Сделай мне больно

Тэхён приплелся на кухню, когда Чонгук уже поджарил полоски кимчи с беконом и довел до нужной кондиции пышный омлет. Видимо, привели аппетитные запахи. Чонгук усмехнулся, искоса на него взглянув. Всклокоченные волосы, сонные бессмысленные глаза, мятая щека с отпечатками простыни. И при этом Тэхён все равно выглядел на миллион. Топ-модели могли в зависти кусать локти, потому что для подобного же соблазнительного эффекта им понадобилась бы уйма усилий. — Не засиживайся допоздна, — напомнил в сотый раз Чонгук, поманив к себе. Готовил он, следовательно, на стол накрывать Тэхёну. Тот неохотно сполз с высокого стула, шатко побрел к нему, зевая во весь рот и почесывая затылок. Подставил щеку для поцелуя, упрямо отшатнулся, когда Чонгук попытался поцеловать в губы: теперь они целовались только во время секса. Противное, раздражающее условие, которое Тэ добавил в контракт. Из чистой вредности — решил Чонгук. — Мне по работе надо было, — ответил Тэхён, забренчав посудой. — Я в твою не лезу, ты в мою тоже не лезь. Чонгук встал позади, с удовольствием разглядывая его ладную фигуру и особенно задерживаясь на сочных ягодицах. Вечером успели лишь наскоро перепихнуться, потом Тэ умчался в конторку, утром он слишком сладко спал, требовалось наверстать. Припал пахом к ягодицам, притерся, прикусил плечо. — Да ладно? — скучающе отозвался Тэхён, продолжая выставлять тарелки и столовые приборы. — Даже поесть не дашь? — Не снимай крышку, остынет, — Чонгук потянул резинку пижамных штанов вниз. — Мы быстро, Тэ. Тэхён никогда не отказывал, даже когда объективно уставал или начинал недомогать. Наверное, в этом находил даже особую гордость: соблюдал правила контракта, гласящие, что объект Б не должен отказывать объекту А в близости без серьезной на то причины. Не хотел опускаться до оправдывания и объяснений. Тело — продукт, на, получай! Чонгук чувствовал в поведении выставление эмоционального блока, но пробивал блок раз за разом, действуя мягко и ласково. Ничего между ними не изменилось, кроме контрактной базы, позволившей Тэхёну открыть крохотный субподряд, нанять пару стажеров и обслуживать крупные рекламные агентства вместо того, чтобы декаду впахивать на конгломерат с утра до ночи. Душевной близости между ними априори быть не могло, Чонгуку она и не требовалась. Но приязнь, эмпатические проявления, неосознанная жажда принятия должны были присутствовать, как в любой связи, неважно: контрактная она или естественная. И пренебрегать ими Чонгук не позволял ни себе, ни Тэхёну. Их отношения не могли существовать суррогатом, чтобы оба от этого недополучали эмоционального отклика. Рано или поздно суррогат приведет к прерыванию их связи, чего делать совершенно не хотелось: с Тэхёном было божественно хорошо. Чонгук провел пальцем по ложбинке, дотронулся до чуть скользкого от утренней смазки крепко сжатого отверстия. Что изумляло в омегах, так это невероятная мышечная регенерация: сколько не долбись в Тэ Чонгук, наутро он снова был девственно туг. Нажал на мышечное кольцо, стимулируя нервные окончания, но не проникая. Если поначалу они только жестко трахались, добирая ласки в посторгазменных объятиях, то в последние месяцы Чонгука тянуло на нежность. Что радовало: он наконец начинал балансировать между темным альтер-эго и светлым сознательным. Еще годик-другой с Тэхёном, его идеальным рабочим модулем, и он будет готов ко встрече с будущим мужем, которого никогда не испугает грубостью в постели. — Что тянешь? Быстрее! — Тэхён недовольно передернулся, расставил ноги шире, гибко прогнулся, оттянул половинки в стороны. Плавное движение было чудовищно соблазнительным, демонстрирующим розовый вход. Перед таким Чонгук никогда не мог устоять, вот и сейчас, плюнув на прелюдию, торопливо пристроился и резко вошел. Тэхён всхлипнул, сжал тисками до искр из глаз. Пришлось остановиться и примирительно поцеловать в острую лопатку, чтобы дать Тэ приноровиться. Чуть выждав, Чонгук осторожно задвигался: сегодня не хотелось сливать негатив в сексе, хотелось насладиться томным слиянием. Тэхён задал темп самостоятельно: уперся руками в столешницу и начал быстро, размашисто насаживаться. Чонгук пытался сдерживать его стремительные рывки, жмурился, громко стонал и сдавался с каждым толчком упругих полушарий навстречу. Под конец перенял инициативу, вдавил пальцы в ягодицы, заходил отбойным молотком. Тэхён вскрикивал, крупно дрожал, захлебывался стонами и выплеснулся мутными струйками первым. Дотрахивал его Чонгук в спешке, памятуя о том, что после оргазма Тэ становится неприятно принимать. В доминирующем безжалостном сексе присутствовала и забота о партнере. Парадокс, но факт, который сложно было обосновать. Так чувствовалось и все. — Как ты? — Чонгук помог вытереться, натянуть пижамные штаны, поцеловал краешек губ. — Как оттраханный натощак, — хмуро отрезал Тэхён. — Есть будем или на второй заход пойдешь? Показательная резкость была присуща начальным месяцам контракта, а потом, как Чонгуку казалось, безвозвратно ушла, и непонятный откат обескуражил. Порой мудрее было промолчать, что Чонгук и сделал, продолжая недоумевать и перебирать в памяти свои возможные прегрешения. Если бы Тэхён так разговаривал после той двухнедельной паузы, когда запутавшийся в смутных чувствах Чонгук спонтанно решил переключиться на другого, то он бы понял. Но тогда… Тогда Тэхён после его возвращения в лоно контрактных отношений общался ровно и вежливо, словно ничего и не было. И от этого поведения было вдвойне стыдно. Тогда Чонгук зарекся пользоваться лазейками подстрочника, позволяющего объекту А краткосрочные связи на стороне при полном сохранении материальных обязательств перед объектом Б. Иными словами, Чонгук внаглую сходил налево, не поясняя причин. Невозможно было их объяснить, даже если бы он попытался. Его обуревала несказанная буря чувств: странных, темных, злых. Почему-то через год сожительства Чонгук, в очередной раз поутру уткнувшись Тэхёну в шею, покрылся холодным потом от мысли, что он увяз глупой мухой в меду по самые лапки. Что вскоре без Тэ он просто не сможет существовать. Будто тот его обокрал, вытащил из доверчиво открытой души нечто важное и нагло присвоил. В то утро Чонгук взмыл с постели, сорвался в душ, оделся за минуту и сообщил изумленному Тэхёну, что им нужна пауза. Трусливо сбежал, после выслал пространное сообщение, в котором написал, что Тэхён может распоряжаться квартирой, банковским счетом и прочими бонусами как обычно, но пусть не ищет с ним встреч. Трехлетний контракт не аннулируется: Чонгук считал себя честным человеком, который, взяв обязательства и внезапно передумав, не бросает их, поэтому так же честно решил платить остальные два года, даже если не возобновит отношения. Найти замену было легко. Все-таки он был заметной фигурой на сеульской светской арене. И, помимо заманчивого высокого статуса, обладал еще и красивой, броской внешностью. Желающих занять место его избранника было полно: выбирай, не хочу. Чонгук не стал оголтело топтать всех куриц, не в этом заключался смысл паузы. Нужно было переключить чувства и внимание на кого-то достойного, по-настоящему интересного. Уровня Тэ, а то и повыше, только другого типажа, чтобы не сравнивать обоих. Ли Бэкхен был полной противоположностью Тэхёна: утонченный, сдержанный, обладающий прекрасными манерами, изящной невысокой фигуркой и бэби-долл лицом. Тоже привлекательный, но в другом диапазоне. Такого страшно было сдавить, причинить вред, с таким требовалось осторожно обходиться, сдувать пылинки. Поскольку Ли был давно и безответно увлечен Чонгуком, навел мосты он быстро. Уже на первом свидании Ли зачарованно запрокинул лицо, приоткрыл губы и приподнялся на цыпочках. Почему-то было отвратительно целовать чужие губы, вдыхать грушевый феромон. Хотя Чонгук не считал, что обязан чем-то Тэхёну, процесс воспринимался изменой. Ненужные мысли отбросились в сторону, худенькое тело прижалось к торсу, губы сильнее смялись. Не рефлексировать, не идти на поводу угрызений совести. Ему нужно спасти себя от опасных чувств с не тем человеком. В тот же вечер Чонгук утащил Бэкхена в постель, невнятно трахнул, не особо насладившись сексом, дождался, когда тот уснет, и вышел на балкон его квартиры. Нервно закурил, глядя на сумрачное заволоченное смоговой пленкой небо. Выдыхал дымовые струи, стараясь разглядеть звезды около печальной неполной луны, и почему-то подумал, что в вечер предложения Тэ небо было ясным и звездным. Спалось плохо: всю ночь проворочался, пробуждаясь от тяжелых кошмаров, где на него гневно кричал Тэхён. А утром, вяло поднявшись, с тоской уставился на счастливого щебечущего Бэкхена. Тот, не замечая отстраненности, предлагал погостить: умный, предположил, что с контрактником Чонгук разругался в пух и прах, но благородно оставил за ним свое жилье. Погостить, так погостить. Все равно в съемную квартиру ехать не тянуло. Чонгук распорядился перевезти ему на неделю вещей и присел за завтрак. Раздражало все: от светящегося личика Бэкхена, от его отточенных манерных движений, безусловно показных, до его феромона и чужой обстановки. Когда домработник Бэкхена подал на завтрак подогретые в духовке булочки с корицей, укоризненно напомнившие о Тэхёне, Чонгук с грохотом отодвинул стул и встал. Неприятно было пользоваться расположением Бэкхена, искренне надеявшегося на нечто серьезное, даже при том, что Бэкхен мог «увлечься» им по указке отца, жаждавшего слияния бизнесов. И тоскливо думалось, что в резковатом, желчном Тэхёне показухи не было и на вону. Тот был демонстративно открыт в проявлении желаний, ему бы в голову не пришло манерно подпирать щечку растопыренными пальчиками и жеманно складывать губки бантиком. «Нравится — бери, не нравится — проваливай» — кредо Кима Тэхёна. Безумно сильно захотелось рвануться к нему, прижаться к его шее, попросить прощения. Но Чонгук подавил глупые желания и напомнил себе, что с того раза, когда он извинился, он решил никогда не просить у Тэ прощения и не запрашивать у него извинений. Их отношения были особыми, не предусматривающими выстраивание эфемерного фунтамента будущего. Никаких пересечений сигнальной черты, никакого привязывания и проникновения в голову. А все же Тэхён основательно проник в голову и угнездился там. В этом Чонгук убедился, приехав в универ перед офисом. Все, буквально все, напоминало о Тэхёне: здесь он проходил, громко смеясь; здесь он сидел, попивая кофе; здесь он валялся на скамейках с друзьями, подремывая после гулянок. Хорошо хоть, что тот уже выпустился и не маячил перед глазами молчаливым укором. Хотя… зная Тэхёна, укором бы он был явно не молчаливым. Высказался бы прямо и беспощадно и, может быть, даже врезал. Поделом. Чонгук упорно себя переламывал: ездил в универ и офис, возвращался к Бэкхену, занимался пресным сексом, переучивая себя, заставляя себя привыкнуть к другому. И сломался в одно мгновение, когда Тэхён, непонятно как вычислив время его визита в универ при свободной форме посещения, явился туда. Увидев знакомую фигуру в оверсайз сером худи и таких же объемных джинсах, привалившуюся к его мерседесу, Чонгук окаменел. Сердце забилось как бешеное, во рту пересохло. И взвинтилась нелепая радость. Тэхён, почуяв взгляд, медленно повернулся, скинул капюшон худи, несмотря на то, что начал накрапывать моросящий противный дождик. Чонгук двинулся к нему, снова ощущая то странное состояние слоу-мо и одновременно — чувство, что он возвращается домой. Словно в этом человеке, в этом вздорном, неправильном омеге и заключался весь его дом. Дождь был не по-сентябрьски холодным, мерзко проникал под воротник рубашки, тек капельками ниже, промачивая и знобя. Чонгука потряхивало, как от кофеинового передоза, зубы постукивали. Никогда еще он не чувствовал себя настолько мелким. — Я все знаю, — Тэхён, по привычке, пропустил приветствие, грозно взмахнул телефоном. — Бэкхен вашими фото весь Какао залил. Сюси-пуси, любовь до гроба, романтика и единороги, срущие радугами. Слушай меня, Чон! Я изучил контракт, в нем написано, что если объект А затягивает временную паузу длиннее, чем на месяц, то контракт автоматически прерывается. — Я все равно тебе буду платить, — Чонгук сжал кулаки. А чего он ждал, собственно? Упреков в измене, слез и мольбы вернуться? Этот прикажет, но просить не будет. — Это ты сейчас говоришь, а через пару месяцев передумаешь, — Тэхён смерил его уничижительным взглядом. — Погулял, проветрился? Хватит, идиот! Год назад ты меня заваливал отчаянными сообщениями, клялся, что три года контракта мы оба выдержим, что ни за что его не прервешь. Так держи обещание, Чон! Иначе я буду думать, что ты, помимо… — Тэхён презрительно фыркнул и продолжил: — еще и бесхребетный лгун! — Я не лгал тебе, — процедил сквозь зубы Чонгук, сильнее сжимая кулаки. Очень тянуло дотронуться до него, вытереть с бархатистой щеки дождевую влагу, накрыть капюшоном, а еще лучше — усадить в машину и поехать. Поехать домой, потому что действительно проветрился, нагулялся и понял, что его тест — фигня. — Ты требовал, настаивал, осыпал обещаниями!.. — яростный Тэхён наступал на него, тыча пальцем в грудь. — Мудак, я же авансом выбрал за весь будущий год ежемесячное содержание и вложил в свою компанию! Выбрал в банке, козлина! Как я буду закрывать займ? Почку продам?! Ты несешь ответственность, сволочь! Тэхён кричал, размахивал руками, сверкал злыми глазищами, толкал в грудь все грубее. А Чонгук молча слушал и почему-то радовался, что Тэхён, пусть и очень вульгарно, подчеркнул причину их сожительства. Прагматизм. Тэ нужны деньги, ему — тело и частичка души Тэ. Все открыто и честно. Просто надо перестать рефлексировать и обуздать чувства. Он не влюблен в Тэхёна, это сто процентов, он просто привязался, как привязался бы к любому сожителю со временем. Обычный рефлекторный процесс. Наконец Чонгук оборвал его крик спокойным: — Поехали. Тэхён недоверчиво выгнул бровь, осмотрел его, хмыкнул и неспешно пошел к пассажирской дверце. В машине сбросил промокшее худи, потянулся и уткнулся взглядом в окно. Разговаривать с ним больше не желали — было ясно как день, но Чонгук все равно почему-то радовался и радовался. Губы растягивала глупая безудержная улыбка, слетевшая при мысли, что Бэкхену надо принести извинения. Дома Тэхён ходил за ним как привязанный, испытующе пронзал взглядом, но по-прежнему хранил гробовое молчание. И только, когда Чонгук сообщил, что съездит к Бэкхену за вещами и объяснением, хмуро рявкнул: — Застрянешь там, вытащу с пожарными. Даже не спрашивай, как. Увидишь. Чонгук усмехнулся: в смекалке Тэ он не сомневался. Остаток дня пролетел секундами, нутро жгло в предвкушении увидеть Тэ, обнять его, хотя он сомневался, что тот позволит. Объяснение с плачущим Бэкхеном, пока слуги собирали его вещи, вежливое похлопывание по руке и искренние слова, что он запутался, что ему жаль. А потом стремительная езда по городу и нетерпеливое поглядывание на часы. Тэ, Тэ, Тэ — тикала каждая секунда. Ночью осторожно подполз к Тэхёну, на пробу погладил грудь. Тот не оттолкнул, но сорванно, зло задышал, и Чонгук понятливо отодвинулся. Но, проснувшись и еще не отдавая себе полный отчет в действиях, окунувшись в благоухание свежей сдобы, по которой безумно соскучился, подмял под себя спящего Тэ, зацеловал нежную кожу, содрал трусы. Тот спросонья вскинулся, пихнул в плечи, завертелся. Чонгук привычно замкнул запястья руками, припал к его скривившимся в недовольном рыке губам, прижался головкой к отверстию и… замер. Полностью проснувшийся рассудок призвал остановиться. — Можно, Тэ? — Можно, — процедил Тэхён и сжал его бедра ногами. Чонгук двигался в нем, изнемогая от нежности, от растущей страсти, благодарный за простое прощение и легкое принятие. Деньги. Прагматизм. Карьера. Их три кита, их база, а остальное — чепуха. После секса приняли совместный душ, приготовили завтрак: все, как обычно, словно не было двухнедельной размолвки и измены. И разъехались по работам. Да, Тэхён тогда вел себя спокойно и равнодушно, не напоминая о случившейся глупости, не упрекая и, очевидно, не ревнуя. А сейчас вел себя весьма странно: даже смотрел с едким прищуром, будто на незнакомца, которого предстояло выпереть вон. — На второй заход не пойду, — осторожно ответил Чонгук, хмурясь. — Тебе было больно? Ты себя плохо чувствуешь? Что-то случилось? — Как зачастил, а? — Тэхён криво усмехнулся. — Чувствую себя хорошо. Трах был качественный, все в порядке. А случилось ли… — Тэхён нерешительно прикусил губу. — Гук, скоро два года, как мы вместе. — Хочешь отметить? — подхватил с облегчением Чонгук. Щибаль, забыл про дату. Омеги чувствительны к отмечаниям дат, даже если это был дурацкий контракт. В прошлом году, естественно, не отмечали: он тусовался в квартире Бэкхена, в этом стоило отметить с помпой, чтобы загладить прошлое. — Может, съездим на Мальдивы? — С чего… — Тэхён вздохнул и демонстративно закатил глаза. Это обычно означало, что Чонгук тупой. — Я о другом, Чонгук. Остался год контракта, и я… Я не хочу его отбывать. — Отбывать — странное слово. Ты же не в тюрьме. — Охваченный паникой Чонгук лихорадочно искал возможность увильнуть от продолжения разговора. Зачем? Почему? Что произошло? Им же хорошо вдвоем. Чонгук полностью принял раздирающие противоречия, те слились воедино, больше не мучали. Относился к Тэхёну с нарастающей нежностью, даже секс превратился в коричную сладость, как его пренебрежительно называл Тэ. Может, в этом дело? Тэхёну нужны жесткость, доминирование? — Как посмотреть. — Тэхён скривился. — Согласно контракту, если объект Б изъявляет желание досрочно его прервать, то обязан выплатить объекту А неустойку. Моя конторка успешно прогорает, плохой из меня бизнесмен. Я эту неустойку тебе через лет пятнадцать выплачу, что не хотелось бы. Это вполне себе тюрьма. — Оставь в покое неустойку. Нам хорошо вместе, я не хочу прерывать контракт. — Чонгук заставил себя проглотить продолжение, где намеревался сообщить, что вообще-то планировал пролонгировать срок на еще пару лет. Куда им спешить, они оба очень молоды. — Я помогу с твоим бизнесом, зря ты отказывался от моей помощи. Восстановим его, ты успокоишься. — Не в нем дело. Я согласен на банкротство, плевать на деньги. Я не хочу продолжать с тобой жить. Тебе-то что, ты ничем не ограничен, а я обложен со всех сторон. — Тэхён тоскливо вздохнул, уставившись вдаль на панорамное окно. — Дженни хочет превратиться в птичку и улететь далеко-далеко. — Причем тут Дженни? — ассоциация с героем фильма «Форрест Гамп» совсем не понравилась. Он не может быть соотнесен с его жутким отцом, а Тэхён уж не походит на его дочь. Что за дурацкие аллегории? Они о серьезном говорят! — Говори прямо, Тэхён, не юли. Что я сделал не так? Тебя угнетает ситуация с неустойкой? Так давай изменим этот пункт. Согласен, что неустойка за два года чрезмерно высока. Поменяем на месяца три, хочешь? — Я и три месяца буду тебе выплачивать вечность, а жить хочется уже сейчас. — Тэхён одним глотком опрокинул в себя кофе и встал. — Хочу жить без тебя, Чонгук. Представь себе, и так в жизни бывает. Не все жаждут великолепного принца Чона Чонгука. Нищета вроде меня ценит простые вещи, например, человеческое отношение и свободу. — Я к тебе плохо относился? Когда? — Чонгук поднялся, в несколько быстрых шагов сократил расстояние между ними, дернул к себе за руки. — Тебе не хватает жесткости, Тэ? Вернуть ее? Я слишком мягчил? — Не неси чушь! Секс вообще к ситуации не относится! В постели у нас нет проблем, а за ее пределами — полно! — Тэхён вертелся, пыхтел, силясь освободиться. — Пусти меня, пусти, я сказал! — Скажи, почему ты хочешь расстаться! Сейчас же скажи! — Чонгук заводился с каждым шараханьем, дергал жестче, наливался злостью. — Какие проблемы у нас есть? Мы отлично ладим, мы не ссоримся, у нас одинаковые вкусы в развлечениях, еде. Где проблемы, щибаль?! — Я с тобой истончаюсь. — Тэхён внезапно затих, с мольбой поднял на него невозможные светлые глаза. — Душевно. Мне кажется, еще немного времени и я исчезну как личность. Останется физический робот, внешняя оболочка. — У тебя депрессия, — догадался Чонгук, ослабляя хватку. Привлек к себе, поцеловал в нос. — Милый, поедем в клинику, выберешь психотерапевта. Не стоило так надрываться на работе и отказываться от моей помощи. Давай разберемся с бизнесом, но для начала с твоей депрессией. Такое бывает, не надо думать, что наступает конец света. — Работа тут ни при чем, — Тэхён протяжно вздохнул. — Я хочу от тебя уйти. Будь человеком, Гук, отпусти меня без неустойки. И желательно в ближайшее время. Не хочу психотерапевтов и прочей чепухи. А хочу свободно дышать и жить. Я совершил ошибку, все их совершают. Мне не нужно было соглашаться на этот гребаный контракт, высосавший из меня все соки. — Ты начнешь терапию, — отрезал Чонгук, отходя в сторону. Последние слова Тэхёна взбесили до предела. — Помнится, год назад ты вопил, что я несу ответственность. Так я возвращаю тебе эти слова. Ты тоже ее несешь. Еще год мы проживем в мире и спокойствии, дальше делай что хочешь. За год может измениться все. Тэхён ветреный, он за двенадцать месяцев забудет временное помрачение, отвлечется на бизнес. Конечно, ему обидно, что вбуханные инвестиции обернулись пшиком. Чонгук ему поможет, поставит его бизнес на рельсы, выведет его крохотное агентство на прямые контракты с сетевыми крупняками. Тот полностью увлечется процессом и думать забудет о расставании. И все-таки что-то свербило подсознание, коробило. Неужели… Чонгук вздрогнул, порывисто крутнувшись вокруг оси и посмотрев на мрачного Тэхёна. Неужели он встретил кого-то?