К'дива: страстная история о межвидовом романе

Предполагается, что, несмотря на его статус полукровки, физически Спок почти полностью вулканец. Те немногие человеческие отклонения, которые он демонстрирует, носят в основном косметический, а не функциональный характер. По крайней мере, так говорят. Например, его выразительные глаза. Когда Макал идет по коридору в вестибюль, где ждет Спок, зажав фуражку под мышкой в ​​знак уважения к устаревшему военному протоколу Звездного флота, эти человеческие глаза пристально следят за его приближением. Возможно, он недоволен тем, что его беспокоят. Они не знакомы, хотя Макал работал с Сареком большую часть жизни Спока. Нелогично испытывать страх перед гуманоидом, к какому бы клану он ни принадлежал, каким бы поразительным ни был его интеллект и какой бы нетрадиционной или выдающейся ни была его карьера. Он приветствует Спока таалом. —Я благодарен, что вы пришли, — говорит он. —Где кадет Кирк? — спрашивает Спок, отдавая честь, но не отвечая на приветствие. —Он отдыхает. Я проведу вас к нему. —Подождите, у меня есть один вопрос. Почему он пребывает в таком состоянии? Кратко, опуская несущественные детали, Макал описывает свою случайную встречу с кадетом. Спок, который, кажется, имеет способность Сарека запугивать, требуя внимания, и при этом не проявлять никакой внешней реакции, слушает, не моргая. — Почему вы не предупредили техников на транспортной станции о том, что кадету Кирку требуется медицинская помощь? — Моей главной заботой было не оставить его на попечение посторонних людей, пока он не имеет возможности самостоятельно принять решение о получении медицинской помощи. — Любопытно. Схожая мысль заставила меня быстрее отреагировать на ваше сообщение. Приведя кадета в посольство, вы, в действительности, доверили его здоровье чужим людям, не учитывая ваше краткое знакомство в баре. Макал не может найти на это логичного ответа, поэтому он ничего не говорит. Спок кладет фуражку на стол рядом с информационными брошюрами для туристов. — Теперь я хотел бы увидеть кадета Кирка. Хотя часть Макала испытывает странное сожаление от того, что вскоре ему придется лишиться приятной компании Джима Кирка, он понимает, что выдохнет с облегчением после того, как Спок заберет кадета и покинет территорию посольства. Спок молча следует в комнату, указанную, как первая комната отдыха. Макал останавливается, когда видит, что Кирк снова спит. — Он приходил в сознание перед вашим приходом, — говорит он Споку. Спок смотрит не на него. Он издает тихий звук, похожий на неудачный вдох. — Саавон определила, что ему дали комбинацию орионских и земных гипнотических препаратов, — добавляет Макал, поскольку логично, что Спок должен об этом знать. — Вы хотите сказать, что его накачали наркотиками против его воли? — Именно. — В вашем сообщении не было подобных указаний. — Он пил алкоголь добровольно. Я считаю, что наркотики были смешаны с его напитком. — Вы были свидетелем этого? — Нет, не был. Макал думал об этом по дороге обратно в посольство, пока теплая тяжесть головы Джима Кирка покоилась на его бедре. Контакт был неизбежен, поскольку машина была не очень просторной. — Во время нашей встречи ему только что подали последний напиток. Он был внимателен и уверен в своих действиях, а потом его контроль над собой внезапно ослаб. Препараты действовали быстро. Спок — вулканец, поэтому нет необходимости добавлять, что если бы кто-то подмешал наркотики в напиток Кирка в присутствии Макала после того, как его подали, это не осталось бы незамеченным. Он бросает взгляд на Спока и хочет задать вопрос, но обнаруживает, что Спок, похоже, больше не замечает его присутствия. Вместо этого глаза вулканца устремлены на Джима Кирка, лежащего ничком на диване. Светлые волосы, падающие на его лоб, словно пронизаны нитями золота. Его черная футболка Звездного Флота обрисовывает стройную грудь, поднимающуюся и опускающуюся в спокойном ритме сна. Макал с тревогой думает, было ли его собственное очарование человеком столь же очевидным, как увлеченность Спока. — Спасибо, что позаботились о безопасности кадета, — заявляет Спок, не утруждая себя взглядом на Макала. — Я не буду больше отвлекать вас от ваших обязанностей. — Для меня было честью служить, — уверяет его Макал и, бросив последний взгляд в сторону дивана, поворачивается, чтобы уйти. Прежде чем свернуть в соседний коридор, он слышит, как Спок закрывает дверь первой общественной комнаты.

***

— Мы знаем друг друга уже несколько месяцев. С каких это пор ты приносишь мне всякий хлам? — Раньше ты бы не приняла ничего из того, что я тебе предлагал, — говорит Стовал. — Ты гордая, и твоей жизни вредили те, кто должен был тебя защищать. Твое недоверие к моим действиям логично. Я понял, что если бы я мог получить тебя, то мне пришлось бы доказать тебе, что я — тот, кто нужен. — Я согласилась на первую помощь, а не на свидание. — Разумеется. Стовал делает глубокий вдох. Со своего места он может видеть, что место на ее спине, где он удалил чип слежения, теперь воспалено. Рана на ноге от ножа Вокка требует швов, а ушиб нуждается в сканировании трикодером на случай перелома. Офелия опирается рукой на переборку. Ее волосы закрывают лицо. Худые плечи поднимаются и опускаются, а затем Офелия поворачивается к нему, выглядя так, словно готовится к смерти. — Я убил, чтобы спасти твою жизнь. В голосе Стовала раздражение, которое чувствует даже он сам. — И если понадобится, я умру за тебя. Я желаю, чтобы ты была моей, пока смерть не разлучит нас. Но пока я буду удовлетворен, если ты объяснишь, почему ты покинула меня, учитывая все, с чем ты столкнулась. Офелия смотрит в сторону, пока Стовал откидывают ее волосы на плечо покалывающими пальцами. — Знаешь, с нашей первой встречи ты вел себя так, будто хочешь свернуть мою нелогичную человеческую шею. — Вероятно, это действительно было так, — говорит он, надеясь, что она засмеется. — Серьезно, в первую неделю я бы отдала руку, чтобы просто знать, что ты не считаешь меня... не знаю. Но ты был глухой стенкой все это время. И теперь, ты внезапно... что изменилось? Ты можешь объяснить хотя бы это? Стовал смывает кровь с раны на ее шее, дивясь ужасной красоте алого цвета, пронизывающего ткань. Более чем нелогично, что красота проявляется в таких местах; это похоже на прелесть раскрасневшегося лица Офелии, когда она плачет. — Я думал только об опасности, преследующей тебя. Удовлетворенный надежностью новой повязки, но не в силах больше выносить расстояние, Стовал обнимает ее, притягивая к себе. Сначала она напряжена, но Стовал не отпускает, и через мгновение Офелия смягчается под его тяжестью. Возможно, это не более чем усталость. Стовал крепко ее держит. — Без сомнения, я выглядел равнодушным, — с сожалением замечает он. — Я заметил, что мой гнев, направленный на тех, кто причинил тебе вред, был неверно истолкован как враждебность по отношению к тебе. — Да? — Вы не видите собственной ценности, поэтому вам не приходило в голову, что я, будучи свидетелем неоднократных попыток других причинить вам вред, мог быть... затронут. Завороженно он наблюдает, как ее глаза начинают блестеть. Яркие капли прозрачной влаги появляются во внутренних уголках ее глаз, а затем скатываются по щекам. Стовал инстинктивно протягивает руку, чтобы поймать их, и ловит одну в ладонь. — Я не знаю, как убедить тебя, что ты мне дорога, — мягко говорит он. — Но я намерен начать с того, чтобы обращаться с тобой так, как будто ты дороже всего мира. Возможно, это поможет. Спок упирается подбородком в падд и делает успокаивающий вдох. На другом диване тихо спит Джим Кирк. “К'дива”, возможно, и получила одобрение подчиненных его отца, но для них это не более, чем развлечение на пару часов. То, что вдохновило их на нелогичные эксперименты. Они обращаются с людьми, как с взаимозаменяемыми образцами для испытаний. Никто из вулканцев не видит того, что видит Спок в истории Офелии и Стовала. Множество сцен, где проявляются чувства автора, настолько пугающе глубокие, что во время чтения у Спока возникало ощущение, будто их разумы соприкасаются. Эта связь, хотя и эфемерная, была самой главной вещью в мире для Спока, пока страницы документа не закончилась, оставив его неудовлетворенным. Если Джим Кирк действительно является автором произведения, которым Спок был почти одержим в течение трех дней, то нелогично и бесполезно притворяться, что Спок его не знает. Он знает Джима до самой глубины его ноющей души. Но Кирк еще не знает Спока. Никогда прежде в своей жизни он не желал и не пытался открыться другому человеку так, как хочет Джиму. Он даже не знает, как. Люди часто считают его слишком резким. Спок всегда приписывал это неизбежным культурным различиям, но теперь подобных заверений недостаточно. Он не должен совершать таких ошибок с Кирком. Если он покажется давящим или агрессивным, он может потерять шанс на добровольный контакт. В ранних главах “К'дива” Стовал принимает дерзость и независимость Офелии за чистую монету. Тогда он ранит ее чувства так глубоко, что она бросает его, и Стовал вынужден наблюдать, как ее захватывают орионские работорговцы. Спок не хочет, чтобы Джим убегал. Он должен подумать о том, как избежать такого исхода. Если бы его мать была здесь, она бы знала, что ему следует сделать. Джим перекатывается на бок, прижимая к груди вышитую подушку. По какой-то причине это заставляет Спока думать о его матери, о ее изысканной нежности, когда она будила его по утрам, когда он еще не был достаточно взрослым, чтобы придерживаться расписания. Шепот у его уха, нежное прикосновение руки к его щеке и уверенность в том, что скоро будет готов чай. Это были ощущения, которые успокаивали его, когда он был маленьким ребенком. Джим, возможно, не болен, но когда он проснется, он будет чувствовать себя нездоровым. Он будет обезвожен и может страдать от сопутствующей головной боли и мышечных спазмов. Медицинское вмешательство не является обязательным, но определенно будет приветствоваться. Спок заканчивает свою краткую медитацию с новой целью. У него есть путь к ней, и он не сойдет с него.

***

Джим слышит звон стекла и встает, не успев полностью проснуться. Когда Фрэнк отставляет бутылку, это означало, что он заканчивает пить на ночь, и... — Прошу прощения, — раздается тихий голос откуда-то сверху. — Я не думал, что шум разбудит тебя. Джим моргает. Алые гобелены, резьба по камню, странные растения в декоративных вазах. Посольство. Пахнет чем-то пряным. На столике перед его диваном стоит поднос с кувшином воды, стаканом и дымящейся чашкой чая. Он поднимает взгляд. Над ним стоит вулканец с пустым лицом в форме Звездного Флота. — Сэр, — хрипло говорит Джим, привлекая внимание. Спок делает шаг вперед, протягивая руку, но мышцы не выдерживают внезапного напряжения и Джим падает на диван. Спок снова складывает руки за спиной. — Кадет Кирк, у вас проблемы с координацией? Джим открывает рот и закрывает его. — Говоря честно, я не уверен. Между бровями Спока появляется небольшая складка. — Возможно, мне стоило отвезти вас прямо в медицинский центр Звездного Флота. — Нет, думаю, со мной все в порядке, сэр. Спок протягивает ему стакан с водой, безмолвно предлагая выпить его. Джим принимает стакан и изучает Спока поверх края. Он никогда не видел профессора Спока раньше, даже издалека. На его темных волосах отражается от освещения комнаты кольцо, похожее на нимб. Его телосложение кричит о нечеловеческой силе и грации. Ну Джим вероятно, тоже был бы сильным, если бы находился на планете с гравитацией в семьдесят процентов от места, где он вырос. — Мне жаль, что вас побеспокоили, сэр. Меня не спросили, но я мог бы сам вернуться в кампус. Спок выгибает бровь. — Возможно, это к лучшему. Он берет пустой стакан у Джима. — Ваше действия не будет наказаны, поскольку Макал не имел вашего согласия, прежде чем переместить вас с территории Академии. Джим обнаруживает, что немного успокаивается, его напряженные плечи расслабляются. После истории Боунса о плачущих кадетах он не ожидал, что Спок будет таким спокойным. Джим запускает руку в волосы и пытается вернуть им хоть какое-то подобие порядка. — Я думаю, он не хотел ничего плохого. — А я думаю, что его мотивы — не то, что меня интересует. Спок колеблется, затем пододвигает кресло к дивану и садится. — Несмотря на необычный способ вашего прибытия в посольство, я надеюсь, что вам не причинили вреда? Джим на секунду задумывается, что бы сделал Спок, если бы он сказал “нет”. Старомодная лекция в стиле Звездного Флота? Или, может быть, у вулканцев были ужасные оскорбления, которые они используют только один на один. Например, назвать вулканца нелогичным, а затем уйти, прежде чем он успел бы оправдаться. — Никаких жалоб, — Джим намеренно сохраняет бесстрастный тон. — Я рад это слышать. — И я готов уйти, сэр, со мной все в порядке. Спок вздыхает. Это странно человеческий звук. — Нет необходимости следовать протоколу, мистер Кирк, — его голос странно мягок. — Мы не на службе и не на территории Звездного Флота. Я здесь, потому что меня знает персонал посольства и не считаю это официальной или дисциплинарной встречей. Джим фыркает. — Ну да, но Пайк, наверное, все равно прикончит меня. Нет смысла что-то от него скрывать, этот ублюдок лезет во все. Спок смотрит на него с недоумением и, возможно, даже тревогой. — Ох, простите, я называю капитана Пайка ублюдком, а он называет меня негодяем, и так мы показываем наше уважение друг к другу, сэр. Спок хмурится. Он задумывается на мгновение, а затем уголки его рта поднимаются в едва заметной улыбке. — Бесконечное разнообразие странных выражений, которое можно ожидать только от бесконечно творческих людей, — бормочет он. Джим чувствует, что это цитата. Он пытается выглядеть достаточно любопытным, чтобы без слов побудить Спока к объяснению. — Так моя мать описывает использование людьми стандартного языка. Она включила это в наставление, которое дала мне перед тем, как я покинул Вулкан. — А, ваша мать — человек, да? Макал говорил. На лице Спока появляется взгляд, который Джим не может понять. Затем Спок кивает. — Таким образом, моя семья пользуется двумя языками. Я, естественно, выучил стандартный язык от своей матери, но с годами она приспособилась говорить на стандартном языке Федерации так, как говорят вулканцы. — Со всеми этими формальностями? — предполагает Джим. — И сдержанно. Хотя сама она не всегда... бесстрастна. Мягкое ностальгическое выражение пробегает по лицу Спока. — Она иногда, эм, нелогична? — Джим решает не впадать в крайности, поскольку речь идет о матери Спока. — Удивляющая, ироничная и прекрасная. И нелогичная, когда она этого хочет. Уголок рта Спока немного приподнимается. — Я думаю, ей нравится просвещать меня о разговорных значениях слов в стандартном языке, которые противоречат, противоположны или просто не имеют отношения к реальности. — Например, я могу сказать, что ты “холоден”, имея в виду то, что ты не проявляешь эмоции, а не описывая твою температуру. — Да. И один человек назвал меня “горячим”, что было неверно истолковано, так как климат на Вулкане и наши тела значительно теплее земных. Джим закрывает лицо обеими руками, беспомощно смеясь. — Я бы сказал — и то и другое, если это важно. — Вы считаете меня привлекательным и теплым? Благодарю вас за оценку. Он громко фыркает и откидывается на подушки. Тихий голос в его голове утверждает, что Спок горячий, но он все еще старший офицер, и Джиму, вероятно, следует сесть и перестать так много хихикать. Правда, когда он пытается сесть, его локти подгибаются, а руки похожи на вареные макароны. —О, я убит врагов моих гневом, без чувств упаду я на красный песок, на скалы ко входу в дом ле-матьи, и небесный огонь поглотит мое тело, — цитирует Джим на языке гола. — Вы... Джим поворачивает голову. Спок смотрит на него, открыв рот. Должно быть, это из-за вулканцев вокруг него, потому что это уже второй раз за сегодняшнюю ночь, когда он неосознанно переходит на вулканский. — Если я не ошибаюсь, вы цитируете “Шестьдесят четыре года”, древней вулканской поэтической саги. — Ты тоже читал это в школе? — Разумеется нет. — Точно. Думаю, это немного... — Нетрадиционно. Особенно для детского сознания. — А еще, я думаю, если на уроках литературы их будут учить радостям чтения, будет трудно заставить их перейти к дифференциальным уравнениям и принципам Сурака. — Почему вы... Внезапно Спок замечает сгорбленную позу Джима. — Вы не можете сидеть? — Ага, - бормочет Джим, отводя глаза. Он чувствует на себе взгляд Спока, но он не против. Есть что-то приятное в том, чтобы чувствовать себя увиденным. — Я считаю, нам следует пойти к моей машине, пока вы не устали и можете идти. Джим кивает. Он встает с дивана и идет к двери с поддержкой Спока. Пока Спок вводит свой код безопасности, Джим оглядывается и видит Макала, наблюдающего за ними издалека. Он машет ему на прощание. Когда Джим переводит взгляд обратно, Спок старательно избегает смотреть на Макала. — Он немного странный, — бормочет Джим, и Спок сжимает руку Джима немного сильнее, чем нужно (Джим ничего не говорит). К тому времени, как Джим пристегивается ремнем безопасности на пассажирском сиденье в ховеркаре, позволив Споку закрыть дверь, он снова хочет спать. — Итак, куда мы? — спрашивает он, когда огни города начинают мелькать мимо. Он опускает окно, чтобы впустить соленый воздух, и порыв ветра ерошит волосы Спока. Джим поспешно поднимает окно. — Ваше общежитие. Полагаю, ваш сосед по комнате, Леонард Маккой, будет там. — Боунс? Нет, он работает. Спок выглядит пораженным. — Что не так? Мое состояние ведь не требует мониторинга или чего-то в этом роде? — Я не медицинский работник, однако это кажется разумным. Джим намеревался сказать что-то вроде “Вы можете остаться в нашем общежитии, если выдержите атмосферу студенческого сообщества, но я не настаиваю”. Но он говорит не это. — Если хотите, можете присмотреть за мной. Затем, убаюканный плавным движением машины и тихим присутствием Спока рядом с собой, Джим опять засыпает, прислонившись головой к окну.