GAMEOVER

      «Вот черт, я от него так и не уходил все два дня,» — пронеслось в мыслях Скарамуччи, пока тот молчаливо ковырял ложкой йогурт, готовясь встретиться с новыми проблемами на его дурную башку. Повезло конечно, что и ему, и Кадзухе было к одной паре, а именно к первой, и при том общей. Видит Бог, если бы не тот момент, что он был именно у Каэдэхары, нафиг не стал бы думать о том, чтобы идти на какую-то там пару по безопасности жизнедеятельности. Он ведь социолог, а не… А кем вообще нужно было быть, чтобы это пригодилось? Скарамучча не знал, но точно знал, что эта фигня есть у всех и каждого. — Ты какой-то потрепанный, — посмеявшись, заметил возлюбленный. — Что тебе йогурт сделал? — А что нам всем сделала первая пара? Может не пойдем никуда? — с долей надежды спросил социолог, на что Кадзуха лишь приподнял брови. — Это говорит мне тот, кто не появлялся в университете больше недели? — А по чьей вине? — шикнул парень, после чего все же принялся за свой завтрак, больше не обращая внимания на явно развеселившегося журналиста.       Ладно, первая пара еще не была главной проблемой. Это Скарамучча выдержит. Это он сможет пережить. Но его буквально весь университет знал, как гомофоба, самого гетеросексуального парня, у которого за два года было двадцать девушек. Ну а что? Мог себе позволить! Преступление — не пользоваться естественной притягательностью в попытках скрасить свое пребывание в этом скучном и унылом мире. — Какой процент того, что я переживу сегодняшний день? — спросил Скара, и вполне серьезно, на что Кадзуха снова лишь посмеялся. — Весело тебе? А нас ждет Хэйдзо. — Если хочешь, я поговорю с ним, — уже более серьезно ответил парень, на что Скарамучча почти застонал и ударился лбом о стол, чтобы хоть чуть-чуть привести себя в чувство. — И что ты собрался ему говорить? «Да, ты был прав, но пожалей его, у него экзистенциальный кризис и пубертатный период?» — с раздражением пробормотал социолог, ероша волосы на голове. — Почему же, по моему у тебя не пубертатный период, — с хитрой ухмылкой произнес Каэдэхара, привлекая на себя внимание. — И как ты тогда это обзовешь? — Я бы сказал: «Хэйдзо, твои шутки прекрасны, благодаря тебе у него март в мае, но пока что не трогай его, пожалуйста, а то я боюсь за сохранность своей невинности,» — с милейшей улыбочкой проговорил Каэдэхара, на что Скарамучча не знал, идти ему вешаться прямо сейчас или подождать пока дойдет до университета. — Я был пьян в хлам, да и ты тоже… Тоже мне «невинность», — хмыкнул социолог, пытаясь не вспоминать все произошедшее в день расставания с Моной. Однако получалось у него это очень плохо, учитывая, что уже второй день подряд он и впрямь чувствовал себя мартовским котом, но тем не менее доводить дело до конца банально боялся или скорее был смущен. Возможно стоило еще раз выпить? — И позавчера ты был пьян в хлам, пока мы лежали в кровати, и вчера на кухне тоже, — с максимально довольной ухмылкой продолжал говорить Кадзуха, все больше и больше загоняя своего парня в угол. — Да блять… Я же ничего не сделал. — А я бы не был против, если бы сделал. Я бы был о-очень «за». — Кадзуха, ты садист, в курсе? — уже плюнув на него с высокой колокольни выдохнул Скарамучча.       На кого-кого, а на Каэдэхару в этом случае надеяться было нельзя. По одному его виду было понятно, что он сейчас наслаждался абсолютно каждым словом и движением, сделанным социологом, хотя… Нельзя было сказать, что сам он не следил за возлюбленным. Просто более скрытно и, стараясь хотя бы на вид, более плавно перейти из одного своего агрегатного состояния в другое. Но в целом… Разница между дружбой и отношениями для Скарамуччи была лишь в том, что теперь ему дозволялось наслаждаться тем, чем раньше не получалось (хотя пока что попытки проваливались на слове «смущение»), и сердце в груди не хотело закрывать глаза на «неловкие» частые касания со стороны возлюбленного. — Тогда ты мазохист. Как по мне, идеальная комбинация, — протянул журналист и был таков. Щеки Скара заалели, и если бы он сейчас попытался соврать, что не представил себе крайне занятную бдсм-сцену, у него бы вырос длиннющий нос.       Зло пихнув в себя остаток йогурта, Скарамучча подбросил пустую баночку в сторону мусорки, попадая в нее с удивительной четкостью. Может это был знак того, что его не кинут, как жертвоприношение ЛГБТ-Богу. А такой вообще был?       Уже на подходе к университету Скарамучча почувствовал крупный ком в горле. Кадзуха шел слишком рядом. Да, наверное, привычная дистанция между ними сократилась всего на пару сантиметров, но ощущалось это так, словно стоило любому человеку задать вопрос: «Встречаются ли они?» — он бы тут же ответил, что да, встречаются. Но еще тревожнее было от того, что отойти в сторону социолог просто не мог. Нет, ну а почему он должен это делать? Он не тот слабак, который пойдет на поводу у собственного стресса, и опустим момент, что так он сделал неделю назад, скрывшись ото всего мира. — Переживаешь? — поинтересовался Кадзуха, слегка наклоняясь, снизу вверх смотря на возлюбленного. — Если ты хочешь, мы можем никому не рассказывать, — с искренней заботой в голосе спросил он, и Скара поплыл. Ему буквально пришлось остановиться на пару секунд, чтобы не разлиться бесформенной лужицей на асфальте. — С чего бы, — вопреки всему своему внутреннему самочувствию вопрошал социолог. — Их вина будет, если кому-то что-то не понравится.       Кадзуха посмеялся: — Но ты же сам с утра так убивался, мне будет конечно обидно, что я не смогу тебя обнимать или брать за руку в университете, но что поделать, — наигранно пролепетал он, едва скрывая задорную улыбочку. — Ты стал еще больше надо мной подтрунивать, — почти не придав значения легкой издевке, социолог все же задумался.       Все же будет упущением, если минимум по четыре с половиной часа в день физически они никак не смогут друг с другом контактировать. Это стало бы слишком суровой пыткой для воспаленного организма. — Ладно, пойдем быстрее, лучше сразу отстреляться, — вздохнул Скарамучча полностью отчаиваясь в попытках придумать что-то. Ну подостает его Хэйдзо, ну что с этим можно поделать? Сам согласился — сам и расхлебывай. По другому и быть не может.       Как и ожидалось, в тесной аудитории на первой паре безопасности жизнедеятельности почти никого не было. А если быть точнее, то они с Кадзухой пришли первыми. До пары оставалось еще десять минут, так что в этом было мало странного, но тем не менее коротать время как-то было нужно, учитывая, что из-за нервности оно начало медлить, растягивая свое удовольствие.       Заняв свое место за третьей партой с краю, Скарамучча тяжело выдохнул, но и вздохнуть не успел, как чужая голова упала на его плечо. Запах меда с хвоей зашелестел прямо под носом. — Не выспался? — спросил социолог, под столом перехватывая ладонь возлюбленного. — М-м, — протянул в ответ Каэдэхара, чуть поворачиваясь, оставляя за собой короткий поцелуй на шее и бесконечное возмущение в глазах Скара. — Ты пахнешь моим шампунем, — расплылся он в улыбке, словно кот, только что своровавший батон колбасы. — Мистер очевидность, — ответил социолог. — Тут камеры висят, — хотел было бы напомнить студент, но в итоге лишь невнятно промычал в совершенно внезапный поцелуй.       Скарамучча не знал, каков был процент того, что у него так скоро выработается условный рефлекс, но почти не задумываясь он подался вперед. Проблема была в том, что сколько бы раз Кадзуха ни целовал его за эти пару дней, привыкнуть до конца не получалось, и голова тут же пустела, оставляя понимание места и времени позади.       Острый свист, разлетевшийся по пустому пространству вокруг заставил Скарамуччу резко открыть глаза спустя какое-то время и повернуться в сторону входа. Но не успел он что-либо придумать, как оправдание своих действий перед Хэйдзо, Каэдэхара наперед выпалил: — Ой… — Ой? — переспросил его социолог, резко переключаясь с шокированного юриста на своего парня. — Как ты мог попасть в такую ситуацию и сказать просто: «ой?» — Ребят… Я все понимаю, но тут камеры, — заметил Сиканоин, указывая на механизм под потолком. — С-стойте, так вы и правда начали встречаться?! — уже более громко и осознанно воскликнул Хэйдзо. И да, у Скарамуччи естественно было в планах рассказать об этом другу, но в планы никак не входило то, что об этом узнает абсолютно весь университет в первый же день, а такая угроза была не беспочвенна: за спиной юриста появились еще пара журналистов и социолог с его группы.       «Пропади оно все… " — взмолился про себя парень, накрывая голову руками и упираясь лбом в парту. Ему правда совершенно не хотелось видеть лица остальных, кто успел услышать необдуманный возглас со стороны друга. — Эй, ну погоди, Скара, не злись ты так, — пытались догнать его в перерыв Хэйдзо на пару с Кадзхой. — Я не злюсь, — бросил тот через плечо и прибавил ходу.       Нет, правда не злился, не злился, но… НО КАКОГО ЧЕРТА?! Сам того не замечая, социолог все ускорялся и ускорялся, но придумать того, где мог спрятаться от всего этого балагана не мог. А ведь, черт их возьми: хорошие отношения групп. Да великая новость о его гомосексуальности разлетелась по аудитории быстрее, чем за минуту до начала пары, и каждый, кто считал себя добропорядочным знакомым или другом норовил выспросить как же такое произошло! А что ему самому было отвечать? Хоть бы кто-то задумался о чувствах самого Скарамуччи, который как раз этого и боялся! Нет, на Каэдэхару он не злился, возможно только чуть-чуть, что он так резко решил проявить свою привязанность и любовь, и еще чуть-чуть на Сиканоина, точно знающего, что так и будет, но в итоге решившего хлопнуть хлопушкой.       Скара резко остановился, выдыхая. Нет, правда, он вел себя как школьница, которую застукали за непотребством в учительской! Он уже взрослый состоявшийся (ну или почти) парень, готовый встречать проблемы лицом к лицу. — Ну что? — спросил он, поворачиваясь к догонявшим его парням, однако те и вовсе растерялись от такой перемены.       После недолгого молчания Хэйдзо заговорил первым: — Не подумал, прости, — он подошел поближе, неловко почесывая затылок. — Но вы двое нашли, где целоваться, а если бы не я зашел первым? Все, всё понимают, не переживай так. — Что понимают? — вот теперь уже реальное раздражение заиграло в крови. — Кадзуха, спасай, — словно щитом, Сиканоин загородился журналистом и полностью выиграл. Прошло всего пару дней их отношений, так что Скарамучча до сих пор не мог успокоиться, тут же теряя весь запал на ссору при виде мирно улыбающегося возлюбленного. — Офигеть, тебе даже говорить ничего не пришлось, — подметил из-за плеча Каэдэхары Хэйдзо, тут же заново поджигая шнур Бикфорда. — То, что ты встал за Кадзуху, не значит, что я не смогу тебя побить! — вскипел социолог, резво обходя возлюбленного с ноги пиная в зад друга, чтобы, во-первых, неповадно было, а во-вторых, чтобы отлип от его парня. — Ты смотри какой собственник, — пробубнил Хэйдзо. — Ай… Скара!.. Хватит меня бить!..Ай!       Стоя поодаль от этого довольно интригующего действа, Кадзуха лишь молча посмеивался, полностью удовлетворенный тем, что больше никто в рамках их университета не позарится на его парня. И никто не должен был узнать о том, что все пошло именно так, как и было задумано.