clint eastwood

            Когда Коноха продирает глаза, то не совсем понимает, где находится.             Голова раскалывается на части из-за количества выпитого алкоголя, напоминающего о себе похмельем, во рту — отвратительный привкус кислятины, от постели пахнет чужим порошком и чужим кондиционером для белья. Коноха приподнимает одеяло и медленно опускает взгляд вниз: одежда на месте. Ткань тёмно-зелёной худи неприятно липнет к спине из-за пота, и Коноха чувствует себя тем самым героем фильма «Двадцать восемь дней спустя».                    По ощущениям — как будто перекрутило через мясорубку и выплюнуло в самое пекло апокалипсиса на съедение кровожадным зомби.             Коноха мельком осматривает комнату, в которой просыпается, и понимает: домой вернуться не получилось. Паркер Младший, скорее всего, проклинает своего несчастного хозяина самыми суровыми кошачьими проклятиями, и это мотивирует Коноху привстать на локтях и дать себе пару отрезвляющих пощёчин, чтобы прогнать остатки сонливости.             Возникает другая проблема.             Коноха старается не дышать, когда поворачивает голову и большими глазами смотрит на спящего Дайшо.             А ещё — на недовольную морду сфинкса, свернувшегося калачиком на подушке рядом со спящей физиономией своего хозяина, в которую так и хочется вмазать кулаком и отличиться особой оригинальностью по пробуждению людей.             Коноха всё ещё не дышит, всё ещё не кричит и не поднимает панику. Он медленно отворачивается в другую сторону, осторожно откидывает одеяло и опускает ноги на пол, молясь, чтобы по квартире не пронеслась волна предательских скрипов, как в фильмах ужасов.             К счастью, всё проходит более или менее гладко, и Коноха встаёт с кровати и морщится из-за резкой боли в висках. Другая проблема заключается в том, что он, пожалуй, впервые ничего не помнит. Точнее, он помнит ящик пива на квартире Акааши, поездку на такси, элитные кусты и свою рвоту в элитных кустах, коттедж, случайную встречу с Дайшо, даже то, как ему пришлось раздеться перед ним…             Так, а что вообще произошло вчера? Неужели он напился до такой степени, что отключился, и никто не взял на себя ответственность отвезти его домой? Например, Ямато? Бокуто? Почему, чёрт возьми, Дайшо?             Почему… квартира Дайшо?                          — Ты долго собираешься так стоять? — Коноха дёргается, но не оборачивается. Ему безумно нравятся обои в спальне, понимаете? Чудесные обои, понимаете? Коноха никогда такие не поклеит в своей квартире, потому что они чудесные до тошноты. — Если ты переживаешь о том, не попрощался ли ты с клеймом двадцатитрёхлетнего девственника, то могу тебя успокоить: ты уснул на самом интересном моменте.             Каком-каком моменте? Интересном?             — А ну-ка повтори, — обманчиво спокойным тоном просит Коноха и разворачивается к Дайшо лицом. Тот, в свою очередь, следует его примеру и откидывает одеяло в сторону, демонстрируя вчерашнюю одежду, оставшуюся нетронутой. — Между нами ничего не было. Я бы такое не забыл.             — Мне, безусловно, приятно слышать об этом, — кивает Дайшо, ухмыляясь, и почти сразу переключает внимание на своего страшного питомца. — Но, даже несмотря на то, что ты оказался в моём вкусе, я бы ни за что не полез целоваться к человеку, которого стошнило, как минимум, два раза на моих глазах.                          Коноха хмурится, решительно не понимая, о чём Дайшо говорит.             — Я проблевался в кустах, и сторожил меня Акааши. Ты чё несёшь?             — Стоп, — Дайшо вдруг хмурится в ответ. — Что последнее ты помнишь?             — Как снял перед тобой футболку, переоделся в чистую одежду и вернулся обратно на диван, — Коноха напрягает память и… И ничего. Чёрт возьми, что произошло? Почему именно на этом моменте всё обрывается и превращается в чёрный экран? — А, ну и ты сказал, что я в твоём вкусе. Всё.             — М-м-м… — Дайшо многословностью не отличается. Улыбается своей мерзопакостной улыбкой, сюсюкается со своим лысым кошмаром и встаёт с кровати, кивая в сторону двери. — Пошли. Жрать хочу.             — Жрать? — Коноха не может отвести взгляда от сфинкса, спрыгнувшего на пол следом за хозяином. Несчастное животное трётся мордой о штанину и мурчит, но Коноха всё равно испытывает когнитивный диссонанс, потому что кошки должны быть милыми и пушистыми, а не… а не как вот это. — Боже, как с тобой встречаются вообще?             — О, приношу свои извинения, — Дайшо отвешивает шутливый поклон, но морщится, скорее всего, тоже из-за головной боли и кривится. — Не желаете ли отведать вместе со мной яичницу с беконом и выпить чашечку кофе?             — Так ещё хуже.             — Да тебе не угодишь, — шипит Дайшо и направляется к выходу первым, попутно стягивая с себя чёрную футболку и бросая её в корзину для грязного белья, стоящую неподалёку от двери рядом со шкафом.             Коноха сохраняет ледяное спокойствие и невозмутимость, но что-то внутри обрывается, когда он смотрит на чужую спину. За всю старшую школу, будучи в волейбольном клубе, Коноха достаточно насмотрелся на голые мужские спины. Не то чтобы его не привлекали чьи-то мышцы. Вовсе нет. Он всегда озвучивал свои мысли: «Боже, где ты так подкачался? Спина шикарная». Или: «Откуда столько синяков? Тебя били, что ли?». Или: «Тебе бы кушать больше, кости торчат» (и получал в ответ: «За своими костями следи»).             Но, смотря на спину Дайшо, Коноха чувствует лёгкое смущение.             Всё из-за того, что вчера он поступил не лучше: решил переодеться прямо на глазах этого придурка. А ещё потому что они проснулись вместе, пусть и в одежде, пусть и без намёка на что-то интимное. Потому что грёбаный Дайшо заявил, что Коноха в его вкусе.             — Выглядишь так, будто тебе совсем не нравится мой стриптиз, — почти обиженно говорит Дайшо, когда они проходят на кухню: просторную, светлую, обставленную по минимуму. Коноха чуть не спотыкается, не замечая под ногами пустые металлические миски для воды и корма. Сфинкс, следующий за ними, фыркает, и Коноха почти оскорбляется. — Или ты так флиртуешь?             — Это я в твоём вкусе. Про свои вкусы я ничего не говорил, — замечает Коноха, усаживаясь за стол. Голова всё ещё трещит по швам. Когда перед ним оказывается стакан холодной воды, он выпивает всё залпом и наконец-то чувствует себя человеком. — И вообще, оденься.             — Это моя квартира, — Дайшо облокачивается задницей на столешницу и медленно потягивает воду из стакана. — И я могу делать, что хочу. Если твоя тонкая душевная организация не выдерживает красоты моего тела, просто отвернись.             Коноха проглатывает возмущение вместе с таблеткой против похмелья, которой услужливо с ним делится Дайшо, и ждёт, пока тот накормит своего кота, прежде чем приступить к приготовлению завтрака. На какие-то мгновения в квартире становится так тихо, что Конохе почти некомфортно, хотя к тишине, на самом деле, он привык сразу же, как стал жить отдельно от родителей.             Просто в этой тишине было что-то такое… неуютное.             Ямато бы пошутил про какое-нибудь сексуальное напряжение, но Конохе, в целом, некомфортно, потому что он всё ещё ничего не помнит, а Дайшо всё ещё не торопится ему рассказывать события прошедшего вечера и ночи. Оттягивает момент, зараза.             Когда на столе появляются две тарелки с яичницей и обжаренным беконом, а в небольших чашках дымится свежий кофе, Дайшо уходит в комнату и возвращается со свежей футболкой и для себя, и для Конохи. Тот, учитывая прошлые ошибки, удаляется в ванную, переодевается и заодно умывается холодной водой. Это тоже помогает почувствовать себя человеком.             — Ну, и куда ты собираешься? — вяло интересуется Дайшо, когда Коноха возвращается обратно. Встречая взгляд, полный недоумения, он цокает и продолжает: — Ты закончил универ. Куда собираешься?             — Пока не знаю, — честно отвечает Коноха и приступает к завтраку. У него стойкое ощущение, что этот диалог не приведёт ни к чему хорошему. Всё кажется неловким и странным. Будто филлерная серия в каком-нибудь сёнэне. — А ты?             — Я? — переспрашивает Дайшо, делая глоток кофе. — Мне ещё два года на бакалавриате тусить.             — Тебя что, с первого раза не приняли?             — Ты тупой? — кисло улыбается Дайшо. — На медицинском учатся шесть лет, а не четыре. Но это так, к слову.             — Ты лошара, — резюмирует Коноха и даже позволяет себе улыбнуться. Знаете, неприятно так улыбнуться, чтобы Дайшо от возмущения умер на месте. — Почему медицинский?             — Ну, а почему лингвистический? — тот склоняет голову к плечу.             — Ладно, я понял, отвали.             — Вообще-то, я был уверен, что ты останешься в волейболе и будешь дальше тусоваться со своими дружками. Что же пошло не так?             — Почему мы вообще об этом разговариваем? — Коноха уворачивается от вопроса и продолжает поглощать яичницу с беконом. После вчерашнего от еды немного мутит, но желудок всё равно приятно урчит из-за вкусного, чёрт возьми, завтрака.             Может, Дайшо посыпал всё мышьяком, пока Коноха не видел?             — Ну, мне же нужно знать больше о своём бойфренде, — Дайшо выделяет последнее слово интонациями и изображает указательными и средними пальцами кавычки. — Эту шутку придумал ты.             — Твой бойфренд хочет узнать, что произошло вчера, — поддерживает игру Коноха, расправляясь с яичницей и откладывая вилку на стол. Ладони обхватывают чашку со свежим кофе и подтягивают ближе. Кончики пальцев приятно покалывает из-за тепла, исходящего от напитка. — Не расскажешь?             — Если ты просишь, — усмехается Дайшо и отвлекается на питомца, чтобы погладить его по морде и получить дозу громкого мурчания. — Вообще ничего не помнишь?             — Нет, я прикалываюсь над тобой, — закатывает глаза Коноха. — Не тяни сам знаешь кого сам знаешь за что.             — Твой дружок принёс тебе шоты, — издалека начинает Дайшо и отправляет последний кусок бекона себе в рот. — Тот, который всё время рядом с тобой ошивается. Ты наотрез отказывался пить, но тебя заставили выпить стопку. В конце концов, тебе стало плохо: то ли от запаха алкоголя, то ли от шота, то ли от всего сразу. Твой дружок свалил, а мне пришлось тащить тебя до туалета, чтобы ты проблевался. Затем я принёс тебе стакан воды, и ты проблевался повторно. А потом отрубился и упал лицом мне прямо на ширинку. Занавес.             Из-за молчания, повисшего в воздухе, становится не по себе даже сфинксу, и несчастное животное удаляется в другую комнату. Дайшо наблюдает за реакцией Конохи с неподдельным интересом, а Коноха пытается справиться со своим воображением, которого хватает на то, чтобы во всех красках показать картину не менее шокированному мозгу.             Воспоминания возвращаются постепенно, обрывками, и Коноха понимает: это была не просто самая отстойная вечеринка. Это была самая ужасная вечеринка, на которую его когда-либо приглашали. Такого унижения он не испытывал… Да никогда. Он не вспомнит. Не сейчас.             Коноха в шоке, понимаете?             — Мне… Я… Пиздец, — заключает Коноха и проводит ладонями по лицу, пытаясь избавиться от смущения. — Что, реально проблевался два раза подряд?             — Я не знаю, сколько ты выпил до того, как вы приехали на вечеринку, но… — Дайшо щурится. — Тебя что, только это интересует? Ничего, что ты упал лицом мне на сам знаешь что?             — На штаны не считается, — зачем-то говорит Коноха и почти сразу прикусывает себе язык. — Если надо, я оплачу тебе психолога, только отстань от меня и дай переварить всё то дерьмо, что я только что услышал.             — И что, даже поверишь на слово? — ухмыляется Дайшо и привстаёт со стула, чтобы податься корпусом вперёд, ближе к Конохе. — Не станешь ничего отрицать или делать вид, что это был не ты?             — Мне что, одиннадцать? — Коноха выгибает бровь, не двигаясь с места. — И у меня отличное зрение. Нет никакой необходимости так ко мне наклоняться.             Дайшо внимательно смотрит на него долгие минуты, после чего тяжело выдыхает и встаёт с места окончательно, забирая со стола наполовину выпитую чашку кофе.             — Ты куришь?             — Нет, — морщится Коноха. — Ты на медицинском, но куришь. Не самый хороший пример будущего врача.             — Да знаешь где я эти хорошие примеры будущих врачей видел? — тот поворачивается к кухонному гарнитуру и открывает верхние шкафчики, доставая мятую пачку сигарет и зажигалку. — Пошли. Составишь мне компанию.             — Одежда провоняется, — ворчит Коноха, но поднимается из-за стола, становится в паре сантиметров от Дайшо и выжидает, пока они сдвинутся с места. В конце концов, не выдерживает пристального взгляда и спрашивает: — Что?             — Ты в моей футболке. Прикалываешься, что ли?             Вопреки мыслям, что им придётся выходить на лестничную площадку, Дайшо выпинывает Коноху в гостиную и кивает в сторону небольшого балкона, заставленного коробками из-под бытовой техники и прочим хламом. Среди всего хлама Коноха обнаруживает стеклянную пепельницу, до краёв набитую окурками, и внутренне ужасается: за какой промежуток времени это вообще можно выкурить?             Дайшо закуривает сигарету так, будто совершает какой-то ритуал, и Коноха думает, что, пожалуй, впервые замечает, чтобы кто-то курил так… просто и со вкусом. Девочки, которые регулярно зависают на пинтересте, скажут, что это эстетично, но «эстетично» — не то. Вообще нет. Именно «просто» и именно «со вкусом».             Когда первые две затяжки положительно действуют на Дайшо, тот оборачивается на Коноху и спрашивает:             — В итоге что? Куда собираешься? Быть переводчиком вроде круто. Можешь свалить отсюда.             — Я не собираюсь валить в другую страну, — пожимает плечами Коноха. — Меня всё устраивает. Просто найду какую-нибудь хорошую компанию, отправлю резюме и буду ждать ответа.             — Почему не станешь репетитором? — хмыкает Дайшо, вспоминая, что, вообще-то, припёрся на балкон не только покурить, но и допить свой кофе. Он делает пару глотков и снова убирает чашку на узкий подоконник, покрытый тонким слоем уличной пыли. — Они тоже хорошие бабки загребают.             — Я ненавижу учить кого-то, — морщится Коноха, вспоминая свой грустный опыт со старшей школы, когда ему пришлось объяснять Бокуто элементарные вещи, потому что тот никак не мог понять простые математические задачи.             После этого Коноха зарёкся никогда не заниматься такой благотворительностью.             Даже за деньги.             Увольте.             — Ты вот специально пытаешься сделать так, чтобы разонравиться мне или что? — спокойно интересуется Дайшо, но Коноха отчётливо слышит укор, сквозящий между словами, и ему почему-то неловко. — То, что ты в моём вкусе, не значит, что я буду лезть к тебе в трусы. Расслабься и веди себя нормально.             — Даже если ты полезешь ко мне в трусы, то вряд ли обрадуешься, — постно сообщает Коноха, и Дайшо давится сигаретным дымом. — Ну, я к тому, что ты позиционируешь себя, как невъебаться опытного любовника, а от бревна толку никакого. Так что я реально не парюсь.             — Будь поосторожнее с такими заявлениями, — откашлявшись, просит Дайшо и докуривает сигарету до фильтра всего за пару затяжек, отправляя бычок в пепельницу. — И вообще, почему мы об этом разговариваем?             — Я не знаю. Забудь, — Коноха направляется к выходу самым первым.             Дайшо, чуть погодя, следует за ним, но забывает чашку и снова возвращается на балкон, тихо ругаясь себе под нос.             Тем временем Коноха возвращается в комнату, в которой ранее просыпается, и сканирует обстановку взглядом на наличие своих вещей. Драгоценный смартфон он находит на комоде, подключённый к зарядному устройству, и чувствует облегчение.             Вчерашними темпами он мог потерять что угодно, но Дайшо оказался предусмотрительным засранцем. Но… Почему у Конохи такое странное ощущение, будто он что-то опустил, пока пересказывал ему события прошлой ночи?             Например, то, почему Коноха оказался у него в квартире, а не отправился на такси к себе домой? Уж произнести адрес он точно был в состоянии. Да и Бокуто с Ямато могли подсказать, несмотря на веселье в полном разгаре.             — А почему я очнулся в твоей квартире? — осторожно спрашивает Коноха, когда Дайшо заглядывает в комнату и прислоняется плечом к дверному проёму, складывая руки на груди. — И почему спал вместе с тобой, а не в гостиной?             Дайшо почему-то молчит, и Коноха разворачивается к нему лицом, требуя объяснений.             Что ещё ему стоит знать?             — Если я скажу, что ты сам напросился ко мне, поверишь? — вопросом на вопрос отвечает Дайшо. Выражение лица остаётся невозмутимым, без единого намёка на улыбку, из-за чего сложно понять: это розыгрыш или нет. — Но, скорее всего, не поверишь, поэтому и рассказывать не вижу смысла.             — Нет, ты всё же расскажи, — Коноха делает пару шагов вперёд, приближаясь к Дайшо, и тот заметно напрягается, но остаётся на месте. — Почему мы спали вместе?             — Потому что ты… — Дайшо выдыхает, опуская взгляд, и проводит ладонью по шее. Затем зачёсывает пальцами волосы назад, и в движениях угадывается лёгкая нервозность. — Короче, ты нёс всякую пьяную херню. Что-то вроде «мне третий десяток, а я всё ещё девственник, вот я неудачник». Водитель такси был, мягко говоря, в шоке, и я тоже. Когда мы зашли в квартиру, ты спросил, где моя спальня, и попёрся туда…             — И что дальше? — вырывается раньше, чем Коноха успевает подумать.             Это не всё. Должно быть что-то ещё.             Он преодолевает расстояние между ними и вынуждает Дайшо посмотреть ему прямо в глаза. Тот всё ещё не улыбается, и это пугает сильнее, потому что суженые зрачки намертво впиваются в лицо, прожигают Коноху насквозь. Дайшо всё-таки произносит, едва размыкая тонкую полоску губ:             — Ты предложил мне переспать.