Синяя любовь

Кайзер берет свои слова обратно, всё, что он думал об Исаги, было пресным и скучным. Его почти слишком забавно дразнить, реакции всегда пламенные, никогда не бывают скучными или предсказуемыми. Кайзер в восторге - его редко кто-то так развлекает, но маленькие приступы раздражения Исаги и неожиданные способы, которые он находит, чтобы дать отпор провокациям Кайзера, очень, очень забавны. Это почти всегда стоит того, чтобы ловить Исаги по дому и нарушать его покой. Кайзер может признать, что он не прочь потворствовать тому влиянию, которое, как он знает, он имеет на людей. И хотя его отношения с Исаги развивались не совсем так, как он ожидал, ему все равно весело волновать Исаги, зная с уверенностью, что он может заставить этого обычно милого мальчика с мягким голосом рычать и сыпать оскорблениями себе под нос в считанные секунды. Как король и придворный шут, это аналогия, которую он использовал, пытаясь объяснить Алексису свой новый источник развлечений. Его друг не казался особенно убежденным или впечатлённым. Не заходи слишком далеко, учитывая, что это няня Анны и сотрудник твоей матери, вот о чëм он напоследок предупредил, а Кайзер усмехнулся, потому что ему не нужно было об этом говорить. В любом случае это беспроигрышная ситуация, рассуждает он, Исаги действительно хорошая няня для Анны и кладезь бесплатных развлечений, которыми он может наслаждаться, когда захочет. День рождения его сестры выпадает на яркую, умеренно приятную дату поздней весной. У Кайзера вообще нет определённого плана или цели находиться сейчас в кампусе, но он ждёт, когда Алексис закончит занятия, поскольку хотел услышать мнение Кайзера, чтобы выбрать хороший подарок на день рождения для Анны - возможно, единственного человека, ради которого Кайзер был бы готов тратить время на ожидание кого бы то ни было, потому что, конечно, Анна заслуживает только самого лучшего. Именно это, говорит себе Кайзер, слабая возможность развеять свою скуку, и ничто другое, заставляет его сменить курс, когда он замечает мальчика с акульими зубами, соседа Исаги по квартире, идущего в столовую, и следует за ним. Довольно скоро он замечает то, что искал - глупый маленький пучок волос и его владельца, сидящего за тем же столом, за которым он застал его в последний раз, когда был здесь. Он чувствует, как в уголках его рта начинает растягиваться ухмылка. Вот его гарантированное лекарство от скуки, пока Алексис не закончит урок. Направляясь к столу, он замечает, что Исаги не один. Мальчик, который, по его предположениям, примерно ровесник Исаги, сидит рядом с ним с консолью в руке, а Исаги наклоняется к нему, оба полностью погружены в экран. Они сидят почти плечом к плечу, в пузырях друг друга, и щека Исаги находится всего в дюйме от плеча мальчика, когда он с пристальным вниманием наблюдает за его игрой - светло-голубые волосы контрастируют с более темными локонами Исаги. Это заставляет Кайзера задуматься, потому что приближение к столу означало бы, что Исаги определенно заставит его взаимодействовать с кем бы то ни было. Очевидно, что Исаги хорошо знает кого-то, судя по тому, как они практически приклеены друг к другу. Теперь, когда Кайзер думает об этом, Исаги, кажется, любит держаться поближе к своим друзьям - Мальчик-акула также сидел на его стороне их общего стола, когда был здесь в последний раз. Пока он лавирует между рядами кресел - люди столпились вокруг него, потому что он ни перед кем не отодвигается в сторону - он наблюдает, как Исаги издаёт нечто похожее на негромкий возглас и ударяется плечом о плечо светловолосого мальчика, оба, очевидно, реагируют на игру. Он улыбается, и другой мальчик улыбается в ответ, заправляя прядь его волос за ухо. Кайзер замечает пробел - или его отсутствие - между этими улыбками и не понимает, когда его челюсть сжимается. Акульи Зубы уже почти у стола, но Кайзер немного замедляет шаг, размышляя, стоит ли портить утро Исаги из-за необходимости встречаться с этим новым статистом. Отстраняясь, он наблюдает, как Исаги замечает своего соседа по комнате и приветствует его улыбкой - еще одна счастливая, приветливая черта, и что это за идиот, который всё время тупо улыбается? Глупо улыбающийся, его волосы ловят резкий, нелестный свет безвкусного флуоресцентного освещения этого уродливого помещения и всё ещё сияют глубоким полуночным синим. Более сильный, напористый блю, чем тот слабый, пресный Геймер, что был рядом с ним в любом случае. У Кайзера много мнений о синем цвете. Много сильных мнений о синем цвете. И прежде чем он успевает мысленно подсчитать кого-либо из них, он видит, как Мальчик-Акула наклоняется к Исаги - и Исаги начинает делать ему прическу. Исаги отрывает взгляд от наблюдения за тем, как Хиори начинает новый уровень своей видеоигры, выкашивая орды зомби со сверхъестественной точностью, как раз вовремя, чтобы заметить приближающегося Курону, машущего ему рукой. “Привет” - смеется Исаги, когда Курона садится напротив них с затуманенными глазами и таким видом, как будто утренняя лекция его ничуть не разбудила. Он всё ещё спал, когда Исаги ушёл в кампус, и ответил только ворчливым “ Еще пять минут ”, когда Исаги попытался его разбудить. “Тяжелое утро, да?” Курона издает звук, похожий на скулёж, наполовину на стон. Исаги хочется погладить его по голове. Прямо сейчас он немного напоминает ему Наги, вечно сонный и вялый, общающийся в основном односложно, только без чрезмерного роста. “Должно быть, было действительно тяжело” - комментирует Хиори, укладывая зомби. - “Ты даже не причесался как следует”. Курона печально вздыхает и поправляет свою небрежно заплетëнную косу. “Хочешь, я сделаю это для тебя?” Исаги предлагает. Учитывая, что Хëма причëсывается так же часто, как он делал это дома, и ежедневную практику, которую проводит с Анной, на данный момент он довольно уверен в своей способности уложить волосы кому угодно. Это, кажется, немного разбудило Курону. “Ты сможешь?” - спрашивает он. “Конечно, иди сюда”. Курона наклоняется, Исаги отодвигает свой ноутбук в сторону, освобождая место, и немного поворачивает голову, чтобы Исаги было удобнее работать. Он ослабляет резинку, удерживающую косу сбоку, и аккуратно расчëсывает пальцами беспорядочные завитки. Глаза Куроны закрыты, выражение лица стало вялым и сонным, пока он расчëсывает волосы. Исаги тихонько смеется про себя. Прямо сейчас он действительно ведет себя как Наги. Заплетая пряди рыжеватых волос в характерную косу Куроны, Хиори говорит себе под нос: “Ни за что”. При этом Исаги и Курона оба смотрят на него, а затем поворачиваются, чтобы посмотреть туда, куда смотрит Хиори. На этот раз Исаги более бодр и начеку, - но это всё равно не мешает ему физически вздрогнуть при виде Михаэля Кайзера, идущего прямо к ним. Его ... раздражающе трудно не заметить, он выделяется в своем дурацком дизайнерском наряде, индиго его татуировок, эти цветные уколы выделяются на фоне приглушëнных стен и нейтральных тонов полупустого обеденного зала. Белокурые с голубым волосы сегодня собраны в пучок - что-то в этом зрелище вызывает у Исаги желание швырнуть в него наполовину остывшим пластиковым стаканчиком с кофе. “Привет, Йоичи” — широко улыбается ему Кайзер, и Исаги приходится вручную перезагрузиться, чтобы закончить с остальными волосами Куроны. “Кайзер” - говорит он нейтрально - внутренне, он ускоряется, когда Кайзер был здесь в последний раз, за этим столом, устраивая сцену. Статус знаменитости этого парня настолько реален, что к нему подходили люди, с которыми он никогда раньше не разговаривал, спрашивали, откуда он знает Кайзера, или мог бы он представить их, или дать им его номер. Во-первых, у Исаги нет номера Кайзера , потому что не дай бог. И, во-вторых, даже если бы он это сделал, зачем бы ему давать случайным людям чей-то номер без их разрешения?! Кайзер раздражал его в его собственном доме, это одно, но ему лучше не думать о том, чтобы играть в свои дурацкие игры и здесь, в кампусе. Достаточно того, что он внезапно попал в поле зрения людей как личность, представляющая интерес на периферии Кайзера - его собственные друзья приставали к нему из-за этого парня. Хиори, в частности, кажется, вибрирует рядом с ним от любопытства, когда Кайзер без приглашения, с бесхитростной элегантностью, опускается рядом с Куроной. Исаги находит это раздражающим, даже когда он не смотрит прямо на него, сосредоточившись вместо этого на завязывании резинки на конце косы. Закончив, он рассеянно гладит Курону по голове. “Вот так”. “Спасибо” - напевает Курона, выглядя довольным. Он не так потрясён тем, что Кайзер сидит рядом с ним, как можно было бы предположить. Было ли достаточно одной этой встречи, чтобы укрепить его иммунитет к кайзеру, или он просто был настолько сонным, что его не волновало, что рядом с ним сидел самый несносный мудак Мюнхена? “Спасибо”. Исаги понижает голос и, наконец, обращает внимание на Кайзера. - Что ты здесь делаешь? - спрашивает он. “Так холодно” - говорит Кайзер, и в том, как он это произносит, тоже есть что-то странное - Исаги кажется, что он видит, как его глаза один раз быстро скользят по Хиори. “Где мой привет?" “Мне приятно тебя видеть’?” Исаги фыркает. “Я не люблю лгать” - по-детски отвечает он в ответ, а затем, желая избежать неловкости прошлого раза, представляет: “Кстати, это мой друг Хиори. Курона, ты познакомился.” Он почти ожидает, что Кайзер снова отмахнëтся от них обоих. Но Кайзер кивает в знак согласия, хотя и не обращает внимания ни на кого из них. “Итак, Йоичи, ты проводишь здесь всё свое время?” На данный момент, он привык к глупой травле и приставаниям Кайзера. Это именно то, с чем он сталкивается каждый день на работе - просто это намного более раздражает в пространстве, где ему платят не за то, чтобы он с этим мирился. “Как будто ты на самом деле не понимаешь, что я существую за пределами того места, где ты можешь меня видеть или что-то в этом роде - хмыкает Исаги - То, что ты видел меня здесь дважды, не означает, что я буквально живу здесь. И вообще, как ты нашел меня здесь? Я думал, от ’воздуха простолюдинов’ тебе становится плохо? Он жаловался на это всю дорогу до квартиры Исаги, когда в прошлый раз вёз их домой, Исаги рядом с водительским сиденьем, потому что Кайзер не мог выносить вида, что он возит их с Куроной, Курона на заднем сиденье в замешательстве и с коробкой пончиков на коленях. “Смело с твоей стороны предполагать, что я искал тебя”. “Ты буквально сидишь за нашим столом” - невозмутимо замечает Исаги. “Я не вижу на нём твоего имени ~” “Вау, откуда ты черпаешь свои отклики? Анна?” “Кстати об Анне...” - Кайзер внезапно выпрямляется, как будто что-то вспомнил или на него снизошло вдохновение. - “Я здесь , чтобы сказать тебе, что мама хочет, чтобы ты пришёл сегодня пораньше, на вечеринку”. Исаги хмурится. “Я знаю это, я сказал ей, что зайду в четыре”. “Не-а. Раньше этого”. “Что, правда?” Исаги ищет свой телефон, гадая, не пропустил ли он сообщение. Алина обычно пишет ему заранее, если в расписании происходят какие-либо изменения, особенно чтобы убедиться, что они не будут мешать ни одному из его занятий. “Хотя она мне ничего не писала”. “Она упомянула об этом сегодня утром. И забыла сказать тебе, потому что занята ”. “Хорошо ...” - медленно произносит Исаги, не в силах сдержать вопросительный взгляд, который, как он чувствует, бросает на Кайзера. Почему он так странно себя ведёт? Типа, страннее, чем обычно? “Тогда я просто напишу ей, чтобы она проверила”. “Я говорю тебе, что она сказала раньше” - усмехается Кайзер и фактически опускает руку, держащую телефон - рефлекторно, Исаги бьет его. “Что здесь нужно проверить?” “Мне нужно выполнить одно поручение, прежде чем я приду к тебе домой ...” “Так что отложи это ...” “Я не могу откладывать это, это должно произойти сегодня, так что ...” “Что бы это ни было, это может подождать, день рождения Анны не может, так что ...” “Это связано с днём рождения Анны”. “О” - Кайзер моргает, глядя на него. “Что это?” Исаги прикусывает язык, мгновенно сожалея, что сказал это Кайзеру. Ему нужно сделать очень важную остановку, прежде чем он отправится в дом Кайзеров сегодня днём, и, если он понадобится там раньше, то ему придется немного поспорить о расписании, чтобы справиться. “Неважно, что это такое, я просто напишу твоей матери и все улажу ...” “Я могу просто отвезти тебя, так будет быстрее”. “В прошлый раз ты сказал мне наслаждаться запахом кожаных сидений твоей машины, потому что это будет единственный раз, когда я смогу сесть в такую шикарную машину”. “Что я могу сказать” - Кайзер театрально разводит руки, и у Исаги возникает дежавю, в то время как Курона начинает отклоняться в сторону, чтобы не получить от кого-нибудь из них затрещину. - “Я просто настолько мил”. Исаги начинает приближаться к горизонту событий уровня Кайзера, с которым он может справиться за один день, не будучи поглощëнным черной дырой ярости. И у него ещё впереди вечеринка по случаю дня рождения. Это будет такой долгий день. “Ладно, хорошо, я приеду раньше” - соглашается он. Может быть, Юкимия отвезёт его - он иногда водит машину своего соседа по квартире. “Тебе и твоей красивой машине не нужно беспокоиться”. “Видишь, вот почему я говорю тебе, что ты дурак, Йоичи - почему ты упускаешь возможность, чтобы тебя возили, и это тоже из-за меня ...” “Почему ты так стремишься водить за нос дурака , когда у тебя наверняка есть дела поважнее?” Исаги напоминает ему, чисто раздражённо - он действительно не понимает этого парня. Для того, кто так громко заявляет, что считает общественные места отвратительными, ему определенно нравится оставаться поблизости, когда у него есть очевидный выбор быть где-нибудь ещё. “Как я уже сказал, я полон доброты, Йоичи. Тем более, что речь идет о дне рождения Анны, который я не позволю тебе испортить своим упрямством. Так что перестань быть трудным и ...” “Послушай, это мило, что ты так беспокоишься о вечеринке Анны, но я прекрасно распоряжаюсь своим временем” - смягчается Исаги и лишь с запозданием осознает, что, возможно, сделал Кайзеру комплимент, наблюдая, как тот удивлённо моргает. В последний раз он был здесь, потому что, как истолковал Исаги, это был извращённый способ навязать Исаги свою благодарность за помощь, когда Анна была больна - так что это, должно быть, еще один из абсурдных обходных способов Кайзера обеспечить Анне лучшую вечеринку по случаю дня рождения, которая только может быть у четырёхлетней девочки, или что-то в этом роде. “У меня всё ещё занятия, и у меня есть поручение после, но я смогу прийти к трём. Это нормально?” Мгновение Кайзер ничего не говорит, просто кажется, что-то обдумывает. Наконец, он говорит: “Хорошо, прекрасно. Окей”. Исаги выжидающе смотрит на него, ожидая, когда он уйдет. И Кайзер действительно встаёт - только для того, чтобы сказать: “Что, ты не собираешься быть джентльменом и проводить меня?” “Провожу тебя - ты буквально вошёл сюда один, как ты думаешь, где ты, Ритц-Карлтон?” Кайзер просто стоит и смотрит на него, и по мере того, как проходят секунды, Исаги всё больше и больше осознает, что он привлекает к ним взгляды, вероятно, даже больше, чем когда он сидел, потому что теперь он неприятно выделяется и из-за того, что он высокий. “Хорошо. Хорошо. Прекрасно. Поехали ” - ворчит он, потому что, как бы сильно он ни рвался высказать ему свое мнение, это было бы контрпродуктивно для его цели - не ассоциироваться с Михаэлем Кайзером. Не то чтобы этот план в любом случае продвигался очень хорошо, но он мог бы хотя бы попытаться не сделать его хуже? Тьфу. Когда они начинают двигаться к выходу, он слышит, как Хиори говорит: “Чëрт возьми!…Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду, Курона”. Кайзер взволнован, и это вина Исаги Йоичи. Он рассказывает об этом Алексису, и Алексис очень бесполезно отвечает ему: “Я буквально до сих пор понятия не имею, что он тебе сделал плохого”. “Он дышал?” “По-настоящему взрослый, чувак. Разве не ты ходил искать его этим утром?” Неважно. Анна ложится вздремнуть немного раньше обычного, потому что они решили, что она не выдохнется посреди собственной вечеринки, если сначала отдохнёт. Она была взвинчена с той секунды, как проснулась, бегала вокруг, пела, требовала всего внимания и впитывала каждую его частичку, как именинница. Кайзер ушел из дома в приподнятом настроении, после того, как они вместе позавтракали, и он трижды подвёз ее на спине, а в качестве бонуса подвёз до дверей, где его сменил отец, чтобы он мог добраться до кампуса. Хотя настроение, в котором он вернулся домой, прямо противоположно тому, в котором он вернулся бы домой. И без мгновенного всплеска радости от того, что рядом его младшая сестра, у Кайзера есть только его лучший друг и его краски, которые помогают справиться с беспокойством. И, поскольку с Алексисом сложно, он сосредотачивается на красках. Он не знает, что именно собирается создать сегодня, но избыточная масса энергии под его кожей нуждается в выходе, и чистый холст - самое заманчивое зрелище, чтобы разгрузить её и придать форму. Итак, он начинает с того, что делает всегда - с синего. Один из самых трудоёмких процессов, когда он работает - это смешивание красок, циклический, трудный ритуал, который он будет повторять до тех пор, пока не получит точный, специфический оттенок, который он ищет - нечто меньшее, чем совершенство, не подойдёт. Синий, кайзеровский синий, должен быть интенсивным, царственным - он должен быть глубоким, насыщенным и вызывать воспоминания. Алексис может смеяться над ним сколько угодно, но Кайзер придирчив к особым оттенкам, окрашивающим кончики его волос. Он устроил ад своему татуировщику своими очень точными требованиями к точному оттенку, который он хотел для своих роз - ничто иное, как первозданность и совершенство, не подходило. Потому что синий богат, ценен и бездонен. Фирменный цвет художников до него, которые ценили пигмент еще больше за его редкость и живость, которой он придавал их работам, когда яркие оттенки индиго и бирюзы было так трудно найти по сравнению с зелёными, красными и желтыми оттенками, в изобилии встречающимися в природе. Цвет неба, неосязаемая конструкция, которая одновременно существует и не существует из-за игры света и его отражения в морях, непостижимый и неизведанный. Ему всё равно, делает ли это его претенциозным, но прошло совсем немного времени, прежде чем Кайзер выбрал синий как свой фирменный цвет, присутствующий во всех его работах, в штрихах, которые бросаются в глаза, или волнах, которые накрывают их. С золотыми и алыми вкраплениями, которые просвечивают сквозь слои, подчёркивая богатство и загадочность его любимых оттенков. Холсты могут быть двумерными, но Кайзер гордится своим искусством - жизнью, которую его картины могут привнести в него, раскрывая невозможное. Цвета, которые, кажется, вытекают из своих рамок, выступают на поверхности как нечто живое, меняющееся, убывающее, струящееся - движущееся, как это делают глаза. Обретая форму в негативном пространстве, игра света, магия, сплетенная воедино благодаря искусным манипуляциям глаз и разума, подобна существованию самого неба. Сначала он выбирает глубокий индиго, такой тёмный, что становится почти чёрным. Ему нужен свет, решает он немедленно, не такой слабый и прохладный, как унылый мороз зимнего утреннего неба, а что-то ... похожее на момент прямо перед рассветом, когда солнечные пальцы протягиваются прямо под чернильным покрывалом, где встречаются ночь и рассвет. Он выбирает несколько более светлых оттенков, на глаз выдавливает кусочки и смешивает их мастихином. Это не совсем правильно, но каждое измененное соотношение и комбинация приближают его к тому, что он, должно быть, ищет - к чему-то, что может сделать плотную непрозрачность люминесцентной, которая ... горит. Ему требуется немного времени, чтобы погрузиться в поток процесса - Алексис, должно быть, тоже это замечает, потому что он ничего не говорит, пока Кайзер не слышит его голос у себя за плечом, а не в кресле, в котором он вертелся за широким заваленным бумагами столом в своей домашней студии. “Звонок в дверь” - говорит ему Алексис, и Кайзер выхватывает из темно-синего покрытия добрую треть своей палитры матового стекла, превращая ее в золотой полдень. Часы на стене напротив показывают три часа. Алина уже открывает дверь, когда Кайзер входит, и он замечает этот красноречивый росток волос, отливающий полуночно-синим под золотым солнцем, прежде, чем дверь за Исаги закрывается, и его мать говорит: “О, Йоичи, ты рано”. Исаги, держащий в руках лёгкую куртку, свой рюкзак и довольно большой бумажный пакет, и выглядящий немного запыхавшимся, растерянно моргает. “Э-э...” “Йоичи” - перехватывает Кайзер, и Алексис обходит его стороной и пропускает вперёд, избавляя от необходимости говорить что-либо еще. “Так, ты Йоичи” - весело щебечет он, поражая Исаги всей силой своей слегка нервирующей улыбки, которая выглядит как приближение разумной куклы, пытающейся выглядеть дружелюбной, “Я так много слышал о тебе!” Исаги, покрасневший, вероятно, оттого, что спешил сюда, немедленно бросает в его сторону несколько встревоженный взгляд, который отражает страстное желание Кайзера ударить Алексиса коленом по голове. “О, я ...” “Я Алексис, друг детства Михаэля, и я - о, как грубо с моей стороны, позволь мне помочь тебе с этим ...” Алексис тянется к бумажному пакету, который держит Исаги, и Исаги хватается за ремни обеими руками. “О, нет, нет, всё в порядке, спасибо” - спешит сказать он - “Эм, действительно приятно познакомиться”. “Взаимно!” Алексис напевает, а затем оглядывается через плечо, чтобы встретиться взглядом с Кайзером так, что у него волосы встают дыбом. “Вообще-то, ты” “Что в сумке, Йоичи?” Кайзер резко прерывает его, как потому, что не доверяет этому странному блеску в глазах Алексиса, так и потому, что Исаги, кажется, странно нервничает из-за багажа, который он привез. Как он и ожидал, Исаги держит сумку еще более бережно. Он так смехотворно откровенен во всем, свирепо смотрит на него, как всегда. Он даже может сказать, что Исаги прямо сейчас набросился бы на него, что-нибудь вроде " Не твое дело!" , если бы не присутствие его матери. Типичный ожог его взгляда всё равно разливается по залу. “Просто ... кое-что. Эм, это ...” - начинает говорить Исаги, оглядывается по сторонам и краснеет еще сильнее под устремлëнными на него тремя парами глаз. “Я ... кое-что подарю Анне. Ничего, если я отдам это ей сейчас? ” Глаза Алины расширяются, а затем она улыбается. “О, конечно! Пожалуйста, продолжай, она сейчас спит, но, должно быть, самое время ее разбудить. Тем временем мы можем приступить к оформлению ... ” “Нет, нет” - спешит сказать Исаги, бросая взгляд в сторону Кайзера. В его голосе звучит почти ужас от мысли, что он предложит ему сделать то, ради чего он пришел сюда, как часть своей работы. Кайзер корчит ему рожу так, чтобы его мать не могла этого видеть. “Я сейчас вернусь, я просто хотел. Эм. Сначала передать это ей. Пожалуйста, дай мне минутку!” А затем он выбегает из комнаты. “Милый мальчик” - одобрительно говорит Алина, наблюдая за его уходом, и Кайзер фыркает. “Она так говорит только потому, что он не угрожает почти регулярно ткнуть её вилкой в глаз” - ворчит он Алексису, как только его мать оказывается вне пределов слышимости, направляясь на кухню, чтобы осмотреть сервировку. Он сам направляется в том направлении, куда указывал Исаги, Алексис бесшумно следует за ним. “Честно говоря, ты буквально назвал его клоуном при первой встрече”- отмечает Алексис, лениво заглядывая в коробки с праздничными принадлежностями, расставленные в холле, которые позже будут распакованы для украшения. “ И так каждый раз, когда ты говоришь о нём, вместо того, чтобы использовать его настоящее имя. Он кажется мне очень милым ”. Кайзер хмурится. Яркие улыбки, которые, как он знает, Исаги носит свободно, которые он видел чуть раньше этим утром, непроизвольно мелькают в его голове. Честно говоря, как глупо. Быть таким открыто тёплым и гостеприимным по отношению ко всем, кто хотя бы взглянул на тебя - “Пойдем посмотрим, какой дрянной подарок он приготовил моей сестре”. Он может почувствовать , как Алексис закатывает глаза в его словах, когда тот трубит позади него: “У тебя совершенно нет самосознания, было бы забавно, если бы ты не был таким ... искренне нуждающимся в помощи”. “Не понимаю, о чëм ты говоришь” - рассеянно бормочет Кайзер, ускоряя шаг, потому что Исаги, казалось, торопился отобрать у него бумажный пакет, что, конечно же, означало, что ему нужно было немедленно узнать, что в нём. Исаги почти кричит, когда дверь распахивается, и на самом деле стонет, увидев Кайзера в дверном проёме, потому что, черт возьми, почему он буквально повсюду - Он достаточно смущён, когда преподносит свой подарок трёхлетней девочке - ну, теперь уже четырёхлетней - и наличие её осуждающего старшего брата, который, кажется, преуспевает в том, чтобы делать его несчастным, ничуть не облегчает ситуацию. По крайней мере, Анна, только что пробудившаяся от сна, с растрëпанной постельной прической и всем прочим, взволнована достаточно для всех них. Она первой замечает Алексиса и приветственно вскрикивает, на что Алексис возвращается, наклоняясь в талии, чтобы дать ей двойную пятерку, от которой ей приходится слегка подпрыгнуть в ответ. “О, молодец!” Алексис подбадривает ее: “Я могу сказать, что ты уже подросла!” “Да, мне четыре” - очень серьезно говорит ему Анна, поднимая по два пальца на каждой руке. Исаги, несмотря на своё нежелание открывать свой подарок перед аудиторией, внутренне умирает от того, насколько это мило - ему пришлось научить её этому вчера, когда они практиковались, как она скажет людям, сколько ей сейчас лет, но не смогла удержать большой палец опущенным, когда подняла четыре пальца. Кайзер не дает себе отсрочки. “Что это, Анна?” Спрашивает он, указывая на прямоугольный предмет на столе для чаепития Анны. Он чертовски безжалостен, с сожалением думает Исаги. “Миша! Йокки подарил мне подарок ” - радостно сообщает она ему, держа аккуратно завернутый подарок внутри уже выброшенного бумажного пакета. Юкимия помог ему завернуть его, желая использовать лишнюю ткань, которая есть у него дома, и переделать ее в светло-голубой свёрток с золотым бантом. Она собирается рывком открыть его, но останавливается, глядя на Исаги широко раскрытыми взволнованными глазами. “Могу я открыть сейчас, пожалуйста?” В " пожалуйста " слегка покачивается, как будто для того, чтобы подсластить вопрос. Похоже, кто-то уже уговорил её не рвать подарки в ту же секунду, как она их получила. Не похоже, что он когда-либо смог бы сказать ей "нет", даже когда за ними наблюдали Кайзер и Алексис, но одна из причин, по которой он не добавил свой подарок к куче, которая наверняка была бы у неё к концу дня, заключается в том, что он не хочет нервничать из-за того, что его подарок сравнивают с выбором всех (состоятельных) родственников и друзей, которые, как он знает, есть в списке приглашённых. Черт возьми, Кайзер уже хвастался кукольным домиком, который он сделал специально для неё, точной копией их дома, который возвышается над ней, когда утром он выгнал его из столовой. Ему не нужно или он не хочет с этим соревноваться. Пока он борется со своей неуверенностью в себе, когда дарит подарки, а Анна пытается открыть упаковку - Алексис приходит на помощь - Кайзер, ублюдок, придвигается ближе к нему и шепчет: “Ты выглядишь так, словно собираешься обосраться. Расслабься, даже ты не можешь быть настолько плох в...“ Его прерывает громкий вздох Анны. “О! О!” - кричит она, ее голос становится громче, когда она достает свой подарок - очевидно, книгу, детскую книгу в твердом переплете с мультяшными небесами, деревьями и - “Вороны!” она взволнованно вскакивает, и Исаги думает, что он не так нервничал, даже когда думал, что его уволят.. “Книга, да” - слышит он бормотание Кайзера, и “Как скучно...” “Это я? ” Алексис уже опустился на колени возле чайного столика, вглядываясь в страницу, на которую взволнованно указывает Анна. “Я думаю, это так” - говорит он, и Кайзер сам направляется к столу, прежде чем осознает это. Книга открыта на двухстраничном развороте с изображением леса - или, по крайней мере, его верхушек. За исключением того, что листья - это не листья, а стены и крыши маленьких домов, изумрудные и нефритовые, с деревянными дверными проемами и ловушками солнца, заменяющими лампочки и фонарные столбы, и воронами в костюмах, платьях и школьной форме, запечатлëнными в оживленной живой картине. Одна ворона выделяется на общем фоне, вблизи, как будто вот-вот взлетит со страницы. На спине у него маленькая девочка с широкой легкомысленной улыбкой, её золотистые волосы развеваются за спиной, голубые глаза сверкают. В своей крошечной ручке она держит ключ, а на заглавной кнопке написано: Анна. Анна не дает им долго смотреть - она взволнованно перелистывает следующую страницу и замечает кое-что ещё, что заставляет её вскрикнуть. “ Сэр Обезьянья Морда!” “Йоичи” - Кайзер слышит удивление в собственном голосе, когда говорит, и отрывает взгляд от книги, чтобы найти мальчика. Исаги всё ещё стоит там, где он был, когда они вошли в комнату - во всяком случае, он, кажется, пустил здесь корни, полностью покраснел, плечи напряжены, на лице изображено волнение. “Это ...” “Эм, ” голос Исаги дрожит, и так необычно слышать его таким, когда Кайзер привык либо к режущей стали в его ответах, либо к бурлящему гневу, “Ей ... понравились истории, поэтому я подумал, что просто, эм. Соберу для неё сборник для чтения -” Его голос теряет громкость, пока он говорит, пока почти не переходит в писк, и Кайзер настолько выбит из колеи, что даже не замечает возможности смутить его, назвать болтливым косноязычным дураком. - К счастью, Алексис рядом, чтобы восполнить внезапную нехватку разговорных навыков. “Подожди, это ты сделал?” - спрашивает он, глядя на Исаги с искрящимся интересом. “Я ... написал это, да, и мой, эм, мой друг-иллюстратор нарисовал картинки”. Исаги чешет затылок, само изображение взволновано, поскольку внимание к нему удваивается. Анна всё ещё визжит, переворачивая страницы - это действительно коллекция, как и сказал Исаги, потому что Кайзер видит замки, корабли и королевства в облаках, медвежат и принцесс, и даже цирк, когда страницы пролетают мимо. Он сделал это. Для Анны. “Боже мой, это так круто!” Алексис восхищается, придвигаясь ближе к Анне, чтобы получше рассмотреть страницы. “Ты написал это и на немецком, и на английском, вау”. “Да, поскольку Анна изучает и то, и другое, и, эм, возможно, она хотела бы прочитать это сама в будущем ...” “У твоего друга удивительный художественный стиль, он такой красивый и причудливый! Он здесь учится?” Кайзер наблюдает, как Исаги улыбается этим словам, искренней и теплой, несмотря на его очевидный дискомфорт от того, что его сейчас заметили. Он качает головой: “Нет, нет, он вернулся в Японию, но он действительно талантлив, и я действительно рад, что он согласился сделать это - я имею в виду, я заказал ему целую книгу, и он так занят, но он был действительно мил по этому поводу ”. “ЙОККИ, прочти это для меня!” “Ах, Анна ...” Исаги хемс: “Нам всё ещё нужно подготовить украшения для вечеринки, твоя мама, наверное, ждёт меня ...” Анна начинает дуться, а Исаги размахивает руками. “Может быть, завтра? Первым делом завтра, когда я приду?” “Но я хочу прочитать это сейчас” - жалуется Анна, недовольно скривив губы. “Как насчет того, чтобы я прочитал это для тебя?” Предлагает Алексис, и Анна на секунду задумывается, прежде чем решительно отрицательно качнуть головой. “Нет, я хочу, чтобы читал Йокки” - упрямо настаивает она. “Он озвучивает лучше всех!” Это заставляет Алексиса рассмеяться. “Вау, у тебя здесь есть поклонница” - он подмигивает Исаги, бросая при этом быстрый взгляд на Кайзера; это мгновенно выводит его из себя. “Я понимаю почему. Это действительно круто. Ты специализируешься по литературе?” По возможности, Исаги краснеет еще сильнее, но даже в неуверенности его ответной улыбки есть что-то довольное. Какой-то мерцающий свет в его глазах, который заставляет Кайзера думать о море в сумерках, отражающем огни гавани, об их мерцании, о чём-то живом. “Т-спасибо тебе…Я имею в виду, что я специализируюсь на компьютерных науках, а писательство - просто хобби, но ... в любом случае! Мне действительно нужно пойти и начать с оформления. ” А потом он более или менее убегает. Кажется, он часто так делает, просто прерывая разговоры, физически выбегая из комнаты - и хотя Кайзер видел это зрелище уже несколько раз, обычно это происходит, когда Исаги кипит от злости и отшатывается от него, а не когда его шея сзади пылает багровым. “Подожди!” Анна кричит и выбегает прямо за ним. Алексис поднимается на ноги, а Кайзер уже подходит к двери, когда они слышат “ Умф!” из коридора, а затем приглушенный крик “ Йокки, спасибо тебе!” Анна сейчас в объятиях Исаги, прижимается к нему после того, как явно перешла в подкат, что она любит делать. И даже с половиной своей головы, зажатой в крепких объятиях Анны, Кайзер может видеть застенчивую, но тающую от нежности улыбку на лице Исаги, когда он тихо говорит ей: “Всё для тебя, милая”. Очевидно, что Исаги хочет пока оставить книгу и все обсуждения о ней позади, торопясь добраться до украшений, когда Анна практически прилипла к его бедру, но она совершенно не желает менять тему, и поэтому, как может сказать Кайзер, просто взглянув на него, это Алексис. К видимому огорчению Исаги, первым делом Анна показывает матери свой подарок. Алина Кайзер впечатлена - что само по себе является подвигом, как подтвердят её сотрудники - но она также явно тронута. “Это так мило с твоей стороны, Йоичи” - говорит она ему с мягким взглядом и нежной улыбкой, листая страницы, в то время как Анна подпрыгивает рядом с ней, всё ещё с растрëпанным облаком волос, буйствующим у нее на голове, потому что она слишком взвинчена, чтобы позволить кому-то исправить это за нее. “Я уверен, что Анна будет лелеять это долгие годы”. Алексис не отстаёт в комплиментах, не только из-за жеста, но и из-за его собственной любви к милым и капризным. Ему удается договориться с Анной - это стоит ему трёх поездок на спине, одной верховой прогулки (на настоящей лошади) и обещания, что в следующий раз он нарядится Олафом для её принцессы Анны - оставить книгу на время, достаточное для того, чтобы он успел её прочитать. “Это так мило” - восхищается он, листая страницы и улыбаясь фантастическим иллюстрациям. Хотя Алексис происходил из семьи чрезмерно серьезных ученых и исследователей, он всегда тяготел к противоположному - к мистике вещей, которые существуют за жёсткими рамками математики и формул. Когда они были моложе, он часто попадал из-за этого в неприятности, погружаясь в мечты и играя в роли волшебников, рыцарей и героев из сказок - миров, которые существуют за пределами практичного и разумного, рациональности, которая лишала обыденное чуда. Кайзер не озвучивает это, он никогда не был силен в изложении вещей, но он ценит, как упрямо, порой отчаянно , его друг цеплялся за необычное, которое он искал бы в обычном, сопротивляясь каждой попытке своих чрезмерно логичных родителей или практичности, которую люди ассоциируют с типичным немецким обществом, погасить в нём чувство удивления. Он был одним из первых людей, которые увидели что-то особенное в способностях Кайзера. И хотя Алексису нравится говорить, что именно Кайзер и его бесстрашный, ничем не стесненный подход к искусству помогли ему сохранить чувство чуда, пока он носил его с комфортом, не беспокоясь о том, что скажут другие, пока в его мире было волшебство, Кайзер знает, что всё происходит и наоборот. Этот Алексис и его переполняющий энтузиазм, когда он всё ещё был новичком в работе с кистью, всё ещё совершенствовал свою технику и преодолевал дистанцию между своим видением и мастерством, необходимым для воплощения её в жизнь, были одной из причин, по которым Кайзер смог выбраться из творческих колей и препятствий и усовершенствовать свое мастерство до тех пор, пока оно не вытекло из него как дыхание. Поэтому он довольствуется тем, что какое-то время просто стоит в стороне и наблюдает, как Алексис и Анна продолжают осыпать Исаги похвалами наугад. И он наблюдает, как мальчик, заикаясь, проходит через это, смягчаясь от довольного волнения до просто довольного, счастья от комплимента, которое он, кажется, не может подавить. И в голове Кайзера начинает формироваться мысль, за которой вскоре следует желание проверить её. “Йоичи” - шепчет он ему, когда застаёт его в гостиной за развешиванием воздушных шариков и серпантина. Даже со стремянкой ему приходится немного бороться с высокими потолками, и Кайзер проскальзывает рядом с ним, легко хватается за конец ленты и приклеивает ее на место. Исаги посылает ему укоризненный взгляд вместо благодарного, которым он одаривал Алексиса всякий раз, когда он помогает, и Кайзер игнорирует это, предпочитая наклониться к нему немного ближе. “Я был неправ - это был хороший подарок”. Эффект мгновенный. Исаги излучает ярко-красный свет и делает полшага в сторону от него. Он выглядит почти шокированным и даже немного подозрительным, но Кайзер отмечает, что это выглядит намного менее злобно, чем обычно. “Ты что...” Исаги хмурит брови, глядя на него: “ на самом деле делаешь мне комплимент?” За ушами Кайзера раздается низкий гул, сердце пульсирует в груди. Он чувствует, как ухмылка расплывается по его лицу. Что это? “Почему? Я думаю, ты этого заслуживаешь. Я знал об историях, но не знал, что ты можешь провернуть что-то подобное ”. И, о, как странно, жужжание, которое усиливается и приятно дрожит под кожей, когда Исаги моргает на него широко раскрытыми голубыми глазами, румянец на его щеках становится ярче, когда он открывает и закрывает рот. “Спасибо… тебе?” И прежде чем Кайзер успевает рассмотреть интригу этого Исаги - взволнованного, тёплого и трепещущего от похвалы, что совсем не похоже на то, когда его дразнят, превращая в пенящееся бушующее месиво - дымка в глазах Исаги рассеивается, и он смотрит на него с внезапной пронзительной ясностью. “Подожди,… ты ведь не всю книгу просмотрел, не так ли?” “Нет?” Искорка в глазах Исаги мгновенно заинтересовывает его, как и улыбка, которую он прикусывает губами. Кайзер знает эту улыбку. Такую улыбку он надевает, когда собирается стать маленьким дерьмом. Он поднимает пустые коробки с украшениями, вероятно, готовый сдать их на переработку или сохранить для переупаковки стримеров, когда их привезут завтра, но он говорит Кайзеру “Проверить страницу 10” с раздражающе дерзкой ухмылкой, прежде чем покинуть комнату. Когда он всë-таки заходит проверить десятую страницу, Исаги сейчас занят одеванием Анны для вечеринки, Алексис практически начинает выть от смеха. В причудливом, сказочном пейзаже волшебного цирка, где яркие золотые и красные тона перемещаются с фигурками любимых животных Анны, есть клоун со светлыми и голубыми волосами и глазами с красным ободком, держащий букет голубых роз. “О Боже, ” Алексис практически хрипит, хватаясь за живот, “ я люблю этого парня”. И Кайзер, начиная осознавать странную тягу, слегка тянущую вверх уголки его рта, понимает, что не испытывает к нему ненависти. Как только гости начинают прибывать, Исаги воспринимает это как сигнал к уходу. Он не уверен, стоит ли ему искать Алину и как хотя бы попытаться вежливо отстранить её от приема гостей на время, достаточное для того, чтобы сказать ей, что он уходит. Кажется грубым уходить, ничего не сказав, и пытаться привлечь её внимание, когда она занята гостями, и Исаги мысленно перебирает варианты в поисках удовлетворительного исхода, когда натыкается на Кайзера. “Куда ты идëшь?” Кайзер немедленно спрашивает, замечая сумку Исаги, уже перекинутую через плечо, лёгкую куртку, которую он держит как верхнюю одежду, не доверяя мюнхенской погоде, перекинутой через руку. О, что ж, это работает. Исаги скорее прыгнет в живой вулкан, чем в большинстве случаев признает Кайзера своим работодателем, но технически он всё ещё сын своего босса, так что достаточно сказать ему об этом, верно? “О, я уже подумывал вернуться”. Кайзер удивленно смотрит на него. “Ты уходишь?” он спрашивает: “Ты не останешься на вечеринку?” “Нет, зачем мне ... я имею в виду, я не ...” Список гостей насчитывает где-то тридцать человек, в основном друзья Анны из детского сада, а также близкие родственники и друзья. По-прежнему много людей, и это своего рода эксклюзивный круг людей, в котором Исаги не выполняет особых функций. Там специально дежурит официант, чтобы помогать с кейтерингом и обслуживанием еды, так что он не думает, что им там нужны лишние руки ... тем не менее, было бы вежливо спросить, не может ли он помочь...? Ожидается ли, что персонал должен остаться, если его специально не уволят? “Анна хотела бы, чтобы ты был здесь. Она, вероятно, ожидает, что ты останешься”. Исаги с удивлением обнаруживает, что Кайзер теперь хмуро смотрит на него сверху вниз. В нëм ... отсутствует обычная язвительность, присущая большинству нахмуренных лиц Кайзера, и Исаги не может не чувствовать себя немного растерянным. Сначала то, что он считает настоящим комплиментом от Кайзера ранее, затем тот факт, что он не убил его после того, как узнал, что тот изобразил его клоуном в своей истории, хотя, судя по тому, как Алексис продолжала хихикать над книгой, он знает, что видел это, и теперь… “Анна будет занята со своими кузенами и друзьями, и, как ...” Исаги не знает, как это сказать, прежде чем просто выпалить: “Я всего лишь няня?” И вообще, почему он должен объяснять это парню, который напоминает ему по меньшей мере дюжину раз на дню, чтобы он помнил свое место ? Парень, который смотрит на него сверху вниз с непроницаемым выражением лица, которое скорее недовольно, чем нейтрально? “Если только ... я не могу чем-то помочь?” Исаги Йоичи, теперь полностью разрывающийся между тем, как поступить в этой ситуации. Ему следовало разобраться с Алиной до того, как начали съезжаться гости, боже, но тогда не показалось бы неискренним, как будто он пытался уйти с работы пораньше или превратить день рождения Анны в работу? Что бы сделал Хëма, он хорош в том, чтобы быть изящным профессионалом в подобных ситуациях. Прежде чем его внутренняя спираль может зайти слишком далеко, голос Кайзера прерывает его. “Пойдём” - властно говорит он, а затем просто отворачивается, не дожидаясь ответа Исаги. Это сразу же доходит до Исаги, как и большинство вещей, связанных с общей неспособностью Михаэля Кайзера быть милым. “Эй, что ты ...” - он следует за ним трусцой и ненавидит то, что ему приходится догонять более широкие шаги Кайзера - “Куда ты идëшь, я ...” “Анна”, Исаги чувствует, как его глаза расширяются от шока, и он чуть не врезается в спину Кайзера, когда тот останавливается в дверях гостиной, куда приглашают гостей за угощением. “Йоичи уезжает, приходи попрощаться”. Громкий и огорченный Нееет! решает судьбу Исаги. “Зачем ты это сделал” - скулит Исаги, совершенно несчастный - даже здоровенный кусок ванильно-черничного торта, который Алина поставила перед ним лично, прежде чем вернуться в гостиную, не помогает. “ Почему ты это сделал?” Сидящий напротив него за кухонной стойкой Кайзер выглядит таким невозмутимым, что Исаги швырнул бы торт ему в лицо, если бы это не было пустой тратой очень хорошего торта. “Почему я что сделал? Это ты всегда зацикливаешься на хороших манерах, я просто сказал Анне проводить тебя”. “Ты знал, что она будет суетиться, ” если бы не толпа людей в паре домов от них, Исаги бы завыл - вместо этого он просто шепчет-кричит. “Все смотрели на меня”. Алина действовала быстро, разрядив ситуацию, сначала проверив, есть ли у Исаги что-то, ради чего ему действительно нужно уйти, а затем заверив Анну, что он не собирается уходить. Затем он провёл самые неловкие пять минут в своей жизни, когда его представляли в комнате, полной немцев, в качестве няни Анны, высокопарно отвечая на вопросы о том, кто он такой, чему учится, откуда родом. Именно Алексис, который также сидел с ними за кухонной стойкой, уплетая свой пирог, пришёл ему на помощь, ласково позвал его и потащил на кухню, где они устроились на корточках, теперь, когда кейтеринг был организован в столовой. Исаги немного надувает губы, борясь с остатками унижения, затем протыкает торт вилкой, прежде чем откусить. Оно тает у него во рту, плавно скользя по сливкам, белому шоколаду и терпкой свежести ягод. “В любом случае, разве ты не должен быть там тоже?” Кайзер последовал за ним и Алексис на кухню и с тех пор не выходил. Закатив глаза, Кайзер допивает остатки пива, которое держал в руке. “Неужели я выгляжу так, будто хочу тусоваться с кучкой заносчивых старикашек средних лет и сопляков?” Исаги ахает от языка (“ Некоторые из этих людей - твои родственники! Друзья Анны!” ), а Алексис хихикает. “Не обращай на него внимания, Йоичи, он не был социализирован, когда был моложе”. Алексис - шипит Кайзер, когда Исаги давится макароном с черникой. Алексис остается беспечно улыбающимся, совершенно невосприимчивым к пристальному взгляду, который Исаги находит очаровательным. Должно быть, они действительно хорошие друзья, раз Кайзер не содрал с Алексиса шкуру заживо за то, что он говорил о нём, как о непослушном щенке. Вместо этого Алексис весело спрашивает Исаги: “Хочешь мои макароны? Я сокращаю потребление сахара, но тебе, кажется, они нравятся!” Исаги действительно понравилось. Он смотрит на коробку, в которой были десерты, запоминая название пекарни. Это ещё один бренд сладостей класса люкс, который он стремится позволить себе, когда работает полный рабочий день. “Ах, нет, всё в порядке ...” “Нет, нет, не беспокойся об этом”, Алексис уже кладет макарон на тарелку Исаги, на остатки куска торта, который он уничтожил в рекордно короткое время. Он такой милый. “Спасибо” - искренне говорит ему Исаги, и пурпурноголовый просто мило хихикает в ответ. “Ты любишь десерты, Йоичи?” - Спрашивает Алексис. “Э-э, да"… Думаю, у меня к ним своего рода слабость ...” “Для человека, который любит сладкое, ты ужасно сквернословишь” - вмешивается в разговор самый раздражающий человек в мире. Исаги сердито смотрит на него. Как такой милый и дружелюбный человек, как Алексис, может дружить - с детства! - с полярной противоположностью своей личности, совершенно ускользает от него. “Михаэль ” - ругает Алексис. Кайзер снова закатывает глаза - они вот-вот выпадут у него из головы, и Исаги сказал бы ему это, если бы здесь не было Алексиса - и встаёт, чтобы налить себе еще пива, и Исаги задаётся вопросом, не является ли это одной из тех немецких особенностей - обильное дневное питье. Снаружи всё ещё светло, последние лучи вечернего солнца медленно отступают - они ещё не начали включать освещение в помещении, и Исаги приветствует эту освежающую перемену. Короткие дни и морозная погода зимой чаще всего портили ему настроение. “Итак, Йоичи, когда ты начал изучать языки? Ты говоришь на скольких?” “О, гм-м, во-вторых, я все еще бегло учу немецкий, так что не думаю, что я действительно "говорю" на нем” - говорит ему Исаги, который сейчас обхватывает лицо обеими руками, упирается локтями в стойку и болтает ногами, сидя на высоком табурете. “Японский с детства, а английский со средней школы"… Я начал изучать немецкий, только когда приехал сюда, так что около года назад?” Алексис тихо присвистывает. “Вау, это впечатляет” - говорит он - Кайзер вернулся на свое место с вновь наполненным стаканом, который Несс тут же осушает. Исаги слегка моргает - он действительно не привык видеть, чтобы кто-то был так непринуждëн с Кайзером, кроме Анны. Кайзер даже не мстит по-настоящему, просто смахивает его обратно, делая глоток сам, а затем отодвигает его подальше от Алексиса. Исаги всё ещё смотрит в зеркало, когда Алексис продолжает: “Два языка всего за пару лет, а ты уже практически свободно говоришь!” “Ах...” Исаги снова чувствует, как тепло разливается по его коже. Это то, что он признает как одну из своих сильных сторон, способность быстро адаптироваться к языку - словам и выражениям, тому, как они сочетаются друг с другом, как они придают форму чему-то неосязаемому. Вот почему он думал, что создан для работы со словами, пока реалии таких вещей, как плата за обучение, карьера и возможность трудоустройства после окончания вуза, не сковали его - не подтолкнули к более безрисковому пути. Учитывая, что он всё ещё был знаком с английским языком благодаря СМИ и урокам английского, которые у них были в школе, он предполагает, что ему было легче усвоить его, когда он перешёл в двуязычную среднюю школу. Немецкий, однако, намного сложнее - он часто путает произношение и значения, с трудом выговаривая некоторые более резкие слоги и соответствующие спряжения. Он говорит об этом Алексису. “Ну, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ты всегда можешь попросить меня” - предлагает он, и, серьезно, Алексис такой милый! “Хотя, я полагаю, ты, должно быть, многому учишься на ходу, если уже пишешь детские рассказы на немецком спустя год после его изучения”. Исаги не может не просиять, ему теперь достаточно комфортно с Алексисом, чтобы позволить себе купаться в похвалах. “Просто ... вне занятий, занимаясь чем-то вроде Duolingo и смотря фильмы с субтитрами - особенно с переводом с японского на немецкий, например, дублированные фильмы Ghibli ...” “Боже мой, я люблю фильмы Ghibli! Какие из них твои любимые?” “Мой сосед Тоторо… Думаю, сейчас я могу процитировать это по памяти, я так много его смотрел” - делится Исаги, застенчиво улыбаясь - "Хотя в последнее время… Я также часто наблюдал за Службой доставки Кики ...” Что-то похожее на понимание мелькает в пурпурном взгляде Алексиса. Исаги задаётся вопросом, не воображает ли он, что изгибы его улыбки смягчаются. “Да, я полагаю, ты бы отнёсся к этому намного лучше, находясь здесь ...” Повисает крошечная пауза молчания, но Алексис на самом деле не дает ей упасть, когда внезапно спрашивает: “Итак, Йоичи! У тебя есть девушка?” Исаги задыхается, и ему кажется, что он слышит, как Кайзера тошнит. Так грубо! “Эм ... н-нет. Нет. Нет, подруга, я не эм ...” он неловко запинается, уши горят, когда Алексис совершенно невинно подсказывает ему, “Парень?” “Парня нет” - признается Исаги более спокойно, но с чем-то похожим на облегчение, которое охватывает его, когда он просто кивает. “Что ж, это позор” - продолжает Алексис - “Ты такой милый, ты просто находка! Я мог бы познакомить тебя кое с кем ...” “Алексис - ” “Йоичи, дорогой” - они втроем поворачиваются к кухонной двери и видят, как Алина Кайзер просовывает голову в дверь, - “Ты не мог бы помочь Анне переодеться во что-нибудь более удобное? Я не уверена, что мы смогли бы сделать глазурь из этого платья ... ” “Ах, да, конечно”, Исаги уже спрыгивает со своего стула, спешит за Алиной и совершенно не замечает, как Кайзер прожигает дыры в голове самодовольно улыбающимся Алексисе. “Мы пойдем с тобой” - объявляет Алексис позади них, и Исаги думает, что им, должно быть, действительно скучно на вечеринке для четырёхлетнего ребенка, где почти нет никого их возраста, с кем можно было бы пообщаться. “Йокки, можно мы это сейчас почитаем?” Спрашивает Анна, как только они входят в её комнату - они оставили книгу у нее на столе, и она сразу же обращает на нее внимание. Исаги не может лгать - он искренне тронут тем, как сильно она, кажется, обожает это. Он надеялся, учитывая то, как страстно Анна всегда интересуется его историями, что ей понравится книга, полная их, хотя в глубине души раздавался назойливый голос сомнения, предупреждавший его, что он забегает слишком далеко вперед. Уверенность, которую он когда-то испытывал, когда дело касалось его писательства, иссякла где-то между переездом сюда и испытаниями в суровых условиях выживания в качестве студента колледжа за границей. Однако, как только пришла в голову мысль создать для неё собственную антологию историй, в которой она сама была бы персонажем, блуждающим по вселенным, которые они создали вместе во время их совместных дней и вечеров, это показалось мне единственно подходящим решением. Это было ... правильно… поскольку он проводил свободное время, лихорадочно печатая с такой скоростью, о которой почти забыл, подобно реке, спускающейся по течению, которое известно всю её жизнь. И Мегуру так стремился запрыгнуть на борт в ту же секунду, как он затронул эту тему, что за несколько недель просмотрел иллюстрации и не слушал протестов Исаги по поводу скидки, на которую он согласился ради этого заказа… Кстати, об этом - “Эм, ты не возражаешь, если я сфотографирую Анну с книгой?” он поворачивается к Кайзеру и Алексису, которые тоже вошли в комнату. “Я могу взять это с обратной стороны или приклеить к ней наклейку, если хочешь, просто я подумал, ничего, если я поделюсь фотографией с другом, который сделал иллюстрации”. “Если она хочет, давай” - говорит Кайзер, и Исаги слегка улыбается, поворачиваясь обратно. “Анна, хочешь сфотографироваться с книгой? Для моего друга?” “Друг Йокки?” “Да, друг, который нарисовал все эти красивые картинки!” “Хорошо!” Анна немедленно принимает позу, в которой она, по сути, наклоняется наполовину, сложив руку в знак мира, другой рукой прижимая к себе книгу. Он такой большой по сравнению с ее маленьким телом, что закрывает весь торс. “Сыр!” Сердце сжимается от того, насколько она драгоценна, Исаги щелкает по картинке, говорит Анне, что она может полистать книгу еще немного, пока он выбирает для неё другой наряд, и получает входящий телефонный звонок буквально через полсекунды после того, как он отправил Мегуру смс с фотографией. “Боже мой, это ТАК мило!” “Я знаю” - соглашается Исаги, одной рукой перебирая гардероб Анны в своей мини-гардеробной в поисках чего-нибудь подходящего для вечеринки, но также и для торта. “Ей это нравится, мне так жаль - спасибо, Мегуру. Получилось потрясающе ”. “О, ты знаешь, что я сделаю для тебя всё, что угодно… Я просто так рад, понимаешь? Впервые за долгое время ты с таким волнением заговорил о писательстве ”. Исаги рад, что его никто не видит - он слышит, как Анна занимается с Кайзером и Алексис над своей книгой позади него, пока он пытается подавить всплеск эмоций, подступающий к горлу, отчего на глаза наворачиваются слезы. “Это…Мне было весело. И ей это нравится, и я рад, что у нас это получилось. Я в большом долгу перед тобой ”. “Хе-хе, да, это так, мистер Опубликованный автор”. “Я не думаю, что самиздат одной копии одной книги считается ...” “Самиздат для той, кто любит твои истории настолько, что счастлива иметь их только для себя - это нечто особенное“ Мягко прерывает Мегуру, “Что-то изменить даже для одного человека тем, что ты сделал, разве это не особенное?” Исаги берет паузу, чтобы взять себя в руки, прежде чем выйти из шкафа с нарядом Анны. “Да, это’s...it довольно особенное.” “Хм ... так как дела с твоим другим немцем?” “Мой ... что?” Вопрос Мегуру застаёт его врасплох, но то, как Анна внезапно смотрит на него широко раскрытыми глазами, застаёт его врасплох ещë больше. “ Твой блонди. Он всё ещё заноза? Ты всё ещё на вечеринке?” “Да, я, я ...” - он наклоняет голову в сторону Анны, о которой идет речь; она выглядит так, словно готова взорваться, и Исаги понимает, что это потому, что она твёрдо придерживается урока, что она не должна мешать говорить с кем-то по телефону - "Мне действительно нужно кое-что сделать прямо сейчас, позволь мне перезвонить тебе вечером?“ Или завтра?” “Завтра будет хорошо ~ Веселись, Йочан. Скучаю по тебе!” С широкой, вероятно, сочной улыбкой на лице Исаги вешает трубку, обещая выделить дополнительное время для видеозвонка с Мегуру завтра и купить ему что-нибудь возмутительное, что ему понравилось бы в одном из его фэндомов, когда он отправится домой. Анна набрасывается, как только становится ясно, что звонок завершён. “Йокки, что ты говорил?” настойчиво спрашивает она, дëргая его за штаны. Исаги моргает, глядя на нее, а затем понимает. “О, я разговаривал со своим другом - я говорил по-японски”. “ Японец, ” говорит Анна, глядя на него широко раскрытыми глазами, “ Йокки разговаривал со своим другом?” “С другом, который нарисовал для тебя эти картинки, скажи ему спасибо”. “Я тоже хочу поговорить с другом Йокки” - решает она, а затем выжидающе смотрит на него, как будто ожидает, что он вызовет Мегуру из воздуха. Смеясь, Исаги берет её на руки и усаживает на один из стульев повыше, чтобы он мог начать переодевать её из платья принцессы Анны. “Ну, сначала мне придется немного научить его английскому, чтобы он мог понимать тебя”. Даже когда он говорит это, ему трудно сдержать ухмылку - он вспоминает, как Рин чуть не задушил Мегуру во время репетиторства за то, что он так сильно изменил дни недели, что все они до сих пор называют пятницу “днём полета” , просто чтобы позлить его. Анна на мгновение задумывается, её крошечный лобик наморщен. Это мило, думает Исаги, наблюдая, как Анна пытается разобраться в таких конструкциях, как языковой барьер. Она не по годам развита, но её вселенная всё ещё расширяется - ее миры, какими бы красочными и захватывающими они ни были для неё, всё ещё существуют в её доме, детском саду, местах, которые она часто посещает с семьей. “Я могу выучить японский” - наконец заявляет Анна, и Исаги смеется. “Я уверен, что ты сможешь” - соглашается он, в последний раз поправляя её новое платье. “Ладно, давай вернемся на твою вечеринку!” “Но…Я хочу поговорить с друзьями Йокки ...” “Как насчет того, чтобы я пока показал тебе их фотографию” - предлагает Исаги - он уже раздумывает, сможет ли он когда-нибудь просто включить Мегуру и, возможно, Хëму в facetime и перевести для них, чтобы Анна действительно могла с ними познакомиться. Он знает, что они бы обожали Анну, а Анна такой общительный ребенок, которая быстро находит общий язык с людьми. “И тогда мы можем позвать их в другой раз?" В Японии уже очень поздно, так что они идут спать. ” Рот Анны складывается в букву “О”. Это ещё одна концепция, о которой она пока не имеет представления. Часовые пояса. Исаги ненадолго задумывается о том, чтобы начать знакомить её с концепцией подробнее, потому что Алина предложила, чтобы они потихоньку донесли до неё идею о том, что Исаги летом поедет домой на несколько недель, так что это не слишком сложная корректировка, но она передумала. Будет время позже. “Хорошо! Картинка! Покажи мне их фотографию” - требует Анна, а затем добавляет неуверенное "пожалуйста" , когда Исаги смотрит на неё. Они так увлечены оханиями и аханиями над картинками, что это обеспечивает Алексису идеальное прикрытие для разглагольствования перед Кайзером всего в нескольких шагах от неё, незамеченными. “Итак ... похоже, Йоичи довольно популярен”. “Хм”. “Большой круг друзей… здесь и дома”. Анна ахает от того, что Исаги показывает ей на экране своего телефона. “Такая красивая, ” восклицает она, сияя голубыми глазами, “ Как принцесса!” Исаги тоже улыбается. Он выглядит счастливым и любящим, и это излучается от него просто по тому, как он смотрит на экран, по тому, как он говорит. “Это Хëма… Я научился у него делать прически. Разве у него не красивые волосы?” “Такой красивый” - в голосе Анны звучит благоговейный трепет. “Если я выучу японский, могу я тоже с ним познакомиться?” Смех Исаги - это тепло. “Ты можешь познакомиться с ними, даже если ты этого не сделаешь, милая, я переведу для тебя”. “Нет, я научусь”- решительно отвечает Анна, и это заставляет Исаги ухмыляться ещё шире. Вот так улыбаясь, он почти - “Милый, не правда ли?” Кайзер поворачивается и смотрит на Алексиса сверху вниз, как будто он только что объявил, что собирается переезжать в Арктику. Как обычно, Алексис невозмутим. “Что? Я прав. Он милый. Красивые глаза, красивая улыбка ... ” Алексис смотрит на него слишком понимающе, на взгляд Кайзера “, Объективно говоря. Вы согласны?” Теперь в комнате остались только они двое, Исаги несёт Анну обратно на вечеринку после того, как она настояла на том, чтобы её забрали. Кайзер немного выжидает, прежде чем решиться говорить громко. “Алексис, какого хрена ты несёшь ...” “Я имею в виду, я думаю, ты согласен с тем, что буквально не можешь оторвать от него глаз”. Кайзер чувствует себя неудачником. “ Что ... нет, что это ...” “Между прочим, я не думаю, что ты вообще дышал всё то время, пока он разговаривал по телефону со своим другом”. Это не может быть правдой. Да, он вроде как внимательно слушал, хотя ни черта не понимает по-японски, и, вероятно, это потому, что он не привык слышать язык, которого не понимает, что в любом случае сделало его особенно внимательным, а не маслянисто-теплая, медово-сладкая мягкость выражения лица Исаги и его голос, когда он вешал трубку, или что-то в этом роде - “Мне кажется, я видел, как побелели костяшки твоих пальцев, когда он говорил о красивых волосах своего другого друга”. На самом деле, это не - нет, ему просто интересно, как давно Исаги знает этого друга, если он настолько искусен в укладке волос только благодаря этому опыту, это вполне обоснованное любопытство. И, кроме того, Исаги, похоже, всё равно всем делает прически - “Михаэль , ” успокаивает Алексис, мягко, как будто разговаривает с нервным животным, загнанным в угол - это нормально, если ты влюблен в Йоичи”. Наконец, Кайзер обретает голос. “Я абсолютно не влюблен в Исаги Йоичи” - выдавливает он сквозь стиснутые зубы, соответственно возмущённый - каждый слог вылетает из его рта с некоторым сопротивлением, вероятно, потому, что абсурдно, что это то, что он должен сказать в первую очередь. Есть что-то почти жалостливое в том, как Алексис смотрит на него. “Ладно, прекрасно, тогда ты можешь, по крайней мере, признать, что он тебе интересен, верно?” Нет. Абсолютно нет. У него есть дела поважнее, чем интересоваться няней своей сестры. Кого волнует, что такое служба доставки кики. Кого волнует, что Исаги, похоже, умеет придумывать истории, но преследует явно не эту цель. Кого волнует, что иногда он слышит, как Исаги напевает себе под нос что-то похожее на незнакомый джингл, когда убирает за Анной или помогает на кухне? Кого волнует, что он иногда кажется более взволнованным прогулками, чем Анна, и ест как бурундук? Или друзья, которые остались у него дома, которые заставляют его улыбаться с такой теплотой только потому, что они упоминаются в разговоре, что невольно задумываешься, насколько он с ними близок? И кого, черт возьми, волнует, что творилось в голове Исаги, когда он смотрел на одну из его картин много недель назад, когда они даже не знали друг друга, и он нашел его поглощëнным этим, так мило улыбающимся? Алексис воспринимает его молчание как ответ, потому что он просто продолжает изрекать самые ужасные вещи, не заботясь о том, как он ставит под угрозу психическое здоровье Кайзера. “Типа, я не вижу проблемы - он милый, он вдумчивый, он милый, пока ты с ним мил, он не позволяет тебе давить на себя, и тебе это явно нравится, - Алексис игнорирует сдавленный звук, который издает Кайзер, загибая пальцы - твоя сестра явно тоже его обожает, просто она намного лучше умеет это передавать, и ей четыре года, Михаэль ”. “Послушай. Да, я согласен, что он хорошая - ладно, прекрасная, даже отличная няня для Анны. И в основном поэтому я его терплю. Но ты сошел с ума, если думаешь, что я ... заинтересован в ...“ “Хорошо, тогда, я думаю, тебя не волнует, что он сказал мне, что влюблен в одного из своих друзей”. Потолок - метафорически - рушится на голову Кайзера. “Что, когда - какой друг, кто ...” он уже требует ответа, увидев уайта, прежде чем осознает две вещи - Первое - с тех пор, как Исаги переступил порог этого дома, с тех пор, как он попал сюда, он ни разу не оставался наедине с Алексисом достаточно долго, чтобы довериться своим страстям. Второе - он знает это, потому что, кроме этого момента, он был везде, где был Исаги. “... Черт”. Он в ужасе роняет голову на руки. “Черт. ” Алексис утешающе похлопывает его по спине.