Мне не лучше и не хуже. Мне — никак

Дождь расходился не на шутку, желая залить весь Хэнфорт сразу. Временами чистый ливень, что неприятно заливал за шиворот и продолжал с огромной силой тарабанить по крыше автобусной остановки. А бывало, что он прекращался всего на какие-то пятнадцать минут, чтобы облить снова. Сквозило. Ветер неприятно забирался под некогда тёплое худи, щекоча холодными прикосновениями, вызывающими крупную дрожь и желание забраться в метафорическую постель. Дилан уже не помнит, когда в последний раз попадал под разгар дерьмовой погоды. Не помнит, как каждый день выходит из дома и опять возвращается под вечер. Даже проезжающие по лужам автомобили не знают, зачем бездумно повторять одно и то же раз за разом. Улочка настолько неприметная и усеянная мраком, что не будь ты погружён в мысли, можно представить, как вот-вот из тёмного угла выползет чёрт и утащит в преисподнюю, вцепившись в ногу. Настолько жутко, насколько красиво и притягательно: тёмная небесная пелена, заполнявшая всё сверху, цикличность ливня, который без просыху продолжал тарабанить в ритм и перебирать скорости. Если дождь взять в рок-группу, тот смог бы выделиться, как когда-то это сделал Дилан. Ливень мог бы отбивать ударные в унисон смазливой песни о просранной любви и получать халявную популярность. Холодеет. Промокшая насквозь одежда неприятно прилипает, заставляя поёжиться, сжав сложенные на груди руки покрепче. Под гул редко проезжающих машин Дилан больше вглядывался, подмечая, что аккуратно расставленные фонари отражались в стекле старой, заплёванной автобусной остановки. Иногда в нём отражались задние фары машин, что провожали взглядом, а потом спешили по делам. Одинокое, давно выцветшее граффити смотрело с той же тоской, которая часто посещала душу, забираясь под кожу иголками — не вытащишь. На ободранных объявлениях висели медленно скатывающиеся капли: кто-то сдаёт квартиру, зовёт на распродажу шуб, а кто-то, как Дилан, до сих пор мёрзнет и не может дождаться намёка на автобус. Он бежал сюда больше двадцати минут, чтобы промокнуть и заболеть, а не ждать водителя, который запозднился. Экран смартфона ещё включался, а заряда на нём катастрофически мало. В голове проносились мысли о том, что легче было бы пройти четыре километра до дома, чем дожидаться чуда и испытывать удачу, которую, по мнению Дилана, выжал досуха. Как жаль, что впопыхах забыл наушники. Кажется, подошла бы даже орущая колонка, плотно приставленная к уху, дабы заглушить человека, который подошёл к остановке, намереваясь заговорить. — У тебя нет зонта? Последние крупицы надежды на то, что в этой ситуации его не будут допекать, растворились в небытие. Какой-то странный пацан в голубых очках так и пытается вывести на диалог. Повезло ему, сам с зонтом стоит. Дилан отрицательно мотает головой, только взглядом осуждая за присутствие. И почему надо отвечать, а не трагично стоять под крышей остановки? — Держи тогда мой. Пацан в голубых очках протянул зонт. Дилан сначала взглянул на него, а потом на зонтик. Все слова застревали в горле. Всё же пришлось его взять, ощущая холод металлической конструкции. Правда, вопросов оставалось не меньше: зачем отдавать единственный зонт прохожему в разгар ливня? Неужто Дилан выглядит настолько жалко, стоя под крышей чёрт знает сколько времени? — Разве он тебе самому не нужен? — просипел Дилан. Парень в очках выглядел удивлённым. — Мне кажется, тебе важнее. Сама душевность, принцесса Диснея! Этот голубой чувак уже бесит. Вот как можно просто отдать вещь непойми кому? Среди островков темноты заметился кислотно-голубой цвет чужого шарфа. Кто такое яркое вообще носит? Долбаёб какой-то, честное слово. — Не думаю, что он исправит вымокшую одежду, — проворчал Дилан и, будучи с зонтиком уставился на дождь. Этот бро и не думал останавливаться. В моменте Дилан действительно согласился, что идти пешком было бы лучшей затеей. Хотя бы потому, что он застрял не в одиночестве, а с этим. Так ещё и стоит довольный — одарил какого-то бездомного. По крайней мере, будь ситуация противоположна, Дилан бы так и думал. Они стояли, выдыхая тёплый пар и смотря на то, как вечер перетекает в ночь всего за пару минут; осенью подбирается всё ближе, затягивая в мрачные узы. Это первая ситуация, когда с Диланом за долгое время кто-то заговорил. В университете он бездумно отсиживал пары, погружённый то ли в материал, то ли в себя. Потом садился на автобус до общежития, кодил ночами, не давая мыслям совершить кибер-атаку на мозг. Ложился уже под утро, через пару часов начиная сначала. Напоминало день сурка. Соседи по блоку с ним редко общались, а если удавалось перекинуться парой фраз, так о том, что кто-то засорил толчок или не убрал протухший помидор с холодильника. Окружение Дилана считало его молчаливым задротом, который если и говорит что-то, то обычно ворчит. Оставалось, разве что, поддерживать этот образ, ибо по-другому он не умел. После одного периода его жёстко подкосило. Удивительно, как Дилан до сих пор остался в университете, часто пропуская пары и еле вытягивая сессии. С другой стороны, что-то подсказывало, что этот чудик в очках испытывал похожие ощущения от разговора. Может, он тоже одинок и за продолжительное время коммуницирует с кем-то? Правда, сейчас эти мысли настолько бесполезны, как если бы Дилан пнул камень носком ботинок. В принципе, он это и сделал. Зачем думать о случайно привязавшемся дурачке, который, как и он, не может дождаться автобуса? Какая ему разница? Одна из надоедающих черт в себе — постоянно лезущие мысли. Хоть Дилан и не любил болтать, его голова лепетала сама с собой в любое время суток, отчего он боялся оставаться наедине с собой. Мозговой штурм. Правда, сейчас всё не так плохо, как было раньше: паршивые чувства подавляют надоедливые мысли, действуя успокоительными. Раньше голова Дилана была похожа на нескончаемую очередь в супермаркете: кто-то ругается между собой, все хотят оплатить товар и стоят дольше обычного. У всех что-то происходит. Их настолько много, что очередь тянется от входа и прямо до дома. Брань и ругань вечно ласкают уши. Из вовлечённости в размышления Дилана вытаскивает чудоковатый парень, пытаясь донести что-то. Ну что опять? За время, пока они стоят на этой долбанной остановке, очкарик успевает надоесть своим присутствием и попытками разговорить неразговоримое. — Эй, чувак, тут автобус ждёт! Или ты на остановке ночуешь? — спрашивает странноватый парень. Тогда Дилан осознаёт, что минуты две до него пытались достучаться. В том числе и водитель автобуса, который, будучи на нервах, торопился уехать, лишь бы не ждать неблагочестивых. Чувство вины скребли кошки внутри, давая понять, что за сегодня он слишком засиделся в своей голове. — Иду, — отрезал тот и зашёл в транспорт за шарфиком. Поездка проходила относительно спокойно, а в салоне было негусто. Как говорится, меньше народу — больше кислороду. Хотя бы была возможность сесть в конец и расслабиться, откинув голову назад. Правда, всё больше стала напоминать о себе вымокшая одежда и дрожь в теле. Озноб. Да и руки, если честно, уже не чувствовались. Настолько их застудил, что даже температура автобуса еле начинала согревать. Ещё и этот дурацкий зонт до сих пор лежит рядом, уже собранный, но всё ещё мокрый. На улице, судя по отсутствию капель на стёкле, давно прекратился дождь. Зачем тогда надо было отдавать несчастный зонтик? К слову, Дилан только к середине поездки начал замечать что-то странное. Голубой чувак не ушёл ни на одной из остановок: сидит, прижавшись лицом к стеклу и, кажется, засыпает. Очки свои снял и положил рядом, боясь, что украдут. С этого угла можно разглядеть, как неизвестный прикрывает глаза и постепенно расслабляется. Только при нормальном освещении он может рассмотреть чудика: пышные волосы, что куда светлее волос Дилана и прямой нос. Глаза у него похожи на азиатские. Необычная смесь. Сам Дилан свою внешность не шибко жаловал, хотя девушка когда-то была. К концу поездки приходит осознание, что очкарик больше не засыпает, а наоборот, сильнее ёрзает в ожидании остановки. Да и проехали они достаточно, чтобы предположить, что они выйдут вместе, так ещё и на конечной. Получается, он учится с ним в одном универе? Никогда не видел такого яркого человека, что даже для его рассеянности странно. Такое голубое, ядрёное пятно тяжело не заметить. Когда водитель останавливается на конечной, у общежитий, Дилан точно понимает, что парень, пару минут ёрзавший от предвкушения, подрывается и бежит к выходу. Как собака, что при виде хозяина усиленно мотает хвостом. Дилан встаёт с насиженного и подаётся вслед за шарфиком, дожидаясь открытия дверей. И когда они открываются, пацан до сих пор не обращает на него никакого внимания, будто здесь никого нет. Вообще не он сейчас направляется с ним к входу, что подсвечен одиноко стоящим, тусклым светильником, и не он захлопывает за ним входную дверь. — Ох-ты, это же ты, Лололошка? — пролепетала старушка вахтёрша, что яро защищает общагу как змей Горыныч, против которого никакое войско не пройдёт. Блин, да у этого даже имя странное, Лололошка! Кто так детей называет? — А, ну да, это я. Пришёл к вам заселяться в седьмой блок, — на одном дыхании выпалил Лололошка, будто ждал момента. Сейчас больше интересует, почему они, оказывается, в одном блоке, когда к нему явно не планировали никого подселять. Совпадений за сегодня слишком много, отчего Дилан просто не в силах удивиться, но обязательно это сделает, оставшись наедине. Такое ощущение, будто им благоволила судьба сегодня встретиться, тащить с собой чёртов зонтик и заселиться именно в один общажный блок. Да вот этот, жучара, не удивляется даже. И чем больше Лололошка ведёт себя так, тем больше Дилан начинает подозревать причастность теорий заговора. Хотя, это больше по специфике Тима — надоедливого блогера, созданного для телепередач НТВ, учащегося на факультете истории и, по совместительству, соседа по блоку. Лололошка поворачивается к нему с ехидным выражением лица, с улыбчивыми глазами и расплывающейся ухмылкой. — Меня предупреждали, что со мной в комнате будет жить молчаливый задрот, но я даже не догадался, что это ты! — Лололошка, прыснув в кулак, продолжил: — Приятно познакомиться, можешь называть меня Ло. Дилану сводило скулы от слащавости этого Ло. Ну почему же ему достался такой сосед? Парень вздохнул и, буркнув короткое «ага», толкнул турникет, проходя дальше к лифту, что как всегда не работал. Когда его уже починят? Опять надрывать свою жопу на этой лестнице ради блока на пятом этаже. И ладно, если бы этот спокойно поднимался в тишине, что сидела в каждом углу. Только Лололошка шёл позади, вкидывая фразочки о дружбе, мире, жвачке и бесконечно расспрашивая о том, как тебя зовут и почему ты такой хмурый. Дилан даже не вслушивался. Настолько ему было неинтересно и откровенно плевать на новоиспечённого соседа. Парень уже представлял, как будет сидеть до утра, доделывая очередной заказ, а Ло будет просить не настолько громко клацать по клавишам и дышать: он мешает его драгоценному сну! Похожий сценарий, как и у всех людей с прилипучим характером. Сначала достают с «дружбой», а потом жалуются на тебя, вывалив разом все недовольства. От парочки вопросов, на которые программист решил не отвечать, Лололошка надул губы и прикрыл глаза. Он смело шагал и отворачивал голову до того момента, как через две ступеньки споткнулся и улетел на впереди идущего Дилана, чуть не утащив за собой. Правда, вовремя смог одной зацепиться за древние, как мамонты, шатающиеся перила, а второй рукой за капюшон соседа, сдвинув его на предыдущую ступеньку. — Ну и что за дурак упал на мою голову? Дилан кинул фейспалм, смотря, как шарфик корчится от боли из-за вывернутого мизинца на ступне, который, по его словам, один единственный, кто пострадал. Действительно, он сейчас чуть не утащил Дилана с собой, если бы падал с лестницы и переломал бы пару костей не только себе, но и соседу. И пострадал лишь мизинчик, но никак не психика Дилана, у которого пролетела вся жизнь перед глазами. — Это ты ещё не видел, как я мастерски выхожу с любого этажа через окно! — захохотал Лололошка, смотря, как глаза Дилана округляются в пять копеек, а бровь поднимается в немом вопросе. — На самом деле это шутка, хотя, кто знает. Повисла неловкая тишина, пока они добирались до своего пятого этажа. Ло уже понял, что сосед не шибко разговорчивый, да и его имени он до сих пор не знал. Вахтёрша как назло не стала приветствовать давно проживающего в их стенах студента. Из него в принципе не вытянуть ни слова. Лололошка размышлял, что ему бы подошло имя Люцифер. Как какой-то дьявол, не иначе. Когда они зашли в блок, из него веяло такой атмосферой, будто там никто не жил. Темнота в главной комнате и пустые комнатушки для двоих. Шторки плотно задёрнуты, даже светильника никакого не стоит. Единственное, жужжание видавшего виды холодильника, будто бабушкиного и шум со стороны улицы. Их общага находилась не близко от университета, но и не в конце города. Возле двух корпусов, женского и мужского кое-где располагались жилые комплексы, площадки, пару магазинов и даже кафешки. По ощущениям, в их блоке могла кипеть жизнь, но не слишком часто, ибо соседи находили дела поинтереснее, чем сидеть дома. Интересно, этот действительно задрот, как о нём говорят или всё же вылезает из берлоги? Если бы Лололошка жил здесь на постоянке (что и собирался делать), то не смог бы часто находиться дома из-за пустоты в нём. Очень хотелось, чтобы его окружали люди, чем звон тишины в качестве собеседника. — Не людно у вас тут, конечно... — пробормотал Лололошка, одёрнув шторку. Он смотрел на небо, что совсем помрачнело, и среди плотных облаков стала проглядываться россыпь звёзд. От минувшего ливня не осталось и следа. — Наши соседи — Тим и Ричард, нормальные ребята, если часто с ними не общаться. Я так понял, ты будешь жить со мной в комнате... У нас есть правила: всегда закрывать колпачок зубной пасты, выбрасывать свою протухшую еду и не пиздить чужую, — сухо произносил, будто читал лекцию, Дилан. Параллельно он включал электрический чайник и уже доставал из холодильника что-то готовое. От запаха у Ло желудок сделал кульбит и жалостно заурчал. Кажется, он уже давно не ел, вроде бы, ещё с утра. Честно, у него уже язык поворачивался, дабы спросить где тут ближайший магазин, как внимание привлекла дверная ручка и стеклянная дверь за шторкой, что ведёт на общий балкон. Интерес сразу победил голод, поэтому Лошка аккуратно открыл дверь и неспеша зашёл на балкон. Он был открытым, без всякого остекления, что навеяло ещё большим клубком грусти в общагу. Кое-где облупилась тёмная краска, в целом, было чисто, но ужасно темно, а ближайший свет исходил из женского корпуса напротив. Довольно близко стояла старая пепельница и, видимо, недавно здесь кто-то курил. Интересно, его сосед тоже курит или предпочитает отказ от вредных привычек? Ло сложил руки на поверхности ограждения и опустил на них голову, вслушиваясь в звуки. Гул машин иногда доносился до него, слышались удары мячей с баскетбольной площадки, где играли какие-то студенты. Видно, после учёбы у кого-то ещё остаются силы на себя. Иногда Лололошке казалось, что он слишком часто подавляет свои желания. Например, он бы с радостью сейчас вышел к этим людям, что играют на площадке, потому что у него всегда есть стимул и нацеленность на многозадачность в течение дня. Правда, что-то внутри сдерживало, мешало, то ли боязнь потерять память в неожиданном месте, то ли просто неуверенность, страх показаться чудилой, влезшим в игру, хотя его никто не просил. С того времени, как он потерял воспоминания, его часто мучают сомнения и вопросы, по типу: какая же была жизнь до этого и каким человеком он являлся. С последнего раза, когда он очутился посреди людной улицы, не понимания где находится, прошло не больше двух месяцев. Тогда ему помогла какая-то блондинистая девушка, кажется, её звали на Шэ... вроде бы, Шэрон. По её словам, девушка не смогла пройти мимо, будто нутром ощущала, что ему нужна помощь. Она помогла с выяснением имени Лололошки и того, где он до этого жил. Тогда Ло понял, что его зовут довольно странно и необычно, а ещё то, что он учился в другом университете и городе. А ещё совершенно не помнит, кто его родственники и есть ли они вообще. В том городе, где он жил, ни одного упоминания фамилии Дэйвисон не было, будто она являлась ненастоящей. Из тягостных размышлений его вывел звук закрывающейся двери. Кажется, это его сосед ушёл в комнату. Да и ощущение покалывания на замёрзшем носу заставляло зайти в тёплый блок. Странно, что никто так и не включил свет. Безусловно, темнота — прежде всего мистическая атмосфера, что иногда притягивает своей загадкой, но не всегда же сидеть во мраке. Первым делом Ло включил везде где только можно свет и преспокойно зашёл в их с соседом комнату. Хорошо хоть, что там было не настолько темно, хотя тусклая лампочка не прививала надежд на её долговечность. В комнатушке стояло две одноместных кровати параллельно друг другу, стол с компьютером соседа, его ноутбуком и бесконечным количеством проводков. Не вселяло безопасность окно, что скоро можно было выбросить, так как под весом старости оно лопнет вместе с стеклом. Был постелен мягкий серый ковёр, тянущийся от кроватей до середины комнаты. Стояли батареи, что совсем скоро начнут работать на всю катушку из-за меняющейся погоды. А ещё Лошка заметил одиноко стоящую в углу красную электрогитару и чехол от неё. Неужели хикка умеет ещё что-то, кроме как сидеть в компе и глухо ворчать себе под нос? — Ты играешь на гитаре? Дилан услышал его даже в наушниках, отчего с удивлением повернулся в сторону Лололошки, приостанавливая Террарию. — Ну, когда-то было. Сейчас это, пожалуй, не твоё дело, — отрезал Дилан, пожал плечами и ушёл в свои мысли, так и не притронувшись к игре. Дилан ждал, что его будут допытывать вопросами про соседей или про то, почему здесь такие холодные полы. Однако, шарфик решил выбрать именно такой вопрос, о котором Дилан не задумывался последний год. Какое дело, что делает здесь гитара, или, может, он раньше был связан с музыкой? Всё может быть, только сейчас это не имеет значения — Лололошка просто сосед. Правда, как так получилось, что его подкинула, не знаю, жизнь или судьба, если она реально существует. И тот факт, что судьба до сих пор пытается познакомить их... От соседей по блоку переполнялась социальная батарейка, а тут что, её хотят сломать? Ближе к ночи Дилан проводил время за проверкой написанного кода, в то время как Ло пытался освоиться и не находил себе места, ютясь то на постели, то на холодном балконе. С наступлением ночи у Ди было немного сил, чтобы закончить и сдать заказ до дедлайна. Однако, сегодня у организма были другие планы: ужасно хотелось спать. Вроде ещё час ночи, а программист уже не может разлепить уставшие глаза. Да и как-то неожиданно тоскливо становилось на душе, хотя фактически он находился не один. Только сейчас Дилан стал замечать, насколько это место влияет на психику и может запросто вогнать в грусть только при взгляде на слезающий ремонт и лампочку, что вот-вот погаснет. Как погасало внутри себя. При осознании своей беспомощности и взгляде на свои слабости, человек начинает загонять себя ещё дальше. Приходит только больше запутанных мыслей, когда Дилан ложится спать спустя час и, смотря на тихо вздымающуюся спину на соседней, не может ничего придумать, кроме как позволить утонуть в мыслительном желе. Честно, он даже не думал, что когда-то ему придёт идея в написании маленьких стишков, приходящих в голову в такие моменты. Может, это способ поделиться с самим собой, как было хреново, но уже в лучшем состоянии? Или попытка предупредить кого-то, не вынося за пределы заметок?

«и ведь мысли все смешиваются в кучу.

гадаешь всё, какова причина.

а причина остаётся неизвестной, как номера, которые постоянно звонят.

а ты уходишь всё дальше.

оставляешь после себя отчаяние

и тоскливое послевкусие»

Дилан сжимает смартфон крепче, не перечитывая написанные строки. Знает, если прочтёт — удалит, либо добьёт себя ещё больше. Он прекрасно понимает, что у рефлексий нет беспочвенных оснований, но не может признать, что до сих пор слаб; не может отпустить сокровенное, что-то, о чём язык не повернётся рассказать, наверное, никогда. В комнате всё темно. Тело на соседней постели мирно спит, и, кажется, ему снится уже не первый сон. Немного задувает из окна. Ёжишься сильнее. Дыра, образовавшаяся в груди не смеет переставать расширяться, отчего руки, прижавшиеся к груди, кажутся бесполезными в её латании. Дилан не знает, почему настроение так быстро скачет, не знает, что давит на горло, не давая полноценно вдохнуть. Хватает ртом воздух, как выброшенная рыба на берег, но он всё время заканчивается. Он видит, как Лололошка проснулся и устало трёт ладонями лицо. Кажется, ему приснился кошмар. А вот и повернул голову на Дилана, проверяя. — Чего не спишь? — Не знаю. Сегодня тяжело заснуть. — Проблемы со сном... Мне тоже сейчас приснился неприятный сон. Будто я раздвоился и моя копия пытается меня убить. — Ого, хоррор. Лололошка повернулся корпусом в сторону программиста, что уже успел отвлечься на мимолётный разговор. — Как тебя зовут? — Я Дилан. — Дилан, и давно у тебя проблемы со сном? Его улыбку можно было увидеть из космоса. Такой ребёнок. Не может не выражать радости, когда ему, наконец, произнесли до банального своё имя. В моменте Дилану казалось, что тягучее чувство в груди отошло на второй план.