Синяя любовь

Михаэль Кайзер ненавидит, когда последнее слово остается за ним. Он прекрасно осознает, что у него есть репутация, которая предшествует ему. И на самом деле его это не волнует. Это не случай самомнения, если он полностью уверен в том, кто он, что он собой представляет и в том, как и когда он превосходит присутствующих. Если людям не удается развлечь или привлечь его внимание, то это их вина за то, что они пресные и скучные. Он не собирается извиняться за то, что у него нет времени или желания тратить даже на секунду больше, чем нужно, на безымянных в течение ограниченного количества минут, которые у него есть в жизни каждый день. Исаги Йоичи даже не первый человек, который когда-либо обвинял его в этом. Однако он первый, кто сделал это в собственном доме, а затем ушёл прежде чем Кайзер успел вселить в него страх божий. Кайзер мог легко добиться его увольнения. Но это оставило бы неприятный привкус у него во рту, потому что, опять же, это не было бы последним словом - во всяком случае, это просто подтвердило бы то, в чëм обвинял его этот парень, на которого он вчера едва удосужился взглянуть. Избалованный ребенок . И, кроме того, Анна всё время рассказывает о своем друге Йокки , который красиво укладывает ей волосы и читает свои истории, где он озвучивает всех персонажей и выводит её прыгать по лужам и кучам листьев к радости сердца. Она гораздо больше привязана к этой няне, чем к предыдущей, постоянно говорит о Йокки том и об Йокки сëм. У Кайзера много достоинств, но он не собирается увольнять кого-то, кого Анна явно обожает, не оценив его сначала. И когда он стоит на пороге, впервые оказавшись лицом к лицу с Исаги Йоичи, он не может сдержать ухмылки, появляющейся на его лице, когда он видит, как шок на лице мальчика сменяется выражением, близким к ужасу. “Я буду называть тебя Йоичи, хорошо?” он мурлычет ему, намеренно возвращаясь к тому месту, на котором закончился их предыдущий "разговор" и наблюдает, как глаза мальчика вспыхивают в знак узнавания. Голубые глаза. Глубокий индиго-синий. Но мальчик не отводит взгляда. Даже когда он краснеет, линия его рта и изгиб бровей взволнованны, он выдерживает пристальный взгляд Кайзера, и эти глаза не отрываются от его глаз. И тут за его спиной раздается визг и топот маленьких ножек. “Йоки!” Кайзер оборачивается и видит, как Анна резко останавливается в конце коридора. Она радостно светлеет, только увидев Исаги в дверном проёме. “Почему ты снаружи?” - требует она, обеими руками приглашая его войти. “Заходи!” “Э-э ...” Исаги бросает неуверенный взгляд на Кайзера, который, успокоившись, ухмыляется и отступает назад. Опять же, он здесь не для того, чтобы увольнять Исаги. Пока. Исаги секунду колеблется, прежде чем пройти мимо него, и Кайзер на секунду подумывает просто подставить ему подножку, чтобы посмотреть, как он упадет лицом вниз - он же не ребенок , - но Анна опережает его, подбегая к нему на полной скорости и прыгая на него так, как Исаги явно ожидает, потому что он плавно опускается на полусогнутые ноги и поднимает её. Маленькими ручками Анна обхватывает голову Исаги и визжит: “Йокки, давай сделаем прическу принцессы!” “Хорошо, Анна”, - говорит Исаги, и Кайзер понимает, что, вероятно, это также первый раз, когда он обращает должное внимание на свой голос. Он говорит по-английски чётко, с едва заметным акцентом. Исаги искоса бросает на него ещё один настороженный взгляд, прежде чем двинуться по коридору с сестрой на руках: “Давай сделаем причёску принцессы”. И Анна смотрит через его плечо на Кайзера, подзывая его своей маленькой ручкой. “Миша тоже!” “Конечно”, - напевает Кайзер, глядя на напряженные плечи Исаги Йоичи всю дорогу до спальни Анны. Кайзер очень быстро узнает пару вещей об Исаги Йоичи. Во-первых, он достаточно хорошо говорит по-английски и по-немецки. Во-вторых, он хорош с волосами - за полчаса, прошедшие с тех пор, как он последовал за ними в спальню Анны, Исаги подчинился каждому требованию трёхлетней девочки, вставляя ленты и заколки в эти очаровательные белокурые локоны, подчиняясь командам Анны “Белоснежка!” или “А теперь Золушка!”, хлопая в ладоши и восклицая во всех нужных местах, когда Анна встаёт, чтобы продемонстрировать каждый образ. “Как насчет Анны“ спрашивает Исаги. Она указывает на плакат, у неё висят девушки из "Холодного сердца", и она светится, как новогодняя елка. “Да, да, Анна”, - подбадривает она, и Исаги издает тихий смешок, когда он очень деликатно расплетает косу, которую только что заплел для неё, аккуратно расчëсывает её, прежде чем приступить к работе, разделяя на пряди и снова заплетая. Во время работы на его лице появляется лёгкая улыбка, о которой он, кажется, не подозревает. Это третье, что Кайзер узнает об Исаги. Он выразительный. Как бы сильно Кайзер внутренне не кипел от одной мысли, что, возможно, Исаги придерживался такого же мнения об Анне, какое он озвучил о себе, даже он мог неохотно признать, что Исаги был прозрачно обвит вокруг пальца маленького Кайзера. Каким, конечно, он и должен быть. Анна - идеальная душечка, и только законченный демон или полный дурак не смог бы этого понять. Исаги, может, и дурак, но, по крайней мере, у него хватило здравого смысла понять, что он существует для того, чтобы подчиняться любой прихоти Анны. На этот раз Кайзер действительно был бы готов закрыть глаза на свою глупость, потому что также очевидно, что Анне нравится, когда этот парень рядом. Она продолжает вскакивать со своего маленького стульчика перед своим миниатюрным туалетным столиком с нетерпеливыми криками: “Миша, Миша, смотри! Хорошенькая? ” с каждой новой причëской, а также из-за неё и её возбужденного хихиканья Кайзер готов отпустить Исаги. То есть с минимальным ущербом. Он думает, что ему не придется много делать, потому что, будучи открытой книгой, беспокойство и неуверенность Исаги в его присутствии в комнате столь же ощутимы, как и его привязанность к Анне. Парень продолжает бросать на него короткие взгляды, и его поза напряжена, плечи опущены. Анна ведет разговор за них обоих в блаженном неведении о напряжении в комнате. Прекрасно. Кайзер задумывается, его поза преувеличенно небрежна и расслаблена для намеренного контраста, когда он разваливается в кресле-качалке в углу комнаты Анны. Я просто позволю ему немного повозиться, позволю ему извиниться и забуду об этом. Как скучно.! ”Миша, смотри!” К нему снова спешит Анна. Он улыбается ей сверху вниз, охая и ахая , что вполне уместно, когда она крутит головой, показывая ему свои волосы и платье от Анны Аренделл, которое Исаги достал и надел на неё. “Я хочу надеть это на свой день рождения!” “Все, что захочешь, принцесса”, - говорит он ей, целуя в лоб. Анна хихикает. Да, всё в порядке. Клоун может сохранить свою работу. “Йокки придёт, верно?” Анна поворачивается, чтобы посмотреть на Исаги и ковыляет к нему, немного неуклюже наступая на подол своей пышной юбки. “О, я... э-э...” Исаги беспокойно переводит взгляд с Анны на Кайзера. Он явно всё еще боится, что после сегодняшнего у него не будет даже этой работы, не говоря уже о том, что через несколько недель у Анны будет день рождения. Кайзер повеселился. Стресс, который, как он уверен, заставил Исаги пережить, должен служить достаточным напоминанием о динамике власти между ними двумя. Он садится в свое кресло-качалку, смотрит Исаги в глаза и говорит: “Ну конечно, он придёт. На каждой хорошей вечеринке по случаю дня рождения нужен клоун”. Он ожидает, что Исаги снова покраснеет, как тогда, когда столкнулся с ним лицом к лицу в дверях. Пробормотать извинения. Он может даже попросить прощения, это было бы мило. То, что он получает вместо этого, застаёт его врасплох. Потому что Исаги Йоичи прямо смотрит на него. Глаза яркие и сверкающие, он смотрит в глаза, когда говорит небрежно: “Анна, почему бы тебе не пойти показать маме свой милый наряд?” Анна восклицает. “Хорошо!” - говорит она, а затем выходит за дверь. Исаги ждёт, пока она скроется из виду, прежде чем наброситься на него. “Что”, - и Кайзер искренне удивлён, наблюдая, как мальчик скалит на него зубы, “это твоя проблема?” Он едва дает Кайзеру время прийти в себя от такого внезапного поворота событий, прежде чем продолжить. “Я понимаю, что, возможно, я был не в себе из-за того, что сказал вчера, но как ты можешь так разговаривать с людьми? Если ты хочешь меня уволить, давай, сделай это, но избавь меня от дерьмовой игры во власть. ” “О, Йоичи”, - усмехается Кайзер, хотя бы для того, чтобы скрыть шок от столь резкого поворота ситуации. Он встаёт, Исаги тоже. И хотя последний ничем не превосходит его ростом, он смотрит на него совершенно кинжально . “Я задел твои чувства?” Исаги усмехается, а затем закатывает свои грёбаные глаза. Как будто он даже не знает, кто он такой! Его даже не волнует, что его в нескольких секундах от того, чтобы выгнать из их дома и, возможно, внести в чёрный список, чтобы он больше никогда не был няней где-либо в Германии. “Как будто я могу допустить, чтобы мои чувства ранил кто-то настолько далекий от человеческой порядочности! Например, что между тобой и аналогиями с клоунами? Тебя кто-нибудь травмировал в детстве или что-то в этом роде? И почему ты так говоришь в присутствии Анны ...” “Тебе лучше не указывать мне, как вести себя перед моей сестрой , Йоичи”, - вмешивается Кайзер, его тон становится холоднее, когда он произносит слова нараспев. К чести Исаги, он краснеет при этом, потому что опять же, его лицо - открытая грëбаная книга, и каждая эмоция, которую он испытывает, отражается на нем, как неоновая вывеска. Всего несколько мгновений назад Кайзер наслаждался отсутствием фильтров, но прямо сейчас, когда этот парень на самом деле хмуро смотрит на него, как будто он у него в глазах бельмо, Кайзер спотыкается. “Дети моделируют поведение окружающих их взрослых, она будет ходить вокруг да около, обзывая людей и ведя себя лучше, чем они, если ты будешь продолжать делать это у нее на глазах!” Нерв - эта маленькая сопля. “И что с того, что она узнает, что ей не нужно опускаться до уровня плебеев, ” - огрызается Кайзер, направляясь к Исаги, неосознанно думая об этом, и внезапно он смотрит прямо в эти яркие, пылающие огнём глаза, смотрящие прямо на него. Совершенно ясный, лишённый застенчивости, как будто он видит Кайзера таким, какой он есть, и абсолютно ничего о нём не думает. “Ей три года ”, Исаги сам делает шаг к нему, совершенно не обращая внимания на его рост или близость; Кайзер почти чувствует, как от него исходит электрический ток возмущения, когда он, честное слово, рычит прямо ему в лицо, вау. “Ты даже не собираешься дать ей шанс вырасти самостоятельной и решить , считает ли она, что окружающие её люди стоят времени?” О, Кайзер такой сумасшедший. Зол, потому что этот ничтожество рычит ему в лицо, зол, потому что в нём нет ни малейшего намека на сдержанность или страх, когда он ругает Кайзера за его собственную сестру в его собственном доме, зол, потому что в чём-то он прав, и Кайзер скорее прикусит язык, чем признает это, и зол, потому, что невозможность возразить выводит его из себя настолько, что он просто хочет схватить Исаги и убить. - Хватай Исаги и. Эээ. “Что?” - спрашивает источник всех его проблем, очевидно, почувствовав внезапную перемену в нём. Напряженная морщинка на лбу Исаги уже разглаживается, и Кайзер, находясь так близко к его лицу, в самый неподходящий момент осознает, какие огромные и голубые глаза у Исаги. Пытаясь сохранить контроль в ситуации, которая меняется гораздо быстрее, чем Кайзер привык - ситуации меняются для него, а не наоборот - Кайзер грубо хватает Исаги за подбородок и наклоняет его лицо к себе. “Я бы не стал читать лекции о том, как мы воспитываем наших детей, Исаги Йоичи”, - напевает он ему в лицо и наблюдает, как ресницы мальчика быстро трепещут от внезапной близости. Его собственный пульс выбивает бешеную дробь, которая, кажется, соответствует их ритму - он едва слышит себя, когда шепчет: “Я не терплю людей, которые не знают своего места”. Исаги шлёпает его по руке, даже не смущаясь, когда Кайзер вместо этого хватает его за запястья. Похоже, что у этого парня нет чувства самосохранения, как будто он точно знает, кто такой Кайзер, и ему всё равно. Этот ... никто, этот крошечный мальчик с крошечным личиком и большими глазами лани, которые говорят всё, что он думает, раньше, чем его рот. Кайзер осознает, что был полностью вовлечён в орбиту Исаги, только когда мальчик вырывается на свободу. Он выныривает, как будто прорываясь сквозь толщу воды, медленный и потрясённый, чтобы услышать, как Исаги говорит: “Тогда уволь меня. По крайней мере, у меня останется самоуважение”. И это второй раз, когда Михаэль Кайзер наблюдает, как Исаги Йоичи уходит, оставляя его ошарашенным. Когда он наблюдает, как маленький росток волос на макушке Исаги скрывается из виду, воспоминание всплывает с ясностью, которая поражает Кайзера, потому что он был уверен, что не запомнил ничего из их вчерашнего общения, кроме прощальных слов Исаги. Когда он вчера вошёл в холл, там кто-то стоял. Наклонился к одной из своих картин - шедевру Анны, сделанному к её третьему дню рождения. И словно из глубин памяти, которая ему не принадлежит, он вспоминает мягкую и открытую улыбку на лице Исаги, когда тот стоял там, любуясь работой. Вопреки самым смелым ожиданиям, Исаги не увольняют. Он даже не видит Кайзера до конца дня, и этого человека там нет, когда они с Анной в конце концов возвращаются в её комнату, чтобы почитать несколько сборников рассказов. К вечеру он становится таким параноиком, ожидая, что упадет вторая туфля, что вздрагивает каждый раз, когда звонит его телефон. Но сообщение о его увольнении так и не приходит. И Исаги в полной растерянности, пытаясь понять почему. Учитывая уровень стресса, которому это его подвергает - он съел целую семейную пачку печенья, - он уже подумывает о том, чтобы уволиться, просто чтобы покончить с этим. Он не жалеет, что противостоял Кайзеру. Их небольшое выяснение отношений, хотя и совершенно неуместное с точки зрения отношений работника и работодателя, - это то, в чем Исаги достаточно самосознания, чтобы понимать, что оно было неизбежным. Исаги не может представить, что он потакает прихотям титулованного богатого красавчика, независимо от того, насколько велика зарплата или насколько мила его младшая сестра. Возможно, это его эго слишком большое для убогого маленького общежития, которое им с Куроной приходится делить, но это его, и после того, как Юкимия в полной мере оценил то, что, по словам Кайзера Импакта , он думает, что это был единственно возможный исход в ту секунду, когда они столкнулись. Исаги на самом деле начинает подозревать, что Кайзер намеренно заставляет его извиваться, вытягивая это из себя, и он ходит на работу каждый день, украдкой просматривая списки вакансий на всякий случай, когда у него есть время. Пару дней спустя Кайзер просто заходит на кухню, где они с Анной пекут кексы. “Привет, принцесса”, - воркует он Анне, которая всем телом приветствует его, сидя в своем стульчике для кормления и "помогая" нарезать фрукты пластиковым ножом. (Две трети ягод и бананов, которые она нарезала, оказались у неё во рту или на полу. В последние недели Исаги узнал, что это профессиональный вред, связанный с обращением детей с продуктами питания.) Затем он поворачивается к Исаги с непроницаемой ухмылкой на лице: “ Привет , Йоичи “Привет ...?” Возвращается Йоичи, совершенно растерянный. Что происходит? Он абсолютно не воспринимал Кайзера как парня, протягивающего оливковую ветвь, так что - Внутренне паникуя, Кайзер подходит ближе, наклоняясь так, что его локти опираются на столешницу, а ясный голубой взгляд направлен прямо на Йоичи. “Что ты задумал?” “Эм ... мы выпекаем”. Исаги делает неопределенное движение в сторону чаши для замешивания теста и смазанных маслом противней для кексов, занимающих всю длину кухонного островка. “О, как мило”, - заливается Кайзер, и вежливая светская беседа пугает Исаги больше, чем если бы этот парень начал кричать на него: “Вообще-то, как раз во время, потому что я жажду чего-нибудь сладкого ~” “Да, ну ... это займет некоторое время, чтобы быть готовым”. “Ах, я уверен, ты сможешь найти мне что-нибудь”, - блондин продолжает ухмыляться, и Исаги запинается. “Ну, вот шоколад, который мы собирались использовать для начинки ...” “Я не люблю печь шоколад ~” “Есть еще фрукты ...” “Я ненавижу фрукты”. “В кладовке есть пара видов печенья ...” “Я абсолютно ненавижу упакованную еду”. Чувствуя, как на виске подëргиваеться жилка, Исаги едва сдерживается, чтобы не рявкнуть: “Так чего ты хочешь?” Кайзер улыбается, очень кошачьей улыбкой. “Кексы”. “Они еще не готовы”. “Но я хочу чего-нибудь сладкого ~” Исаги чувствует, как по его лицевым мышцам пробегает полномасштабный спазм. Сам перегнувшись через столешницу, чтобы Анна не могла его слышать, он отбрасывает всё притворство и шипит: “Какого хрена тебе конкретно нужно?” Улыбка чеширского кота становится шире, если это вообще возможно - пронзительные голубые глаза сверкают чем-то похожим на веселье. “Осторожно, Йоичи ...” - поёт он. “Вы знаете, что дети моделируют поведение окружающих их взрослых”. Исаги чуть не протыкает Кайзера своим венчиком. “Так вот как это будет, да?” - процедил он сквозь зубы, отказываясь отступать, когда Кайзер еще больше вторгся в его пространство, используя свой проклятый рост, чтобы вторгнуться в воздух вокруг него, даже на ширину кухонной стойки. “Давай, Йоичи, поиграем”, - продолжает он своим скрипучим напевом в искаженном приближении к фильму ужасов, в котором Анна зовет его. “Позабавь меня, раз уж ты так хорошо умеешь устраивать шоу”. Исаги закрывает глаза. Он откидывается назад. Он один раз глубоко вздыхает. Он чувствует, как его рациональность покидает комнату даже быстрее, чем в их последние две встречи. Никто в мире никогда не повышал уровень своей убийственной ярости с нуля до ста так быстро, как грёбаный Михаэль Кайзер. Еще три вдоха. А затем он снова смотрит Кайзеру прямо в глаза, нацепляя самую милую улыбку, на которую только способен, и в то же время испытывая сильное желание разбить миксер о его голову. “Анна, угадай, что?” - говорит он, довольный тем, что вкрадчивое поведение Кайзера немного сменяется, по его мнению, гротескно выглядящей яркой улыбкой. “Твой брат говорит, что поможет нам испечь кексы!” Анна, очень большая поклонница своего старшего брата, по какой-то безумной причине приветствует. “Ура! Миша! Это будет весело!” “Да, он сказал, что поможет нам почистить и нарезать все яблоки. Разве это не мило с его стороны?” Исаги продолжает и пододвигает к Кайзеру вазу с фруктами и двумя дюжинами яблок, которые он купил ранее. Мужчина немедленно выпрямляется - Исаги заметил, что у него в руке шарф, а солнцезащитные очки надвинуты на лоб. Он уже собирался уходить. Но если Исаги и узнал что-то о семье Кайзеров, так это то, что ни один из них не может сказать "нет" Анне. “Да, Миша милый!” Анна одобряет. Исаги едва удается сдержать фырканье - по крайней мере, у него это получается лучше, чем у Кайзера, который выглядит так, словно хочет почистить и нарезать его на куски. “Что мы говорим, когда люди делают что-то хорошее, Анна?” он не отводит взгляда от Кайзера, даже несмотря на всю мощь его изогнутых бровей и глаз, полных того, что Исаги может расценить только как обещание быстрого возмездия. “Спасибо тебе, Миша!” Сияя, глядя на старшего брата, Исаги поёт: “Какая вежливая маленькая девочка. Она получает это от тебя?” И так начинается то, что Исаги может описать только как домогательства на рабочем месте , поскольку недели его работы в доме Кайзеров растягиваются на месяцы, а день рождения Анны приближается. Иногда он задаётся вопросом, не лучше ли было бы на самом деле уволиться с работы. Возможно, это была бы более быстрая и милосердная смерть, чем медленная пытка, связанная с непрекращающимися издевательствами Кайзера. Хиори, который странным образом вовлечён в то, что он называет их "психологической войной", думает, что он пытается приставать к Исаги, пока его терпение не иссякнет и он сам не уйдет. Похоже, что так поступил бы парень с эго размером с десять домов этих богатых людей. К сожалению, у Исаги собственное огромное эго, которое мешает ему улучшить что-либо из этого для себя. На каждую насмешку Кайзера, направленную в его сторону, Исаги стреляет в ответ. Каждый раз, когда Кайзер пытается саботировать его, Исаги подставляет его. На данный момент единственным фактором взаимного сдерживания, останавливающим их обоих от избиения, вероятно, является Анна, которая наслаждается их вниманием и временем, совершенно не подозревая, что они свернули бы друг другу шеи, если бы им дали такую возможность. И для Исаги совершенно очевидно, как бы сильно он ни презирал этого человека, что Кайзер обожает свою младшую сестру. Возможно, это единственное, что делает его человеком, явное доказательство того, что он способен любить кого-то так же полностью и безоговорочно, кроме самого себя. Он подчиняется её капризам, как молодое деревце в бурю, и как бы ни было больно признавать это, у него прекрасная улыбка, когда это настоящие теплые вещи, которые он дарит своей сестре, когда она только смотрит на него, по сравнению с острыми, пропитанными ядом вещами, к которым Исаги привык получать. Вероятно, это тот же самый нюанс, который помешал Кайзеру бесцеремонно прекратить работу няни. Кайзер изо всех сил старается быть занозой в боку Исаги, он никогда не вмешивается, когда активно присматривает за Анной. Он держится в стороне, пока они вместе читают книги, не комментируя, когда он озвучивает целую группу животных из зоопарка и называет его только клоуном, которому следует подумать о разнообразии своих карьерных перспектив в цирке после того, как он уложит Анну спать. Он доволен, наблюдая, как Анна требует всё более сложных причёсок, для которых Исаги начал просить совета у Хëмы, и оставляет их в покое, когда они в разгаре амбициозных проектов Анны в области декоративно-прикладного искусства. Михаэль Кайзер, возможно, самый невыносимый, заносчивый, надоедливый мудак, которого Исаги когда-либо имел несчастье знать - и, ради бога, он дружит и с Итоши Рином, и с Баро Шоей, - но он неохотно признает, что он хороший брат. На самом деле, на первый взгляд, у братьев и сестер много общего. Не говоря уже о сверхъестественном внешнем сходстве, они оба обожают быть в центре внимания. Они смеются точно так же, с морщинками в уголках глаз (хотя Исаги думает, что смеющееся лицо Анны встретит тебя у врат рая, и лицо Кайзера, если что-то пойдет не так и он вместо этого окажется в адском пламени). Оба ненавидят сладкий перец, одинаково кривят губы, когда не получают того, чего хотят, и могут зацикливаться на чем-то с почти пугающей интенсивностью. Исаги находит эти атрибуты милыми только в одном из двух, нет очков за то, чтобы угадать, в ком. За эти недели у Исаги тоже была возможность увидеть поближе больше картин Кайзера, и оба, Хëма (который любит искусство) и Мегуру (известный в Интернете фан артист с матерью -художницей, известной в индустрии) согласны, что этот человек исключительно одарен, когда тайком делает их фотографии. Анна сама в некотором роде маленький гений - она пугающе быстро усваивает новую лексику на немецком и английском, выстраивает сложные предложения и выражает то, что хочет, иногда с таким эмоциональным интеллектом, что Исаги кажется, что он разговаривает с 60-летней женщиной в теле ребенка. У нее, должно быть, какая-то фонографическая память, потому что она сохраняет книги рассказов, которые он читает для неё настолько полно, что может поправлять его, когда он читает часть не так, как читал её раньше, и пересказывает целые книги по памяти. Дошло до того, что он начал придумывать для неё истории, потому что она поглощает сказки с таким же аппетитом, с каким ест клубнику, и ей быстро перестали нравиться те, которые они уже прочитали. Нет, это скучно, она жалуется, когда он показывает книгу, которую они читали всего один раз, что ей очень понравилось, когда они её читали, и это напоминает ему о Кайзере. Не утомляй меня, Йоичи ~ Ты можешь придумать что-нибудь, чтобы позабавить меня, ты так хорош в том, чтобы развлекать. И так проходят его дни, жонглируя университетом и балансируя между двумя зеркальными, но диаметрально противоположными Кайзерами. Он думает о совершении убийства по меньшей мере пять раз в день, но, по крайней мере, его сбережения выросли до такой степени, что они с Куроной активно ищут место получше для проживания, и он уже предварительно попросил отпуск, чтобы съездить домой на летние каникулы. Поздние вечера, когда Исаги сочиняет дикие истории о приключениях для Анны, чьи большие внимательные глаза и живое выражение лица заставляют его почувствовать интерес к историям, которых он давно не испытывал, и перспектива снова увидеть своих родителей и друзей в Японии, делают дни немного легче, чем раньше. Не успел он опомниться, как наступил конец весны, и предварительные приготовления ко дню рождения Анны уже начались. Исаги пытается – ключевое слово, пытается – справляться со своей нагрузкой, чтобы ему не приходилось приносить домашнее задание на работу - работать, чтобы Анна могла полностью завладеть его вниманием. К сожалению, загруженность студентов колледжа не совсем разумна, особенно когда человек, управляющий этой нагрузкой, откладывает выполнение заданий в пользу игр с Хиори и Мегуру, просто чтобы не думать о чëм-то, в чëм есть слово “работа". Короче говоря, вот как Исаги оказывается сидящим на корточках за крошечным столиком, где Анна обычно устраивает свои чаепития, яростно пытаясь продвинуться в выполнении задания, которое должно быть выполнено рано утром следующего дня. Анна сейчас легла вздремнуть и потеряла сознание от лекарств - она подхватила насморк и была такой слабой из-за погоды, что у Исаги разбилось сердце. По крайней мере, она крепко спит, так что Исаги не нужно беспокоиться о том, что её разбудит стук по клавиатуре. Нет, проблема в другом Кайзере, который оказывается более серьезным. Исаги вынужден подавить стон, как только слышит шаги, приближающиеся к двери, которую он оставил слегка приоткрытой на случай, если Алина захочет их проведать. “Чем занимаешься, Йоичи?” Сводит с ума то, что этот парень никогда просто не уходит, когда случайно натыкается на Исаги где-то в доме. Это почти как если бы он изо всех сил старался найти его. Как будто он просто не может упустить возможность побеспокоить, что бы Исаги ни делал. Это раздражает в обычный день - прямо сейчас, когда тревога Исаги из-за дедлайна достигла небывало высокого уровня, ему хочется совершить несколько актов насилия. “Домашнее задание”, - резко говорит он и надеется, что его оставят в покое. Кайзер, естественно, поступает наоборот. Он неторопливо заходит в комнату и опускается в одно из маленьких кресел Анны, Исаги рассмеялся бы над тем, насколько комично большим он выглядит в нём, если бы не тот факт, что ему всё ещё удается вести себя как супермодель. Так раздражает. “У Йоичи проблемы с учебой? Тебе нужен мой репетитор?” Кайзер отвратительно жеманничает, умудряясь говорить достаточно тихо, чтобы не беспокоить Анну, но и действовать на нервы Исаги до последней капли. Обычно именно в этом месте Исаги не смог бы удержаться от ответной колкости, бросив вызов Кайзеру по поводу того, что он вообще может знать о программировании приложения, использующего прогнозную аналитику для составления графика возможных исходов футбольного матча в качестве специальности изобразительного искусства. Да, он такой мелочный. Но Исаги в настоящее время озабочен страданиями от последствий своих действий, поэтому вместо этого, он просто ворчит: “Нет, спасибо”, все еще не отрывая глаз от экрана ноутбука. Он ждет, когда Кайзер поднажмëт, потому что даже Мегуру согласился бы, что Кайзер должен ненавидеть, когда его игнорируют, даже больше, чем Исаги. Количество раз, когда он приходил домой в ярости, а бедный Курона пытался его успокоить, свидетельствует об этом, и всё потому, что парень преследовал бы его по всему дому, если бы он не был должным образом развлекателен для него. Наступает тишина, прерываемая только непрерывным ритмом набора текста Исаги. А потом Кайзер встаёт, пробормотав что-то низкое и ехидное, “Скучный ~” и уходит. “О, слава Богу”, мрачно думает Исаги. Он не гордится тем, как легко позволяет Кайзеру действовать ему на нервы, особенно такими оскорблениями на игровой площадке, но он на самом деле не заинтересован в том, чтобы выставлять себя дураком на потеху Кайзеру. Особенно с учетом его среднего балла. Так что он возьмёт отсрочку, большое вам спасибо. Выполнение дедлайна занимает так много места в его мозгу, оставшемся после пробуждения Анны, что он не осознаёт, что больше не увидит Кайзера, пока не выйдет из дома. И у него определенно нет времени зацикливаться на начале, которое это ему даёт, понимая, что Кайзер, кажется, всегда витает на периферии его внимания, пока он не закончен. Или, что еще хуже, возможно, он начал к этому привыкать. Однако у него совершенно нет времени беспокоиться обо всем этом, когда он едва успевает запихнуть в рот батончик гранолы в качестве предлога поужинать, прежде чем вернуться к работе. Курона заходит к нему в комнату, чтобы угостить кофе, потому что он ангел, а Исаги настолько погружен в состояние гиперфокусировки, что не сразу понимает, когда начинает звонить его телефон. Его первый инстинкт - проигнорировать это - когда он увлекается импульсом концентрации, кажется, что всё, кроме объекта его внимания, исчезает из его непосредственной реальности. Это не самая лучшая привычка - семья и друзья отчитывают его за то, что он практически отключается, находясь физически рядом с ними, потому что он полностью чем-то занят - но в такие моменты, как этот, он прибегает к ней, потому что, по крайней мере, это помогает выполнить работу, когда он поджимает сроки. Мысленно пообещав извиниться перед родителями, друзьями или кем бы то ни было, кто бы ни звонил ему прямо сейчас, Исаги бездумно тянется к телефону, чтобы отключить звонок, - когда ловит на экране идентификатор вызывающего абонента Алины Кайзер. Уже почти 11 утра - она никогда не звонит так поздно. О боже, с Анной все в порядке?! “Алло?” Он слышит на той стороне не голос Алины. “... Йоичи. ” Синхронизируясь с внешним миром, Исаги просто несколько раз быстро моргает, пытаясь понять, почему он разговаривает по телефону с Михаэлем Кайзером бог знает в какое время ночи. Ах да, Анна - “Все в порядке?” когда он выпрямляется, склонившись над ноутбуком, чувствуя боль в шее, ему кажется, что он слышит плач на заднем плане, и его сердце падает. “Это Анна?!” На другом конце провода слышен напряженный вздох. “ Э-э ... да. У нее немного поднялась температура, и она была беспокойной ... ” Анна была такой вялой, когда Исаги сегодня отключился, совершенно непохожей на свою обычную жизнерадостную натуру, которая втягивала Исаги в свои прихоти. Мысль о том, что она плачет, больна и не может выразить дискомфорт или не знает, как его устранить, заставляет Исаги нервничать. “Ты вызвал врача? Это ведь не что-нибудь серьезное? Она ...” “Дыши, Йоичи”, Кайзер фыркает, и хотя его голос звучит взволнованно и измученно, Исаги задаётся вопросом, не воображает ли он, что парень смеется над ним. Основное раздражение, которое он постоянно связывает с Кайзером спайксом, потому что, как ты можешь смеяться в такое время, как ... “Это простуда, и температура, по-видимому, обычная, но она слишком капризничает, чтобы лечь спать. На самом деле я позвонил, потому что...” Кайзер на секунду замолкает. Исаги слишком нетерпелив для этого, особенно когда он все еще слышит всхлипы Анны и то, что, несомненно, должно быть Алиной, мягко уговаривающей ее на заднем плане. “Потому что?” “Ну ... она настаивала на сказке на ночь, и мы показали ей все ее книги, а она не хочет ни одну из них”, в голосе Кайзер отчетливо слышатся ворчливые нотки, и Исаги вскоре понимает почему. “... она продолжает просить "ту, которую мне рассказал Йоичи" О некоторых... чертовы волшебные вороны или что-то в этом роде ”. О. О. “Кайзер, это ... это история, которую я придумал”, - говорит он в трубку. Пауза. “Черт”. “Нет, подожди, послушай ...” Исаги чувствует тепло. Его представление должно состояться в 6 утра, и быстрый взгляд на часы, а затем прогресс, которого он добился, глядя ему в глаза с экрана ноутбука, говорит ему, что то, что он собирается сделать, вероятно, очень глупо.Но он думает об Анне, болтающей ногами, когда она сидит на своем высоком стульчике, с восхищëнными глазами слушает, как он сочиняет сказки из ничего о воронах в волшебных лесах, таинственных банках, свисающих с деревьев, и скрытых песнях в цветах, даже не подозревая, что она съела весь сладкий перец, который ненавидит, и он говорит, к черту это. “Кайзер, переведи меня на громкую связь”. Еще одна пауза. “Йоичи…ты ли это?… Я имею в виду, что уже поздно ...” Если бы было больше времени, и Исаги не был близок к тому, чтобы довести себя до панической атаки на продвинутом уровне суеты, через которую он собирается пройти из-за насыщенного дня занятий и работы, которая у него на следующий день, он бы отказался от мысли, что Михаэль Кайзер, возможно, пытался быть внимательным к нему. “Просто дай ей трубку”. “Йокки?” Жалобный звук икоты. Исаги чувствует, что его сердце замирает. “Привет, милая”, - мягко говорит он ей, откидываясь на спинку стула и зажмурив глаза, как будто может выжать из них усталость. “Ты хотел снова услышать о воронах и ключах?” Ещё одно фырканье, но чуть громче: “ Да...” Исаги рассказывает ей о них. О воронах, которые живут в маленьких королевствах на верхушках деревьев и хранят свои секреты в банках. О ключах, которые они дают своим детям, чтобы отправить их в лес и исследовать, пока они не найдут двери, которые сами откроют. Он придумывает приключения для Анны, задаёт ей вопросы, чтобы осторожно проверить, все ли ещё там, включает ее любимого плюшевого (сэра Обезьяньего лица) в причудливый сюжет только для того, чтобы услышать, как она ахает от восторга. К тому времени, когда ему кажется, что он слышит ровное ее дыхание, он тоже чувствует себя странно спокойнее. Возбуждающий жар, который зудел у него под кожей из-за стресса, кажется, утих, и хотя он вымотан, с поразительной ясностью он понимает, что если он просто немного переработает свой проект, то сможет закончить его, имея в запасе по крайней мере три часа на сон, и получится продукт получше того, что он планировал изначально. Когда он настраивает себя на следующие несколько часов напряжëнной работы, он понимает, что ему все еще звонят. “Йоичи ” “Она уснула?” он проверяет, просто чтобы убедиться. “Да ... да. Крепко спит. ” Наступает долгая, громоздкая пауза. Возобновившееся осознание того, что секунды утекают незаметно, укололо Исаги. “Хорошо. Это хорошо. Так что я просто, э-э ...” “Йоичи”. “Да?” Еще секунда ничего. А затем раздражение. “Спокойной ночи”. На следующее утро, как и следовало ожидать, Исаги оказывается полумëртвым, распростёртым на животе поперек их обычного стола в обеденном зале. По крайней мере, он чудом не пропустил дедлайн и относительно уверен, что его приложение работает. И Алина Кайзер тоже написала ему утром, сообщив, что Анне стало намного лучше и она очень благодарна ему за помощь накануне вечером. Она настаивает, чтобы он взял выходной - она взяла свой, чтобы остаться дома и присмотреть за дочерью, - и Исаги думает, что это хорошо, что не все Кайзеры так ужасно плохо умеют говорить ‘спасибо’. Неважно. Как бы сильно он ни хотел пойти проведать Анну, он рад выкроить сегодня свободное время, чтобы немного поспать, и последнее, о чем ему сейчас нужно думать, - это о Кайзере. “Э-э-э. Исаги ? Исаги ворчит, давая Куроне понять, что он всё ещё жив. “Э-э-э. Это Михаэль Кайзер идёт к нам прямо сейчас?” Курона мог бы сказать ему, что у него загорелись волосы или что сам сатана вальсировал в дверях столовой, но ничто не могло заставить Исаги отшатнуться так сильно, как это. “Привет , Йоичи ~” Его зрение, всё ещё нечеткое из-за недостатка сна, часов, проведенных почти не мигая, глядя в экран, немедленно встречает голубые глаза с красными кругами и чрезвычайно выразительную улыбку. “О Боже, нет”, - говорит он в ужасе, закрывая глаза и снова открывая их, как будто ожидая, что Кайзер исчезнет из существования, как особенно ужасная галлюцинация. “О, тебе трудно поверить своим глазам? Я знаю, что я слишком хорош, чтобы быть настоящим Йоичи, но я действительно здесь! ” напевает ему проклятие его существования, перегибаясь через стол, чтобы потрепать его по подбородку. Исаги хочется закричать и возможно, прыгнуть в чан с каким-нибудь супом, который подадут на обед. Отбрасывая руку Кайзера, он рычит: “Не прикасайся ко мне ...” Кайзер убирает руку, но только для того, чтобы положить локоть на стол, а подбородок на ладонь, наклоняясь ближе. Что с этим парнем, который дышит мне в лицо?! “Не будь грубым, Йоичи” - ирония этого почти невыносима для Исаги. Курона, должно быть, чувствует исходящую от него жестокость, потому что он придвигает свой стул ближе и хватается за рукав там, где его руки сжались в кулаки под столом. “Особенно после того, как я проделал весь этот путь в это плебейское место, чтобы найти тебя ...” Остальная часть запала Исаги сгорает просто так. “Ладно, всё, пока”. Он уже наполовину встал со стула, хватая Курону за запястье, чтобы утащить его отсюда, прежде чем тот растерзает этого человека на публике, когда Кайзер что-то бросает перед ним. “Что это?” Исаги спрашивает бесцветным тоном - за исключением того, что он сразу узнает упаковку, узнает логотип по тому, сколько раз он заходил на сайт, истекая слюной над их меню и обещая себе, что не пожалеет денег ради особого случая. “Пончики”, - говорит Кайзер, “очевидно” не сказав, и так самодовольно, что Исаги хочется сломать его идеальные зубы. “Твои любимые ~” Он не понимает, когда садится обратно. “Откуда ты это знаешь?!” В слепой панике он забывает всё, что знал как специалист по информатике, и задаётся вопросом, не нашел ли Кайзер способ проникнуть в историю его браузера, просто чтобы поиздеваться над ним. Блондин усмехается. “Пожалуйста, я видел, как ты чуть не подавился теми, что мама принесла домой с работы ...” “Я НЕ ...” “У тебя практически текли слюнки, когда она разрешила тебе взять немного домой”. “Я НЕ ...” “Ты не собираешься поблагодарить меня, Йоичи?” Кайзер ухмыляется ему, крутя рукой в воздухе, как театральная пародия на милостивого императора. Это заставляет Исаги задуматься. “Кайзер. Ты...” он косится на него. “Это твой способ сказать спасибо?” Парень снова злится. “Как будто. Я просто хотел вознаградить тебя за доброе дело. Кстати, ты можешь поблагодарить меня в любое время за мою щедрость. ” На секунду Исаги искренне подумывает о том, чтобы швырнуть пончики в лицо Кайзеру. Но он все еще чувствует вкус хрустящего крем-брюле снаружи ... и мягкого, похожего на облако молочного крема внутри, слегка подкрашенного более глубоким вкусом карамели… “Как Анна?” вместо этого он спрашивает, предпочитая просто закрыть глаза и помассировать виски. С Кайзером гораздо легче иметь дело, когда он его не видит. Как всегда, в тоне Кайзера, когда он говорит о своей младшей сестре, есть почти незаметная мягкость. “Сейчас ей лучше”, и Исаги чувствует лёгкость, отражающую то, что он слышит в голосе Кайзера. Почему он не мог быть таким всегда? “Она проснулась более энергичной и смогла позавтракать”. “Хорошо. Это хорошо”. “В любом случае, поторопись и поблагодари меня, чтобы я мог убраться отсюда, эта аура вредна для моего цвета лица”. “Знаешь что, возьми свои пончики и засунь их в свой ...” “Вау, у тебя такой сквернословящий рот, интересно, стоит ли вообще разрешать тебе общаться с детьми ...” “Как будто ты должен быть рядом с Анной, она на самом деле мила с людьми, а ты ...” “Эм”. Исаги обрывает себя на полуслове из-за жалобного крика Куроны. Его друг слегка наклоняется к нему: “Люди пялятся. Пялятся”. О, черт. Бегая глазами по сторонам, Исаги подтверждает то, что только что сказал Курона. На них смотрят, по крайней мере, люди, сидящие ближе всех к их столику. Он забыл, что Кайзер здесь грëбаная знаменитость, и начинает краснеть в ту же секунду, как осознает, что его слова постепенно становятся громче, и поворачивается, чтобы свирепо посмотреть на Кайзера - Только для того, чтобы обнаружить, что он наблюдает за ним с весёлыми искорками в глазах. “Не смейся надо мной ”, - шипит он, и это действительно заставляет Кайзера издать искренний смешок. “Но ты такой забавный, Йоичи! Наблюдать, как ты мечешься, так забавно! ” - говорит он, сплетая пальцы домиком и упираясь своим раздражающим острым подбородком в переносицу, которую они образуют, продолжая моргать, глядя на него. Для человека, испытывающего сильное отвращение к тому, чтобы быть застигнутым врасплох в цирках (на языке кайзеров - любом общественном месте, где нет списка эксклюзивных гостей), его, кажется, совершенно не беспокоит тот факт, что он является второй половиной суматохи, привлекающей к ним внимание. Исаги так устал. Для этого слишком рано, прошло слишком рано с тех пор, как он притащил свое едва функционирующее тело в кампус и на лекции. Он просто хочет тишины и явного отсутствия Михаэля Кайзера рядом с ним, разве я прошу так много? “Кайзер, пожалуйста...” (“ О, ты даже знаешь, как сказать "пожалуйста"! Хороший мальчик, Йоичи!” ) просто забирай свои пончики и оставь меня в покое, я слишком устал для этого ”. И поскольку ничто, кроме судебного запрета, скорее всего, не остановит Кайзера, это его совсем не останавливает. “Не будь таким, Йоичи. Я знаю, ты их хочешь. Видишь, здесь хватит и для твоего друга”. “У моего друга есть имя”, - ворчит Исаги, понимая, что знакомство теперь неловко запоздало. В любом случае, это не было нормальным социальным взаимодействием. “Кайзер, Курона Ранзе. Курона, Кайзер.” Кайзер едва удостаивает Курону взглядом. “Да, неважно ...” Исаги бросает на него свирепый взгляд с силой каждой убийственной мысли, которая когда-либо приходила ему в голову. Кайзер едва заметно вздрагивает, даже закатывает глаза, прежде чем сказать, как можно менее искренним тоном: “Приятно познакомиться, Курона”. К его чести, Курона так же бесстрастен, когда говорит: “Взаимно”. А затем, поскольку он ангел, Курона поворачивается к Исаги и говорит: “На самом деле, Исаги, нам пора, если мы хотим успеть на поездку домой”. Их следующий автобус не должен был подойти ещё около часа из-за обеденного перерыва - вот почему они оба теряли время в столовой. Но Кайзер - лучше-чем-плебс-Кайзер, который, вероятно, никогда в жизни не ездил в автобусе - не знал этого. “О, ты прав”, - тут же подыгрывает он, - “Давай...” “Я мог бы подвезти тебя”. Почему Кайзер так с ним поступил? Особенно когда, примерно, 90% функций его мозга были отключены? “Что?” Исаги кусается. “Нет! Почему?” Кайзеру, откинувшемуся на спинку стула, едва приходится вытягивать шею, чтобы посмотреть на Исаги, который стоит. Это ещё одна вещь в списке абсолютно бесящих черт Кайзера. Почему он такой неоправданно высокий?! “Почему бы и нет? Сегодня я чувствую себя очень щедрым”. Кайзер встаёт, уже доставая ключи от машины. “Курона, будь добр, захвати пончики”. “Кайзер, ты нас не довезëшь ...” “На самом деле, ты должен упасть на колени с благодарностью ко мне, ты же знаешь, я не пускаю всякую шваль в свою машину”. “Я не хочу находиться рядом с твоей машиной - ” “Если ваш район такой же дикий, как и вы, кто-нибудь, вероятно, заберёт моего ребенка, как только мы туда доберëмся, поэтому я надеюсь, вы цените жертву, на которую я иду здесь ...” “Во-первых, я даже не хочу, чтобы ты знал, где я живу ...” “Хм, но как твой работодатель, разве это не то, что я должен знать? Я должен убедиться, что мои сотрудники честны, а не тёмные, беззаконные плебеи ...” “Я на тебя не работаю!” Они продолжают путь до парковки, Курона плетется за ними с коробкой пончиков “Подожди ...как ты вообще узнал, что я хожу сюда?!" “Итак. Эээ. Исаги. Что было. Что это было?” Эмоционально опустошенный, сладость крема от трёх пончиков, которые он проглотил, просто чтобы унять ярость после того, как Кайзер положил их ему на язык, Исаги просто позволяет силе тяжести опустить его тело вниз. “Просто оставь меня умирать, Курона”. Десять часов сна спустя, после того, как Исаги проснулся с ощущением, что он перенëсся из одного измерения в другое, набил живот рисом и отмокал под горячим душем, пока не покрылся морщинами, он включает свой ноутбук. И начинает писать.