Сквозь стены: Лондонская симфония

      Тони был близок к отчаянию: его скудные сбережения подошли к концу, а новые деньги удавалось заработать с огромным трудом. Пользуясь тем, что он уже сдал экзамен по акушерству и женским болезням и вернулся на теоретические занятия, Старк увеличил количество даваемых уроков и заказов на переводы. Но даже этого было мало.       На прошлой неделе он заложил-таки серьги матери, чтобы расплатиться с хозяйкой дома и не лишиться крыши над головой. Миссис Гатри, кажется, уже начала подозревать о его бедственном положении, но пока молчала, тем более, что Тони ещё ни разу не просрочил ей уплату. Однако её цепкий взгляд пристально следил за молодым человеком, как только тот появлялся в её поле зрения.       Но даже в такой ситуации Старк не позволял себе до конца опускать руки: Питер, ради которого он жертвовал всем и притеснял себя до крайности, этот же Питер поддерживал в нём искру надежды и стремление пережить все выпавшие на его долю трудности. И именно маленький сын не раз вставал между Тони и бутылкой виски — Бог весть сколько раз молодой человек хотел напиться и забыть обо всём. Вспоминая позже об этом времени Старк осознавал, что если бы он позволил себе зайти в бар, это стало его концом.       Но Тони держался: утром ходил на занятия, где профессора неизменно отмечали его успехи, хотя и обращали внимание на его худобу и неважный вид, а по вечерам давал частные уроки. Только к позднему ужину он возвращался домой, к сыну. Но даже уложив Питера спать, Старк не знал покоя: выучив материал, он приступал к переводам. И только закончив с ними, он мог добраться до кровати и поспать несколько часов.       — Вам стоит немного отдохнуть, мистер Старк, — заметил как-то доктор Олдридж, преподававший у них хирургию. Тони отговорился с улыбкой на худом лице:       — Я обязательно отдохну, сэр, но после выпуска. Сейчас напротив нужно серьёзно готовиться в экзаменам. — На это доктор Олдридж мог только покачать головой и вновь призвать молодого человека к благоразумию.       Он был не единственным из профессоров, кто пытался понять, что происходит с их талантливым студентом. Но большинство из них сошлись на том, что это результат упорного умственного труда и отсутствия отдыха. Олдридж же с немногими коллегами подозревали, что дело совсем в другом.       А Тони тем временем взялся писать письма неграмотным соседям или знакомым горожанам. Это не требовало много сил, но вносило небольшой заработок в его финансы. И всё же даже такое небольшое дело, как написание писем, подтачивало его здоровье, вкупе с остальной работой. Тони чувствовал это, но надеялся, что его организм продержится до выпуска, а там он сможет восстановить силы. Но вот уже несколько раз он почти терял сознание на улице, а дрожь в худых пальцах временами приходилось останавливать огромным усилием воли.       — Тони, может быть стоит попробовать съездить к твоему отцу ещё раз? — в отчаянии спрашивал Роудс, замечая, как его друг стремительно становится похожим на мертвеца от изнеможения.       — Бесполезно, Джеймс. Он больше не примет меня, не после того, что я сделал, — качал в ответ Старк, и в его запавших глазах сквозила печаль.       — Тогда почему ты не возьмёшь взаймы? Ведь можно же у кого-нибудь занять!       — Джеймс, — и от этого примирительного «Джеймс» вкупе с подрагивающими в печальной улыбке бледными губами, Роудсу всегда становилось не по себе, — кто займёт нищему студенту?       Признание своей нищеты далось Старку нелегко, он был выходцем из семьи с стабильным и хорошим достатком, никогда ни в чём не нуждался. Но в один момент перед ним остро встал вопрос: потратить деньги себе на обед или заплатить за жильё на эту неделю. И молодой человек впервые за долгое время глухо разрыдался в подушку поздней ночью.       Он был бессилен перед злым роком судьбы. Он столько боролся, пытаясь удержаться на плаву, столько надеялся, но теперь его надежда умерла: все его подработки не покрывали новую плату за комнату. Уже сейчас он должен был решить — ничего не есть всю следующую неделю, но жить в пусть бедной, но приличной квартире или уйти в трущобы, где его мальчик будет задыхаться от смрада и бояться шныряющих по домам крыс и жестоких соседей, но зато иметь ежедневный обед.       До самого утра Тони не сомкнул глаз: он лежал, прижимая к себе Питера, гладил его по светлой головке и мучительно вглядывался в безлунное тёмное небо. Как ему поступить? Кого поставить под удар — себя или сына? Конечно, как только Старк получит диплом, они покинут трущобы, несколько месяцев вполне можно потерпеть. Но Тони сам много раз бывал в таких районах, приходя на вызовы, и всё его нутро сопротивлялось представить Питера в этих условиях.       Так ни к чему и не придя, он забылся под утро тяжёлым сном. А уходя на занятия, молча вручил миссис Гатри плату за квартиру. Тони ничего не мог с собой поделать — он слишком любил своего сына, а сам слишком устал от изнурительной борьбы, в которой жестоко проиграл.       По пути в Академию Старк отменил все уроки и отказался от переводов: эту последнюю неделю он проведёт рядом с Питером, а там будь что будет.       Наверное, так зачем-то происходит, что выход находится именно тогда, когда уже теряешь всякую надежду.       — Мистер Старк, я прошу Вас остаться, — попросил доктор Олдридж после занятия в тот день, и Тони повиновался.       В этот раз профессор не стал ходить вокруг да около и прямо спросил молодого человека о том, что с ним происходит. Старк сначала отговаривался скорыми экзаменами, но быстро сдался, когда стало понятно, что пожилой мужчина не отступится. Тони вдруг закрыл лицо руками и опустился на скамейку, даже дыхание у него стало вдруг каким-то надрывным. Профессор тихо приблизился к нему и сел рядом, давая понять, что готов выслушать его, как только он найдёт в себе силы начать.       — Знаете, сэр, в детстве у меня было всё. Всё, о чём могли мечтать мальчишки со всей округи и даже больше. Я не знал бед и единственной моей проблемой было скрыть порванные после футбола штаны от матери. — Тони оторвал руки от лица и сдержанно положил их на край стола. Взгляд его был подёрнут дымкой, словно он и сам не верил, что это беззаботное время случилось с ним. — Я закончил школу с отличием и уговорил родителей отправить меня заграницу на год-другой. Учить языки и просвещаться. — Старк допустил лёгкий саркастичный смешок. — На самом деле я ехал туда развлекаться, и, конечно, слухи о моих кутежах скоро достигли родителей. Отец вернул меня домой и отправил учиться в Медицинскую академию. И вот, раздражённый и злой на отца и вынужденность просиживать свою молодость за учебниками, я встретил её.       В горле у Тони запершило и он остановился. Доктор Олдридж встал, налил ему воды, а после вновь сел рядом с ним. Старк не смотрел на него, но продолжил рассказывать с каким-то благоговением.       — Её звали Салли. Она совершенно изменила меня, всё прежнее просто потеряло для меня смысл. Я стал совсем другим человеком. Салли была скромной и очень нежной, из совсем небогатой семьи, не ровня нам. Отец даже слушать не стал, когда я сказал, что хочу жениться на дочери бакалейщика. Как же, мы же истинные джентльмены, — молодой человек скривился на мгновение. — Но я не мог бросить Салли, понимаете, не мог! — Тони вдруг повернулся к доктору Олдриджу, словно тот был судьёй, разбирающим его жизнь, — через некоторое время, как мы впервые встретились, у Салли сгорели от чахотки и отец, и мать, она осталось совсем одна, ей совершенно некуда было идти. Как я мог отказаться от неё, сэр? Как мог бросить её из-за предрассудков моего старика, когда она столько сделала для меня?!       Старк закашлялся и выпил ещё один стакан, переводя дыхание.       — Мы поженились тайно, но по всем правилам. Когда я поступил в Академию, родители выписали мне сумму до конца обучения, а Салли осталось небольшое наследство. Нам этого вполне хватало. Отца я заверил, что отказался от женитьбы, и он поверил мне. Через год у нас родился Питер, — глаза Тони потеплели, — а ещё через год — Натан. Я подрабатывал частными уроками. Мы рассчитали, что вполне дотянем до моего выпуска, а потом у меня будет диплом и место в больнице. Там бы мы могли приехать к моим родителям и показать им внуков, и мой отец уже ничего не смог бы сделать. Всё складывалось так хорошо.       На последних словах Тони повернулся к доктору Олдридж и так уязвимо взглянул ему в глаза, что профессор понял, что сейчас-то и будет то самое, что так подкосило его студента.       — Но Салли умерла полгода назад. Сгорела от чахотки, как и её родители. И забрала с собой Натана. — Голос Тони стал глухим и ломким, как первый осенний лёд, который так легко разбить. Доктор Олдридж хотел было выразить ему соболезнование, но не посмел прервать Старка, который в этот момент показался ему ещё совсем мальчишкой. — Но будьте уверены, сэр, я похоронил их как подобает. Клянусь Вам, я сделал всё как нужно! — с жаром вдруг воскликнул молодой человек, и профессор дал понять, что верит ему.       — Где Вы сейчас живёте, мистер Старк? — осторожно спросил доктор Олдридж, боясь задеть гордость своего студента.       — В трёх улицах отсюда. Я снимаю вполне приличную комнату у миссис Гатри, — отозвался Тони, но посмотреть в глаза профессору отказался.       — Но я слышал, что миссис Гатри подняла плату, — парировал доктор Олдридж. Старк отвернулся, делая вид, что его чрезвычайно заинтересовал плакат по анатомии грудной полости человека, висевший там с первых занятий. — Мистер Старк, я не имею цель оскорбить Вас или унизить, — без обиняков произнёс профессор, решив говорить начистоту, — поверьте, я, как и многие мои коллеги искренне переживаем за Вас. Нам не безразлична судьба наших студентов, особенно столь талантливых, как Вы.       Плечи молодого человека опустились, а последнее упрямство покинуло его — он вновь повернулся к доктору Олдриджу, и мужчина увидел, как сильно он устал. Внутренне Тони обвинял себя в слабости, ведь потерпи он последние несколько месяцев, всё бы закончилось. Но он устал, смертельно устал бороться, пусть даже ради сына — он был один, без мудрого совета, без поддержки, без родительского дома.       — Я правда снимаю комнату у миссис Гатри, сэр, — надломившимся голосом ответил Старк, — у меня уплачено за эту неделю.       — С кем сейчас Ваш сын? — продолжил спрашивать доктор Олдридж, впрочем одобрительно кивнув на ответ Тони.       — С миссис Гатри, я плачу ей за присмотр за Питером.       — И за обед?       Молодой человек замялся, а потом неопределённо мотнул головой.       — Только для Питера.       — Где же тогда обедаете Вы? — нетерпеливо спросил доктор Олдридж. Старк потупился и просто пожал плечами, как бы не считая это чем-то важным. — Отвечайте же, Старк! — воскликнул мужчина, хотя и сам понял положение дел своего студента.       — Мне не нужно много, сэр, я вполне обхожусь и булкой с чаем, — приглушенно ответил ему Тони.       Доктор Олдридж всплеснул руками, словно услышал вопиющую глупость, но быстро умерил свой пыл. Старк и вправду не был виноват, он не имел права сердиться на него за то, что тот жертвовал всем ради сына. Наоборот, это заставляло профессора по-настоящему уважать этого совсем ещё зелёного мальчишку.       — Я уважаю Вас, мистер Старк, — проговорил доктор Олдридж после минутного молчания. Тони дёрнулся от его слов и удивленно уставился на пожилого мужчину. — Уважаю Ваше упорство, уважаю Ваше трудолюбие, уважаю и восхищаюсь Вашей любовью к сыну, — твёрдо заверил Старка доктор Олдридж. — У нас с женой не получилось родить своих детей, но, уверяю Вас, я бы тоже пожертвовал всем ради них. Поэтому прошу, позвольте нам с женой позаботиться о Питере. — Тони вскинулся, готовый бороться за своего мальчика до последнего, но мужчина поспешил пояснить: — я не предлагаю Вам отдать Питера насовсем. Я предлагаю Вам с ним переехать к нам: у нас большой дом, но он совершенно пуст. Ваш мальчик будет под хорошим присмотром и доставит нам с женой радость, а Вы отдохнёте и наберётесь сил перед последними экзаменами. И как только Вы получите диплом и место в амбулатории, мы ни в коем случае не станем удерживать вас, обещаю, — доктор Олдридж объяснялся с Тони так, словно это он сделает профессору одолжение, если примет его предложение. — Позвольте нам на старости лет понянчиться с внуком, мистер Старк.       Тони закрыл лицо руками и тяжело опёрся на стол. Столько ночей он был готов рвать себе жилы от безысходности, а избавление пришло так внезапно и просто. Ему предлагали не деньги или работу, ему предлагали почти родительский дом, хорошую еду и заботу о Питере. В самых смелых мечтах он не мог подумать о таком.       — Сэр, — Тони опустил руки и повернулся к доктору Олдриджу; глаза его были красными, хоть и сухими, — я отплачу Вам, клянусь, я обязательно…       — Вы отплатите мне, если примите моё предложение, — мягко перебил Старка профессор и положил руку ему на плечо. Молодой человек, так и не закончив фразу, тяжело перевёл дыхание и сумел лишь кивнуть в ответ.