я хочу… слышать тебя, Арсений.       – Да, я знаю, – Антон вдруг слышит, как тот тихонько всхлипывает. – Хороший мой.       Шаст вдруг резко подлетает на кровати.       – Я почти, – он еле слышно вскрикивает.       – Я слышу, малыш, – отвечает Арсений с придыханием, – я хочу слышать тебя. Понимаешь? Всегда хочу тебя слышать.       – Давай вместе, – просит Антон, работая рукой. Впитывает в себя каждое слово.       – Да, давай… – шепчет Арс и всё слышнее шуршит в трубке. Шепчет почти беззвучное «Антон».       И Антон кончает следом за ним, представляя, как бы они сейчас поцеловались.       Он без сил откидывается на подушку, замечая, насколько был напряжён всё это время. Дышит ртом.       Хочется пить.       Он слушает тихое тяжёлое дыхание из динамиков и всё никак не может прийти в себя после оргазма. Даже его дыхание красиво звучит.       – Антон? – севшим голосом зовёт Попов. Шастун аккуратно поворачивает голову к телефону. Надо было надевать наушники, но что уже поделать.       Его слегка пробирает стыд.       – Порядок? – спрашивает он, как будто сам был инициатором этой глупости.       Собственные мысли бьют неприятным молотком. Ему понравилась их «глупость». Если не брать во внимание адекватную сторону вопроса – ему прям хорошо было.       – Порядок, – тихо отвечает мужчина.       – Было… охуенно.       – Не то слово, – тихо смеётся, – а это только по телефону. Ты представляешь, если бы мы были вместе?       – Арсений! – Антон кладёт руку себе на глаза. Снова этот чёрт его искушает! – Давай завтра соберёмся и поговорим.       Арс молчит всего мгновение.       – Хорошо.       – … ладно.       – Отдыхай тогда. До завтра.       – Пока.       Антон слышит тихий шелест, и спустя секунду звонок прерывается. Глаза прикрываются и он чувствует своё сердце, которое всё ещё бьётся, как ненормальное.       Даже это его «до завтра» звучало до безумия мягко.       Придётся снова идти в душ.

§

      Ивлев сидит за столом в своей новой комнате и перечитывает на компьютере файл с результатом своей прошлой работы, когда звонит его мобильный.       Отчёт по юридическому анализу, который Константин прятал у себя, был давно передан суду. Написал преподаватель его ещё во время своей юридической карьеры.       И, как выяснилось, не зря.       Он обращает внимание на телефон.       Номер не того человека, которого хочется слышать, но мужчина всё равно отвечает.       – Да.       – Это Шеминов, – этот голос звучит грубее обычного.       – Слушаю, Стас.       – Можешь завтра ко мне заскочить? Расскажу тебе, кто на самом деле стоит за всеми твоими проблемами.