Не клеится

Он проснулся с жуткой головной болью, что заставляла поморщиться. Хотелось просверлить дырку в виске, чтобы кровь, которая там пульсирует, вылилась наружу. Парень вспоминал, что вчера было: он напился, он почти перепихнулся с красивой девочкой, но оставил её грустной, потому что у него упал, он видел Ино и Сая, которые танцевали и целовались. Опять это неприятное чувство в груди. Шикамару ударил кулаком себя в месте, где билось сердце. Теперь он желал, чтобы в мозгах образовался тромб, который неминуемо приведёт к его погибели. — Что за акты самобичевания с самого утра, Нара? — поинтересовался Киба, который, видно, уже давно встал. Уж слишком он бодрый. — Сколько сейчас? — Грубым севшим голосом спросил Шикамару. — Час дня. — Дохуя. Голова раскалывалась, и казалось, будто осколки уже нельзя сложить на место. Он распадается. Он забыл, что сегодня он должен был поиграть в отцом в шоги. И позвонить матери он, кстати тоже забыл. На мобилке была почти сотня пропущенных, но не было ни одной весточки от Ино. Раньше она каждое утро желала ему хорошего дня, а на ночь — спокойного сна. А сейчас что-то нет ничего. Это немного расстраивало. Ладно, он напишет ей сам.

Шикамару Какие планы на день?

Парень долго смотрел в экран телефона, что буквы начали расплываться перед глазами. На втыке он просидел минут пять, а дальше не собирался ждать ответа, поэтому закинул телефон под подушку и слез с кровати. Сделав себе крепкий кофе, он прихватил сигареты и направился на балкон. Сигареты же в свою очередь прихватили за собой Шикамару. По старому обычаю брюнет поделился папиросой с соседом. — Нет ничего лучше, чем американо и сигареты натощак, — зачем-то выдал Шикамару. — А потом блевать полдня. Ну нахуй, — ответил Киба. Подул холодный ветер. Дело близится к зиме. Они стояли молча: один одет в домашние футболку и шорты, второй в одних спальных штанах. И оба прищурились от такого перепада температур, но по-мужски сдерживались от скрипения зубами. — Иногда мне в голову приходит мысль поселится на вот такую погоду в «муравейнике». И работать на нелюбимой работе, на которую просыпаешься в тёмное утро и едешь через промзону. Люди, такие же недовольные, как ты, пинают тебя в метро, а тебе хоть бы хны, ибо всё заебало. А потом тёмным вечером возвращаешься назад, вокруг пробки и вновь недовольные люди. И теперь они тебя раздражают. Ночью не можешь заснуть, а когда и заснул, то просыпаешься в 4 утра, потому что приснилась какая-то хуйня, выходишь на балкон и закуриваешь сижку. Вокруг темно, но напротив ты видишь такого же додика, как ты, который живёт за похожим распорядком дня. Джепаниз думер, — монотонно выдал Инузука, закуривая другую. Шикамару не знал, как эти мысли посетили Кибу, но сам он тоже иногда о таком замысливался. И это иногда пугало, потому что посещало в моменты безысходности. Он знал, что Киба мало депрессовал, и высказанное им было для Нары в новинку. Похоже, что-то случилось, но лезть в душу Шикамару не хотел — захочет, сам расскажет. Нара стоял в общей кухне перед плитой, сосредоточенно готовя обед для себя и Кибы. Он аккуратно нарезал куриное филе на мелкие кусочки, затем мягко обжарил их на сковороде до золотистой корочки. Добавив нарезанный полукольцами лук, он дал овощам немного потушиться, пока они не стали мягкими и ароматными. В другой миске он взбил яйца, затем аккуратно влил их в сковороду, стараясь равномерно распределить по поверхности курицы и лука. Всё это время он контролировал огонь, чтобы яйцо застыло, но осталось нежным и воздушным. В это время в кухню вошёл другой парень, который, заметив Шикамару, попытался завязать разговор. — Эй, приятель, ты вроде с нашего потока, — кажется, поинтересовался он, пытаясь заглянуть в сковороду. Шикамару глянул на него; такое лицо он точно не видел на лекциях. И как его зовут? — Тебя звали на олимпиаду с истории психологии? Шикамару был слишком погружен в процесс приготовления, чтобы поддерживать беседу. Но какая олимпиада? Что за глупый повод для разговора? — Нет, — коротко ответил он, не отрываясь от сковороды. — А-а… Вот меня позвали. Готовлюсь, как не знаю кто. Значит похвастаться решил, или как? Наконец-то оякодон был готов. Шикамару аккуратно разложил его по двум тарелкам, на дно которых уже был выложен свежеприготовленный рис. Можно уйти от этого непонятного разговора. Зачем этот парень вообще пришёл? Он ведь даже ничего не готовил. В комнате Киба, который уже нетерпеливо ждал обед, со звуком открывания двери кинулся на Шикамару и выхватил у него тарелку, мчась к столу. Брюнет только повёл бровой, но осуждать не стал — сам был голодный, как волк. Он сел рядом с соседом и уставился в экран, где японский блоггер рассказывал о его ТОП-3 аниме жанра сёнэн. И кто такую хуйню смотрит? Аниме — единственное, что иногда раздражало Шикамару в его культуре. Вся эта гиперсексуализация девушек, и парни ведут себя уж слишком романтично или маскулинно. Говорить Кибе, что это говно, он не стал, ведь о вкусах не спорят. — Тарелки моешь ты, — дожёвывая сказал Шикамару и положил перед носом соседа пустую тарелку. Сам он залез на кровать и посмотрел в телефон. Ино Сегодня занята.

Шикамару Чем?

Ино Сай пообещал меня нарисовать. Ино Встретимся завтра? Приехали. Сердце сжалось. Сай казался ещё более странным. Появлялось ощущение, что он скрывал за своей спокойной улыбкой что-то гораздо более тревожное. Шикамару не мог избавиться от ощущения, что Сай был похож на психопата, что-то в его взгляде и манере поведения вызывало недоверие и тревогу. Парень стал волноваться за подругу. Он знал, что Ино способна позаботиться о себе, но мысль о том, что она будет одна с Саем, вызывала у него чувство беспокойства. Его тревога усиливалась тем, что он не мог контролировать ситуацию и быть рядом, чтобы защитить её при необходимости. К этой волнующей тревоге добавилась еще и ревность. Глубоко в душе Шикамару не мог отрицать, что ему не нравилась идея о том, что кто-то другой, особенно Сай, так внимательно будет рассматривать Ино, даже если это и было лишь для создания портрета. Это чувство ревности, которое так часто появлялось в последнее время, заставило его осознать глубину своих чувств к Ино, которые, возможно, выходили за рамки простой дружбы. Нет, нет, нет, он не влюбился. В окно застучали капли дождя. Киба, погруженный в свой ноутбуке, казалось, вовсе не замечал меняющейся погоды за окном. Шикамару лежал на кровати и чувствовал, как монотонные звуки дождя в сочетании с фоном видео, которые доносились от Инузуки, начали оказывать на него необычайно успокаивающее воздействие. Он смотрел на белый потолок своей комнаты, позволяя взгляду теряться в его безграничной пустоте, пока его глаза наконец не закрылись, и он не погрузился в легкий дневной сон. Во дрёме Шикамару увидел Ино. Она стояла голая в светлой, наполненной теплым дневным светом студии, позируя для Сая. Её грудь и нижние прелести прикрывал только её же руки. Девушка была сосредоточена, её лицо, как и всё остальное, было обращено к свету, подчеркивая изящные черты и изгибы. Она о чём-то разговаривала с художником и флиртовала. Кисть Сая легко скользила по холсту, пытаясь запечатлить красивое тело блондинки, которая никак не могла подобрать подходящую позу. Парень жадно смотрел на натуру, облизывая губы, даже на холст не обращал внимания. Сай подошёл к блондинке и начал поправлять руки, задирая их к голове. Показались твёрдые соски, которые художник начал облизывать, спускаясь вниз по животу. А затем он хитро улыбнулся и достал в кармана нож, воткнув его в солнечное сплетение девушки. — Ино! — крикнул Шикамару, поднимаясь с подушки. — Кино, вино и домино, — Киба вырвал из сна соседа, — Чё орёшь? Приснится же такое. Слишком много он переживает за Ино, а ведь по сути она ему никто больше, как подруга. Шикамару слез со второго яруса и направился на балкон. Киба отказался. Тот сидел на своей кровати, настраивая гитару. На улице уже было темно. Дождь не переставал лить, как из ведра. Парень стоял и курил на балконе, разглядывая яркие зонтики. И тут завыл Киба, брынькая простые аккорды на гитаре:

В комнате тускло, на сердце пусто Пластинка в углу поёт о нас. Мне очень грустно, очень ведь грустно. Я сижу в профиль, а ты в анфас. Сатана нальёт саке мне в чашку, На уютной кухне напечёт блины. Ты раскрыла грудь мою нараспашку И забрала органы, что мне важны. Верни, что одолжила! Отдай мне сердце моё и кишки. Ты обо мне уже давно забыла, А я делаю к тебе короткие шажки. Обжимаешься с ним под моим подъездом, Я смотрю в балкона и блюю на людей. Я сижу дома под твоим арестом. Давай же, милая, меня добей!

Последние строчки были чуть ли не болезненным криком. Гитарист отложил инструмент и упал головой в подушку, крутя головой туда-сюда. В таком состоянии Шикамару ещё не видел друга. — Тамаки! Почему? — закричал в подушку Инузука. — Что в нём такого, чего нет во мне? Нара недоумевая посмотрел на товарища. Кто такая Тамаки? Это имя он слышит впервые. Парень подошёл к Кибе и потрепал его по плечу, но тот даже и не повернулся. — Она выбрала другого, не меня! — продолжал Киба, — Почему? — Кто такая Тамаки? — спросил его Шикамару. Несчастный даже повернулся. — Тамаки — это девушка, с которой я работаю в ребцентре, только она в отделе кошек, — начал свой рассказ друг, — И вот я сегодня прихожу на работу, выгуливаю собак, как обычно. А когда привожу собак назад, то вижу, как её подбирает мерзкий тип на крутой тачке! Я ей и цветы, и подарки, и за неё работу иногда делал. Даже на свидания звал, она всегда отказывалась. Вот значит почему, — он замолчал, — А я был терпилой всё это время! — Ну, не таким уж и терпилой. Всё таки к другим подкатывал, — пошутил Нара. Он не знал, на самом деле, как успокоить соседа. Стратегии тут не могли нормально сработать. «Мозги, увы, не используют в делах сердечных.» — говорил ему отец, и Шикамару в такие дела не особо лез. — Это другое, — обижено проговорил друг, поднимаясь, — ты ничего не понимаешь, Шикамару! — Куда уж мне. Киба скрылся за дверьми. Видимо, пошёл к Шино вылечивать раны, а точнее утолять боль деструктивными методами, которые дают мнимую усладу. Шикамару и сам был бы не против унять своё сердце, чтобы не стучало так громко, отдавая в виски, как только он видит Ино с кем-то. Взяв зонт, парень тоже покинул комнату. Дождь беспощадно лил, окутывая всё вокруг холодной вуалью, а улицы погрузились в сумеречное молчание. Люди, казалось, укрылись в тёплых уголках своих домов, оставив город погружённым в свою осеннюю меланхолию. Шагая по мокрым тротуарам, Шикамару был погружён в свои мысли. Он размышлял о любви — этом непостижимом и в то же время всепоглощающем чувстве, которое могло заставить сердце петь от радости или же кровоточить от боли. Что он действительно чувствовал к Ино? Этот вопрос мучил его, кружился в голове, не находя покоя. Видение Ино, целующейся с Саем, возвращалось к нему снова и снова, словно нежелательный призрак, от которого невозможно скрыться. Эта мысль причиняла ему боль, настолько острую и всепоглощающую, что он не мог от неё убежать. Он столкнулся лицом к лицу с реальностью своих чувств, которые в последнее время пытался игнорировать или же объяснить логикой. Но любовь не поддавалась логическим объяснениям. Она была как дождь, непредсказуема и всепроникающая, способная омыть всё на своём пути или же затопить сердце горем. Приходя к мысли о том, что он влюбился, Шикамару ощутил странное смешение облегчения и ужаса. Влюбиться — значило быть уязвимым, открытым для боли и разочарований. Но в то же время, это давало ему ключ к пониманию глубины своих чувств к Ино, осознанию того, что она значила для него больше, чем он допускал.

***

Сай вёл Ино к её комнате по тихому, плохо освещённому коридору общежития, видно, кто-то выкрутил лампочки. Ино, идущая рядом с Саем, не могла отвести взгляда от картины, на которой он нарисовал её. Сай постоянно улыбался, и его улыбка такой… что сердце Ино таяло при каждом взгляде на него. Путь к её комнате казался слишком коротким, но Ино хотела запомнить эти моменты навсегда. Когда они наконец оказались у двери её комнаты, Сай, с той же непринуждённой улыбкой, взял её руку и нежно поцеловал её. Этот жест, старомодный и в то же время чрезвычайно милый, заставил Ино покраснеть и заметно засмущаться. В этот момент ей казалось, что она готова растаять на месте от переполняющих её чувств. Не в силах устоять перед этой волной эмоций, Ино, поддавшись моменту, нежно поцеловала Сая. Этот поцелуй был быстрым, но полным теплых чувств. После этого Ино, всё ещё чувствуя на щеках приятное тепло стыда, быстро открыла дверь своей комнаты и вошла внутрь, обернувшись на последний взгляд на Сая, который всё ещё стоял у двери, улыбаясь ей в след. Уже в комнате она прижала рисунок к груди. — О Ками, Яманака, что за детский сад? — Засмеялась Тен-Тен. — Сама ты детский сад, Тен, — по-детски обижено показала ей язык Ино, — А это то, как должны настоящие мужчины ухаживать за девушками! Какой же он сасный! Ты видела его? — Блондинка пыталась найти место для расположения её портрета. — Его губы… Глаза такие добрые. А носик как у Фудзии Кадзэ… — Та, по-моему, обычный парень, но рада, что у тебя появился такой «прекрасный» ухажёр, — немного подразнивала её соседка. — Это твой Рок Ли обычный! — Ты откуда… — Удивилась Такахаши, аж привстав, — Никому не говори! — Чё, стесняешься? — Ино вздёрнула нос. — А вот мне моего стесняться не нужно! Тен-Тен аж покраснела, лишь перебирая в голове догадки, как Яманака узнала, что она встречается с Роком. С Неджи всё никак не получалось, как бы она не старалась тянуть эти отношения, он словно всегда противился. Казалось, только с ней он был настолько высокомерен, с другими так хорошо ладит. Особенно с девушками, которые, казалось, не отлипали от него. Решив, что обожательницы её бывшего — мухи, а сам он — говно, Такахаши решила его бросить. Она сама! Надо быть сильной, — так решила она. Рок был не такой. Он был внимательный ко всему. Плачет из-за него? Он думает, что он может сделать, лишь бы загладить вину. Плачет просто так? Тогда он просто поднимает ей настроение разными способами. Он никогда не поднимал нос, всегда относился ко всем одинаково. Но все считали Ли специфичным, поэтому да, было немного стыдно признаться другим о том, что они встречаются, тем более на фоне недавнего разрыва с Неджи. Не быстро ли Тен набросилась на другого? — Ничего я не стесняюсь! — возмутилась Тен-Тен. — Так а чё не скажешь всем? Тыняешься с ним по углам ночью, а вывести в свет слабо? — Ино ухмыльнулась, хитро покосившись на соседку. — Ничего не слабо! — шатенка нервно распускала пучки и телебила волосы, казалось, сейчас она взорвётся. — О как! — Яманака по-актёрски удивилась, а потом задумалась над чем-то. После долгой паузы она спросила: — А давай поспорим? Ты и Ли должны всем доказать, что вы вместе. Спор на твоей стороне, — это немного озадачило Такахаши; Ино знала, на что давить и как надавить сильнее, — ведь ты, по твоим словам, не стесняешься Ли. — А вот и спорим! На… стипуху! — Такахаши протянула руку подруге, а та лишь с удовольствием пожала, ехидно сверкая своими зубами.

***

Шикамару проснулся раньше обычного. Комната ещё была погружена в полумрак, а Киба мирно спал в своей кровати. Постель уже не могла дарить ему утешение или отдых, в голове шумели мысли, мешая снова заснуть. Он медленно встал, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить товарища, и натянул на себя спортивный костюм. Выход на улицу стал почти бессознательным решением; Шикамару искал спасения от собственных мыслей в физической усталости. Пробежка без музыки была же его сознательным выбором. Он ценил тишину раннего утра, когда весь город казался забытым и покинутым, оставленным на волю природе. Шаги Шикамару ритмично отдавались по мокрому асфальту, а каждый вдох наполнял его лёгкие холодным, но освежающим воздухом. Вокруг царила удивительная тишина, нарушаемая лишь звуками его шагов и далёким шепотом деревьев, которые легко колыхались под утренним бризом. Бегая, Шикамару ощущал, как каждый мускул его тела напрягается и расслабляется в унисон с движениями. Мысли, которые казались ему такими важными и тревожными в постели, постепенно начали таять под натиском физической активности. Он позволил им уйти, не пытаясь анализировать или решить все сразу. С каждым километром, преодолеваемым его ногами, ум становился всё более ясным, а душа — спокойной. К концу пробежки появились мысли о Ино, о своей внезапной влюблённости в неё. Захотелось как-то намекнуть, сделать приятное. Шикамару любил старые добрые методы, которые уже доказали свою эффективность, поэтому он отправился в цветочный магазин, ждать, пока тот откроется. Около дверей её комнаты он положил пышный букет красных роз с подписью «Для Ино» и постучал, прячась в ближайший дверной проём. Шикамару прислушался, кто-то открыл двери и счастливо запищал, — и это вызвало у него улыбку. — Тен, смотри! Сай в меня влюблён! Улыбка быстро растворилась на лице, превращаясь в сжатые губы и насупленные брови. Об этом он не подумал. За ним открылись двери, со всей дури шандарахнули его по спине. Шикамару стиснул зубы от неожиданной боли, но обернулся посмотреть на девушку, стоящую сзади. Та заволала: — И какого ты здесь надо? И правда, какого.