Год солнца: кулинарная академия

      Сентябрьское солнце деликатно, но уверенно выглядывало из-за угла пятнадцатого этажа общаги.       Антон чувствовал какую-то особенную гармонию со студенческой жизнью теперь, когда называл общежитие общагой. На улице их с Димой обдало восхитительной прохладой утра ранней осени, когда и небо голубое, и щуришься от света, но кожу приятно покалывает свежестью. Дима вдохнул полной грудью, всматриваясь куда-то в сторону аллеек отдыха:       – Кайф!       – Ага, – согласился Антон. У Димы мяча не было. Свой мяч Антон нёс под мышкой.       Любование совершенно особой магией погожего солнечного утра и у Антона никуда не улетучилось – может, потому что он тоже не так часто заставал такие картины: не был жаворонком. Просто сейчас нужно было подготовиться к отборочным испытаниям, а в другое время стадион был занят, поэтому хочешь не хочешь приходилось вставать пораньше.       Дима вот, кстати, не говорил «общага». Когда они договаривались, где встретятся сегодня, он предложил: «Давай на первом этаже, у лифта», – хотя мог бы сказать «Давай на выходе из общаги». Видимо, уже привык чувствовать себя свободным и одновременно ответственным сам за себя.       – А тебя отдавали с тренером заниматься? – спросил Дима, когда они огибали кирпичное здание.       – Хм-м, да с пацанами во дворе играли, – пожал плечами Антон. – Ну, и потом в секцию записался.       На траве ещё блестела роса. Они шли по дорожке, вымощенной бело-серойо-серой плиткой. Мозаичные полосатые круги соприкасались друг с другом, оставляя зазоры в виде вогнутых четырёхконечных звёзд, и у Антона чувство было такое, как будто впереди их ждало только хорошее.       – Блин, вот я завидую, – задумчиво, с лёгкой улыбкой в голосе признался Дима.       Антон не понял:       – Тому, что я в секцию записался?       – И тому, что с пацанами во дворе играл. Знаешь, как я всегда хотел с пацанами играть.       – А чего не играл? – вежливо поинтересовался Антон. – У вас в баскетбол играли?       – Да не, – ответил Дима с какой-то философской грустью. – В футбол и играли. Я просто не играл.       – А почему?       – Да… у меня родители кондитеры. Им было важно, чтобы я как можно раньше выучил техники, набил руку… Чтобы профессию, короче, освоил.       – Ого, классно, – Антон почтительно покивал.       Стадион облил их солнечным светом, высвечивая кончики волос золотистым даже у Димы. Антон предложил для начала размяться. Дима согласился и, поскольку сразу в ожидании уставился на Антона, Антону пришлось взять на себя роль кого-то вроде тренера, хотя, в общем, чего тут показывать-то: берёшь и разминаешься. Начал с несколько смущённых вращений головой и, пока Дима – тоже смущённо, но очень старательно, – повторял за ним, вдруг сообразил:       – А, погоди, охренеть! Это ж, получается, поэтому про тебя на кондитерке сказали, что ты крутой кондитер?       Дима, продолжая вращать головой, смущённо тронул себя за тыльную сторону шеи жестом, похожим на тот, каким сделал это в понедельник на паре Ирины Валерьевны:       – В общем, да.       – Охренеть! Блин! – Антон чувствовал, что восторг им не овладел ещё даже наполовину. – Я думал, это она к тому, что ты хороший студент, – а ты уже всё умеешь.       Они начали вращать руками, разминая плечевые суставы.       – Ну, в целом, да, – Дима отвечал спокойно, но почему-то без особого энтузиазма. – Но вообще, как знать, может, если бы можно было выбрать, я бы предпочёл быть просто хорошим студентом.       – Почему? – спросил Антон почти возмущённо.       Дима сквозь вращения пожал плечами:       – Ну, мне играть хотелось. Я всё время мечтал, как, вот, гол забью, а надо было сидеть и, например, учиться понимать, когда меренга взбита, а когда уже перебита.       – А-а, – сочувствующе кивнул Антон и перешёл на вращение кистями.       Дима повторил за ним это движение.       – И сидел я целыми днями, грустный такой – ещё ж школа, уроки, – смотрел в окно, как наши пацаны мяч гоняют, и завидовал.       – Да-а, невесело, – согласился Антон.       Хотя в душе всё равно немножко считал, что Диме повезло – это ж у него было целых два опытных кулинара, которые учили сразу так, как правильно.       Они перешли на вращение корпусом. У Димы получалось немного неуклюже, но Антон и сам это упражнение недолюбливал: чё-то корячишься, чё-то балансируешь, постоянно теряешь равновесие, если делать на всю амплитуду, а не абы как.       – Меня типа утешали, – Дима тихонько кряхтел, – что они дворовые мальчишки, невоспитанные, что у них никакого будущего… А меня, ну, в тот момент слабо утешало, что у меня «будущее»: я хотел вместе с дворовыми мальчишками бегать, материться, если кто-нибудь из команды по воротам не попадает… Вот это вот всё, загваздаться в грязи, взмокнуть, как чёрт. Понимаешь…       Антон покивал, задумчивая прикидывая, зачем осознанно хотеть угваздаться. То есть, понятное дело, что, если играешь на улице, особенно не на траве, – пачкаешься, это неизбежно и, в принципе, на это не обращаешь внимание, когда надо мячи забивать. Но вот чтоб специально всего этого хотеть, – этого Антон не понимал. Никто из пацанов, на его памяти, не играл в футбол для того, чтобы стать, «как чёрт».       – А ты умеешь делать финт «уход» с переносом ноги через мяч? – спросил Дима, совершенно меняясь в настроении.       – Финт ш-што…? – Антон, только начавший разминать голеностопы, нахмурился и поднял взгляд вверх, пытаясь сообразить, что Дима имел в виду.       – Ну-у, – Дима перестал делать упражнение, подошёл к мячу и запрыгал то на одну ногу, то на другую. – Вот так…       Антон первые несколько секунд смотрел на это, продолжая ковырять носком кроссовка траву, но потом полностью сконцентрировался на том, что показывал Дима, пытаясь угадать, что же он имеет в виду. Заметив это, Дима смутился:       – Ну, когда типа делаешь вид, что побежишь налево, а мяч пинаешь направо.       – А игрок из другой команды – сзади тебя? – уточнил Антон.       – Ага.       – А-а-а-а, – Антон приподнял подбородок в жесте осознания. – Мы это просто всегда «восьмёрочкой» называли. Только там не прыгать надо. Я покажу. Вообще, это просто часть дриблинга…       Дима вошёл в раж:       – А ты умеешь на бегу перестраиваться и смешивать разные техники?       – Ну, не как Карраскаль, конечно, – немного растерялся Антон, – но что-то умею.       Вообще-то, Антон планировал, что они сначала разомнутся, потом – пробегут хотя бы пару кругов, а потом уже перейдут к работе с мячом, но Дима так интересовался техниками, что Антону очень захотелось показать, что у него тоже что-то хорошо получается. И он старался всё показывать так же терпеливо, как Дима терпеливо объяснял про тесто и про турнэ. В итоге они протренировались почти всё время, какое у них было. В самом конце Антон спохватился и сказал, что им ещё нужно пробежать круг (на большее времени уже не оставалось), и Дима, который был уже запыхавшийся от упражнений, принял это предложение с меньшим энтузиазмом, хотя и всё ещё на энергии какого-то удивительного для Антона восторга от того, что они всё это время тренили.       – А ты на какой позиции играешь? – спросил Дима, тяжело дыша, когда они шли в стадионскую раздевалку, чтобы наскоро сполоснуться и побежать на занятия.       – Ну, – Антон тоже дышал тяжеловато, – в секции был нападающим.       – Блин, вот класс. Завидую тебе до одури! А сейчас на кого будешь пробоваться?       Антон пожал плечами:       – На кого возьмут. Может, вообще запасным посадят. У них там, наверное, пара мест всего свободные.       Дима помолчал несколько секунд, что-то вспоминая:       – Ну да, у нас летом выпустились, что ли, двое как раз из команды… – и вдруг остановился у торца первого шкафчика для переодевания: – О, это, случайно, не твои?       Антон от неожиданности почти уткнулся Диме в плечо, а потом тоже заметил горизонтально наклеенный на торец тетрадный лист. На нём написали синей ручкой:       «Кто оставил на скамейке в раздевалке наушники Samsung, подойдите в комнату 316 (будние дни после 19 часов)».       – Е!-баться чайной ложечкой, – вдохновлённо вдохнул Антон. – Наверное, мои!       – Повезло, – кивнул Дима. – Вот это смотря, кто найдёт. Иногда возвращают, а иногда – пропадают с концами.

***

      – Итак, – заговорщически произнёс Полотенчик, делая жест вниз растопыренными ладонями, – мы здесь собрались по двум причинам. Во-первых, теплица – это как будто мы в Хогвартсе, а значит Машкина форма слизеринки здесь смотрится ещё краше.       Маша молча прищурилась, так поджав губы, что даже в теплице немного похолодало.       – Во-вторых, – Полотенчик поднял указательный палец, – здесь лучше всего будет обсудить будущее меню.       После этих слов он обвёл их команду взглядом амбициозного полководца.       – «Почему?!», – спросите вы, – воскликнул он. И после театральной, но органичной паузы вдруг понизил голос. – А я вам скажу. Но попозже. – И опять вернулся к нормальной громкости: – А сейчас, наверное, надо обсудить, у кого какие появились идеи, да, Антон?       Антон, всё это время рассеянным взглядом смотревший на траву по другую сторону тепличного стекла и слушавший вполуха, сморгнул наваждение:       – Ага… – и смутился: – Да, ты прав. У кого какие идеи за ночь появились?       – Стейки, – ультимативно поставила ноту Маша. – С кровью.       Полотенчик уважительно кивнул:       – Ну и, между прочим неплохая ид…       – Да вы прикиньте, сколько они стоят, – сразу возразила подельница Антона из «Мафии» (её звали Юля). – Мы же сами продукты покупаем – это если прям хорошее мясо искать, мы только на один ингредиент капец потратимся.       – Тогда толкай предложения, – Полотенчик демократически развернул кисти ладонями вверх.       – Да я же говорю: давайте вегетарианское меню. Купим разные овощи, фрукты. Сезонные, между прочим, дешёвые!       – «Сезонные», а мы, вообще-то, в декабре на конкурс идём, – недовольно буркнула Маша.       – Всё равно дешевле, чем мяса кусок, – не смутилась Юля. – А мы, смотрите: возьмём овощи, крупы всякие. Вот уже концепция будет: вегетарианское меню! А со стейком какая концепция?       Маша недружелюбно слилась с окружающей обстановкой.       – А мы будем делать упор, что мы, такие, поддерживаем, чтобы всё было органическое, ближе к природе, для здоровья…       – Ну, между прочим, – вдруг загорелся этой идеей Полотенчик, – вот это всё «органическое» – неплохая тема! Тебе как, Антон?       Антон пытался подцепить короткими ногтями катышек на мягкой внутренней части кармана джинсов. Его уже удалось загнать в угол и оставалось только поплотнее прижать к ноге, чтобы подцепить: ещё немножко усилий – и…       – Антон? – снова позвал Полотенчик.       Антон с досадой отпустил катышек и, не выходя из транса, покивал.       – Э-э… «Капитан» Антон? – произнёс Полотенчик на манер Джека Воробья.       Антон вздрогнул:       – Да? Извините…       Команда смотрела на него подозрительно.       – Не выспался, что ли? – сочувственно спросил Рома.       – Короче, – Полотенчик избавил Антона от необходимости оправдываться. – Смотри. Концепция, – на этом слове он приобнял Антона за плечо – или, скорее, за предплечье – в общем, до куда дотягивался, – и свободной рукой начал обрисовывать сказочные перспективы: – Органическая еда. Близость к природе, – тут он на секунду отвлёкся на Машу: – Стейки, кстати, тоже огонь идея. Но мы тебе что-нибудь интересное найдём, не переживай.       – Я и не переживаю, – пробормотала Маша таким тоном, что стало понятно: лучше бы всем поверить, что она не переживает, а не то последствия могут быть просто любые. Но, скорее всего, самые страшные.       – А главное, – продолжил Полотенчик, – у нас есть секретный ингредиент.       Антон, снова введённый в транс движениями руки Полотенчика, рисовавшей сказочные перспективы, попытался сделать сосредоточенный вид и покивал:       – Да-да…       Повисла тишина. Очевидно, Полотенчик ждал, чтобы кто-нибудь спросил, что это за секретный ингредиент.       – Ну так и… – протянул, наконец, Рома. – Что за ингредиент-то?       Полотенчик медленно расплылся в коварной улыбке:       – Кое-что, что поможет нам разнести в пух и прах команду соперников. Даже если у них будет стейк. Даже если у них будет идеально проваренная гречка. Даже если у них будет русалка. Потому что стейк с гречкой судьи уже пробовали, а вот то, что у нас, – бьюсь об заклад, они ещё не пробовали никогда!       – Ну, так и что это? – нетерпеливо спросила Юля.       Полотенчик отпустил Антона и со словами «секунду» придержал его за оба предплечья, как будто чтобы Антон никуда пока не уходил, и отступил на пару шагов в задний угол теплицы. Послышался звук глиняного горшка, который волокли по земле. Спустя некоторое время Полотенчик, тихонько, но довольно кряхтя, подошёл к столу, ставя на стол довольно объёмный и увесистый горшок, наполненный землёй.       Команда заглянула внутрь, под щебетание птичек, но, кроме земли, не увидела даже маленького росточка.       – А здесь что? – с сомнением поинтересовалась Юля.       – Одна очень интересная штуковина, которую я однажды попробовал, путешествуя с родителями по Нидерландам, – загадочно произнёс Полотенчик и добавил: – Если вы понимаете, о чём я.       Снова повисла пауза.       – Это что… Конопля, что ли? – наконец, с сомнением уточнила Юля.       Полотенчик любовно провёл ладонью вдоль глиняных стенок горшка, словно не смея даже прикоснуться:       – Невероятный источник волшебства, скрытый пока что в недрах земли. Мы взрастим его. Вскормим нашей любовью и выйдем на тропу войны с командой Павлова с несокрушимым оружием.       Некоторое время все снова молчали. Антон – в трансе, команда – в ахуе, Полотенчик – в восторге от своей речи.       – М-да, – подытожил, наконец, Рома. – Нам за такое Маркова всадит по самые… – вместо продолжения он экспрессивно взмахнул горстями на уровне бёдер, изображая те самые «яйца».       – С чего бы? – возмутился Полотенчик. – Мы ж её не у наркоторговцев купили. Мы вырастили её собственными усилиями и от чистого сердца. И не курить же мы им её предложим. Просто красивый такой сделаем, лаконичненький маффин с каннабисом – с флёром приятной гармонии и умиротворения.       – Где ты вообще её достал? – спросила Юля.       Полотенчик пожал плечами:       – Так… Позвонил человечку одному – он подогнал.       В это время в теплице появилась команда Лёши Павлова. Команда Антона невольно напряглась.       – О, ребят, хорошо, что вы здесь, – обрадовалась Оксана и направилась вглубь теплицы. – Я, знаете, предлагаю какой вопрос решить…       – Так, Оксаночка, – Полотенчик, явно получавший всё это время удовольствие от того, что никто не предлагает обсудить подарки на дни рождения преподавателей и скинуться на мойку для кроссовок, заботливо развернул Оксану за плечи: – Вот тут, получается, мы сейчас с тобой противники. Так что давай: ты – к своим, мы – к своим. Не подглядывай в нашу половину теплицы.       – Так ведь вы дальнюю половину заняли, – возмутилась Оксана. – Получается, нам к вам ходить нельзя, а вы каждый день будете по нашей половине ходить и смотреть, что тут растёт у нас?       Полотенчик философски пожал плечами, выдвинув вперёд подбородок:       – Ну, вот видишь, как оно. Вот так вот, – и, больше ничего не объясняя, отправил Оксану восвояси.       Собрав команду в тесный кружок, положив руки на плечи Роме и Юле и склонившись к самому центру, Полотенчик зашептал:       – Короче… Садим много овощей – нам всё равно они понадобятся. Коноплю прячем среди овощей, чтобы эти собаки про неё раньше времени не прознали.       Рома не понял:       – А почему «собаки»?       – Потому что Павлова! – пояснил Полотенчик. – У них, знаешь, как потом слюнки потекут… От нашего, так сказать, условного рефлекса. Ух!... То есть, хочу сказать, когда конопля созреет, и мы с ней придём на конкурс, им хана! – на словах «им хана» Полотенчик, видимо, настолько обрадовался, что сорвался с шёпота на сдавленный голос.       – Антон! – возмущённо зашептала Юля. – Ты капитан. Ну скажи ему!       – Ну да, – на автомате покивал Антон.       – Что «да»?! – ещё более недовольно уточнила Юля.       И Антон, с трудом выбираясь из роящихся в голове мыслей, расширил свой ответ:       – Да. Хорошая идея. Интересная. Давайте.

***

      Антон, кажется, растревожил большую часть команды тем, что одобрил использовать в качестве одного из ингредиентов коноплю. Полотенчик, естественно, сразу вопользовался этим согласием, данным в невмендосе, и сказал, что, раз капитан согласился, то уже всётушки.       Сейчас, вспоминая эти события, в одиночестве прогуливаясь по вечерней аллее кампуса, Антон понимал, что идея, вообще-то, и в самом деле не самая разумная. Но а с другой стороны, ну а что им сделают? В конце концов, Антон возьмёт вину на себя и получит нагоняй за остальных – и всего-то. Да, сегодня, по стечению обстоятельств, он был не очень хорошим капитаном. Плохим даже, если уж честно, но он исправится.       Сегодня вообще весь день шёл наперекосяк. На парах вот после тренировки он тоже сидел чисто номинально. Даже, кажется, записал что-то. Хорошо, что не было практических занятий.       Сегодня он ничего не мог с собой поделать, потому что весь день прокручивал в голове одно и то же событие этого утра.       Антон вышел из душа с маленьким полотенцем на бёдрах. Вторым полотенцем, одним концом наброшенным на плечо, ерошил мокрые волосы на затылке. Именно в этот момент они столкнулись с тоже появившимся из душа Димой.       Фигурально столкнулись.       Просто почему-то остановились друг напротив друга – или это Дима первый остановился, а Антон – уже по инерции следом.       И никогда.       Никогда ещё раньше Антон в спортивных раздевалках не попадал в такие ситуации. Никогда он не чувствовал себя неловко за то, что стоит практически голым перед другим парнем. В общем-то, самого смысла «перед другим парнем» никогда не было: с кем бы он ни переодевался – они все были в какой-то момент раздетые, даже разговаривали друг с другом, смотрели друг на друга, хлестались полотенцами, пару раз у кого-то плавки забирали… Всё это было как-то естественно и сам факт обнажения не вызывал неловкости и не приковывал к себе излишнего внимания.       Но сейчас что-то у них с Димой щёлкнуло по-другому. Как будто случайно нарушилось равновесие Вселенной, на котором держалась невинность таких моментов, и Антон, так и замерев, заведя руку с полотенцем за голову, смотрел на Диму, не зная, что сказать. Почему-то казалось, что нужно извиниться за то, что его видят без одежды, – но ведь это было бы странно: а как ещё может выглядеть человек, который только что принял душ? И потом, Дима тоже был не одет и тоже прикрывался только полотенцем на бёдрах. И по всему выходило, что ситуация, вроде бы, совершенно нормальная (как, чёрт возьми, и всегда!), но странная оторопь не отпускала и только усиливалась.       А Дима смотрел на него таким взглядом, каким не смотрел ещё ни один парень. Как будто что-то хотел от него. Как будто тоже чувствовал, что что-то не так, и ещё как будто пытался запретить себе этот взгляд и одновременно, не в силах остановиться, продолжал смотреть – не разглядывая Антона, но словно наполняясь впечатлением. И казалось, что ещё немного – и они подойдут друг к другу и поцелуются, жадно хватая за скулы, уши и волосы, прижимаясь влажной кожей к влажной коже, выпивая ещё оставшиеся на губах капельки воды, а что произойдёт потом, – об этом даже не думалось, потому что и мысли, и время, и как будто весь мир в тот момент замерли в одной точке, в настоящем моменте.       Первым завершил эти странные несколько секунд Дима. Он сморгнул, растерянно выдохнул и, отвернувшись, направился в сторону шкафчиков.