Год солнца: кулинарная академия

      – Понятно вам, ребята? – спросила самого что ни на есть филологического вида бабушка (то есть, вообще-то, Нинель Вячеславовна).       Группа скучающе покивала. На английском Антона вместе с Машей, Ромой и Полотенчиком распределили в слабую группу, и он, честно говоря, ни на секунду в своих талантах и не сомневался.       – Ну вот и умнички, – от всего сердца обрадовалась Нинель Вячеславовна. – Ну что, кто следующее предложение хочет читать?       В густой, как кисель, тишине кто-то щёлкнул ручкой. Нинель Вячеславовна посмотрела на Полотенчика: – Ну Серёженька Орлов, ну давай, мой хороший, – к нему она всегда обращалась с какой-то особенно трепетной лаской. – Ну? Читай.       Полотенчик несчастно вздохнул и произнёс:       – Ох, ноу…       В этот момент Антона даже с его уровнем английского пробило на хи-хи. Из уважения к Нинель Вячеславовне он постарался сделать это максимально шёпотом, прикрыв рот кулаком.       – … зе плэстик пэкит стил воз ин э драувер, – продолжал читать Полотенчик с абсолютно искренним русским акцентом.       – Дво-о-о-ойер, – многозначительно поправила его Нинель Вячеславовна. – Это ящик. Я когда студенткой была, у нашего преподавателя по английскому был стол и ящики с вензелями. Он нас научил правильно произносить слова… А Серёжа, знаете, очень похож на моего внучка. У них и волосы точно такие же, и смеётся вот Виталик мой точно так же, вот один в один… Ещё я когда училась в аспирантуре, у нас там похожий был мальчик, и его всё время очень хвалили... Вот, и я сейчас так смотрю на вас, вспоминаю молодые годы…       И, наверное, надо было что-то сказать, но что – было неясно, и группа просто покивала. И порадовалась, конечно, что можно послушать историю вместо того, чтобы смотреть в текст.       – Так, ну хорошо, голубчики. Дальше кто хочет почитать?       – А у нас уже пара кончилась, – Ромин голос впервые за всю пару звучал как-то живенько.       Нинель Вячеславовна удивилась и посмотрела на свои серебряные наручные часы:       – А, да? Действительно... Ну ладно, тогда держите, я вот вам распечатала домашнее задание. Серёженька, раздай, пожалуйста, ребятам.       Последние слова она произносила уже под вжики молний на рюкзаках и сумках. Полотенчик как-то оперативно успел всем всучить по копии и тоже засобирался.       – Вэнсдей… – позвал он Машу. – Эй, Вэнсдей! Маша, говорю!       Маша неторопливо развернулась и смерила Полотенчика задумчивым взглядом, а потом подошла:       – Чего тебе, Серёжа Орлов?       Полотенчик растерянно крякнул:       – Я не Серёжа, – и на Машины поднятые брови на всякий случай уточнил: – Я Полотенчик.       Маша кивнула:       – А я Маша.       На этом, собственно, их диалог закончился, потому что Маша решила, что пары закончились и пришло время идти отдыхать, а Полотенчик решил, что самое время хватать рюкзак, на ходу складывая туда тетрадь и просто так закидывая ручку, и догонять Машу.

***

      Комната встретила Антона как-то даже слишком уютно пригревшим солнышком и той самой сковородкой с прижаренной рыбой, сейчас залитой водой и стоявшей на подоконнике. Вчера он там что-то поскрёб, пока Полотенчик не ушёл с кухни по каким-то своим Полотенчиковым делам, а потом просто курил в открытое окно, обдумывая, насколько возможно, что Дима действительно к нему подкатывал. Это было важнее, чем отмыть сковородку, минус только заключался в том, что теперь, чтобы приготовить обед, нужно было сначала отмыть сковородку.       От рассматривания скрытых под поверхностью воды горелых рыбных островков Антон как-то плавно перешёл сначала в залипание в воздух перед собой, потом в рассматривание точечек грязи на стекле и, наконец, – в созерцание крон леса где-то за стадионом. В какой-то момент он почувствовал себя в гармонии с местом, в котором находился. Солнце золотило разношёрстные деревья: в основном золотые, но кое-где – чёрные той чернотой, которую сознание докрашивало до тёмно-зелёного: наверное, ёлки; на полке над Лёшиной кроватью стоял томик философии гармонии. Антон приоткрыл окно – и в комнату с прохладным свежим воздухом влетел ветерок.       На телефоне булькнуло уведомление. Антон взял его в руки, и в груди радостно ухнуло ещё до того, как он разблокировал экран: это было сообщение в ВотсАпе от Димы. «Привет, чё делаешь?», – спрашивал он, и от этого вопроса захотелось попрыгать. «Привет», – чирканул Антон улыбаясь. Отправил, а потом написал ответ на вопрос: «Да вот, только к себе вернулся после пар», – отправил. «А что?».       Пользуясь приливом сил, сунул телефон в карман джинсов, подхватил «Фейри» и губку, осторожно, чтобы не разлить грязную воду, взял сковородку и двинулся по направлению к кухне.       Телефон снова оповестил о сообщении. Антон поставил сковородку на свой письменный стол, перехватил «Фейри» с губкой под мышку и достал телефон.       «Какие планы? Не хочешь вместе в столовой поесть?».       Конечно, Антон хотел.       Разумеется, Антон хотел поесть вместе с Димой в столовой!       «Давай», – не стал он тянуть с ответом. «Через сколько встречаемся?». Димин ответ порадовал ещё больше: «Да я думал, прямо сейчас? На втором этаже, у лифта».       «Давай».       Сковородка вернулась обратно на подоконник. В конце концов, она никуда не денется.

***

      – Привет! – Дима поздоровался одновременно с тем, как Антон шагнул из лифта. – Ну что, как день?       Антон пожал плечами:       – Да нормально. Сегодня только пары так себе.       Они вышли из холла с лифтами в фойе второго этажа и сразу провалились в море голосов. Разговаривали кто-то ближе, кто-то – дальше – и все – чуть громче обычного.       – А чего за пары? – спросил Дима, тоже невольно повысив тон, чтобы оставаться слышимым.       – Да… – Антон пожал плечами, лавируя между студентами с подносами. – Английский там всякий.       Они протиснулись к очереди к раздаче.       – Так английский-то ты учи, – посоветовал Дима. – Вдруг появится возможность куда-нибудь на стажировку поехать, как ты будешь понимать какого-нибудь… ну, любого не русскоязычного шефа.       Антон безоружно усмехнулся:       – Наверное, буду просто внимательно смотреть, что ещё мне остаётся.       – Так не пойдёт, – возразил Дима. – Одно дело, если бы ты был просто домохозяйкой, там, и пришёл чисто рецептик посмотреть для себя и запомнить – а ты же должен понимать, с какой целью что делается. Почему вот, там, яйцо варится десять минут, а не пятнадцать. Ну, ты понял.       На витринах лежали среднеаппетитного вида типичные образцы столовской еды. Среднеаппетитного – потому что по ним было сразу понятно, какого они вкуса, и вкус этот мало вдохновлял, но есть хотелось, так что с лёгким отторжением переплеталось явное желание купить побольше рыбы под тушёной морковкой и луком, полусухой гречки, булок из невкусного теста – вот этого вот всего.       – Вообще, ты прав, – согласился Антон. – Я и сам иногда думаю, что вот а если позовут работать за границей, вот как я буду… А потом мы сидим с Нинель Вячеславовной и читаем про плэстик пэкит…       Дима ржукнул:       – Я помню плэстик пэкит.       – Ну, вот, – пожал плечами Антон, чувствуя, как поднимается настроение от вида стоявших в холодильнике у кассы салатиков из мелко нашинкованной капусты с морковкой.       – Ну ты тоже не недооценивай, – Дима поставил на свой поднос тарелку с рисом и куриным шницелем. – Вдруг ты, такой, работаешь в мишленовском ресторане, и тут к тебе подходит клиент и говорит: «Пут ит ин э плэстик пэкит, плис». Ой, компот лучше не бери.       – Почему?       – М-да он тут… – Дима покачал ладонью с ребра на ребро.       Все места были заняты, но Дима повёл Антона к столу у окна, который целиком занял своими вещами какой-то старшекурсник.       – Привет, – он без спроса снял с одного из стульев рюкзак и переставил его на подоконник.       – М-м, – кивнул парень, не поднимая взгляда, и дотянувшись через столешницу, убрал под стол пакет, освобождая второй стул для Антона.       – Это вот Арс, – пояснил Дима, устраивая тарелки на своём подносе в более удобном порядке. – Мой сосед по комнате, ну и однокурсник.       – Привет, – в свою очередь, поздоровался Антон, но не получил ответа.       – А это Антон, – невозмутимо сообщил Дима. – Он меня к отбору в сборную готовит.       – Приятно… – пробормотал Арс, не отрываясь от своих дел.       Антон куснул сосиску и внимательнее разглядел нового знакомого. Этот парень был красивым и, если не встречался с какой-нибудь девушкой, то, как минимум, половина группы по нему точно должна была сохнуть. Но он, скорее всего, не встречался. У Антона был похожий одноклассник: вот уж сколько было девчонок классных на параллели, а сколько в раздевалке было пересмотрено журналов с моделями – ему почти всегда что-нибудь было не то, не так. Эта слишком весёлая, та слишком отфотошопленная, эта на физ-ру одевается, как будто на дискотеку, – короче, все в чём-то да лажали. С некоторыми он даже целовался, а вот провстречаться хоть с кем-нибудь дольше пары недель так и не смог. Тяжело, наверное, в одиночестве стоять на вершине идеальности.       Арс сидел, оперевшись на скрещенные на груди руки так, что плечи задрались почти до ушей. На столе перед ним была разложена цветная распечатка картины «Тайная вечеря» внушительных размеров.       – Что делаешь? – поинтересовался Антон, цепляя вилкой суховатое картофельное пюре.       Арс задумчиво провёл указательным пальцем над губой, и Антон заметил крошечную родинку на его левой щеке.       – Да вот… – сосредоточенно вздохнул он. – Думаю, какая еда могла бы быть на их столе в тот вечер.       Родинка наверняка пленяла сердца Арсовых одногруппниц. И да, сейчас Антон готов был признать: задротство могло быть интересным. Вытянув шею, он всмотрелся в картину. Оказалось, да Винчи с едой не заморачивался: нарисовал две тарелки с чем-то непонятным, закопипастил какие-то круглые куски хлеба, то ли яблоки, то ли мандарины и стопки с чем-то коричневым. Впечатление эта трапеза производила такое себе. Антон коснулся щеки кончиком языка.       – Возможно, им приготовили поросёнка, запечённого на вертеле, – фантазия услужливо начала дорисовывать работу да Винчи, делая композицию стола поинтереснее.       – М-м, сильно сомневаюсь, – ответил Арс, продолжая смотреть не то на картину, не то сквозь неё. – Учитывая, что это Иерусалим. – И, не получив ответа, даже поднял на Антона глаза. Впрочем, только на секунду. – Евреи свинину не едят.       – А-а! – догнал Антон. – Блин, точно.       И они ещё некоторое время молча рассматривали покрытый скатертью массивный стол.       – Но кстати, – спохватился Антон. – Здесь-то Христа ещё не распяли, значит, ещё нет христианства, а значит, может быть свинина на столе.       Гордость от собственной догадки померкла к концу фразы: когда Арс одарил его взглядом настолько продолжительным, что почти бесконечным. После затянувшегося молчания он, наконец, озвучил текст, который до этого, видимо, рассчитывал передать невербально:       – Христианство было до Христа, – и, потеряв интерес к разговору, посмотрел в окно. – И потом, запрет есть свинину появился задолго до христианства. Это было связано с языческими жертвоприношениями…

***

      Иногда поесть столовской еды может быть очень даже неплохо. Антон возвращался в комнату и радовался тому, что не пришлось после пар стоять и готовить. А ещё они с Димой классно поболтали, спало напряжение, отдохнули мозги от объёма информации, которую в них загрузили в первой половине дня. Сейчас снова были силы жить жизнь и узнавать новое, а их короткий разговор с Арсом вдохновил почитать что-нибудь интересное как будто бы не по специальности. Потому что чувствовалось, что такой подход был классным и, хоть, может, не давал явных мгновенных результатов, на самом деле, бросал в почву зёрна, которые со временем могли прорасти и дать свои плоды.       То ли по случайному совпадению, то ли Вселенная синхронизировалась с состоянием Антона, но брошенные в почву зёрна сразу воплотились в реальность, цепляясь за появившуюся из лифта Машу.       – Ты мне нужен, – сообщила она Антону и, зацепив его под руку, уверенно зашагала по коридору.       Дотащив их до комнаты 1112, она уже занесла руку, чтобы постучать, но дверь открылась, и у Полотенчика был такой вид, будто он никуда не собирался, а именно их-то и ждал.       – Приветик, – поздоровался он, убирая руку с ручки и приваливаясь к проёму. – У меня тут как раз один ништячок есть, заваливайтесь.       – У нас проблема, – сразу перешла к делу Маша.       Полотенчик приподнял брови и кивнул:       – Так. Это вы по адресу. Заваливайтесь – угощу ништячком, расскажете, что за проблема, я подумаю, какому человечку позвонить – и всё решим.       – Ты не понял, – невозмутимо возразила Маша. – «У нас» проблемы – это не у меня и Антона.       Полотенчик внимательно прищурился:       – М-хм-м-м-м… – по его виду казалось, что он пытается понять, о чём речь, но пока не понимает. Антон, честно говоря, тоже не понимал.       – У нас у всех проблема, – пояснила Маша и на всякий случай добавила: – И у тебя – тоже. У всей нашей команды.       – Так… – Перед Антоном и Машей закрыли дверь. Через пару секунд Полотенчик вышел в коридор уже в куртке. – По коням!       Их троица заспешила обратно к лифтам. Первым приехал просторный грузовой. Когда двери закрылись, и они двинулись вниз, Полотенчик, сунув руки в карманы, наклонился к Маше и негромко спросил:       – Что с коноплёй?       «Ну, этот только о конопле и парится», – подумал Антон, подавив невольный смешок. Тем не менее, как оказалось, догадка Полотенчика попала в самое яблочко. Маша таким же приглушённым и ещё мрачным голосом ответила:       – Загибается.       Полотенчик языком потрогал уздечку между верхней губой и передними зубами и, глядя в потолок, склонил голову на бок, как будто бы наблюдал, как что-то загибается:       – В каком смысле?       – В прямом. Дохнет.       После этого заявления Полотенчик аж расслабился и посмотрел на Машу немного снисходительно:       – Это невозможно. Коноплёвые невероятно жизнестойки и неприхотливы.       – Скажи об этом нашему саженцу, – не впечатлилась Маша.       И вот после этих слов Полотенчик напрягся.       Они быстрым шагом направлялись в теплицу по вечереющему кампусу. Ветер заставлял флаги обеспокоенно трепыхаться на флагштоках. В сером пасмурном воздухе словно витала тревога. Антон шёл впереди, не замечая, что не таким высоким Маше и Полотенчику приходилось прилагать усилия, чтобы за ним поспевать.       Совсем ещё небольшая конопля распласталась в центре горшка в позе умирающего. Для наглядности Маша осторожно приподняла её за верхний листик, чтобы Полотенчик точно понял, что в норме она должна расти вверх, и, подержав некоторое время, отпустила. Пока ещё зелёный росточек снова драматично упал. Антон проследил это падение, совершенно не понимая, что предпринимать. Вот он здесь, они все здесь, конопля тоже имеется, а быть-то как? Делать-то что? Понимая, что это не поможет, Антон тоже поднял росточек за листик и тоже немного подержал его в вертикальном положении.       – Та-а-ак-так-так-так-та-а-ак! – засуетился Полотенчик. – Земля влажная… – Оглядел соседние горшки. – Свет никто не загораживает. Температура… – Вытащил телефон и через какое-то приложение проверил температуру воздуха в теплице. – Двадцать четыре градуса… Что не так… Почва, вроде, подходящая… Ой-ой-ой-ой-ой… – двумя руками взъерошил волосы и походил туда-сюда, одну руку небрежно уперев в бедро, а другую приложив ко лбу. – Что-то не так… Что-то явно не так!       – Может, перелили? – осторожно спросил Антон.       Полотенчик вздохнул и с сомнением покачал головой:       – Вроде как, это не должно стать проблемой…       – Может, ей слишком солнечно? – поинтересовалась Маша.       – Да нет, ты что, – разбито возразил Полотенчик. – Она любит солнце.       В ответ Маша пожала плечами с таким видом, что она, конечно, позицию конопли не разделяет, но кому что.       – Но выхода не остаётся, друзья, – Полотенчик притянул Машу и Антона за плечи, и они втроём склонились над горшком. – Нам придётся нести вахту и следить, чтобы наша надежда не умерла.       – Разделимся по дням, – предложил Антон.       И они молча кивнули друг другу, полные мрачной решимости вытащить галюциногенную бедолагу с того света и не упустить победу.

***

      Наступил этот промозглый период, когда температура уже упала, а отопление ещё не включили.       – Лёш, – спросил Антон вечером того же дня, кутаясь в покрывало, – а можно почитать твою книгу о гармонии?       Лёша, не отрываясь от учебника по английскому, взял книгу с полки и наугад протянул Антону:       – Бери. Только закладку не вынимай.       Антон дотянулся и взял в руки тёмно-зелёную книгу, на которой золотым, местами потёртым тиснением было отпечатано: «Дао: гармония мира». Чуть пожелтевшие от времени страницы пахли сырым и чем-то библиотечным.       В дверь постучали.       – Я открою, – отсутствующе бросил Лёша и поднялся из-за стола, массируя уставшие глаза.       – Привет, Лёш, – на пороге стояла Юля со стаканом. – А я хотела немножко соли попросить. Поделишься?       Лёша помолчал пару секунд, потом ответил «ага» и несколько неуклюже сходил до подоконника и обратно.       – Тебе сколько?       – Да чуть-чуть совсем, я завтра в магаз иду, – тихонько ответила Юля, и Антон поймал себя на мысли, что это почему-то похоже на интимный разговор в тёмной комнате.       – Так? – спросил Лёша.       А уж по Лёшиному голосу вообще никогда нельзя было с уверенностью сказать: то ли он возбуждён, то ли устал, то ли ему всё равно.       – Ага, отлично.       Процедура пересыпания соли в стакан закончилась, и они ещё некоторое время молча стояли. Юля даже в тапочках была выше Лёши примерно на голову.       – Спасибо, – сказала она, наконец, продолжая улыбаться.       Лёша всё-таки, видимо, ещё не раздуплился после английского:       – Ага…       – Ну, я пошла.       – Ага…       Лёша вернулся за стол и ещё некоторое время задумчиво сидел, не возвращаясь к домашке.       – Слушай, – спросил Антон.       – М?       Антон несколько смутился и погладил подушечкой пальца уголок книги.       – А тебе что, правда Маша нравится?       Лёша развернулся на стуле, обняв спинку, взглянул на Антона, а потом перевёл взгляд обратно в пространство и философски покивал:       – Ага. Выходит, так…       Он выглядел несколько потерянным и, в целом, Антон его понимал, так как сам находился в похожей ситуации.       – Но пока вчера об этом Полотенчик не сказал, я как-то не задумывался.       – Это потому что ты… а, кхм… Ну, да… – осёкся Антон.       – Что? – искренне и невозмутимо поинтересовался Лёша.       «Это потому что ты с ней в душе голым не сталкивался», – начал было с энтузиазмом шутить Антон, но спустя секунду понял, что рассказывать, куда уходят корни этой шутки, не готов.       – Да не, ничего.       Теперь уже Лёша вовлёкся:       – Я не обижусь. Скажи, что собирался сказать.       Антон даже сам почувствовал, как сильно покраснел.       – Да я просто имел в виду, что тут эта учёба, ещё конкурс в декабре и всякое… Вот домашки… Мне кажется, ты просто был занят и не обратил внимание, – сказал первое, что пришло в голову.       Лёша снова задумчиво покивал:       – Может…