К'дива: страстная история о межвидовом романе

Леонард просыпается так же, как и всегда после долгой смены. За одно мгновение, жалко осознающий каждую ноющую кость и перегруженную мышцу в своем теле. Однако, сегодня его разбудил собственный будильник, а не Джима. Ребенок пытается быть осторожным, но Леонард привык быть начеку — как отец и доктор, так что он, вероятно, входит в топ-пять самых чутко спящих в галактике. Он перекатывается на бок, лицом к половине комнаты Джима, готовый бросить подушку в соседа по комнате, пока он еще не проспал и мог принять душ перед уроком. Но кровать Джима пустая. И не только пустая, но и аккуратно заправленная, как будто Джим оставил ее вчера утром. Тревога обрушивается на Маккоя, заставляя его забыть о затянувшемся истощении. Он скидывает одеяло с ног и бросается к коммуникатору на прикроватной тумбочке. Если Джим не вернулся домой вчера вечером, значит, что-то не так. И если это “что-то” связано с Гэри Митчеллом... Леонард сожжет Сан-Франциско. Возможно, Маккой единственный, кто знает, что репутация Джима-тусовщика на девяносто процентов состоит из глупых сплетен и чужого воображения. Он столько учится (и не только на занятиях, падд этого ребенка, похоже, приклеен к его руке, независимо от того, насколько готова его курсовая), что Леонарду обычно приходится выталкивать его за дверь в пятницу вечером. Даже гениям время от времени нужно делать перерывы, и, по-видимому, их бедным лучшим друзьям/соседям по комнате/докторам приходится следить за тем, чтобы они это делали. Джим может ночевать дома по пятницам и субботам, но единственный раз, когда он пропал в будний вечер, Леонард нашел его в общественном туалете, занятого попыткой регенерировать свое сломанное запястье (Гэри, ублюдок). Работая на своеобразном аварийном автопилоте, Леонард почти игнорирует единственное непрочитанное сообщение, ожидающее на его коммуникаторе, потому что оно не от Джима — из всех людей его отправил профессор этики. Профессор Спок обычно не общается со своими студентами по частной линии связи. Черт, он вообще почти не общается со своими студентами. Так где, черт возьми, он раздобыл личный номер связи Леонарда, и какого черта он звонил в... (он проверяет) шесть утра?! Он с нежеланием открывает запись. Профессор Спок появляется на экране. — Доктор Маккой. Спок наклоняет голову в приветственном кивке. — Я сообщаю вам, что ваш сосед по комнате, в настоящее время спит в гостевой комнате в моих апартаментах. Вчера вечером его доставили в посольство Вулкана в связи с его состоянием, сотрудники посольства связались со мной. По дороге в общежитие академии кадет впал в глубокий сон. Я посчитал, что кадет не может остаться один. Спок на мгновение переводит взгляд на что-то за кадром. — Кадет Кирк упомянул вас, поэтому я посчитал логичным сообщить вам о его местонахождении. Я также узнал, что вы его личный врач. Я подозреваю, что кадету не помешает внимание специалиста утром. Капитан Пайк освободил кадета Кирка от занятий на сегодня и также освободил ваше расписание между 08:00 и 13:30. Я хотел бы пригласить вас к себе домой, чтобы вы могли позаботиться о благополучии кадета Кирка. Мой адрес прикреплен к этому сообщению. Я был бы признателен, если бы вы прибыли не позднее одиннадцати часов. Он кивает во второй раз. — Конец связи. Леонард долго смотрит на экран, после того как изображение исчезает. Четыре дня назад, когда нелепая шутка Джима начала наводить шум среди студентов, Леонард пошутил о том, что будет, если Спок когда-нибудь узнает об этом. Теперь Спок звонит на его личный комм, чтобы сообщить, что Джим у него в квартире отсыпается после тяжелой ночи в вулканском посольстве? Леонард не знает, как это произошло, он просто знает, что это так. Он вскакивает с кровати и встает на колени перед маленьким медицинским чемоданчиком, который он держит под прикроватным столиком. Из-за аллергии Джима и... всего остального их комната в общежитии похожа на чертову аптеку. Но Джиму это не поможет, если Леонард оставит что-то важное на полпути. На упаковку аптечки у него уходит пятнадцать минут. На то, чтобы принять душ, побриться и надеть форму (он выбирает медицинскую форму Звездного Флота, а не свою кадетскую, поскольку найдет любой повод, чтобы не надевать эту чертову пижаму), уходит всего десять минут. В пять минут девятого он покидает общежитие и садится на первый транспортный шаттл, следующий в ту часть города, где живет Спок. Сорок две минуты спустя он стучит в дверь квартиры, которая, как он искренне надеется, принадлежит Споку. — Доктор. Дверь открывается слишком быстро, и Леонард готов поклясться, что Спок стоял там и ждал. — Спасибо за ваше скорое прибытие. Я сожалению, что пришлось изменить ваше расписание. Спок одет в идеально отутюженную форму и ни один волосок не выбивается из прически. Выражение его лица такое же пустое, как будто он просто ведёт лекцию в группе Леонарда. Однако пальцы его левой руки слегка дрожат. Это жест, выражающий волнение, — самая яркая реакция, которую Леонард когда-либо видел у Спока. — Все в порядке, сэр, — говорит Леонард настолько профессиональным тоном, насколько это вообще возможно. — Вы будете удивлены, если узнаете насколько часто Джимми нарушает мой график. Спок хмурится. Его спина и так жесткая, но каким-то образом она все равно становится тверже. — Кадет Кирк уже был отравлен ранее? Леонард секунду смотрит на него с открытым ртом, пока не понимает, что Спок имеет в виду наркотики. Длительное облучение Джимом приучило мозг Леонарда сразу готовиться к крови, серьезным травмам и думать о методах их лечения. Он определенно не рад, что Джиму дали дозу, но это же Джим, так что все могло быть хуже. — Можно сказать и так, — медленно говорит он, понимая, что Спок ждет ответа. Он прочищает горло. — Не возражаете, если я зайду, чтобы проверить его? — Конечно, — говорит он, отступая, чтобы впустить Маккоя. Квартира профессора гораздо круче, чем общежитие Академии, и намного больше. В ней больше трех комнат, и вид из эркерных окон довольно впечатляющий. Леонард мечтал поселиться в таком месте после окончания учебы. Ну, с видом, который заставит его дочь выпрыгнуть из ее маленьких носков. Он следует за Споком мимо кухни и столовой, по короткому коридору с двумя дверями. Открыта только одна, и именно там Спок останавливается. Леонард оглядывается. На кровати, которая обычно, судя по всему, складывается, лежит Джим. Он спит под тяжелым красным одеялом, свернувшись калачиком. Лицо слегка красное, волосы немного влажные от пота. Дыхание нормальное. Но теперь, когда Леонард врачом, Спок больше не его профессор и не старший по званию офицер, а парень, которому нужно убраться с дороги. — Не могли бы вы оставить нас? Это не вопрос. Спок слегка кивает ему, и Леонард проходит мимо, чтобы встать на колени рядом с Джимом. Проходит удивительно много времени, прежде чем Леонард слышит, как закрывается дверь. Как будто Спок не хотел оставлять их одних. Леонарду не особенно нравится эта мысль, но он на время отодвигает ее подальше. Он как можно громче калибрует свой трикодер рядом с кроватью (за год жизни с ним Маккой научился, как не надо будить Джима). Леонард убирает волосы с его лица и мягко гладит по голове, как будто он — золотистый ретривер, которым он явно был в прошлой жизни. — Джимми, — говорит он. — Джим, э-эй. Просыпайся, мне нужно тебя осмотреть. Джим начинает неохотно шевелиться, бормоча и прижимая одеяло к себе. Леонард хмурится. Джим, как и он, не спит крепко. На самом деле, Джим обычно вскакивает от малейшего шума. Маккой никогда не видел, чтобы он был таким спокойным в незнакомой обстановке. — Боунс? — бормочет Джим, не открывая глаз. Леонард выдыхает. — Ага, привет. Ты заставил меня волноваться, я уже собирался затащить тебя в душ. Ты можешь сесть? — Я... наверное да, но мне это точно нужно? — Я серьезно. Я до сих пор не знаю, что случилось с тобой ночью. Твой вулканец не рассказал мне многого. Леонард должен был знать, на самом деле. Джим либо включен, либо выключен, никаких промежуточных стадий, никакого среднего состояния. — ...Блять. Джим перекатывается и вскакивает с матраса, озираясь по сторонам, то ли пытаясь вспомнить, как он здесь оказался, то ли проверяя тени на наличие вулканцев. Затем его колени подгибаются. — А что я тебе говорил про твое низкое давление? Леонард двигается, позволяя Джиму рухнуть обратно на матрас. — Ты не можешь просто так взять и подпрыгнуть. Твое тело такого не любит. — К черту это давление, я вообще-то вчера напился, — огрызается Джим, закрывая лицо руками. Похоже, у него болит голова. Леонард роется в поисках нужного гипоспрея. — Ну, по крайней мере, ты помнишь это, — говорит он без злорадства. — Мне жаль, что это произошло с тобой. Просто я рад, потому что, учитывая тебя, могло быть и хуже. — Ты и половины от всего не знаешь. Именно это Маккоя и пугает. — Ну, ты можешь мне все рассказать. Джим фыркает. — Если я это сделаю, ты мне не поверишь. — Я знаю, что ты вчера был в посольстве Вулкана, поэтому мой порог неверия намного выше обычного. Ляг, я должен тебя просканировать. Леонард ждет, пока Джим выполняет его просьбу, а затем позволяет трикодеру сделать свое дело. — Итак. Почему именно вулканское посольство, из всех мест, сотворенных богом? — Потому что мой услужливый вулканский преследователь решил, что я проведу ночь именно там. Леонард едва не роняет трикодер, резко повернув голову и уставившись на дверь спальни, как будто Спок мог в любую секунду ворваться туда. — Не Спок. Это... — Джим неопределенно машет рукой и продолжает. — Спок все еще здесь? Это его квартира, верно? Как ты вообще меня нашел? Леонард чувствует, как между его бровей нарастает грозовая туча. — Да и да на первые два. Не меняй тему. Разве тот подонок, который домогался до Нийоты, не работал в посольстве Вулкана? — Да, но, подожди, а ты откуда знаешь? Кончики ушей Леонарда краснеют. То, как он это узнал, Джима не касается. — Так что, профессор Спок просто оказался рядом? — Нет, они ему написали. Они... — Джим прерывается, зевая так, что его челюсть хрустит. — Они, наверное, решили, что, типо, если я из Звездного Флота и он из Звездного Флота, то он знает, что делать с этим человеком, которого мы случайно похитили. Это — даже близко не ответ на вопросы Леонарда, но они могут подождать, пока Джим не получит гипо, не позавтракает и не выпьет чашку крепкого кофе. — Спок сказал, что ты заснул в его ховеркаре и не просыпался, — не удержался Боунс. — Наверное, тебя пришлось нести внутрь. Джим закрывает глаза и позволяет голове снова упасть на подушку. — Я нахожу, что в это унизительно легко поверить. Боунс... — он понижает голос до тихого шепота. — А что, если после всего этого он узнает о книге? Я случайно сказал пару фраз на вулканском, он мог все понять. — Должен ли я был знать, что ты говоришь на вулканском? — Я говорю на вулканском языке, я жил на Вулкане... — Нет, хватит! Джим никогда не рассказывает о своей жизни до Звездного Флота, но когда он это делает, то всегда говорит так: “Я съехал на машине со скалы, когда мне было двенадцать”, “я никогда не ходил в среднюю школу”, “когда я жил на Вулкане”. — Если он это поймет, он будет в ярости, верно? Например, он будет ненавидеть меня за то, что я использовал его культуру, чтобы писать порно. Леонард открывает рот, а затем снова его закрывает. — Кое-что не проходят в медицинской школе, Джимми. Твои жизненные показатели выглядят нормально. Тебе чертовски повезло, и ты это знаешь. — Ага, я чувствую себя невероятно удачливым. — Я имею в виду твою аллергию. Маккой научился направлять свою тревогу за Джима в другие эмоции, которые Джиму проще обработать. Например, раздражение. Он добавляет свирепый взгляд для пущего эффекта. — На данный момент я довольно хорошо разобрался в веществах, с которыми не в ладах твоя система, когда дело касается стандартной медицины Федерации, но у меня не было возможности провести эксперименты с чем-то нелегальным, не говоря уже о инопланетно-нелегальном. — Хочешь верь, хочешь нет, Боунс, но я понимал, что у меня может начаться реакция. Я просто был не в состоянии сделать с этим хоть что-то. Леонард вздыхает и сжимает руку Джима. Слишком рано для эмоциональной каши, которую всегда создает у Джима его бессилие. Он концентрируется на своем трикодере. — С тобой все в порядке, — наконец объявляет он. — Нужен только гипо от обезвоживания и еще один с обезболивающим. Даже не начинай. Он предостерегающе поднимает палец. — Видно, что у тебя спазмы в мышцах, и я знаю, что у тебя болит голова. Хочешь вколоть их сам, или мне оказать тебе честь? — Боунс, я правда не... — Поздно, — говорит Леонард и резко вводит спреи в шею Джима, слушая его возмущенный вопль с лицом человека, который только что восстановил справедливость в мире.

***

На кухне Спок наполняет чайник из кувшина с фильтрованной водой (минеральный привкус земной воды делает ее неприемлемой) и устанавливает температуру на сто градусов Цельсия. Джиму будут нужны гидратация и питание, как только доктор Маккой закончит осмотр. Споку нужно успокоиться. Доктор или не знает, или игнорирует то, что его голос отчетливо слышен для вулканцев через закрытую дверь. Спок не испытывает сильного желания информировать его. Джим, очевидно, в курсе, и его голос остается тихим и неслышимым. То, что доктор Маккой, похоже, успокаивается по мере проведения обследования обнадеживает. Интимность, которая, по-видимому, существует между врачом и пациентом, несколько настораживает, но сложная природа человеческой дружбы всегда ускользала от него. Спок полагает, что необычная степень близости между друзьями, которые так долго делили квартиру естественна, если не логична. Особенно, если у одного из них есть проблемы, а другой — врач по образованию и характеру. На самом деле, Спок должен быть рад, что у Джима есть такой преданный друг. Особенно с учетом того, что личное дело кадета указывает на то, что тот практически лишен семьи. Чувство глубокого удовлетворения постепенно зарождалось в разуме Спока с того момента, как Джим принял стакан воды из его рук. Разговаривать с ним было... приятно. Спок никогда не думал, что он может общаться с кем-то, знакомым ему недавно, с искренним интересом с обеих сторон. Если только интерес не исходил от него одного, а Джим не создавал его видимость. Не стоит забывать, что кадет был не в лучшем состоянии во время их разговора. Он может даже не помнить о нем. Во время поездки, пока Джим тихо спал на пассажирском сиденье, Спок позволил себе поразмышлять о возможном будущем, в котором они с Джимом были бы больше, чем знакомыми. Ему и в голову не приходило, что Джим уже может быть с кем-то связан, пока он не увидел Леонарда Маккоя в его униформе врача, излучающего беспокойство в дверях квартиры. Он, очевидно, близок Джиму, иначе не среагировал бы на сообщение Спока так быстро. Спок может только предположить, что Леонард должен быть привлекателен для того, кто не имеет постоянных связей, как Джим. На самом деле, у Спока нет никаких возражений против Маккоя как партнера Джима. За исключением того, что Спок хочет быть им сам. Он надеется, что Джим не был напуган, проснувшись в гостевой комнате Спока. Вчера вечером Джим заснул в его ховеркаре и его не удалось разбудить. Спок рассудил, что любая попытка вернуть его в общежитие в бессознательном состоянии могла бы создать сцену, которая была бы крайне неловкой и к тому же подозрительной для любого, кто бы их увидел. И кадет остался бы один, что было нежелательно в его состоянии. Он ставит банку с фруктовым вареньем в центр подноса и несет завтрак на троих к кухонному столу. Даже... даже если Джим не станет принимать его личное предложение, Спок не может вынести мысли о том, что между ними может установиться неприязнь. У него не было друзей с тех пор, как он покинул Вулкан, и он надеется на, по крайней мере, дружбу между ними. Встретить Джима, и после никогда более не увидеть его, никогда не узнать, как он научился говорить на вулканском на уровне, который соперничает с Амандой, никогда не признаться, что он читал “К'дива”, никогда не найти общего с бесценным творческим умом, который создал его... Пусть Джим не может всецело принадлежать Споку, но они не должны быть чужими друг другу. Он не вынесет этого. Он не верит ни во что столь нелогичное, как судьба или нечто подобное ей, но некоторые вещи предопределены. Вода образуется, когда две молекулы водорода сливаются с одной молекулой кислорода. Это неизменный факт известной вселенной. То, что Спок всю оставшуюся жизнь будет жаждать какой-то формы связи с Джеймсом Кирком — это другой, столь же ясный факт. В дверях появляется доктор Маккой. Спок настолько глубоко погружен в свои мысли, что не замечает его приближения, пока тот молчит. — Ладно, профессор, Джим приводит себя в порядок, поэтому я хотел бы, чтобы мы перекинулись парой слов, пока ждем его. Вы ведь не против, правда? Если бы не особый самоконтроль Спока, он бы уронил миску с нарезанной дыней. Он ставит ее на стол и поворачивается лицом к Маккою. — Что вы хотите обсудить? Маккой скрещивает руки на груди. Его рот неприятно кривится. — Для начала, я хотел бы узнать, почему никто не догадался отвезти Джима в больницу после того, как он накурился. Спок вздрагивает. Маккой не упускает этого из виду, и линия его рта расслабляется на один-два градуса. — Он в порядке, я этого не отрицаю. Но вы не могли знать, что с ним все будет хорошо. Вы не знаете Джима. У него так много аллергий на кучу разных вещей, что это просто глупая удача, что у него не было анафилаксии. В настоящее время температура в его квартире настроена на человеческие нормы — для комфорта Джима. Но холод, который его охватывает, имеет мало общего с внешней температурой. — Я не знал о состоянии его здоровья, — говорит он бесцветно. — Да. Именно из-за этого вы должны были отвезти его в больницу, сэр. Вы знали, что вы не знали. Спок подавляет раздражение, когда его упрекают. Маккой прав. — Мне передали, что работающий в посольстве биохимик определил, что уровень токсинов не опасен для кадета. Однако я согласен с вами. Работник, который привез Кирка в посольство, должен был связаться с Медицинским центром Звездного Флота. Я считаю, что его действия могли быть обусловлены эмоциями. — Что это должно значить? — Маккоя звучит угрожающе. — У него есть личный интерес к кадету Кирку. Спок поднимает руку, чтобы остановить яростные слова, которые явно готовы вырваться изо рта Леонарда. — Я довел его поведение до сведения его непосредственного начальника. — Я надеюсь, они отнесутся к этому серьезно. За эту неделю уже у двоих из моих друзей были проблемы с вулканцами из посольства. Спок резко смотрит на него. — У кого еще? — Нийоты, кадета Нийоты Ухуры. — Действительно. Я обсуждал это с кадетом Ухурой вчера вечером по просьбе посла- — По просьбе твоего отца. — ...да, спасибо, я знаком с его личностью. Мы поговорили о Креваке. После с ним поступили в соответствии с ее пожеланиями. Мой отец отсутствовал вчера вечером, наблюдая за ним, и кадету не повезло попасть в посольство в это время. Маловероятно, что его подчиненные были бы настолько недисциплинированными, если бы Сарек был на территории. — Очень похоже, что люди на Вулкан-стрит перевозбуждены. Что это вообще такое? Какая-то дрянь в воде? — Я не могу отвечать за поведение других вулканцев, но у меня есть теория о том, что эта тенденция связана с недавней публикацией некоего анонимного, но все же влиятельного произведения. Маккой издает низкий сдавленный звук. — Любопытная реакция, доктор. Вы знакомы с книгой, о которой я говорю? Лицо Леонарда приобретает нездоровый оттенок красного. — Вы хотите сказать, что все эти умные, образованные, одетые в мантии люди из посольства прочитали этот... этот роман с космическими кораблями и решили выйти в реальный мир и попробовать устроить роман себе? Что дальше? Не дай Бог кому-нибудь из них прочесть еще одну книгу! Они возьмут копию “Излома времени” и будут спрашивать, почему никто не нанес на карту Камазотц?! Спок медлит. — Ваша слова в высшей степени увлекательны, доктор, но я вынужден отложить размышления над этим на другой раз. Я хочу спросить ваше мнение. Маккой заметно остывает. — Насчет чего? Спок бросает взгляд в сторону коридора. Доктор изучает его, слегка прищурясь. — У меня был деликатный вопрос, который я надеялся обсудить с кадетом Кирком сегодня утром. Теперь я думаю, что мне стоит подождать другой возможности для разговора с ним. Если он не полностью здоров- — Нет, с ним все в порядке. Насколько я могу судить по своим глазам и медицинским инструментам, ему не хуже, чем было бы после любой другой ночи в баре. Спок кивает. — На самом деле, как бы мне ни хотелось убить сукина сына, который его накачал, в целом это принесло ему больше пользы, чем вреда. Джим работает на износ. Не могу вспомнить, когда он в последний раз спал целую ночь. Спок хмурится. — Как его сосед по комнате и личный доктор, вы не давали ему рекомендаций по режиму? — Попробуйте. Посмотрим, как далеко вы зайдете. Вы когда-нибудь встречали книжного червя, скрещенного с нарушителем всеобщего спокойствия? Джим — стопка книг на ногах, но он движим чистым упрямством. И я имею в виду упрямство с долей злобы. В этот момент дверь ванной комнаты открывается. Спок быстро пересматривает свои цели на утро. Даже если Джим не испытывает чрезмерных болевых ощущений, он вряд ли будет в лучшей форме. Ухура сказала, что он боится раскрытия личности автора “К’дива”. Спок не хочет, чтобы Джим нервничал. — Благодарю вас за разъяснение, доктор, — говорит он Маккою. — Прошу вас присоединиться ко мне за завтраком. Джим, доброе утро. Пожалуйста, садитесь. Спок передает тарелку крейлы и указывает на масло и варенье. Он хранит их вместе с банкой меда для визитов матери, и надеется, что они сделают простую еду более сытной. — Это для нас? Ну, я был бы не против. Брови Маккоя поднимаются впечатляюще высоко для человека. — Учитывая относительно короткий промежуток между стандартным для студентов временем подъема и временем вашего прибытия, логично предположить, что у вас не было времени поесть перед тем, как покинуть кампус. — Давай, Джим, — Леонард кладет хлеб на тарелку Джима. Спок обеспокоенно наблюдает, как Джим трет глаза. Его лицо и некоторые пряди волос влажные после умывания. — Я бы с радостью приготовил завтрак, — сказал он, бросив на Спока быстрый извиняющийся взгляд из-под ресниц. — Кадет Кирк, — говорит Спок, игнорируя фырканье Маккоя. — Я не знал, что вы знакомы с вулканскими домашними обычаями. Мне не составило труда приготовить еду самому. Джим наклоняет голову в кивке. Он берет ложку. — Я не ел пломик уже пару лет, — произносит он с ноткой предвкушения. — Вы пристрастились к пломику в то же время, когда овладели вулканским языком? Возможно, это слишком тяжелый вопрос, чтобы задавать его кому-либо за завтраком, но Спок не может сдерживать своего любопытства в столь многих направлениях одновременно. Джим не отрывается от супа. — Вообще-то, да, — говорит он спустя пару секунд. — Думаю, это было примерно в одно время. Спок кивает, не решаясь продолжить задавать вопросы. За столом воцаряется тишина, что не редко для вулканских приемов пищи и, следовательно, не является источником неловкости или дискомфорта для Спока. Джим быстро доедает свой суп вместе с двумя кусками крейлы и затем спрашивает Спока, может ли он одолжить его падд, чтобы проверить сообщения. — Погоди, что с твоим коммуникатором? — спрашивает Боунс. — Понятия не имею. Кажется, исчез, как только я вышел из бара. — Это не очень хорошо. Ты сможешь достать новый? Спок вводит пароль и протягивает Джиму свой падд. — Ну, может быть. Спок моргает в недоумении, и Джим объясняет. — Мне выдали мой коммуникатор, мой падд и все остальное, потому что я получаю пособие как кадет. Думаю, я могу рассчитывать на хотя бы одно сменное устройство в год? Его пальцы порхают над экраном. Маккой прочищает горло. — Пока вы тут болтаете, я пожалуй воспользуюсь уборной. Спок думает, что высшим чинам Звездного Флота вряд ли известно, что сын Джорджа Кирка живет на свои деньги, без внешней поддержки. Академия предлагает стипендии для студентов, чьи семьи не оказывают им финансовую помощь. Спок собирается сказать об этом, когда Джим бормочет: “Черт, ты же читал мою книгу”. Он поднимает глаза, и Спок видит момент, когда тот понимает, что сказал, потому что лицо Джима бледнеет, как у человека, которому перерезали горло.