Синяя любовь

Исаги улавливает низкий свист Куроны в динамиках наушников даже сквозь свист ветра, когда он спешит по улице. “ Вау, это много. Очень много. ” Несмотря на унылую погоду и общую гнетущую атмосферу, которая неделями следовала за Исаги, как тень, он не может удержаться от ухмылки. “Это безумие! С такой суммой, я смог бы накопить на квартиру и на поездку домой до конца года. ” Трудно слышать Курону, когда ветер заглушает его слова, но он слышит, как его друг и сосед по квартире бормочет слова поддержки. “ Я рад за тебя, Исаги. Это большой прорыв. Перерыв. ” Он заворачивает за угол, секунду раздумывает, прежде чем нырнуть в супермаркет. “Давайте съедим карри, чтобы отпраздновать” - говорит он, меняя фразу на внутренний голос, когда кассирша бросает на него недовольный взгляд. Он научился защищаться от взглядов, которые на него бросают как на очевидного аутсайдера, тем более, когда он публично говорит по-японски, но ему так и не удалось избавиться от ощущения себя инопланетянином, когда бы это ни происходило. Он отходит в проход, подальше от кассира, и направляется к свежим продуктам. Курона болеет за карри на другом конце провода. Исаги улыбается. В чужой стране, с ее иностранными манерами, языком и образом жизни, он глубоко благодарен Куроне. Обстоятельства несколько сблизили этих двоих, поскольку они были единственными японскими парнями в общежитии, но они с Куроной нашли общий язык почти мгновенно. За год учебы в Германии, их маленький круг друзей расширился - темноволосый привлек Хиори к себе после встречи с ним на одном из своих занятий, а вскоре после этого к ним подошел Юкимия. Они с Юкки не сразу поладили, но со временем у них установились более дружеские отношения. Однако, Йоичи опирался на Курону, преодолевая сильнейшую тоску по дому. Курона, который наблюдал за "Моим соседом Тоторо" с Исаги каждый раз, когда сомнение, омрачающее его решение уехать так далеко от дома, начинало закрадываться и окутывать мир неизвестными цветами и формами. Курона без предупреждения включал фильм всякий раз, когда чувствовал, что Исаги не в себе. Они вместе разобрались с системами общественного транспорта, и было легче заблудиться и посмеяться над этим с другим человеком, чем в одиночку. Они пробирались сквозь неудачные рецепты, пока не дошли до того, что стали довольно прилично готовить с некоторой помощью своих матерей и запасом кубиков карри быстрого приготовления, которые его родители сочли абсолютно необходимым прислать с ним. И именно Курона познакомил его с возможностью трудоустройства, которая могла значительно изменить ситуацию к лучшему. “Это работа няни” - откровенно сказал он Исаги, когда он, Исаги и Хиори, сидели в столовой кампуса, жуя рисовые шарики. Хиори познакомил их с азиатским продуктовым магазином, который тот часто посещал, и брюнет чуть не расплакался, увидев ряды упакованных сушеных морских водорослей и кубиков карри (он жил в страхе того дня, когда его запасы из дома закончатся). А потом он на самом деле немного всплакнул, когда на следующий день после того, как они с Куроной бездельничали, готовя рисовые шарики на четверых, Хиори достал свою собственную коробку с аккуратно приготовленным онигири , чтобы разделить. Он благодарен этим парням за домашнюю близость в их голосах, даже когда они разговаривали с такими сильными диалектами, как у Хиори. Благодарен за тепло и доброту, когда, будучи иностранцем, который учился находить себе место в Мюнхене, он чувствовал себя таким холодным и одиноким. “Хотя, я не очень разбираюсь в уходе за детьми ...” Сказал Исаги с круглыми, как у бурундука, щеками, вгрызаясь в рисовый шарик. Курона мягко покачал головой. “Ты уже отлично присматриваешь за людьми, и, судя по тому, что говорила мне предыдущая няня, за ребенком не нужно ухаживать, а платят действительно хорошо. Хорошо ”. Курона начал работать в детском саду в середине года назад. Детям, очевидно, понравились его зубы и косичка на боку. Исаги мог понять, почему Курона был как бы мгновенно привлекателен. “Просто позвони и поговори с мамой”. Исаги, сомневающийся в высокой оценке Куроной его способности заботиться о людях, когда он, несомненно, потерпел бы астрономический крах, если бы не его сосед по квартире, звонит. И его приглашают на интервью. Знакомится с матерью, потрясающе красивой женщиной, которая, казалось, сошла с одного из рекламных щитов высокой моды, которые Йоичи видел повсюду. Встретил ребёнка - Анну, маленькую девочку трех лет, такого херувимского ангелочка со светлыми кудряшками и ярко-голубыми глазами, которая сразу же затащила его на невероятно подробную ролевую игру "чаепитие" и каким-то шокирующим образом, без каких-либо документов и после того, как он разобрался во всей ситуации, в основном на английском и частично на своем сносном немецком, - он получил работу. Даже осматривая картошку и морковь, он думает, что не может до конца в это поверить. Семья обеспеченная, это очевидно. Исаги знаком только с одним из родителей, светловолосым и голубоглазым, как и ее дочь, но он знает, что они оба работающие и, вероятно, очень важные и успешные люди, если судить по их дому и тому, как они себя ведут. За пределами кампуса синеглазый встречал не так уж много людей, которые так свободно говорят по-английски, даже без акцента, и тот факт, что трёхлетняя Анна так хорошо говорит на двух языках, впечатлил Исаги, если не сказать, что немного напугал. На задворках его сознания мелькают усики неуверенности в себе, теперь слишком знакомые, пытающиеся сказать ему, что он всё испортит, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Единственная причина, по которой он получил работу так легко, как это было у него, заключается в том, что Курона направил его к бывшей няне, и там достаточно доверия с обеих сторон, чтобы Кайзеры согласились дать ему шанс без слишком долгой проверки. Неуверенность и беспокойство из-за того, что он собирается подвести многих людей, шепчутся на задворках его сознания, когда он взвешивает свой выбор продуктов и направляется за покупками. Курона всё ещё на связи и синхронизирован с ним, как всегда. “ Исаги, ” - говорит он ему на ухо, голос скрипит в наушниках из-за плохого приёма, “ перестань слишком много думать. С тобой все будет в порядке. Я бы не направил тебя, если бы не думал, что ты будешь хорош в этом. ” Проверяя свои вещи и быстро складывая их в большую сумку, которую он по привычке носил с собой повсюду, Исаги старается, чтобы его голос звучал непринуждённо, когда он говорит: “Да. Спасибо, Курона. Правда. Спасибо.” В прошлом была его версия, которая ухватилась бы за эту возможность со рвением добиться успеха, у него в голове не было места, чтобы прокручивать круги вокруг наихудших сценариев, прежде чем у него появился шанс что-либо предпринять. Но его уверенности был нанесён удар еще до того, как он покинул дом. Внезапное исчезновение всего знакомого, кропотливый процесс обучения заново знакомить себя с основами жизни, как будто он был не старше маленькой Анны, начинающей понимать окружающий мир, только углубили эту пустоту внутри него. И теперь это просто выло и отдавалось эхом сомнения, страха, тревоги, пока Исаги не устал от этого и от самого себя. Он не единственный человек, который уехал за границу и был вынужден начинать жизнь с нуля. Он не единственный человек, у которого мечты утекали сквозь пальцы, как песок. Ему нужно взять себя в руки - он должен это сделать. Курона был спасителем, и на его заработки им удавалось обходиться своим скромным жилищем с его продуваемыми насквозь комнатами, неисправным отоплением и стенами, толщиной с бумагу. С зарплатой на этой работе, он, по крайней мере, сможет освободиться от чувства вины за то, что слишком полагается на своего друга - они смогут делить свои счета гораздо более равномерно и быстрее съезжать. Всё начнёт налаживаться. Им придется. После ужина Йоичи тихо гордится, видя, что Курона так доволен до отвала карри, что устраивается за их кофейным столиком в счастливой безвольной позе - приняв душ и оказавшись в постели, он достает свой ноутбук. Пустой белый экран насмешливо смотрит на него в ответ. Его пальцы беспокойно барабанят по клавиатуре, не нажимая на клавиши. Он не знает, что написать. Не знает уже очень давно. Оказывается, острый стресс и базовое истощение от простого выживания изо дня в день не способствуют творчеству. Он вздыхает тихо и опустошенно. Разочарование, которое он испытывал из-за собственной неспособности подбирать слова, которое преследовало его всю дорогу до Германии, остыло за время пребывания здесь и превратилось в нечто большее ... поражение. Устал. Боже, хватит. Он закрывает ноутбук и убирает его. Ему нужно отдохнуть, если он собирается выкладываться на работе - возможно, результаты, на которые он надеется, просто последуют. Брюнет полагает, что как только ты привыкаешь к тому, что жизнь раздает тебе подряд плохие руки, даже незначительное улучшение ощущается так, будто кто-то играет с тобой злую шутку. Его первые два дня на работе проходят более гладко, чем он мог надеяться. Помогает то, что хотя их дом почти зловеще аскетичен так, что тихо кричит о деньгах и роскоши, Кайзеры - вежливые люди. Они не относятся к нему по-другому из-за того, что он японец, с чем синеглазый не так часто сталкивается в кампусе, учитывая, сколько иностранных студентов в этом университете с преподаванием в основном на английском языке, но это то, что он не может полностью игнорировать за его пределами. А Анна - душечка. Он влюбляется в нее почти мгновенно, и к тому времени, когда она решает называть его “Йочи“, потому что ”Йоичи" для неё слишком сложно выговорить, он немного очарован. Он всегда хотел младшую сестру (или старшую) и присматривать за Анной, читать ей сказки перед сном, делать прически, соглашаться с играми, в которые она хочет поиграть, уговаривать её доесть, ощущает полную противоположность мрачной реальности наличия брата или сестры, на которую жаловался бы Хëма. Она - клубок энергии, суетится так сильно, как и следовало ожидать от трёхлетнего ребенка, но на удивление хорошо себя ведет и является взрослой. Он узнает, что у нее есть брат, примерно на восемнадцать лет старше ее, что, как он подозревает, объясняет, почему она иногда разыгрывает из себя серьезного и разумного взрослого человека, ведь в семье их полно. Это невероятно очаровательно, и Хëма с Мегуру оба смеются над ним, когда он описывает, как абсолютно влюблен в нее. “Приятно видеть, что ты вот так улыбаешься”, - говорит ему Мегуру, и в том, как он это говорит, слышится тихое облегчение, от которого сердце Исаги согревается до боли. Затем он надувает губы, потому что никто не может превзойти Мегуру в том, что он ребёнок, “Но не позволяй ей занять мое место в качестве твоего № 1!” Всё идет хорошо. Действительно хорошо. Итак, Исаги даже не встревожен, когда упоминает Кайзеров, пока они, Хиори и Юкимия тусуются - Курона на работе - и Юкимия делает двойной вывод. “Кайзер?” спрашивает он, отставляя кофе, его очки поблескивают в плохом флуоресцентном освещении на одном из самых отдаленных этажей их библиотеки. “Как в "семье Михаэля Кайзера”?" “Э-э, я не ... уверен?” Йоичи признается. “Анна называет своего брата Мишей, так что, возможно, это он"… Хотя я с ним ещё не встречался ”. Видя, что Юкимия на секунду задумался, Исаги спрашивает: “Почему? Кто такой Михаэль Кайзер?” Лицо Юкимии изображает нечто сложное. Даже Хиори настолько заинтригован, что опускает переключатель. “Э-э, так он один из здешних студентов”, - их друг поправляет очки на носу, чтобы это выглядело как-то элегантно. “Вообще-то, на моем факультете. Он занимается изобразительным искусством и в некотором роде вундеркинд? Как будто он выиграл кучу конкурсов, провёл выставки и всё такое ... ” Исаги медленно кивает. С такой семьей, как Кайзеры, это, кажется, сходится. Он достаточно хорошо понимает, что они богаты, но также и то, что они ... богаты со вкусом. Несмотря на минимализм, их дом красив, элегантен в своей строгости и сдержанности. Если уж на то пошло, дом кажется продолжением того, что он узнал об Алине Кайзер и её муже. Теперь, когда он думает об этом, ему интересно, принадлежат ли некоторые из картин, которые он видел в этом месте, этому Михаэлю Кайзеру. У него не было возможности взглянуть на них, но он заметил много синего и золотого на кремовых стенах дома. “Что это?” Спрашивает Хиори, подталкивая Юкимию локтем с того места, где он сидит рядом с ним. “Почему ты корчишь такое лицо?” Юкимия корчит гримасу, как будто попробовал кислый лимон. Такое же выражение лица у него было, когда они с Исаги несколько месяцев назад начали не с той ноги из-за недопонимания, и Йоичи не в самый гордый момент назвал его грязнулей . “Он вроде как еще и ... самовлюблённый, как черт возьми. ” “Ого, - Хиори слегка смеется, - так плохо?” “Он в некотором роде печально известен своим статусом знаменитости, да, но также и просто ... своим высокомерием? У него, честное слово, фан-клуб, и он ...” Юкки неуклонно распаляется, в то время, как Хиори выглядит просто развлекающимся. Их друг обманчиво садистичен. “Его попросили прийти и наставлять группу первокурсников в каком-то портретном мастер-классе, и он довел парня до слез, назвав его клоуном и сказав, что даже дублёр мог бы написать сценарий получше этого. И речь шла о картине .” “ Что?”—брюнет брызжет слюной, в то время, как Хиори прямо начинает смеяться. Йоичи думает или надеется - не над бедным парнем, доведëнным до слез. Кажется, он находит растущее отчаяние Юкимии немного забавным. “Да”, - морщится Юкки. “Если люди не боготворят его, то они держатся подальше, потому что он относится к тебе так, словно ты ниже его. Он тоже выглядит отвратительно, у него огромные татуировки с розами, и он покрасил волосы в синий цвет, это просто... ” он разочарованно умолкает. Хиори, весело поблëскивая глазами, тычет в Юкимию: “Он тоже назвал тебя клоуном, Юкки? Это Mudboat 2.0? ” - смущенно скулит Исаги, и улыбка Хиори становится еще шире. Юкимия фыркает. “К счастью, мы с ним даже не на одном факультете”. Юкимия сам по себе несколько известен как один из выдающихся талантов среди второкурсников факультета дизайна одежды. “Я учусь в одном классе с одним из его единственных друзей, так что я видел его пару раз”. Синеглазый задумчиво напевает. “Люди, на которых я работаю, очень милые”, - размышляет он, испытывая трудности с примирением возлюбленной Анны с напыщенным шутом, который заставляет людей плакать с помощью пресмыкающихся театральных метафор. “Вероятно, это даже не тот парень”. Это был тот же парень. Юноша направлялся в комнату Анны с тарелкой закусок для её чаепития, когда остановился у одной из картин, украшающих холл. Изобразительное искусство больше нравилось Хëме, чем ему, но не требовалось намëтанного глаза, чтобы распознать красоту, и струящаяся акварель, сливающаяся в картину с ангельской улыбкой Анны, была прекрасна. Это творческий подвиг, по крайней мере, по мнению Исаги-новичка - вместо того, чтобы объединить контуры, чтобы передать милое круглое личико Анны и ярко-голубые глаза цвета смесь пастельных тонов, которые соответствуют темпераменту маленькой девочки, пенятся вокруг объекта, вместо того, чтобы заполнить его, вместо этого в негативном пространстве появляется образ Анны. Парень впечатлён и немного тронут - ангельская улыбка, сияющая ему с портрета, так поразительно похожа на улыбку Анны, что ему кажется, что подобная картина, должно быть, была создана с большой любовью. Он не понимает, что на его лице играет улыбка, пока голос не пугает его, и он чувствует, что она исчезает. За несколько миллисекунд регистрируется множество событий. Михаэль Кайзер - потому что к внезапному ужасу и растерянности Исаги, сразу становится очевидно, что это и есть Михаэль Кайзер - высокий. Он возвышается над ним даже с того расстояния, на котором он стоит, скрестив руки. Исаги может мельком увидеть голубые лепестки, о которых говорил Юкимия - на тыльной стороне одной из его рук также нарисована чёрная корона, которая скрывается под рукавом свитера. “Кто, - спрашивает Михаэль Кайзер на безупречном английском, - ты, блядь, кто такой?” На виске Йоичи мгновенно начинает дёргаться вена. Теперь, что касается синеглазого, то он хороший парень. Его родители обожают его, вежливо хвастаются соседям и родственникам, какой он милый. Он мгновенно пользуется успехом у бабушек и дедушек и детей, и он повсюду носит с собой лакомства для бездомных кошек, потому что не может не покормить их, когда останавливается, чтобы погладить и поиграть с ними. Все его друзья, вероятно, согласились бы, что он милый, но на самом деле Мегуру, вероятно, возразил бы, что он слишком милый. Но да поможет ему господь, Исаги ненавидит грубых ублюдков. Инцидент с грязелечебницей произошел потому, что Юкимия насмехался над ним, предполагая, что Исаги ... не оценил то, что он говорил о студенте, работающем на самофинансировании (в отличие от Юкимии, студента-стипендиата). Сейчас вода утекла, но… Выпрямляясь, Исаги встаёт во весь рост, что, к сожалению, ненамного. “Ах, простите меня…Я няня”, — отвечает он. Он меньше стесняется своего английского, чем немецкого, но ему ненавистна аура сплочённости, исходящая от Михаэля Кайзера, стоящего перед ним с его идеально уложенными волосами с золотисто-голубыми кончиками от дизайнера. Это заставляет его чувствовать себя маленьким, и он ненавидит это. О”, - говорит Кайзер, на дюйм опуская солнцезащитные очки, чтобы критически взглянуть на него поверх них. Его глаза поразительно голубые, совсем как у его сестры, - безукоризненно обведены красным. Что-то в этом бесит парня ещё больше - неужели он позволил отвращению Юкимии к парню настроить его против человека, с которым он только сегодня впервые разговаривает? “Тот, о ком продолжает говорить Анна. Йоши.” “Йоичи”, - поправляет Исаги, сохраняя легкий и вежливый тон. “Исаги Йоичи”. “Да неважно”, — Кайзер снова надевает очки на лицо, а затем: “Ты стоишь у меня на пути, отойди”. Исаги, вцепившись в край тарелки, заставляет себя дышать. Сохраняй спокойствие. Не реагируй. Это работа. Это работа, и ты должен быть профессионалом. Он отходит в сторону, расчищая путь перед собой. Не удостоив его вторым взглядом, Кайзер проходит мимо. И Исаги слышит, как он бормочет себе под нос по-немецки, “Бесполезные грëбаные клоуны”. Еще раз - Исаги хороший парень. Он не кричит на людей и не так легко выходит из себя. Но когда он это делает - “Лучше быть дураком, чем избалованным ребенком”, он слышит, как говорит по-немецки, и не останавливается, чтобы заметить шаги, резко обрывающиеся позади него, когда он убегает в противоположном направлении. “Вау” “Я знаю”, — брюнет утыкается лицом в подушку, его слова едва разборчивы. Яркий экран ноутбука - единственное освещение в его комнате. Исаги машинально проделал все действия с Анной на чаепитии, ожидая, что за ним в любую секунду начнут охоту и выгонят, и помчался домой, чтобы забаррикадироваться в темноте и позвонить своему лучшему другу. “Это было немного глупо”. Исаги стонет. “Я знаю. ” он жалко скулит. "Ну, ты всегда был вспыльчивым, когда люди тебя игнорировали - вспомни Рина, когда он ...” “Мегуру , пожалуйста, мне не нужно сейчас переживать свои худшие решения”, — ворчит он. Его так подташнивает, что кажется, его вот-вот вырвет - сильный выброс адреналина после встречи с Кайзером не позволил ему переварить ничего, даже при его пристрастии к сладкому, и те печенья, которые он смог съесть, чтобы успокоить Анну, неприятным грузом ложатся у него под ложечкой. Стало так плохо, что Анна положила свою крошечную ручку на его руку и прокомментировала: “ Йокки заболел?”, ее маленькое личико исказилось от беспокойства. С тяжелым сердцем от осознания того, что, возможно, это последний раз, когда он играет с Анной - небольшая часть его однообразных дней, которую он на самом деле начал с нетерпением ждать, её радость выбегала ему навстречу, когда он заходил домой, и её безграничный энтузиазм, мешающий ей с её ограниченным словарным запасом рассказывать ему обо всем, что она делала в те часы, когда они не виделись, - Исаги мог только кивнуть и позвонить матери, чтобы извиниться и уйти домой пораньше. В тот день Алина работала дома и, похоже, еще не разговаривала со своим сыном, потому что она также отослала его с таким же озабоченным взглядом, как у её дочери, и посоветовала сообщить ей, нужен ли ему врач. Серьезно, как этот парень может быть связан с этими двумя Кайзершами? “И это не было похоже на то, что меня игнорировали, просто он был настолько груб , что я ...” Исаги оборвал себя очередным стоном, потирая лицо рукой. “Нет, нет. Всё равно это было глупо. Типо, люди постоянно имеют дело с грубыми клиентами на работе. Я был на работе! Я не должен был… а, черт. Черт. ” “ Екчан, привет...” Успокаивающий голос Мегуру проникает сквозь толпу. По краям штор Исаги всё ещё пробивается немного дневного света, но в конце комнаты Мегуру совершенно темно. Он может видеть только свой силуэт, едва освещëнный ярким экраном ноутбука. В Японии должно быть около часа ночи ... его лучший друг не спит за полночь школьным вечером, слушая, как он жалуется на свои неправильные решения, боже , как он себя ненавидит. “ Ты знаешь, что мне это в тебе нравится, верно? Например, ты никогда не получишь удар сидя, и это действительно чертовски восхитительно. К черту профессионализм ”. Когда Исаги ничего не говорит, терзаясь сожалением и виной, Мегуру говорит: “Прекрати это. Я знаю, ты ругаешь себя, но ты сделал что-нибудь не так? Этот парень был мудаком, и ты его за это раскритиковал. Люди, которые позволяют придуркам наступать на себя, неудачники, даже если это немного облегчает им жизнь. По крайней мере, у тебя есть самоуважение, верно?” “Да ... я, вероятно, не смогу получить от них рекомендации ...”, поиск другой работы после продолжающейся полосы неудач до прихода Куроны, и даже просто перспектива сказать Куроне, что он всё испортил и, возможно, отложит их переезд ещё на несколько месяцев, заставила Исаги захотеть зарыться в землю и никогда больше не выходить. “ Послушай, тебе еще никто не звонил, чтобы уволить, так что, может быть, всё не так плохо, как ты думаешь”, - рассуждает Мегуру, “В худшем случае ты принесëшь извинения. Конечно, мама знает своего сына, и, судя по всему, что ты ещё сказал, она милая и разумная. И в худшем случае ты МОЖЕШЬ найти другую работу, Йочан. На хорошие вещи нужно время ”. Следующее утро у Исаги было одним из самых насыщенных. Только когда у Исаги появляется возможность проверить свой телефон после двух лекций подряд, спрятанный в углу библиотеки, он с беспокойством замечает, что у него сообщение от Алины Кайзер. “Надеюсь, у тебя всё получается лучше. Ты сможешь прийти сегодня?” Недосыпающий, нервный до такой степени, что избегает своих друзей, потому что все они могли бы сказать, что с ним что-то не так, Исаги хочет швырнуть свой телефон в стену, потому что он абсолютно не может сказать, обычное это сообщение или предвестник его увольнения. Но он ничего не может с этим поделать. У него нет выбора, кроме как механически прожить остаток дня, заскочить в общежитие, чтобы быстро принять душ и направиться к Кайзерам. Он вставляет ключ в замок входной двери, репетирует свои извинения и прокручивает в голове все наихудшие сценарии развития событий так быстро, что чувствует, как перегреваются его мозги - он всегда может просто вернуться в Сайтаму с позором и стать скромным рисоводом, это всегда вариант - когда дверь просто распахивается. И там стоит Михаэль Кайзер. “Вот ты где, я ждал тебя”, - поёт он, и Исаги ошеломлëнно смотрит на него. Холодное безразличие, которое было накануне, исчезло. Вместо этого парень ... ухмыляется ему. И есть что-то в блестящих голубых глазах, пристально рассматривающих его, словно разбирая на части, пока он стоит, вытаращив глаза на пороге, лукавый изгиб этой улыбки ... эта оскорбительно красивая улыбка , невольно думает Исаги, которая активирует его реакцию "дерись или убегай". Наклоняясь на уровень его глаз, Кайзер вторгается прямо в его личное пространство. “Я буду называть тебя Йоичи, хорошо? ~ ”