Фанат Моцарта

      Антон достаёт стеклянную бутылку с полки холодильника, осторожно откупоривая крышку. Переливает жидкость в небольшой белый кувшин, тихо матерясь на потёкшое мимо ёмкости молоко. Подцепляет пальцами лишние капельки и вытирает салфеткой гладкую поверхность кухонного островка для готовки. Пальцы отправляются в рот, бутылка обратно в холодильник, а кувшин с омегой к круглому обеденному столу. Арсений сразу перехватывает посуду из его корявых рук, осторожно вливая в чёрный чай приданое коровы. Антон плюхается рядом, натягивая длинные рукава домашней толстовки на ладони и подставляя те под голову, уперев локти в стол.       - Хорошо, что мы в магазин заехали, иначе бы.. без молока остались, - парень тихо роняет смешок на свою формулировку, уперевшись глазами в смеющегося альфу.       Господи, он умеет смеяться! Он правда смеётся. И не злобно, не насмешливо, не издевательски, а так.. тёпло, бархатисто, уютно. Так, что хочется в его смех завёрнуться, как в тёпленькое и большое одеялко, и расплыться лужицей, как шоколадка на лобовом окне. Такой он мягкий и лёгкий. Такой, который надо записывать на диктофон и переслушивать в плохие и пасмурные дни. От него всё внутри теплеет, согревая каждую частичку тела, что заморозились и превратились в ледышки за время прибывания на холодных улицах Питера.       Глупая улыбка сама растягивается на покусанных пухлых губах. Арсений поднимает на него свои светло голубые глаза неожиданно, перемешивая маленькой ложечкой напиток в своей кружке, и сам расплывается в лёгкой улыбке.       Антон, смутившись, отворачивается, пряча пылающие щёки в ладони. Он на него пялился. На Арсения пялился. На красивого Арсения. На домашнего Арсения. И, Господи Боже, почему это так смущает?       - Ты наелся? Может, бутербродов сделать ещё? - спокойно спрашивает Арсений, как будто и не замечая резкого прилива крови к щекам парня.       - Нет, пасиба, - тихо выдыхает Антон, убирая руки от лица.       Поглядывает неловко на старшего, всё не решаясь задать волнующий его вопрос ещё с поездки в магазин. Он крутится в голове, конечно, дольше, но.. Желание получить на него ответ не было таким острым, пока сердечко в груди предательски громко не стучало рядом с Поповым, и ладошки не потели. А сейчас, как будто имея на то возможность, есть последний шанс заставить его работать нормально в присутствии альфы. Прекратить отбивать чечётку. Вот задаст он его, и всё пойдёт, как и раньше. Вернётся на круги своя.       Не знает куда деть руки, постоянно себя одёргивая, когда хочется уткнуться в них носом. Ёрзает на мягкой сидушке стула, всё переставляя ноги в разные позиции. То сложит по турецкии, то закинет ногу на ногу, то задерёт одну к себе на стул, обвивая ту руками, то сядет прямо, складывая ладони на коленках. Арсений на него уже странно поглядывает. И от этого опять хочется сесть по-другому. Поудобнее.       Когда мысли в голове, наконец-то, складываются в одно целое, и Антон уже открывает рот, поднимая голову на старшего, тот подносит чашку к губам, заставляя омегу неловко улыбнуться, отворачиваясь обратно. Шея скоро станет вся красная от непрекращаемого его натирания. Неловко. Очень неловко. Максимально.       - Ты хотел что-то спросить? - хрипловато выдыхает Арсений, отставляя кружку на блюдце.       Антон неопределённо мычит, крутя головой в разные стороны.       - Нет, нет, - утыкается подбородком в ладонь, уперев локоть в стол и отвернув голову в сторону. Хочет и не знает, как. Да че он ломается, как тёлка? Взял и спросил! Никто его не убьёт за один вопрос.       Арсений выгибает бровь, сверля его выжидающим взглядом. Антон поднимает пару раз на него глаза, но натыкаясь на пристальный взгляд, тут же опускает, собираясь с мыслями по новой.       - То есть хотел, - исправляется он, роняя нервный смешок.       Арсений расплывается в одобрительной улыбке, кивая в знак готовности слушать и отвечать.       - Ну, вообще-то, я уже задавал тебе этот вопрос, - аккуратно начинает Антон, перенося вес на локти, стоящие на светлой поверхности стола, и смотря на Попова исподлобья, - но так нормального ответа на него и не получил, - заминается он, закусив разочарованно губу.       Арсений всё ещё ждёт, не сводя с него заинтересованных глаз. И это бесит. Как ему здесь сосредоточиться, вообще, когда на него смотрят так?       - Ладно, хорошо, - резко выдыхает, садясь ровно на стуле, - если честно, - давит на альфу твёрдым взглядом, надеясь скрыть всю свою нервозность, - почему ты мне портил жизнь в лагере? Я же тебе там ничего плохого не сделал, - неуютно передёргивает он плечами, хватаясь за лежащий на столе нож для масла, чтобы хоть чем-то занять свои подрагивающие пальцы.       Арсений смотрит, как будто сквозь него. Молчит, никак не реагируя.       - Или, - ковыряет острым предметом печенье, что до этого спокойно лежало на его блюдце, - ты так развлекался? - неуверенно предполагает Антон, получая незамедлительную реакцию на свою догадку.       - Подожди, - с хрипотцой шепчет Арсений, непонимающе хмуря брови, - развлекался?       - Ну, да, - пожимает плечами Антон, - ну вот, например, - вскидывает голову омега, - история с ловушкой. В чём был прикол подвешивать меня за ноги? - невесело хмыкает он, опуская глаза в стол, - вообще-то, это было... достаточно больно.       На ногах чувствуются фантомные ощущения толстой верёвки, что крепко стягивала худые лодыжки. А перед глазами так и всплывает смеющееся лицо Попова, что крутился вокруг него, как возле новогодней ёлки. Шутил, не давал схватиться хоть за что-то, издевательски заглядывал в слезящиеся зелёные глаза, где так и плескались тревога с паникой. Где потом заплескалась жгучая обида и ненависть. Антон больше не смотрел на Попова как на крутого и всемогущего старшеклассника горящими зелёными глазами. Больше не хотел на него ровняться. Больше не хотел его внимания.       - Это не я тебе ловушку устроил, - спустя несколько секунд молчания, хрипло выдыхает Попов, сжимая в руках ручку чашки.       - Как не ты? - саркастически хмыкает Антон, растягивая губы в широкой улыбке, - ты там стоял.       Да, и смеялся над ним не он. И издевался над ним не он. И был там на самом деле не он, а Мишка с третьего отряда. Ага, Антон верит. Просто спутал их во время своего переворота вверх тормашками. Они ведь так похожи. Оба брюнеты, и оба голубоглазые. Да, только Мишка омегой был и душкой, а не дьяволом во плоти, прикрывающимся за милым личиком ангелочка, как Попов.       Ну попросил его Антон честно ответить, что в этом сложного? Зачем вот так врать? Ну не хотел он отвечать, пусть так бы и сказал! А не вот эту всю ахинию про то, что это не он... бла-бла-бла, Антон в это не верит. Не совсем идиот же.       - Я там стоял потому, что ты один пошёл в лес. Мало ли, что с тобой могло случиться. Я пошёл на всякий случай за тобой присмотреть, - хмурится Арсений, поднимая честные глаза на парня, - сам подумай, как я мог знать заранее, что ты туда пойдёшь? - хмыкает, отпивая остывший чай с молоком.       Антон растерянно хлопает глазами, открывая и закрывая рот.       - Но... я висел, а ты стоял и ржал надо мной..!       - Да потому, что нечего в лес одному ходить! - грубо перебивает альфа. Он хмурится, опуская глаза в чашку. Чешет нос, тихо шмыгая, - и не так уж и долго ты там висел. Я тебя через две минуты уже снял, - тихо возражает Арсений, - лучше подумай, что было бы, если бы я за тобой вообще не пошёл. Тебя послушаешь... Я какой-то монстр, а я, по большому счёту, ничего плохого тебе в жизни-то не сделал. Подумаешь, поржал, - отодвигает кружку подальше от края, поднимаясь с места. Стул неприятно скребётся об гладкий пол, - спасибо за чай, - тихо кидает, выходя из кухни.       - Но ты же... - пытается возразить Антон, но замолкает, понимая, что нет в этом смысла. Арсений уже ушёл.       Это что получается... Он всё напутал?       Нет, нет, нет. Подождите. Он не устраивал ему ловушку? Не продумывал всё это и не караулил его в этом лагерном лесу? Он не хотел его мучить, делать больно, подвешивая за ноги?       Он же наоборот беспокоился за него. Пошёл за ним в этот чёртов лес в темноту, пожертвовав медляком на дискотеке. Да, посмеялся, поржал, поугарал, вообще как хотите. Но он и правда снял его через две минуты, аккуратно ставя на ноги. Он тогда только рот открыл, чтобы что-то сказать, как Антон уже со всех своих онемевших ног нёсся подольше и от Арсения, и от самого леса. Будто тот мог его поймать. Словить своими длинными и корявыми ветвями деревьев, удерживая на месте. Больше его в этом лесу не было. Ни разу.       Проклинал во всём Попова, обходил деревья и пропускал все мероприятия, проходящие на территории леса. Боялся ещё раз попасться в ловушку. И альфу боялся. Обходил десятой дорогой, прятался за спинами друзей, когда замечал его поблизости, и каждый день жалостливо умолял директрису отправить его домой. Говорил, чтобы позвонили родителям и те забрали его. Никто его никуда тогда раньше времени не отпустил. А травля продолжилась. Червяки со слизниками в новые кроксы, стащенная одежда из душа, а в шланг зелёнка, от которой отмыться было невозможно. Испорченный сценарий на выступлениях, заставляющий вспоминать текст наизусть всю команду, и испорченные костюмы с битым стеклом в больших сапогах.       И Антон был уверен, что за всем этим стоит никто иной, как Арсений Попов. Старшак, на которого хотелось равняться, на него хотелось быть похожим. Парень, который казался самым весёлым и крутым в своём отряде. Альфа, который нравился всем. И ему. Ему нравился. Вызывал симпатию. Первые дни. Потом всё, наверное, перекрыл ужасный страх, обида и ненависть. Короче, жуткий коктейль, который парень больше пробовать не хочет. И не будет.       Это же, получается, Арсений не при чём. Антон катил эту огромную бочку на него из противоречивых чувств шесть лет напрасно. Просто гнал на него не за что.       Господи, какой он придурок.       Антон измученно стонет, падая лбом в сложенные на столе руки.       Но если не Арсений, то кто?                                           

***

                    Тени, создаваемые длинными ветками деревьев за окном, бегают по потолку, создавая странные тёмные фигуры. Часы на стене мерно тикают в полной тишине комнаты. Мелкий дождь за окном бьёт по стеклу, стекая тонкими дорожками и соревнуясь между собой, кто первым доскользит до земли, увлажняя почву.       Арсений второй час не может уснуть. Ворочается из стороны в сторону, стараясь найти более удобную позу. Одеяло кажется то слишком удушающим и горячим, то безумно холодным, заставлящим посильнее в него кутаться. Простыня уже вся сбилась да скомкалась под ним, а футболка неприятно задралась и перекрутилась вокруг торса. И это жутко бесит, но вставать и поправлять её - сил нет никаких. Хочется только вот так лежать и не цепляться ни за одну крутящуюся мысль в голове. Там такой ворох, что Арсений ещё даже не собирается приступать к его разгребанию. Для этого надо собраться, подумать, обдумать, что-то решить и прийти к одному умозаключению на счёт выбранной мыслишки. И всё это так неохота делать, что приходится просто валяться и вдуплять в потолок в надежде, что получится уснуть хотя бы на часик. Эти шестьдесят минут особой пользы, конечно, не датут, но так у него будет видимость, что сон был. Не важно какой, главное, что был.       Дверь в комнату Антона тихо скрипит, опеващая и Арсения о том, что тот, видимо, вышел в туалет или воды попить - хуй знает, куда его потянет. Только последующих шагов не слышно. Ни шараканья тапочек, ни босых ступней парня по гладкому полу. Парень напрягает слух и принюхивается, стараясь распознать сладкий запах омеги.       Может, просто проветрить открыл? Окно открывать тупо, там дождь косой всю комнату зальёт, а не проветрит. А вот дверь в самый раз.       Только запаха он не чувствует, зато слышит закрывшуюся дубовую дверь обратно. И привычную тишину за ней.       Что он вообще сделал? Просто открыл и закрыл дверь? Нет, Арсений, конечно, знал, что у них во время течки разные заебоны бывают, но чтобы вот так. И для чего это было - загадка.       - Мгм! Ммм!       Арсений настороженно садится, опуская холодные ступни в домашние тапочки, и щёлкает по прикроватному светильнику. За дверью раздаются невнятное мычание и жалостливые поскуливания, заставляющие хмурится до скадочек на переносице.       Что это с ним?       - Мгм! Помогите! М-м-м! Помогите!       Альфа вскакивает с кровати, как только до ушей доносится приглушённый крик омеги. Как можно тише открывает свою дверь, замечая действительно закрытую парня. Распахивает её, натыкаясь на две широкие спины, облачённые полностью в чёрную одежду. Антон громко визжит под одним из них, размахивая ногами в разные стороны, стараясь посильнее пнуть альфу пяткой в причинное место.       Глаза застилает пелена злости, заставляющая крепко стистикивать челюсти. Венка на шее пульсирует от напряжения, выделяюсь из-под бледной кожи альфы. Желваки опасно перекатываются на лице, скулы сводит от нарастающей ярости и дикой ненависти к мужчинам, которых он видит в первый и, надеется, последний раз в свой жизни. Иначе разъебёт их поганые ебальники в кровь, не оставляя на них живого места. Так же, как те захотели не оставить чистого, нетронутого их грязными и уродливыми руками места на недостающем до их силы омеге, нагло воспользовавшись его беспомощностью и испугом в этот момент.       Альфа, стоящий у самой двери, резко поворачивается, замахиваясь сжатой ладонью в кулак, но Арсений бьёт быстрее. Кулаком со всей силы ударяет в горбатый нос, из-за чего мужик теряет равновесие, заваливаясь на бок. Второй вскакивает с кровати омеги, над которым всё это время нависал, резво разворачиваясь к альфе. Попов не ждёт. С размаху залепляет в скулу крепко сжатыми сбитыми костяшками, и, заставив того согнуться вдаренным коленом в живот, цепляет его за широкие плечи, буквально выкидывая за пределы комнаты. Тот, что слабее, валяющийся на полу, поднимается вслед за братом, хватаясь за огромную чёрную сумку, откинутую поодаль от него. Больше замахнуться не пытается, дрыпает со скоростью света в открытую настежь дверь, пока не прилетело сжатой в руке альфы хрустальной вазой по скрытой чёрным капюшоном голове.       - Убью, суки! - разъярённо орёт Арсений, зачёсывая взлохмаченные волосы назад. Кидает на место стеклянный предмет, взволнованно оборачиваясь к испуганному парню, - ты как?       - Нормально, - пищит омега.       - Вызывай полицию! - быстро кидает он, получая в ответ частые кивки, и выбегает вслед за грабителями. Ступеньки лестницы пролетает за пару секунд. Входная дверь не закрыта, позволяя выбежать сразу наружу.       Сергей, только приехавший с отменившейся встречи, бьёт кулаком в лицо одного из них, второго укладывая лопатками на землю, со всей силы пиная отморозка носком дорогих ботинок в живот.       - Папа!       Арсений выбегает из-под навеса, тут же промокая под усилившейся стеной ливневого дождя. Сергей во второй раз укладывает мужика на спину, бойко пытающего подняться, зарежая твёрдым кулаком в глаз. Мужик истощённо мычит, хватаясь руками за лицо.       - Полицию вызвали? - стараясь отдышаться, громко кидает взъерошенный альфа.       - Антон звонит. Эти уроды его изнасиловать хотели! - не своим голосом рычит Попов, играя желвоками на лице.       - Что? - переспрашивает Сергей, яростно раздувая ноздри, и, тут же вскидывая за шкирку одного из альф с мокрого асфальта, впечатывает крепко сжатый кулак в его заплывшее собственной кровью лицо.       Полиция приезжает быстро, забирая покалеченных в отделение. Благодарят, говоря, что не в первый раз их ловят за кражей в дорогих домах. Отец звонит Семёну, в краткости описывая случившееся. Крёстный уже через десять минут ходит в зад вперёд, нервно меряя шагами комнату и в третий раз кому-то набирая.       Антон сжимается в комочек на диване в зале, завернувшись в плед и подтянув к себе дрожащие коленки. Лена обнимает его за плечи, шепча что-то успокаивающее на ушко. Арсений не решается подходить ближе, боясь испугать ещё больше, и усаживается в кресло, ероша белым полотенцем мокрую шевелюру. Папа обрабатывает сбитые в кровь костяшки, шипя на жгучую перекись водорода.       - Даже не представляю, что бы было, если бы Арсений рядом не оказался, - качает головой женщина, - спасибо тебе, мой хороший.       - Да, Арс, спасибо тебе большое, - поднимает на него свои большие искрящееся искренней благодарностью малахиты Антон.       - Хорошо, что всё обошлось, - хмуро качает головой парень. На его месте так бы поступил каждый. Никакой нормальный альфа не прошёл бы мимо, сочувствующе махнув рукой на прощание. И он в их числе.       - Кто бы мог подумать, что они прямо в комнате нападут, - тихо выдыхает парень, расфокусированным взглядом утыкаясь в коленки.       Видеть Антона таким непривычно. И до щемяще бьющегося органа под рёбрами больно. Невыносимо больно видеть его испуганным, сжавшимся в один маленький комочек, боящимся выбраться из своеобразного кокана защиты в виде пледа и объятий мамы. Видеть его стеклянные зелёные глаза, что глядят куда-то в пустоту, а не горят ярким огоньком, который заражал своим позитивом от одного лишь взгляда своего обладателя.       Его хотели изнасиловать. Такого маленького, толком ничего ещё не видевшего котёнка. Хрупкого, как хрустальная ваза, мальчика. Но при этом такого сильного, пережившего не одно несчастье, но прошедшего их с улыбкой на лице парня.       И от одной мысли об этом кулаки чешутся прописать ещё хотя бы пару раз ублюдкам в челюсть. Разорвать их в клочья, выпустив всю злость и ненависть из себя. Выплеснуть весь яд, скопившейся внутри, на них.       Отомстить за любимого омегу. За его бешенно бьющееся сердце, в страхе сжимающееся от воспоминаний этой ночи. За его подрагивающие пальцы с коленками, что тот упорно пытается скрыть, крепко сжимая тёплую ткань. За появившуюся горечь в запахе сладкого горячего шоколада, исходящего от омеги в разы сильнее от закончившегося действия подавителей и только что пережитого жесточайшего стресса.       Арсений винит себя. Винит за то, что не среагировал раньше. Не вышел, как только услышал скрип двери. Не помог раньше. Не избежал нападения. Не догадался раньше, что не выходит Антон ночью из комнаты. Темноты боится, засыпая только с ночником в виде маленького зайца. Не прибежал на первый мучительный стон, приглушённый широкой и мерзкой ладонью альфы. Не защитил раньше.       И от мыслей, крутящихся в голове на повторе, избавиться не получается. Они давят на раскалывающуюся черепную коробку, не давая перестать думать, думать, думать. От них хочется со всей силы сжать волосы и оттянуть как можно сильнее, чтобы вытащить из себя это жгучее чувство. Чувство боли, растекающееся где-то внутри. Ему не больно от сбитых в кровь костяшек. Ему не больно от головы, в которой крутится переполох из мыслей. Ему больно за него. За Антона.              - Сём. Пусть завтра камеры добавят по периметру, - не отвлекаясь от болезненного занятия, кидает Сергей.       - Сделаем, - хмуро кивает мужчина, - откуда эти уроды вообще здесь взялись? - упирается руками в спинку стула, - за столько лет ни одного ограбления. Да что там ограбления, даже вшивого воровства. А тут на те! С доставкой на дом, - вытягивает руки в дающем жесте Семён, невесело хмыкая.       - Согласен. Странно это всё, - поджимает губы Сергей, перематывая костяшки бинтом.       - Так, всё, молодёжь, идите спать, поздно уже, - неожиданно спохватывается тёть Лена, заставляя Антона испуганно поднять голову, - может, сегодня у меня останешься ночевать? - замечая мечущийся взгляд парня, обеспокоенно предлагает она.       - Нет, ма, всё нормально, - быстро мотает он головой, рвано выдыхая, - второй же раз за ночь они на меня не нападут, правда? - нервно улыбается омега, опуская ноги на пол, - всё хорошо, - ещё раз кивает на неуверенный взгляд матери.       - Я провожу, - встаёт вслед за парнем Арсений, стягивая мокрое полотенце с плеч. Антон согласно мычит, натягивая плед чуть ли не до ушей и уходя вперёд, шурша своими мягкими тапочками. И Арсению хочется умилённо улыбнуться, выкинув всё лишнее из своей тяжёлой головы.       Провожает его до дверей комнаты. Антон юркает сразу же в проём, Арсений тяжело вздыхает, заходя в свою всего на пару минут. Кидает полотенце на батарею, переодевает промокшие вещи на сухие спортивки и обычную белую футболку, ерошит причёску, смотря в зеркало. Мда, видеть себя с выбритыми висками, конечно, не привычно, но очень даже ничего. Нравиться, но больше он так не пострижётся. Фиг этому Гоше из Барбер шопа, который клятвенно заверял, что ему будет только в кайф с такой ходить. В следующий раз пойдёт к Лёхе за соседним креслом. Тот с его желаниями не спорит и стрижёт молча, давая спокойно посидеть полчаса. Бог, а не мастер.       Открывает осторожно дверь в комнату омеги, постучав перед этим костяшками по тёмному дереву. Антон к кровати не подходит, замерев около стенки шкафа и неуютно сложив руки на груди. Плед уже на кровати, поэтому парень стоит мёрзнет в лёгкой футболке с пижамными шортами. На скрипнувшую дверь испуганно озирается и выдыхает, успокаиваясь, когда заглядывает в его голубые глаза. Арсений невозмутимо проходит внутрь, подходя сразу к окну. Дёргает за пластиковую ручку, проверяя, чтобы точно было закрыто. Так спокойнее.       - Теперь на ключ на ночь закрывайся, - щёлкает замком в межкомнатной двери альфа, несколько раз дёргая ручку точно так же, как и с окном. Мало ли.       - Ты... ты иди, - неуверенно машет рукой Антон, кидая подрагивающим голосом.       - Не уснёшь ведь, - недоверчиво выгибает бровь альфа.       - Усну, - ещё тише отвечает парень.       Арсений складывает руки на груди, слегка хмурясь. Ну куда он пойдёт, когда омега, походу, даже не ляжет этой ночью. Боится. Он бы и сам боялся, будь омегой. Мнётся пару секунд, раздумывая над правильностью своих действий. И тут же скидывает свои тапочки у прохода, проходя к помятой и скомканной постели младшего. Хватается за угол зелёной простыни, расправляя и натягивая обратно ту на матрас.       - Ты... ты что делаешь? - ошарашенно округляет глаза Антон, подходя чуть ближе и наконец отлипляясь от холодного шкафа.       - Не видишь, что ли? Ко сну готовлюсь, - невозмутимо отвечает Арсений. Второй угол успешно засовывается под мягкое ложе, - давай помогай, - мимолётом оборачивается на омегу, мысленно сравнивая его с маленьким воробушком. Такой же весь маленький, взерошенный и чуть напуганный. Милый.       - Но это же моя кровать! - растерянно воскликает парень, останавливаясь у подножия рядышком с ним.       - А я на неё и не претендую, - легко отмахивается Арсений, хватаясь за свёрнутое в комок одеяло, - мне после сегодняшнего спать одному страшно, - несколько раз встряхивает за уголки пододеяльника, - ты меня во всё это втянул, теперь давай, охраняй меня. А то вдруг бандитки какие придут, домогаться начнут, и кто меня от них защитит? - расправляет его поверх простыни, плюхаясь сверху. Растягивает губы в ухмылке, откидываясь спиной назад на мягкую подушку, - а ты что думал? Долг платежом красен, - подцепляет край пухового одеяло, накрывая себя наполовину. Закидывает удобно голову под руку, специально широко зевая, прикрыв глаза, - ты ложишься или как? А то я устал, завтра рано вставать, - веки опущены, но он и так видит, как Антон рассеянно оглядывается по сторонам, обняв себя руками. Настолько он ему не доверяет? - да ниче я тебе не сделаю. Уже сто раз говорил, ты не в моём вкусе, - безэмоционально кидает он, переворачиваясь на бок спиной к законной половине омеги, - ложись, кровать большая, поместимся.       - Ну-у, если только тебе страшно, то...       - Ложись уже, - грубо обрывает Арсений, тут же чувствуя, как прогибается матрас под чужим весом.       Антон плюхается на другую половину, заграбастав себе плед, а после и одеяло, утянув то ногами прямо с парня.       Арсений считает, что это месть за отнятое личное пространство, складывая руки на груди. Антон считает, что альфа и так горячий, поспит без одеяла - ниче с ним не случится.       Хмурится, ёрзает, крутится в разные стороны, закручивается по уши в одеяло, создавая себе непробиваемый кокон. Укладывается лицом к альфе на живот, подтягивая одну ногу к себе. Жмурится, переворачивает подушку холодной стороной и довольно стонет, блаженно улыбаясь.       Арсений поглядывает на него из-под опущенных ресниц, тихо цокая на каждое новое теледвижение. Вот неугомонный то. Закрывает глаза полностью, стараясь наконец расслабиться и заснуть, когда возле уха слышится тихий стон, заставляющий распахнуть глаза, сглотнув вязкую слюну. Аккуратно переводит глаза на парня, замечая довольную мордашку, что уже спокойно себе посапывает, и мысленно крестится. Фу, блять, напугал.       Отнять себе одеяло Арсений уже не пытается, смирившись со своей потерей. Да даже не со своей. Вытягивает скомканный плед с другой стороны от Антона, накрываясь им и блаженно прикрывая глаза, наконец чувствуя такое необходимое тепло.       Ничего, перебьётся. Завтра нормально поспит, без необходимости сдерживать свои руки при себе, когда так и хочется притянуть за скрытую толстым слоем одеяла талию спящего парня к своей горячей груди, зарывшись носом в пшеничные кудри. Вдохнуть его сладкий запах волос, выкидывая все ненужные мысли из головы. Вдохнуть и оставить нежный, мягкий осадок в лёгких навсегда. Прикоснуться невесомо губами ко лбу, задерживаясь так на пару секунд. И выдохнуть, сжав руки посильнее, оберегая от всех страшных кошмаров во сне, и уйти в ответные объятия Морфея.       Нельзя. У него нет на это права. И никогда не будет. Поэтому приходиться мучительно складывать руки на груди, опуская тяжёлые веки, и медленно погружаться в крепкий сон, прерываемый за ночь лишь единожды. Чтобы позволить улечься омеге на себя, сжимая себя длинными руками, как большого плюшевого медведя.

***

                                                        Ласковые лучики солнца пробиваются даже сквозь светлую ткань штор, падая прямо на умиротворённое лицо парня. Антон причмокивает сухими губами, ерзая головой на чём-то горячем. Перекидывает поудобнее ногу через что-то твёрдое, расплываясь в довольной улыбке. Удобно. Над ухом слышится тихий смешок, а после чей-то знакомый хриплый голос.       - Доброе утро.       Чужая рука скользит по его спине, опуская задравшуюся пижамную футболку.       - Доброе утро, - сонно бормочет в ответ омега, не особо осознавая, кому это говорит.       Приятно жмурится от мягких лучей, что скачут по всему его лицу. Талию слегка сжимают горячие пальцы, притягивая ещё ближе и укутывая в мягкие объятия. Приятно. Комфортно. Тепло. Защищённо.       Антон ведёт левой рукой по твёрдому торсу, прощупывая накаченные мышцы пресса через тонкую ткань одежды. Вырисовывает какие-то ленивые узоры, водя пальцами по кубикам. Охуенно.       Сверху слышится хитрая усмешка, заставляющая медленно открыть глаза, поднимая растрёпанную макушку с удобной крепкой груди.       - Уже не доброе, - заторможенно тянет омега, медленно осознавая на ком он лежит. Выныривает из слабой хватки поперёк талии, садясь на кровати лицом к приподнявшемуся на локтях парню, - ты как здесь оказался? - спросонья хмурится Антон, - ты же спал на том краю, - тыкает пальцем в край дивана, на котором лежит Попов.       - А ты на том, - хмыкает Арсений, кивая головой в сторону пустой части кровати омеги.       Антон оглядывается, только сейчас понимая, что лежал он на половине альфы. Даже не так. На альфе. К щекам резко приливает кровь, заставляя смущённо краснеть, отворачивая голову подальше от растрёпанного брюнета. Вот же чёрт.       - Это я во сне, наверное, - бурчит он, натягивая на себя одеяло, нагло стыренное с довольно ухмыляющегося старшего.       - Наверное, - хитро шепчет Арсений.       Это ж надо было во сне перелезть на этого придурка. Ему на своей половине не спалось, что ли? И вообще. Он мог его спихнуть, пока он спал. Да и особо недовольным тот не выглядит. Скорее наоборот. Лежит, опираясь на локти, лыбу широкую давит, чуть приподнимая брови в ожидании продолжения бомбического шоу. Антон краснеет ещё больше, пихая того вытянутыми руками в бок.       - Иди отсюда, - тихо бурчит парень, получая в ответ удивлённо вскинутые брови, - за завтраком встретимся, - недовольно цокает, легко стуча сжатыми кулачками в твёрдый торс альфы. Арсений наигранно хватается за живот, не хотя выползая из тёплой постельки омеги. Хитро стреляет глазами, плавной походкой удаляясь с его глаз.       - Боже, боже, боже, - как в бреду бомочет Антон, опуская ладони на горящие огнём щёки, - что это со мной? - в панике трогает шею, прислоняя тыльную сторону ладошек к ней, - наверное, температура.       Его Попов в могилу сведёт такими темпами. Вон, видали? Температура уже из-за него поднимается! У него всё лицо, наверняка, красное. Уши пылают, щёки горят, шея чешется, а внутри всё скручивается в мягкий и тёплый кокон. Сердечко ухает в самые пятки, разгоняясь как электрокар. Кончики пальцев приятно покалывает, напоминая об их недавнем месте нахождения. И, Господи, почему всё внутри так удовлетворённо урчит на совместное пробуждение с альфой?       - Агрх, - мычит Антон, падая носом в подушку, пропахшую запахом парня. Лучше бы так не делал. Горький шоколад перемешался с кофейным одеколоном Арсения, заставляя омегу, как ненормального, утыкаться красным носом в наволочку, вдыхая полной грудью такой притягательный аромат. Так и хочется остаться здесь навсегда. Вот так вот прижимая к себе невозможно мягкую подушку и вдыхая, вдыхая, вдыхая. Блаженно прикрывая глаза. Закидывая ногу на скомканное одеяло и обвивая его длинными голыми руками. Расслабленным мозгом представляя невозможно горячего альфу на его месте. В прямом смысле горячего. Такого...       - Антон! - громко орёт Арсений с лестницы, заставляя омегу испуганно подскочить, выползая из нежных объятий Морфея. Козёл.       Быстро выпрыгивает из пижамы, натягивая первую попавшуюся толстовку с принтом орущего кота и чёрные джинсы в облипку. Носки одинаковые не находятся - надевает два разных. Кольца, браслеты, цепочка, рюкзак, телефон, наушники, спортивки в пакет, и он уже готовый стоит перед собранным Поповым. Тот быстро оглядывает его, хмыкая на растрепанную голову, и зовёт завтракать, так как у них времени ещё вагон и маленькая тележка. Антон возмущённо смотрит снизу вверх, но всё равно соглашается, кидая тяжёлую ношу на пуфик в прихожей.       - Мама, доброе утро, Дядя Серёжа, доброе утро, - улыбается омега, уносясь быстрее шмыгающего носом Попова за стол. Арсений плетётся где-то сзади, засунув руки в карманы чёрных скинни джинс с порванными коленками, неожиданно громко чихая.       Сергей кивает, страдальчески жуя овсянку. Будь его воля, он бы её не ел. Но воли у него нет, зато есть Лена, бурчащая на его неправильное питание в офисе.       - Доброе утро, - расслабленно заползает на свой стул Арсений.       - Доброе утро, ещё один чихающий, - подрывается с места Лена, разводя второй за утро противовирусный сироп, - на ка, выпей, - протягивает ему жижу жёлтого цвета, прикладывая заодно ладонь ко лбу. Вроде не горячий, - Антош, как спалось? - обеспокоенно переводит глаза на парня омега.       - Всё хорошо, мам. Почти как убитый спал, - хмыкает Антон, натыкаясь на два серьёзных голубых океана. Че он на него так пялится? Смущает же, козёл.       - Сессия скоро у тебя? - хмуро обращается к Арсению Сергей, отпивая апельсиновый сок, что кажется маной небесной после каши.       - А-а-а, да. Но думаю завалю - работы в офисе много, - деланно важно склоняет голову альфа, крутя в руках стакан с лекарством.       - В смысле? - сереет Лена, возмущённо уставляясь на Попова старшего, - вот завалит у тебя ребёнок сессию из-за тебя! Ты виноват будешь! Эксплуататор детского труда, - недовольно фыркает женщина.       - Лена. Ты посмотри на этого Тарзана, - поворачивается альфа на Арсения, что булькает от смеха жидкостью из стакана, разводя руками, - в каком месте у него детский труд? - взмаливается Сергей, - в каком? На нём пахать и пахать!       Антон активно кивает, соглашаясь с каждым словом дяди Серёжи. Вот он тот, кто видит этого козла так, как надо! А не через все эти розовые очки да фиолетовые сопли.        - Ага, не во время сессии же, - незаинтересованно кивает блондинка, - значит так, - строго поворачивается к Попову младшему Лена, - я тебе запрещаю ходить на работу. Только в университет. Понял? И попробуй мне возразить!       Арсений довольно лыбится, незаметно ему подмигивая.       Антон лупит глаза в разные стороны, не понимая, когда они успели так спеться. Он с его мамой контакт нашёл! У него нет слов, одни эмоции. Ощущение, как будто его, родного сына, променяли на другого приёмного ребёнка. Тупого ребёнка. Козла-ребёнка. Такие же есть? Даже если нет, то теперь есть, и он сидит по левую руку от него, спокойно отхлёбывая свой кофе.       - Пап, я тебя умоляю, - весело тянет Арсений, - женись на тёте Лене. Даже если вы потом разведётесь, я останусь с мачехой, - серьёзно кивает он, заставляя младшего устало закатывать глаза.       Ещё чего? Вон, ему уже двадцать два, так что пусть катится своей дорогой, а не в их семью. Козёл.       - Ешь давай, шутник, - легко отмахивается от него Лена.       - Вот если бы не сессия! - стучит по столу пальцем Сергей, все стараясь смириться со своей участью - читать, как отсутствием права решающего слова в этом доме. Это ж надо было, привёл один единственный раз омегу в дом и на те, пожалуйста, получите-распишитесь. Спелись против него, предатели, - значит, сдашь и выйдешь на работу сразу, понял? - строго наставляет он, получая в ответ небрежную ухмылочку.       - Ес, босс.       - Мам, я не понял, почему ты его постоянно защищаешь? - недовольно спрашивает Антон, откинувшись на спинку кресла, - всё таки я родной ребёнок, а не он, - дядя Серёжа хмыкает, поддерживая его.       - Тебя от кого защищать то? Вон, тебе ж этот, - кивает головой на Сергея, недовольно копающегося в тарелке с кашей, - не эксплуатирует.       - А вот с Антоном будет только в радость мне на фирме работать, - отзывается альфа, уперев локти в стол и кинув, наконец, ложку на стол, - например, в качестве переводчика, - Антон согласно угукает, - Это и загран командировки за счёт фирмы, - загибает палец Попов, - и новые интересные люди, - Антон активно угукает, кивает, мычит в знак согласия, - ты, кстати, как на это смотришь? - переводит заинтересованный взгляд на омегу Сергей.       - Я согласен. Хоть сейчас! - воодушевленно вскрикивает омега, - Правда, мам, ну...       - Значит так! - возмущённо воскликает Лена, - хватит мне ребёнка боломутить! Сессию сдашь, тогда поговорим! - смеряет его строгим взглядом омега. Антон прячет смешок за кулак, стреляя в весело ухмыляющегося Арсения самодовольными искорками из глаз. Она неожиданно хлопает ладонью по столу, безапелляционно выдавая: - в этом доме никто из студентов не работает! - смеряет Сергея нечитаемым взглядом и возвращается к смеющимся парням, - завалите сессию, один дворником пойдёт, другой уборщиком. Поняли? - строго чеканит милая на вид женщина. Демон во плоти, когда дело касается детей.       - Поняли, - хором выдают парни.       - Здесь я один не понимаю, кто в доме хозяин? - хмурится Сергей.              - Пап, смирись. Она, - указывает ладонью на Лену Арсений, довольно ухмыляясь.       Антон лишь жмёт плечами на взгляд, полный надежды, от мужчины, сочувствующе поджимая губы. Здесь и так всё очевидно.                                                         

***

                                                         Широкие спортивные штаны летят в пакет, а узкие джинсы натягиваются на уставшие ноги. Шестьдесят минут баскетбола дают о себе знать. А если ещё и вспомнить, когда в последний раз Антон был на физре, то икроножные мыщци сводит гораздо ощутимей. Позов носится по раздевалке так энергично, что и не скажешь, что точно так же он пару минут назад скакал на поле.       - Полиция хоть сразу приехала? - мимолётом встревает в рассказ омеги, озабоченно хмурясь.       - Да. Хорошо соседи оказались рядом, - устало выдыхает Антон.       - Братан, вам реально с тётей Леной подфартило. И хорошие соседи - эт хорошо.       Шастун хмыкает на формулировку.       Не совсем соседи их, конечно, спасли, но главное же, что спасли. А остальное так, не важно. Это лишь тонкости рассказа, а их Дима вряд ли оставит без внимания. Прилипнет как репейник на свитер и не отстанет, пока не услышит всё от начала до конца. Он, может, и не выглядит как главная бабка сплетница, но её гены у него точно есть. Во всё свой нос с очками пихает, а потом с Антоном всем косточки перемывает, разводя руками, мол все так делают и ты не исключение. Короче, все подробности с участием Попова могут подождать, а вот Антон до следующей перемены не доживёт без твороженного рогалика из буфета. Так что пора жопки отрывать и мчать хотя бы чуть быстрее, чем черепахи, иначе одногруппники всё без них сожрут. А кушать хочется, - три пары немаленький срок, когда впереди ещё и четвёртая.       - Димааас?       - Я.       - А ты...       Дверь неожиданно распахивается, являя двух напыщенных цапель. По другому их Антон не назовёт. У Вики грудь колесом, взгляд надменный и улыбка пренебрежительная. Настя за ней точно такая же, ничуть не отличается. И где их индивидуальность? Фи, повторки.        - Дверь закрой, - приказно кидает блондинка подруге, указывая Антону одним взглядом на место перед собой.       Парень медленно отрывает больную пятую точку от скамьи, спокойно становясь, куда попросили, и вопросительно вскидывает брови.       - Поговорить надо. Наедине, - твёрже кидает она, оборачиваясь на недовольного второкурсника в очках.       - Тебе надо ты и уединяйся, а мы с Антохой пошли, - грубит Позов, подхватывая сумку с пола.       - Подожди, Поз, подожди, - не отрываясь от горящих недобрым огоньком глаз напротив, просит Антон, - тебе что-то надо? - терпеливо склоняет голову набок.       Вика недобро ухмыляется, наклоняясь ближе.       - Ты же меня давно знаешь, - ласково тянет Вика, - мы в лагере вместе были, м?       Были. Только она в отряд с Поповым попала, как его лучшая подружка. Бегали вместе первое время, не отлипая друг о друга. А потом как-то резко бегать начала только омега. Она за Арсением, а тот от неё. Ни разу за всю смену Антон с ней не общался. На все её косые и кривые взгляды, полные необоснованной ненависти, закрывал глаза и уходил подальше, мало ли, что у неё в голове было. Да и она как-то не особо горела желанием к нему подходить. Короче, срать ему на неё было с высокой колокольни. В принципе, сейчас ничего не поменялось.       - Допустим, - щурится парень, - и что?       - Ну значит, ты знаешь, на что я способна, - мило улыбается девушка, - оставь Попова в покое, - сквозь зубы рычит Виктория, блеснув потемневшими глазами, - иначе я тебе такое в университете устрою, что травля в лагере покажется цветочками. Понял меня?       - В лагере? - наклоняется ближе Антон, бегая от одного глаза к другому, - так это была ты? - догадливо хмыкает, стараясь держать себя в руках.       Вика усмехается, опасно приближаясь к лицу.       - Арсюша мой альфа, - вкрадчиво цедит она, - держись от него подальше. Понял?       Ничего себе заявочка. Это что это он, на груди чужого альфы сегодня проснулся? Так Арсений ещё и изменщик, оказывается. Нет, нет, не в том смысле. Не спал он с ним. Но спал. Да блять! Просто спал, как все нормальные люди ночью спят, а не как-то по-другому. Но минуточку.       - Интересно, - склоняет голову набок парень, чуть приподняв уголок губ, - а Попов знает, что он твой альфа?       - Что ты сказал? - взрывается омега. Настя тут же подскакивает к подруге, утаскивая за руку к выходу.       - Что слышала, - огрызается Антон.       - Моль! - зло воскликает Виктория, громко стукая каблуками по кафельному полу. Дверь громко хлопает.       Антон рвано выдыхает, офигело прислоняясь плечом к холодной бетонной стене. В голове просто не укладывается. Ему же на чистом блюдечке с голубой каёмочкой всю правду принесли, а он не знает, что с ней делать.       Дима зеркалит позу, сложив руки на груди.       - Это что щас было? - многозначительно оборачивается на дверь, шарами по пять рублей уставляясь на кудрявого.       - Дима, я такой идиот, - поражённо шепчет Антон, вперив замыленный взгляд в дверь, - я все напутал...       - Ты о чём? - хмурится Позов, подбираясь поближе.       - Там, в лагере, - неопределённо кидает он, надеяясь, что друг и так всё поймёт.       Она - Виктория Смирнова.       Всё время в лагере его травила та самая девочка-стесняшка перед всеми. Жизнь ему в лагере портила красавица-отличница, а ни какой не раздолбай Попов. Девчонка из второго отряда, с которой он ни разу не контактировал, а не вездесущий Арсений.       Глаза сами собой раскрываются шире, пока губы пересыхают от частого и неровного дыхания.       - Так получается, Попов не причём? - шепчет Антон, хватаясь за руку Позова.       - Ну, если верить этой козе только, - ненавистливо отвечает Позов, - а это че то меняет? - настороженно интересуется он.       - Не знаю, - мотает головой парень, - не уверен.       Арсений, он... никогда не желал ему зла. Не хотел причинять ему вред. Не хотел делать больно. Не хотел его травить. Не хотел унижать. Не хотел портить жизнь. Он спас его. Спас от самой глупой и злой шутки, что когда либо над ним устраивали. От прикола. И не от своего. От подругиного.       Вот тут пазл, наконец, сходится.       - Но, кажется, да.       Из него как будто вытащили то самое давящее на грудную клетку противное чувство тяжести. Убрали резко головную боль, обещая, что никогда она больше не появится. Отрезали все его последние ниточки, соединяющие моторчик под рёбрами и здравый смысл в голове, гарантирующие держать ситуацию под контролем до самого последнего вдоха. Разрешили забиться сердцу чаще, не ругая за глупые сильные пульсации. Раскрошили все его сомнения и убеждения в пух и прах, выпуская на свободу все самые рьяные и желанные мысли. Закрытые на сто замков чувства под рёбрами, что заставляют бабочек в животе порхать без остановки, наконец вылетев из клетки.       Перевернули всю его жизнь с ног на голову.