Фанат Моцарта

      Антон проходит в глубь, всё ещё оглядываясь по сторонам. Мужчина на кровати не двигается, поэтому он, пользуясь возможностью, подходит ближе, склонив голову вбок. Что он должен сейчас сделать? Позвать? Окликнуть? Но ведь его услышали и заметили. Просто ждать?       Внимательно бегает глазами по смутно знакомому силуэту. Такой часто мелькает где-то перед глазами. Вглядывается в тёмную, отвернутую в сторону макушку с чёлкой, уложенной на бок. В голове мелькает догадка, от которой Антон тут же отказывается. Этого быть не может.       Мужская рука щёлкает по включателю небольшого светильника, висящего над тумбочкой по правую сторону от двухместной кровати. Лампочка загорается тёплым жёлтым светом. Мужчина резко поворачивает голову в сторону Антона, заставляя того ошарашенно таращить глаза. Он?!       - Ты что тут делаешь? - офигело шепчет парень. Здесь бизнесмен должен быть, а не этот козёл. Он же не...?       Альфа плавно поднимается с насиженного места, огибает мешающий предмет мебели.       - Жду товар, который оплатил, - невозмутимо отвечает Арсений, не сводя немигающего взгляда с парня.       - Товар? - непонимающе переспрашивает Антон. В смысле? Он ошибся номером? Перепутал дверь? Этаж? Отель?       - Тебя, - Попов поднимает руку со сжатым в ней телефоном. Чё за ахинею он несёт? Совсем крышечкой кипятильника поехал?       На ярком экране отображается фотография Антона. Обнажённого Антона. Парень на фотографии сидит на коленях, чуть прогибаясь в пояснице и опираясь выпрямленными руками перед собой, выставив на показ филейную часть. На плоской груди виднеется чёрная портупея, плавно переходящая к шеи, ложась и на тонкие ключицы. Кудри торчат во все стороны, небрежно укладываясь на лоб. Губы чуть приоткрыты, сверкая малиновым блеском для губ. Зелёные глаза уверенно, но смущённо смотрят точно в объектив камеры, открывая вид на подведённые чёрным карандашом веки.       Да это же фотошоп чистой воды! Он в другой позе фотографировался, в другой одежде, в другом месте, в конце концов.       Попов подносит телефон ближе к растерянному лицу омеги, медленно подходя вплотную и не сводя с него ярко-синих глаз, сверкающих непонятной Антону яростью.       - Это... Это не я, - испуганно мотает головой парень, поднимая глаза полной надежды на хмурого Арсения. - Я так не фотографировался! - отступая назад, воскликает Антон, пока Арсений угрожающе над ним нависает, двигаясь вслед за младшим. Откуда он это взял? Причём здесь товар? В каком смысле он его купил?       - А ты дорогая штучка, - серьёзно шепчет он, убирая выключенный телефон в карман чёрных брюк. Какая, нахер, дорогая штучка? Он себя не продавал! Продолжает наступать, пока Антон не упирается ногами в небольшой диван, больше похожий на лавочку, - знаешь, сколько я бабла за тебя отвалил? - грубо толкает за плечи на диван напуганного парня, тихо рыкнув.       Антон взвизгивает, начиная вырываться, когда альфа грузной тучей нависает над ним, упираясь коленом меж его разведённых ног и хватая за тонкие запястья.       - Ты что делаешь?! Отпусти!       Арсений крепко сжимает запястья парня, больно прижимая к спинке дивана. Антон продолжает испуганно кричать, барахтаюсь руками и ногами. Да что на него нашло? Старший нависает, плотно прижимаясь грудью к его груди, из которой буквально выпрыгивает сердце, бьющееся слишком быстро. Страшно. Панически страшно от осознания, что он может с ним сделать. Уже делает.       - Отпусти!       Кричит, когда Арсений наклоняется к его шеи, утыкаясь в неё губами. Хочется заорать во всю глотку, чтобы тот прекратил так крепко сжимать, чтобы не трогал не один участок его тела. Нет, блять, пожалуйста! Антон не чувствует поцелуев или касаний к открытой части тела. Попов просто утыкается в неё, продолжая зло рычать на просьбы Антона остановиться. Только чужие острые зубы всё равно мерещатся у кожи, пока мозг сам додумывает отвратную картинку, продолжение всего ужаса.       - Я не хочу! - всхлипывает младший, понимая, что из мёртвой хватки Альфы вырваться не может.       - Не хочешь, да? - гневно шипит старший ему прямо в лицо, устремляя взгляд почти что иссиня чёрных радужек в его застеленные пеленой слёз глаза. Почему он ведёт себя, как животное? За что?       - Не хочу! - задирая голову вверх, повторяет парень. Не хочет чувствовать жгучие касания на своих запястьях; не хочет покрываться испуганными мурашками от одного горячего и шумного дыхания в оголённую шею; не хочет быть прижатым к спинке диванчика, позорно разводя ноги, когда Арсений толкает меж них своё колено; не хочет продолжения.       - Хочешь, - безапелляционно шепчет он, посильнее сжимая изнывающие запястья Антона.       Антон всхлипывает, хлопая блестящими от слёз глазами, пока Попов несколько секунд вглядывается в его мокрое лицо. Не надо, пожалуйста, не делай этого, пожалуйста, остановись, прекрати.       - Петух, у тебя мозги вообще есть?! - не своим голосом кричит Альфа, встряхивая парня за руки, заставляя того задрать голову повыше, чтобы увидеть перекошенное от злости лицо Попова.       Арсений подрывается на ноги, отпуская парня.       Антон тут же подтягивает колени к груди, сжимаясь в комочек и затравленно поднимая глаза на старшего. В голове раздрай и до сих пор мигающая сирена. Мозг орёт, что бежать надо, пока можно, а тело трясётся, как в судорогах, от страха, не позволяя и с места сдвинуться.       - Какого чёрта ты вообще во всё это ввязался?! - рычит Попов, поворачиваясь к нему спиной. Доходит до кровати, хватая с него белое полотенце, и дёрганно швыряет его на пол, - Что было бы, если бы я тебя не перекупил?! - возвращаясь к подножию диванчика, кричит Арсений.       Ввязался? Перекупил?       - Я... Я... Я просто должен был сопроводить! - бегая испуганными глазами по красному от злости лицу Попова, оправдывается омега, - На встречу деловую, я ведь просто переводчик! - тараторит он, прижимая дрожащие колени к груди. Он понятия не имеет про что орёт Попов, яро раздувая ноздри и выпуская целый вагон горчащих феромонов, туманищих разум.       Арсений жёстко зарывается рукой в свои волосы, ероша уложенную чёлку. Тяжёло дышит, немигающе смотря в зелёные глаза, начинает стягивать с себя чёрный притальный пиджак.       - Ты что делаешь? - опасливо спрашивает Антон. Арсений не отвечает, оставаясь лишь в расстёгнутой на пару верхних пуговиц рубашке. Нет, нет, нет. Антон поднимает руки в защитном жесте, - Не надо, пожалуйста, - скулит он.       - Точно дебил, - рыкает Арсений, кидая в младшего свой пиджак, - Прикройся. И не смей такие откровенные наряды больше надевать.       - Не буду, - едва слышно шепчет Антон, накрываясь большим пиджаком парня и, наконец, чувствуя тепло почти что оголённым верхом, - Это вообще не моё, - слабо возражает омега, - это тётя Даша дала. Она меня сюда ввязала, - осеняет парня, заставляя неверующе хлопать глазами.       Тетя Даша... продала его? Выставила на аукцион, как вещицу, соврав полную чушь про достойную подработку. Воспользовалась им в своих целях.       Попов присаживается перед ним на корточки, упираясь локтями в колени.       - Мой тебе совет, - тихо и с расстановкой начинает он, обращая на себя большие зелёные, - держись подальше от такой тёти, - рычит парень.       Антон часто моргает, завороженно глядя в уверенные глаза старшего. Почему он никогда не замечал, какие они у него эмоциональные? Они сейчас тёмные, почти чёрные. Зрачки расширены от переполняющего его гнева, от прежней небесной радужки не осталось и следа. Они чуть блестят от попадающего на них лунного света из окна.       Скользит взглядом по напряжённым скулам, замечая большое количество маленьких точечек - родинок на правой щеке. По смешному носу кнопке, давя в себе желание на него жмякнуть. По тонким, сжатым в полоску губам. Возможно, они станут больше, когда он расслабится, перестанет быть таким напряжённым.       Хочет скользнуть дальше, разглядев его открытую шею и ямочку возле ключиц, но Попов отмирает, поднимаясь и приказно кидая:       - Поехали.       - Куда? - испуганно возвращается в реальность Антон. Передумал, отложил на попозже, пожалел, чтобы только в другом месте выполнить задуманное? Сделать то, за что отвалил пару красных купюр в кошелёк заправляющего этим всем сутенёра Эдика? Исполнить так, как бы любой другой на его месте, купивший на секунду раньше Попова? Антон не хочет. Не хочет, чтобы это был он.       - Домой тебя отвезу, куда, - рявкает Арсений, смотря на него, как на дебила. Хотя, наверное, таким он и является в его глазах. Но а что он должен думать, когда сначала альфа придавливает его к первой плоской поверхности, рыча диким зверем, а потом кидает безапелляционные приказы, не намекающие ни на что хорошее в напуганном мозге омеги? Конечно, о своём доме, угу, - Или, может, хочешь тут остаться? - грубо спрашивает, получая в ответ яростное мотание головой. Да хоть с Поповым, главное, куда угодно, только бы подальше отсюда.       

***

                                     Арсений заезжает в уже знакомый двор, останавливая машину около подъезда.       Антон отстёгивает ремень безопасности, пока старший проделывает то же самое. Сидеть в машине Попова неловко и совсем чуточку некомфортно. Давящая тишина реально давит, а попросить включить музыку или хотя бы радио Антон не решился. Стрёмно было лишний раз шевельнуться, не то что говорить. Ведь Арсений, как наорал на него, так и замолкнул, держа морду кирпичом - хмурым и пугающим кирпичом. Мало ли того опять прорвёт, как канализационную трубу в их подвале, и всё, финита ля комедия.       Но маячищий за окном родной подъезд успокаивает и даёт надежду на быстрый побег в случае чего.       - Спасибо, что довёз, - растягивая покусанные губы в слабой улыбке и с благодарностью поднимая глаза на альфу, - И... Что не воспользовался ситуацией.       - И не собирался, - тихо отвечает старший, смотря куда-то вдаль, - Я про этот аукцион вообще случайно узнал, - серьёзно продолжает Арсений. То есть, даже не нарочно искал? Получается, на него мог наткнуться кто угодно, купить кто угодно, сделав с ним что угодно? Задумчиво поджимает губы, вдруг роняя смешок, - было бы чем пользоваться. Ты не в моём вкусе, - насмешливо тянет он, так и не смотря на Антона, что устало закатывает глаза на его последнию реплику. Другого услышать он и не ожидал - понял об этом в первые же секунды знакомства по недоброй ухмылке.       - Всё равно спасибо, - натянуто улыбается Антон, уже собираясь выйти из машины. Засиделся он, домой пора, а то бабушка за сердце хватится - не откачают, да и ситуацию разъяснить хочется с тётей Дашей. Ну, если вы поток скверных слов в сторону предавшего человека не считаете за разбор полётов, то он вам искренне завидует.       - Постой! - вдруг спохватывается Арсений, разворачиваясь к нему полубоком, закидывая правую руку на спинку сиденья. Ну что ещё? - А ты как собираешься мне долг возвращать? - нахмурившись, серьёзно спрашивает он.       Антон растерянно хлопает глазами. Что?       - Какой долг?       Арсений достаёт телефон, заходя на сайт сутенёрских услуг, поворачивая экраном к омеге. Главная страница с его профилем маячит крупным планом, а текст ниже заставляет кривится. Зачем он ему это показывает?       - А ты посмотри на цифру, - Антон хмурит брови, всматриваясь в кругленькую сумму. Сколько-сколько?! - Я ж тебя купил, а товаром не воспользовался, - Антон поднимает ошалелые глаза на парня, - Требую возврата денежных средств.       - Ты что, вот столько за меня заплатил?! - Попов утвердительно кивает, - они что там, все с ума сошли?! Я столько не стою! - вскрикивает младший. Он таких денег в лицо никогда не видел, а ему их уже в долг записывают! Да он до конца жизни ему отдавать будет! Да Попов совсем идиот столько отдавать за него!       Арсений смеётся, качая головой.       - Интересная у тебя самокритика. Ты в курсе, что у тебя заниженная самооценка? - тянет он.       - Да какая разница?! Самооценка, не самооценка! Ты понимаешь, что тебя просто развели на деньги? - размахивает руками омега, - Нет, я отказываюсь возмещать такую сумму! Я лучше в полицию напишу заявление!       - А ты огласки не боишься, нет? - хмурится Попов, - Не боишься, что все вокруг узнают, что ты работаешь в эскорт услугах? А как семья отреагирует, ты об этом не подумал?       Антон затихает, утыкаясь взглядом в бардачок. Это же какой шум будет от одного заявления участковому - всё же сразу разлетится по двору и заглянет в каждую квартиру в облике бабы Нюры. И до бабушки они точно дойдут при помощи той же болтливой старушки. Нет, нет, бабушке точно знать нельзя, она же до конца жизни его за это не простит. Да и остальным не стоит. Антон уже представляет, каких размеров будут шрамы на его мягком месте, если об этом прознает отец. Нет, полиция точно не подходит.       - Да, бабушке станет плохо точно, - тихо говорит он, - тем более для неё репутация семьи - это самое важное. У нас же дедушка был академиком, - вспоминая родного деда, чуть улыбается Антон. Слишком рано он от них ушёл, так и не повидав громкого десятилетия первого внука, державшегося за него всеми руками и ногами, как маленькая коалка.       - От академика до эскорт услуг, интересная динамика, - весело тянет Арсений, подпирая голову рукой.       - Не добивай, - строго перебивает омега. Этот чёрт слишком много себе позволяет, - Давай объективно, - вздыхая, начинает второкурсник, - сразу всю сумму я тебе вернуть не смогу, - поднимая расстроенные глаза на парня, рассуждает он, - даже если устроюсь на две подработки, - тише добавляет он. Найти третью? Его на столько не примут, будем откровенны. Да даже если чудо случится, и возьмут, организм просто не выдержит такой резкой нагрузки. Но как тогда быть? У кого-то занять? Неудобно да неловко. Позвонить маме, рассказать всю ситуацию, попросить помочь вытащить себя из этого дерьма? Стыдно. Он ведь взрослый - сам уже должен решать свои глупые проблемы. Но как?       Попов тяжело вздыхает, крутя головой по кругу.       - Опять подработка, - измученно стонет Альфа, - я уже боюсь. Если мне тебя постоянно выкупать придётся, я не заработаю даже столько, - хмурится старший, серьёзно сморя Антону в глаза, - Слушай, - вдруг расплывается в улыбке, - может, проще мне самому тебе деньги давать, чтобы ты не во что не вмешивался? Может, так даже дешевле выйдет, - довольно тянет Арсений.       Антон растерянно хлопает глазами, не улавливая связь в словах Попова. Он говорит ему про долг в несколько нолей на конце, но предлагает дать своих же денег, чтобы закрыть тот самый долг? Он идиот?       - Но, если у меня не будет подработки, то я не смогу вернуть долг!       - Вообще-то, вот здесь у меня есть один вариант, - придвигается чуть ближе Арсений, становясь в миг серьёзным. Антон кивает, готовясь услышать хоть что-то ему полезное из уст альфы, - Можешь, - тянет он, - на месяц, - с расстановкой говорит парень, - стать, - Антон тупо кивает, - моим рабом. Тогда спишу долг, - разводит он руками.       Антон убийственным взглядом прожигает в парне дыру, взрываясь.       - Попов! Ты совсем с катушек слетел?       Каким рабом? Он себя кем возомнил, чтобы он у него в ногах бегал да поручения выполнял? Да он точно шизанутый, вы только посмотрите на него!       Арсений смеётся, растягивая губы в какой-то неестественно широкой улыбке. Что, недоволен реакцией на свою же гениальную идею? Хмм, странно, почему же так?       - Очень выгодное деловое предложение, между прочем. Будешь выполнять мои мелкие поручения, принеси - подай. Ничего особо сложного, - продолжает он. - Просто поработаешь, и я спишу долг. А то...       Он вытягивает телефон, открывая обнажённую фотографию младшего и разворачивая экраном к нему. Антон куксится. Красиво, пошло, сексуально, но мерзко. До тошнотворного кома в горле, который так и давит на глотку, просясь выйти наружу.       - Да-а-а, Моцарту вряд ли понравится, - задумчиво тянет Арсений, - а вот Матвееныч оценит. И остальные в универе тоже.       Антон ненавидящим взглядом пялится на парня, тяжело дыша. Вот же гад. Он нагло пользуется им! Добро, вообще-то, должно быть бескорыстным, но в этом случае явно что-то напутали. Потому что помогать себе Антон не просил, как и вытаскивать от туда. Да, благодарен, да, рад, как никогда, что это оказался Попов, а не мужик за сорок с седой бородой и лысиной на затылке, но он не просил его о помощи. Арсений решил так сам, вот сам пусть и становится рабом. Что за чушь вообще? Раб, принеси-подай, зачем ему это? Настолько привык жить обеспеченным другими, что и в универе самостоятельно справится не может? Инвалид, блин. Пусть себе няньку найдёт, а не крутит и вертит им, беспомощным кроликом в лапах тигра, как захочется. И это, на секундочку, шантаж. Открытый и наглый, ничуть нескрывающий себя за ста слоями бессмысленных слов да фразочек.       - Это шантаж, - выдыхает омега.       - Это жизнь, детка, - шепчет Попов, наклоняясь к лицу Антона. Да что его к нему так тянет? - До встречи в универе. Кстати, - бодро вспоминает он, - с сегодняшнего дня можешь называть меня, - специально растягивает слова, замолкая под конец не на долго, - хозяин, - хитро лыбится альфа.       Да он издевается.       - Хозяин? - переспрашивает Антон, растягивая губы в обманчиво милой улыбочке. Попов довольно кивает, - Козёл ты, а не хозяин, - грубо кидает младший, выскакивая из машины и громко хлопая дверью дорогого автомобиля.       Обойдётся, козёл.       

***

                                     Антон, не разуваясь, громко топает до гостевой комнаты, ведь именно там находится катализатор всех его насущных проблем. Яростно кидает свою поясную сумку на стоящий у двери комод, прожигая убийственным взглядом сидящую на диване женщину. И ведь даже не выдаёт себя никак, спокойна, как рыба, расслаблена. И раньше бы Антон ей поверил, доверчиво кивая на каждое сказанное слово любимой успешно сложившейся в карьере тётушки из Америки, которая уже и неизвестно, как заработала на эту самую заграничную жизнь.       - О, ты так рано, - замечает его, выключая айпад, - Я думала, ты позже придёшь.       Ну конечно, рассчитывала, что он всё ещё будет изгибаться под кем-то, позорно оттопырив зад, пока ей на счёт будут капать процентики за его оказанные услуги? Подло, Дарья, подло и грязно.       - Ничего не хочешь мне объяснить?       - Ты о чём? - невинно хлопает глазами тётя. Хах, а из неё хорошая актриса бы вышла.       - Твой Эдик сутенёр, - прожигая ту ненавистным взглядом, выплёвывает Антон, не имея ни сил, ни терпения разглагольствовать сильнее - она и так его поймёт, - И ты меня ему продала.       - Че за бред ты несёшь? - непонимающе хмурится она, откладывая планшет в сторону. Её правдоподобная невинность выводит из себя, заставляя зубы скрипеть друг об друга. Как же он раньше не видел её фальшивости, упорно закрывая глаза на все предупреждения матери об истинном характере её собственной сестры. Почему раньше не замечал всей мерзости и циничности в этих бессовестных ярко серых глазах, ранее бывших самыми близкими и родными? Она ведь совсем не такая, какой казалась все года, проведённые в далеке от их дома. Нет в её облике больше безмерной доброты и чистой, искренней любви в отношение всего, чего бы она не касалась изящными и наманикюренными пальчиками, в том числе и Антона.       - Мама была права на твой счёт, - кривя губы в улыбке, тихо проговаривает омега, - говорила не связываться с тобой, а я не верил, - горько шепчет он, складывая все настороженно брошенные фразочки мамы в один большой, отталкивающий страшной картинкой пазл, - Да что ты за человек такой, раз родного племянника решила на продажу выставить?! - взрывается парень, теряя последнюю каплю самообладания.       - Эй, эй, эй! - недовольно останавливает их отец, неожиданно выросший за его спиной. Как вовремя, однако, - вы чего разорались? Спать не даёте.       - Антон, ты во что одет? - осуждающе ворчит бабушка. Хах, вся семья в сборе, можно начинать? Или вернее будет сказать заканчивать? - ты одет, как...       - Как проститут? - перебивает Антон, невинно сконяя голову набок. Достаточно похоже на главную актрису всего искажённого театра? - скажите спасибо тёте Даше, - указывая на ту рукой, развязанно улыбается, - это она меня так вырядила.       - Ты что такое говоришь? - наигранно прикладывая руку к груди, куда-то в районе сердца, которое у неё вообще навряд ли есть, возмущается женщина.       - Правду говорю! - грубо перебивает, - тётя Даша продала меня своему старому знакомому - Эдику. А это сутенёр, - поясняет Антон, - Ну, как вам всем такой расклад? - широко улыбаясь и разводя руки в сторону, спрашивает он. Вот сейчас то все откроют, наконец, глаза на истинную сущность умнички Даши, бабушкиной любимицы, папиной примерщицы во всём. Давайте! Чего молчите, как рыбки, глупо хлопая глазками? Начинайте!       - Да он же пьяный! - воскликает нервная женщина, подтверждая каждое сказанное Антоном слово дёргаными, резкими движениями, - посмотрите, это что за поведение такое? Ну появился у тебя парень, так и скажи. Зачем сочинять весь этот бред?       - Какой парень? - насмешливо хмыкает Антон. Она так просто не отвертится от него, не переведёт глупо тему на ещё более тупую, ведь у него нет никого, и она об знает, как никто другой.       - А в чьём ты пиджаке? - победно ухмыляется омега, заставляя того невольно скользнуть взглядом по большому для него пиджаку на своём худом теле, безмолвно кричащим о невозможности принадлежания себе огромного элемента гардероба.       Антон закрывает полы пиджака, прикрывая полупрозрачный верх. Растерянно оглядывается, не в силах что-то сказать. Оверсайз в моде, не поспоришь, но модель Арсеньевского явно сшита не по размерам кого-то широкобокова, а наоборот, хорошо сложенного и широкоплечего мужчины, имеющего симпатию к облегающем костюмам. Больше аргументов нет. Зато распахнутые в ещё большем презрение к единственной в этом доме проститутке глаза есть.       Нет, она не так глупа, как казалась первые пару минут - она по глупому умна.       - Антон, ты как с тётей своей разговариваешь? И что за парень, вообще? - недовольно бухтит Андрей, упирая руки в боки, - я с тобой потом разберусь, - грозя Антону пальцем, кивает отец.       - Хорошо ты, тёть Даш, устроилась, - горько улыбается Антон, оборачиваясь и показывая большие пальцы вверх. - А ты знаешь, что? - поворачивается он к отцу, от которого так и фонит дешёвым вискарём, противно раздражающим каждый обострённый рецептр омеги. Достал, до изнеможения задолбал своим скотским поведением и поступками. Бесит - до отвращения бесит каждым вылетевшим словом из протухшего, зашюгнившего рта. - правильно, что от тебя мама ушла, - едко шипит в лицо Альфы.       - Что ты сказал? - вспыхивает отец.       - А то, - дерзко кивает он, совершенно не ожидая, что в следующую секунду в челюсть прилетит мощная пощёчина. Он по инерции отворачивает голову в сторону, хватаясь рукой за горящую щёку, ощущая горячее прикосновение отца, которое будто бы просочилось сквозь кожу и запульсировало вместе с сердцем.       - Может, это тебя научит уважать старших? - риторически спрашивает отец на повышенных тонах.       - Да было бы за что, - гневно кидает Антон, хватая сумку с комода и уносясь в свою комнату.       Громко хлопает дверью, слыша возмущения за спиной. Запирает её, щёлкая в скважине маленьким ключиком. За ним никто не побежит, он знает, но так очерчиваются границы личного, неприкосновенного, того, где начинается Антон и заканчивается семья. Это его территория и видеть на ней чужих он не хочет, не позволяет.       Бросает поясную сумку на письменный стол, сметая с него кучу бумаг, бывших наверняка очень важными и нужными для университета, для которого он пыхтел над ними не один час и не два. Но сейчас это едва заботит. Сам летит на кровать, сворачиваясь клубочком и поджимая колени к тяжёло вздымающийся груди, сдавленной чьими-то чужими руками-клещнями.       Зло стирает непрошенные слёзы обиды, до крови закусывая и так истерзанные губы. Ему не верит семья, самые близкие и главные люди в его только недавно начавшейся взрослой жизни. Ни единому его слову, сказанному лишь с благими намерениями - спасти других, не воспринимает всерьёз то, что сама должна была увидеть, понять, заметить, смахивает всё на алкоголь в крови да парня, которого и в помине нет. Шипит, чувствуя стекающую струйку крови по подбородку. Прокусил. Посильнее кутается в большой и уютный пиджак, прячась в нём, как черепашка в панцире, уставшая от надоедливого общества соратников.       Утыкается носом в воротник, чувствуя приятный запах одеколона, ещё не выветрившийся за время разлуки со своим настоящим хозяином. Антон не раз чувствовал похожий аромат в присутствии Попова, привык даже как-то, что тот не меняется, скрывается за подавителями и духами, не обнажая никому своего истинного феромонного запаха, наталкивая на определённые мысли - не доверяет.       Прислушивается получше, акцентируя всё своё внимание на кофейном запахе ткани - он выделяется ярче всех. Чувствует знакомые нотки лосьона после бритья - у него такой же. Антон сквозь слёзы хрюкает от совпадения. Господи, Антон им ноги мажет, а Арсений лицо, не подозревая, что не только там можно пахнуть морской прохладой, напоминающей больше жалкую подделку пены для бритья. Давится собственным смешком, представляя, как бы исказилось лицо брюнета, узнай он о том, где ещё бывает фальшивое море. Утирает слёзы, и уже не понимает от чего - от обиды или смеха. Скорее от всего вместе.       Успокаивается, обнимая большую подушку и вдыхая приятные нотки кофе, которое в жизни редко попадает в чувствительные рецепторы своим бодрящим, но одновременно таким убоюкивающим ароматом. Прикрывает глаза, в последний раз шмыгая носом, и на гране реальности и сна думает, что надо будет вернуть Попову его пиджак. А ещё постирать, а то будет возмущаться, что тот в его слезах да соплях остался. Не выдержит брезгливая душа альфы, не примет в свои ухоженные золотые руки, противно скривившись каждой частичкой тела.       Да, обязательно вернёт. Но сначала насладиться уютом и теплом, исходящим от простого пиджака, что Антон не снимает с себя до самого пробуждения, утыкаясь красным кончиком носа в самый воротник.

***

                                     - Самое главное для нас, омег, это забота и доброта, - по доброму улыбается Лена, крутясь у плиты.       Арсений жуёт второй по счёту сырник, приготовленный золотыми руками женщины, внимательно вслушиваясь в её слова.       Ну и что, что Антон мальчик, а не девочка? Он же тоже омега. Немного колючая, шипящая на него, но ласковая и нежная с близкими омега. И у Арсения внутри всё колит от напоминая, что он в этот список не входит.       Антона хочется укутать в тёплый клетчатый плед, дать в руки какао с зефирками и закомфортить в своих огромных руках так, чтоб больше никогда не хотелось вылезать, а не унижать на глазах чужих да портить счастливые планы на жизнь с одним талантливым музыкантиком, входящим в тот самый крошечный листик с надписью «личное». Арсений в него тоже хочет да так, чтобы его имя большим жирным шрифтом напечатали, выпихивая всех остальных в самый низ, так, чтобы быть на первом месте, быть главным, самым важным и нужным для омеги. Быть тем самым, который перманентно отпечатывается и не стирается уже никогда, запечатываясь на долгие годы вперёд. Арсений хочет, Арсений действует. Неумело, грубо, совсем не так, как надо поступать в делах любовных, необдуманно и спонтанно, но с выпрыгивающим сердцем из грудной клетки, просящимся в чужие полюбившиеся нежные ручки.       Только вот Антон не хочет его принимать, брыкаясь и тупо не замечая его в попытках отбиться от чужого ненавистного внимания. Закрывается, отворачивается, отмахивается. Смотрит озлобленным загнанным котёнком, отважно задравшим голову на голос уличного пса, показывает лишь коготки и маленькие зубки, рыча на протяную горячую ладонь. Не подпускает.       И Арсений не знает, что с этим делать. Арсений просит совета у единственной омеги, способной пробиться к нему сквозь толщу брони всего за несколько часов пустой болтовни, звучащей во время приготовления лучшего в его жизни завтрака.       - Если омега чувствует себя защищённой, она может очень быстро влюбиться в альфу, - убирая фартук в ящик, раскрывает тайны Лена.       - Ну, а как же, - Арсений подбирает правильное слово, крутя вилку в правой руке, - фактура, харизма?       - Это второстепенное, - ставит на обеденный стол тарелку с новой порцией свежеиспечённых сырников, - хотя, - с лёгкой улыбкой задумывается на секунду, - нет, харизма тоже важна, - сама присаживается на соседний стул, отпивая кофе, - нет, второстепенна, но важна.       - Нет, спасибо, я уже два съел, - отмахивается от неё Арсений на предложенную вторую порцию.       Задумывается, тупя взгляд в круглый стол. «Если омега чувствует себя защищённой, она может очень быстро влюбиться в альфу». Но о какой защищённости может идти речь, если его к себе не притягивают, не толкают на первые шаги хотя бы самым скрытым и маленьким, крошечным намёком, означающим: «ты всё правильно делаешь, мне нравится, продолжай», а отталкивают, не приближаются сами, но и тебя не зовут за собой, убегая совсем в другую, противоположную сторону? Чешет гладковыбритый подбородок, начиная неуверенно, скомканно говорить:       - Ну, а если ты вообще не нравишься омеге? Вот это как-то можно... изменить?       - Это, я стесняюсь спросить, ты о себе? - Лена хитро улыбается, пихая того коленкой под столом, чтоб поднял на неё свой задумчивый взгляд. Арсений кивает, сжимая пальцы в замок и чуть стеснительно улыбаясь - не привык с кем-то таким делиться, пацаны до сих пор бьются в непонятках, кто сидит в голове - и не только - самого Попова, - ну что ж ты такого глобального натворил, что ты не нравишься омеге? - посмеиваясь, риторически справшивает она, - ты же у нас красавец альфа! Плюс, умён, - добавляет Лена.       Арсений улыбается на комплимент, накалывая кусочек от сырника на вилку, и, жмурясь от удовольствия, отправляет в рот. Все свои плюсы он и так знает, замечает, но такие комплименты всё равно заставляют самую каплю смущаться, ведь кто-кто, а взрослые чуши не скажут.       Телефон тёти Лены вибрирует, заставляя её оторваться от разговора.       - Прости, пожалуйста, это сын, - принимая вызов, шепчет она.       Арсений кивает. До сих пор не понимает, что ему делать со своей красотой да умом, если именно в этом случае они ему никак не помогают. Нет, альфа не может залезть в голову мальчишки и узнать его мысли на счёт себя, облегчив тем самым себе жизнь, но равнодушные зелёные и так всё говорят за своего хозяина. И в голове всплывает вчерашняя едва что-то значащая заминка, в которой завороженно бегающее глазки по его лицу блестели неподдельным интересом и восхищением, пока у альфы дыхание замирало, боясь спугнуть одним лишь вздохом такой интимный момент. Арсений не знает, что это было и что было в тот момент у омеги в его кипящем котелке, но хочет верить, что это что-то поменяло, что-то изменило, сдвинуло с мёртвой точки. Наивно и глупо, но по-другому Арсений уже не может - разучился.       - Алло, - весело тянет Лена в трубку, обращая на себя внимание две пары голубых океанов, - да, это я, мой хороший. Я ж тебе сто раз с этого номера звонила! Да, запиши, это мой мобильный, - оборачиваясь на вошедшего в комнату Сергея, говорит Лена.       - У меня всё хорошо. Про аварию ты уже знаешь? Да, там всё разрешилось. Расскажи, как ты, - просит Антон, и Лена не видит, но слышит лёгкую улыбку на губах сына.       - Всё хорошо, сына. Правда, работа у меня нервная, - специально выделяет последнее слово, поворачивась к Попову старшему, - и начальник с приветом. Да, да, про оплату семестра помню, всё сделаю, не переживай. И я тебя люблю, до встречи, - улыбается Лена, сбрасывая вызов. Слышать мягкий голос уже совсем взрослого мальчишки для неё лучше любой награды за все годы материнства, что прошли за одно мгновение, оставляя после себя одни лишь фотографии маленьких пальчиков и носика, сверкающего светлой родинкой.       - Тёть Лен, большое спасибо, всё очень вкусно, - бубнит Арсений с набитым ртом, елозя последним кусочком в сметане, смешанной с мёдом. Никогда бы так не попробовал, если бы не эта чудесная женщина, открывшая лучшее сочетание добавок к сырникам да блинчикам.       - Да на здоровье! - не отрываясь от смартфона, отмахивается Лена, - беги на учёбу, а то опоздаешь, - грозит она пальцем, наигранно нахмурившись.       Арсений вскакивает, унося тарелку в раковину и вылетая пулей из дома, чуть не забыв взять телефон с тумбы. Да не дай боже забыть такую важную вещь дома, обратно возвращаться придётся, не смотря на утренние пробки да начало первой пары. Просто захлопывает входную дверь, уверенный, что смысла в замке нет - отец выйдет следом за ним. Прибывая в своих мыслях, не обращает и внимания на путь, задрав голову кверху, к чистому голубому небу, не сохранившему и одного малюсенького облачка.       То есть, я правильно понял, что, чтобы понравиться Антону, я должен создавать вокруг него чувство защищённости? Телохранителем, что ли, его стать? Хах, а это идея. Паршивая, ведь мальчишка скорее испугается, сбежав подальше от него, а не воспримет, как жест заботы да желания укрыть от опасности.       Брошенную Леной фразу можно воспринять именно так, но едва вам это что-то принесёт, а можно просто безмолвно укутать теплом и защитой, просто находясь рядом, прикрывая широкой спиной, пока идёшь впереди, как бы расчещая дорогу спутнику, одним твёрдым взглядом говоря о ненужности переживать о чём либо, когда он рядом с тобой, когда он в безопасности.       - Привет, - отвлекает от мыслей тонкий голос Вики, возникшей неожиданно перед носом.       - Привет, - озадаченно вторит Арсений, не понимая причины столь раннего визита в их дом. Сегодня праздник? Да нет, вроде, обычный будний день.       - Здорова, крестник, - салютует ему крестный папа - дядя Сёма, - а где отец?       - На кухне, завтракает, - пожимает протяную руку дяди.       - О, и я пойду перекушу. А то дочь оладьев с утра напекла, а отца не покормила, - разводит он руками, кивая на Вику, - всё тебе привезла. Где справедливость в этом мире? - в пустоту спрашивает Семён, уходя в сторону входной двери.       - Держи, я сама напекла, - мило улыбается омега, протягивая пластиковый контейнер, - знаю, ты любишь домашнюю еду.       - Да не стоило, - отмахивается Арсений, засунув руки в карманы чёрной джинсовки. Всё свербит внутри от нарастающей неловкости и слабой вины. Она ведь старалась, готовила, силы тратила, вот и жалко девчушку, ведь принимать из её рук контейнер не хочется, как и давать ей надежду на что-то большое, чем бывшие друзья или дети дружащих между собой отцов, - я позавтракал, - разводит руками, не доставая их из глубоких карманов. Повисает молчание, во время которого альфа чётко осознаёт - пора сматываться, пока ничего лишнего не произошло, - ты извини, мне пора.       - Подожди! Ты в универ едешь? Я тоже. Подвезёшь меня? - с надеждой смотрит блондинка.       Арсений поджимает губы. Так он сделает только хуже, дав волю мечтам и розовым планам омеги на их долго и счастливо, которого и в помине нет. Он делает ей больно одним своим присутствием, напоминая, что он не её, что она ему неинтересна. Арсений не хочет, чтобы её качающюю кровь машину резало сильнее, глубже, до уродливых шрамов. Он не имеет права причинять ей боль и не хочет. Пару секунд молчит, и, направляясь к чёрному гелику, качает головой, стараясь вытравить из себя гложащее чувство вины:       - Нет, извини, у меня другие дела.       Она переболеет. Вылечится, как от простуды, и пойдёт дальше, своей дорогой, не цепляющейся за косую тропинку Арсения. Она сможет, она сильная, но просто ещё не знает об этом, не видит, не осознаёт. Но она оклемается, ведь рядом с ней есть люди, готовые идти ради неё на жертвы. Она обладает самым ценным - любящим её человеком, по-настоящему любящим её любой. И они справятся, ведь Арсений в них не сомневается, уверен в них как в себе, потому что всю сознательную жизнь провёл с ними бок о бок.       Она ещё будет счастлива, но не с Арсением, уже отдавшем своё сердце в чужие холодные руки.       Они будут счастливы, но не друг с другом.                         

***

                                     Позов встречает его около подъезда за тридцать минут до начала первой пары, приветственно махая рукой. Но Антон лишь слабо улыбается, чувствуя себя абсолютно выжатым, хоть и проспал полноценные семь часов. Настроение сегодня ни к чёрту, а саднящая левая щека напоминает о себе каждую секунду, неприятно жжётся от нанесённой перед выходом успокаивающей мазюки-ванюки и наталкивает на очередные мысли об отце.       - У кого-то сегодня день рождения? - весело спрашивает Дима, смотря на большой праздничный пакет в руках друга.       - Нет. Надо одному человеку вещь вернуть, - угрюмо отрицает Антон, ничуть не радуясь данному факту. Он без понятия, как себя поведёт Попов при встрече, что сделает и что скажет, как посмотрит, как унизит очередной фразой - не знает, но предполагает. И это заставляет ладошки потеть, а губы нервно прихватывать зубами, оттягивая тонкую кожицу в попытке отвлечься от дурных мыслишек, - просто других пакетов не было.       И этот пакет привлекает к себе слишком много внимания, захватывая с собой ещё и Антона, который такого не жаждет. Ему бы выловить четверокурсника в тихом и нелюдном месте, всучив в руки постиранную наверняка дорогую вещицу, поблагодарить да смыться, мирно разойдясь в разные стороны. Но великолепный план рушится на первом же пункте, ведь каким образом главный объект всеобщего омежьего внимания окажется в тишине и покое во время перерыва? Да и съедающий все мозги «долг» не даёт о себе забыть, припоминая свою цену. Либо деньги, которых у парня нет и будут навряд ли, либо рабство, как бы извращённо это не звучало в реалях двадцать первого века, месяц полного унижения перед Поповым и его дружками. Решение очевидно, как бы отвратно оно не было, оно единственное, что вытащит его из этой пахучей кучки дерьма.       Дима понятливо кивает головой, откидывая подальше интерес узнать побольше про вещь и человека. Антон же почти ни с кем не общается, держит дистанцию, чётко отделяя знакомых от друзей. То ли не доверяет, на что вроде и нет повода, то ли насквозь видит людей, отсеивая всех гондонов сразу. Дар, не иначе.       Но раз уж тема пакета Антона не особо то вдохновляет, то насущная тема с подработкой, прошедшей всего пару часов назад, должна поднять энтузиазм друга выше крыши, ведь первая работа переводчиком! Учатся они, конечно, на педагогов, но это хороший опыт, которым неплохо было бы поделиться с лучшим другом, который и сам бы не отказался попрактиковаться в своих нарощенных за два года силах.       В прочем, что мешает разузнать обо всём прямо сейчас?       - Кстати, как подработка вчера прошла? - легко и непринуждённо, но бьёт под самый дых, заставляя омегу зажиматься сильнее. Выговориться хочется, но как сделать это максимально мягко и гладко не понятно, хоть и известно - напрямую, не утаивая и не привирая. Но сейчас складывать буквы в слова, а слова в предложения и осознавать в сотый раз, что его запросто выставили на аукцион, не можется.       - Уволился, не начав работать, - теребит лямку рюкзака, стараясь занять чем-то руки, - понял, что это не моё, - тише проговаривает омега, не на шутку пугая своим поведением друга. Не договаривает - понимает Дима, всматриваясь в поникшее лицо омеги, что бледнее обычного.       - Так, Антох. Что-то случилось? - настороженно спрашивает Дима, не выдерживая затянувшейся паузы. Он видит, что что-то не так, но что разобрать не может.       Антон неразборчиво мычит, качая головой. Случилось - понимает Позов, подтверждая догадку вылетившими словами из искусанных уст, не громко шелестящих:       - Не хочу об этом говорить, - сконфуженно отмахивается он, - у меня сейчас нет ни сил, ни настроения. Я вчера так сильно с отцом поругался, что он на меня даже руку поднял.       - Офигеть, - ошалело выдыхает Позов, - даже боюсь спрашивать, из-за чего.       Сколько бы буйный характер младшего альфы или чуть старшего омеги не сталкивались с таким же взрывчатым главы семьи, на высоких тонах доказывающего им обратное их слов и их правды, до рукоприкладства никогда не доходило. Ни ремень, ни голая ладонь ни разу не вставали на пути двух братьев, угрожающе маша в воздухе и усмиряя пыл юных проказников. И слышать, что крупная ладонь того самого отца, не поднимающего ничего тяжелее щелбона в лоб на своих детей, впечаталась ровно в молочную кожу щеки Антона - удивительно, в самом плохом смысле этого слова, ведь что должно было произойти, чтобы случилось то, о чём бы они в жизни не подумали и глупо рассмеялись, если бы им кто-то об этой чуши сказал, нагло доказывая свою правоту? Только вот теперь не смешно.              - Неважно, - машет рукой парень, уходя вперёд друга, обеспокоенного всей ситуацией, кажется, побольше самого мальчишки, которого хочется ухватить за нежно розовый капюшон да прижать к себе в поддерживающих объятиях, мягко прося поделиться, не держать в себе одном колющие всё нутро слова.       Но Дима лишь семенит за ним, понимая, что сейчас нельзя - рано, и крича вдогонку:       - Всё настолько плохо?       Ответа не следует, но обернувшиеся всего на секунду зелёные глаза проблёскивают едва заметной тонкой поволокой, говорящей гораздо больше слов, чем закрытый на замок рот.                               

***

      - Ну, Антох, идём быстрее! Мы на лекцию опоздаем, Антох, - подгоняет вставшего на месте друга Дима. Они неожиданно тормозят у самого входа, тормозя толпы возмущающегося народа.       - Ты иди, я позже подойду. Мне отдать надо, - кивает на пакет, высматривая поблизости знакомый чёрный автомобиль. Знакомой марки поблизости не мелькает, но мерно тикающее на запястье часики намекают, что пару-тройку секунд и искаемое появится перед ними.       - Кому? Может, я знаю, помогу.       - Нет, - качает головой Антон, замечая подъезжающий гелик, а за ним и красную Ламборгини. Он бы не против всё свалить в надёжные руки Позова, да только боится Попов не поймёт, всё равно докапываюсь лично до омеги. Уж как бы не хотелось, но суммы в несколько нулей так легко не забываются и не прощаются такими, как Арсений.       Из яркой, так и кричащей о себе тачки выпрыгивает Матвиенко, улыбаясь ждущим его девочкам из их недобанды. Из автомобиля побольше спокойно вылезает Моцарт, пожимая Серому руку, а за ним и виновник торжества, достающий с задних мест свою учебную сумку. Они останавливаются кружочком, переговариваясь о чем-то и явно не собираясь сдвигаться с места ближайшие пару минут точно, что парню совсем не откликается, ведь несщадные минуты бегут, а он на пару по английскому всё ещё нет.       Антон колеблется между подойти самому к старшекурснику или подождать, пока его заметят. Огромное розовое пятно достачно внимания привлекает к себе? Видимо, нет, раз ледышки альфы так и не добегают до него. Мнётся на месте, понимая, что сам он не подойдёт - на него фанатки Попова нападут. И сам Попов, как на зло, его игнорирует, ничуть не помогая.       Антон выдыхает, расслабляясь и решая, что раз не судьба, значит, не судьба. Отдаст после пар. Повозиться с пакетом целый день, ничего с ним не случится, руки не отпадут, глаза не выкатятся от яркости бумажного предмета. Да и знаете, он хорошо настроение поднимает, если на него смотреть, как на большой и дорогой подарок, о котором мечтает каждый маленький ребёнок, сидящий за партами огромной аудитории на несколько групп курса. Везде одни плюсы, значит, позитивом и правда от него можно заразиться, хотя Антон не уверен, что в этом виноват сам пакет, а не отменившаяся скорая встреча с альфой.       Кивает Диме на здание университета, разворачиваясь на пятках и ступая в сторону входа. Как раз до начала придут, успеют конспекты перечитать, полистать, вспомнить прошлую тему да подготовиться к устному опросу, за который плюсики в твой столбец с оценками льются водопадом.       - Антон, подожди! - машет рукой Моцарт, заметив знакомую макушку впереди.       - Привет, - улыбается Антон, сжимая ручки пакета посильнее. Ещё одна причина улыбнуться ярче, мысленно стиснув закружившихся в животе ненасытных насекомых. Честно, глупое сравнение с бабочками начинает надоедать, когда рядом появляется именно этот кучерявый брюнет. У него внутри симпатия, а не живность, что за дикие сравнения?       - Ну, типа тоже привет, - кидает Дима, явно не ожидающий получить в свою сторону и грамма внимания.       - Здравствуй, Дима, - специально выделяет его имя Моцарт.       - Вау, ты знаешь моё имя? - наигранно восторженно улыбается Позов, и Антон поражается его актёрской игре.       - Конечно! Антон много о тебе рассказывал. Например, то, что ты лучше всех у вас на курсе, - довольно лыбится Валера. Антон совсем чуть-чуть стыдится, что выдал некоторые факты о жизни лучшего друга, не спросив того о разрешении. Но какое разрешение, когда такая улыбка светится на губах близкого человека?       - Офигеть, походу, жизнь была прожита не зря, - наигранно, но по доброму восхищается Дима, - моё имя стали запоминать альфы. Это даже пугает.       Антон смеётся с выражения лица Позова, заражая этим и Моцарта, что теперь поворачивается в его сторону, чуть подсобираясь в лице.       - Антон, я хотел извиниться за ужин. Как то скомканно получилось, - неопределённо крутит руками альфа, - Может быть, как нибудь встретимся, погуляем?       Антон радостно кивает, растягивая губы в широкой улыбке. Кажется, это утро уже не может быть лучше. Пакет как будто испаряется из рук, больше не напрягая своим присутствием, когда всё затмевает одна лишь мысль о втором свидании с Валерой. Его и спрашивать не надо, ведь он уже знает ответ на каждое последующее предложение музыканта, покорившего сердечко так легко и быстро:       - Я с удовольствием!       - Моцарт реально на него запал? - озадаченно спрашивает Настя, сложив руки на груди.       - Не говори глупости, - кривится Вика, - это он на зло Нике. Выбрал по контрасту серую мышь, чтобы бывшую задеть.       - Тогда понятно, - легко соглашается Настя, следя за милой парочкой, - А принц там чё делает?       - Не знаю, - хмуро отвечает, не сводя ревностного взгляда со спины Попова.       - Принёс, - даже не спрашивает, а утверждает Арсений, подходя к Антону и выхватывая из его рук большой пакет, - Умничка, - кивает он, осмотрев постиранный пиджак незаинтересованным взглядом.       - А что у тебя делает его пиджак? - непонимающе хмурится Моцарт, переводя взгляд с друга на Антона.       Антон растерянно крутит кольца, нервно бегая глазами по Попову. Что ж он всегда так не вовремя появляется, руша все его планы на мелкие частицы, не соединяющиеся обратно в красивый и ровный пазл.       - А-а-а... Вчера холодно было, и... Он мне его одолжил, - говорит почти что правду омега, с мольбой в глазах глядя на Арсения. Он должен его понять, перестав хоть на минутку быть редкостным козлом, должен согласиться с решением молчать в присутствии знакомых, ведь не к чему им знать об их ночном... происшествие.       - Ну да, - легко соглашается тот, не сводя с Антона ледяных глаз, - метнись мне за кофе, - приказывает Попов, спокойно засовывая пиджак обратно в пакет.       Вот так, да? Одновременно соглашается, одобряет, но при этом подставляет их двоих своими поручениями. И, если какие-то жалкие пару минут назад Антону казалось, что всё хорошо, просто отлично, то сейчас та самая линия графика настроения резко ползёт вниз, к самому нулю, подвержая каждую беспокойную мысль о том, как поведёт себя альфа. Унизит, опустит, испепелит одними лишь глазами, не давая и шанса на то, чтобы собраться из почерневших от огня щепок в привычного себя.       Дима с Моцартом офигело за ними следят, переглядываясь, но молчат.       Антон пыхтит, сжимая пальцы в кулаки, борясь с желанием вмазать по красивому личику. Арсений вымораживает, и только сейчас мальчишка понимает, что границы дозволенного можно было обсудить вчера, в машине и полумраке, в котором толком то ничего было не видно. Там, где они были наедине, и могли высказать всё, что так долго таилось внутри, сжирая последние остатки спокойствия. Могли, но вчера, сегодня - уже нет. Антон закатывает глаза так, что, наверное, видит собственный мозг, когда понимает, что тот непреклонен в своей просьбе.       Так он, значит, играет роль хозяина. Ан нет, простите, козла.       - Сливки, сахар? - натянуто улыбаясь, уточняет младший, скрипя зубами от нарастающего гнева в груди. Бесит.       - Молоко, - поднимая брови, кидает Арсений, смотря так, как будто это Антон виноват в том, что не знает его вкусов, - И поторопись, я люблю горячий, - небрежно добавляет он, рассматривая огромную, розовую толстовку омеги.       Антон закатывает глаза во второй раз, поджимая губы и затыкая самого себя. Молча разворачивается на пятках в сторону лестницы, обещая себе, что как только у мерзавца пропадёт его сфотошопленная фотка, он выскажет ему всё прямо в лицо. Не сдержит в себе ни одного гадкого, терзающего все внутренности слова. Выльет и уйдёт, гордо задрав нос, ведь именно так надо избавляться от паразитов из своей жизни.       - Эй, мажор, ты перегибаешь палку, - зло кидает Дима, сжимая ладони в кулаки, что чешутся разбить кому-то хлебало. Не кому-то, Арсению.       - Да, братан, почему он должен выполнять твои поручения? - недовольно подхватывает Моцарт, вопросительно изгибая бровь.       - Да потому что он безумно в меня влюблён! - громко воскликает Попов, хлопая друга по плечу, и, широко улыбаясь, убегает в здание универа, в которое секундой ранее пропехнулся кудрявый второкурсник, явно не в первый раз проклинающей альфу одними пухлыми губами.       Как бы сильно он не задевал ранимую душу омежки своими словами и действиями, его живые и искренние эмоции, палитрой отбражающееся на милом личике, веселят. Поднимают настроение, заставляя внутри что-то восторженно трепетать и одновременно сворачиваться в гадкий клубок, вопящий о неправильности всей этой глупой затеи, устроенной в попытки привлечь внимание, удержать около себя на подольше.       И Антон эту реакцию даёт, вселяяя крошечную надежду, что ему не всё равно на альфу, ему есть дело. Антону до Арсения есть дело.       

***

                                     Антон, не спеша, направляется к компашке Попова, что стоит у подоконника в коридоре второго этажа университета. У них поблизости кабинет, в котором будет проходить первая пара, в отличии от Антона, что пулей должен будет лететь, чтобы успеть до звонка в другой конец крыла. Издевательство, не иначе.       - Держи, - протягивает он стакан с кофе, сразу же разворачиваясь в другую сторону.       Если поспешит, переставляя длинные ноги в два раза быстрее обычного, сможет кабанчиком метнуться к Павлику Алексеичу, с которым найти общий язык оказалось гораздо проще, чем об этом рассказывали бывалые студенты, подбивавшие к нему копыта, - пара дискуссий на паре, несколько длинных разговоров после, активно проявленный интерес в сторону такого же скелета, как и он, альфы, сразу же показавшего кольцо на безымянном пальце, и беззаботный смех, говорящий лишь о том, что намекали вовсе не на это, а на драгоценное и желанное - дружбу. Но, не смотря на всё приведённое ранее, халтурить Воля никогда не разрешал, оценивая его точно так же, как и остальных студентов - по знаниям, и это радовало. Но сейчас его больше порадует, если он действительно успеет, чтобы, во-первых, пожелать доброго утра, во-вторых, выпросить любимую карамельную шоколадку, что всегда непонятным образом оказывается в правом ящичке преподавательского стола. Магия, не иначе.       - Стоять, - приказывает Арсения, поднося бумажный стаканчик к губам и руша всякую надежду омеги ощутить на языке любимый молочный приторно сладкий, но при этом чуть солёный от карамели, вкус. Альфа отпивает, деланно морщась, и недовольно смотрит.       Антон изгибает бровь.       - Сахара нет.              Антон глубоко вдыхает через нос, убеждая, что нельзя вываливать поток северных слов на парня прямо сейчас - здесь куча свидетелей, которые с радостью донесут на него на кафедру, не поленившиь оторваться от мобильников. Поэтому максимально спокойно отвечает, поднимая взгляд на недовольного «хозяина»:       - Ты мне не говорил, что пьёшь с сахаром.       - Ты должен был это сердцем почувствовать! - стуча по собственной груди, слишком яро воскликает Арсений, - принеси новый, - протягивает стаканчик обратно, выжидательно пялясь в горящие ненавистью зелёные глазки.       Антон упрямо не протягивает руку, чтобы забрать. Задолбал, пусть такой пьёт. Парень на него свою драгоценную мелочь потратил не для того, чтобы просто выкинуть в ближайшую урну, не выпив и половины. Он, знаете ли, не такой богатый, как альфа, второй кофе ощутимо ударит по карману. Попов цокает, сам хватая его за руку и вставляя в ладошку остывший стаканчик с кофе. Антон сцепляет пальцы, но несильно, боясь, что выльет его нахер, если выпустит всю скопившуюся злость внутри.       - Хорошо, - ели слышно цедит младший, направляясь в сторону автомата с кофе на первом этаже. Ладно, хочет поунижать, значит, пусть унижает, Антону не впервой, потерпит. Это всего лишь месяц. Один гребённый месяц, который Антон выкинет из головы, как страшный сон, обещая никогда больше не вспоминать.       Бывало и похуже, так что пусть развлекается их ролевыми играми в хозяина и раба, держа в голове необъяснимую чушь, натолкнувшую его на этот бред. Пускай.       - Антох, ты че творишь? Ну ка возьми и плесни ему этот кофе в рожу! - останавливает за локоть Дима, гневно пялясь на Попова.       Антон оборачивается, награждая Арсения нечитаемым взглядом, и молча уходит в сторону холла. Пускай.       Димка неудовлетворённо качает головой, но за другом идёт, догоняя его уже только возле автомата с напитками.       - Антох, что происходит? - непонимающе хмурится Позов, - почему ты выполняешь его приказы? И, вообще, откуда у тебя его пиджак?       Антон закидывает монетки в отверстие для мелочи, нехотя жмакая на кнопки. Отдавать деньги, отложенные на автобус до дома, невообразимо сложно, ведь перспектива тащиться домой на своих двоих не прельщает. Как и разглагольствовать на неприятную тему, перекручивая всё по сотому разу.       - Это долгая история, - устало выдыхает он.       - А я готов выслушать! Знаешь, я даже ради этого на лекцию забью, - решительно кивает Дима, пробуждая лишь крошку совести в друге, молчащем непозволительно много с самого утра.       Антон тихо угукает, доставая готовый напиток. Не до разговоров, когда живот жалобно урчит, напоминая о пропущенном приёме пищи, а кучки студентов медленно растекаться по аудиториям, без слов донося: скоро звонок. И опаздывать категорически нельзя - прибьют. Парень разворачивается к лестнице, испуганно отскакивая, когда на них налетает темноволосая девушка, ураганом вносящияся в их личные границы.       - Тебе че от принца надо? - бесцеремонно шипит Настя, смотря чётко в заебанные глаза омеги.       - От какого принца? - устало хмыкает Антон. Совсем обдолбалась со своей подружкой, что уже мерещатся всякие принцы, уходящие от них к нему. Хах, смешно, но всё равно ничего не понятно.       - Дурака из себя не строй! Я о Попове говорю. Вы встречаетесь?       Антон понятливо улыбается. Вот оно что. Конечно, как же они могли пропустить мимо любопытных ревнивых глазёнок приблизившегося к нему больше, чем на два метра, Попова. Напридумывали себе всякого бреда и сами же в него поверили, дурёхи, ещё и его в это мракобесие втягивают без спроса.       - Отвали, - собираясь уходить, спокойно кидает он.       Настя неожиданно толкает его в бок, от чего Антон, запнувшись об свою же ногу, летит на пол, расплёскивая весь кофе из бумажного стаканчика по чистому полу первого этажа. Да блять! Она точно пришибленная, раз так на людей кидается, не подозревая, как больно делают одним лишь пролитым напитком. Заново, сука, по новой.       Болезненно шипит, пытаясь подняться. Лодыжка жалобно ноет, простреливая всю ногу до самых бедренных костей разрядом тока, заставляющим корчится в лице лишь сильнее. Только травмы ему на хватало. Куда столько всего в один день(да даже не день, утро!)? Подняться самому не получается, из-за чего хочется просто напросто разрыдаться, ведь собственная беспомощность давит на плечи, заставляя лишь сильнее вжиматься в холодную плитку пола травмированным задом.       - Ты че творишь? - рявкает на неё Дима, опускаясь на корточки перед распластавшимся на полу другом.       Настя продолжает кидать никому не нужные обзывательства, пока подруга не подхватывает её за руку, уводя подальше от парней.       - Антош? - обеспокоенно оглядывает друга, подавая руку помощи. Аж побледнел, бедняга, что страшно, мало ли в обморок от болевого шока грохнется? Не дай боже.       - Тих, тих, тих, - болезненно шепчет омега, наступая на поврежденную левую ногу. Больно, но терпимо, идти сможет. За кофе уж точно, - подвернул, кажется.       - Пошли на лекцию? - придерживая Антона за плечи, уточняет он.       - Мне надо принести кофе, - ойкая от резкой боли в ноге, медленно хромает обратно к автомату. Если дело и дальше так пойдёт, придётся закидываться обезболивающим, валяющимся на всякий случай на дне рюкзака.       - Антох? - неверующе тянет Дима, - так нельзя. Он над тобой откровенно издевается, - складывает руки на груди, недовольно глядя на друга через линзы очков. Антон не реагирует, упрямо давя на своё - ему нужно отдать Попову его чёртов кофе и закончить весь этот дурдом на сегодня, свалив, куда подальше от этажа четвёртого курса, - если хочешь прислуживать и дальше, то пожалуйста, - разводит руками, - но я на это смотреть не собираюсь!       Позов обходит опирающегося на автомат парня, оскорблённо цокая, и, пыхтя как паровоз, уходит в сторону нужной аудитории.       Антон остаётся упрямо тыкать на нужные кнопки, закидывая последнюю мелочь из кармана.       Ну не хочет он смотреть и не надо! Антон и сам доковыляет до Попова. Всего лишь шаги будут медленнее, да и напиток, скорее всего, остынуть успеет, не угодив на этот раз своей температурой «хозяину». Но и прыгать на одной правой не вариант - всё опять расплескаться. Ничего, Арсений и холодным перебьётся, если так захочет свое ненавистное месиво за пару десятков рублей.       Телефон в кармане рюкзака звенит стандартной мелодией айфона, уведомляя о входящем звонке. Антон достаёт его, вглядываясь в имя абонента.       - Что ещё? - устало шипит, закатывая глаза. Только этого ему на хватало. Почему именно сегодня всем от него что-то надо? Как же хочется долбануться головой в этот чёртов аппарат по готовке напитков, лишь бы отдалить свой позор, неловкость, проявление беспомощности.       Прикрывает глаза, глубо вдыхая и выдыхая, только через пару секунд отвечая на звонок. Он сможет, он сильный, он что-нибудь придумает.       - Да, слушаю, - максимально заёбанным голосом выдыхает в трубку, готовясь услышать вопль по сторону телефона. Только вот голос женщины тихий, спокойный, будто извиняющийся даже, - а, простите, пожалуйста, я ещё не набрал нужную сумму, - хмурится, потирая двумя пальцами переносицу. Деньги. Всё упирается в бездушные бумажки, которых у Антона нет, как и не было никогда. Вчерашняя «подработка» не принесла и гроша на его счёт, ведь план с машиной сорвался - его часть ему не отдали, но мальчишка об этом не жалеет, за своё бездействие брать оплату нечестно, совестно, как бы она не была нужна. Других вариантов у него и не было, а сейчас и вовсе. Его застали врасплох, напомнив, ради чего он должен разыскать огромную сумму, - но я... - застывает на месте, не веря в услышанное, - как это больше не надо платить? И и... и... иск Вы не будете подавать? - напряжённо вслушивается в голос мерзкой женщины на том проводе, слыша заветное «не буду». Голова пустеет мгновенно, а на языке лишь одни благодарности, - Господи, спасибо! Вы... Вы выздоравливайте скорее, да, спасибо! - радостно выдыхает Антон, сбрасывая первым звонок. Упирается лбом в автомат, расслабленно выдыхая и даже не пытаясь подавить широкую, но всё такую же усталую улыбку. Всё не так плохо, он не безнадёжен.       Господи Боже, спасибо. На одну проблему меньше.       Ему совершенно не важно, почему мерзкая тётка, прыгнувшая под колёса папиной машины, за рулём которой был мальчишка, отказывается принимать любые деньги, убеждая, что всё и так хорошо, хоть с этим и можно поспорить, вспоминая её загипсованные конечности, но явно не в Антоновом положении.       Посрать, забудет как ночной кошмар в детстве. Выкинет из головы, выдохнет, отпустит ситуацию, которая до сих пор не складывается в голове, ведь прозвучавшее «всё хорошо» от пострадавшей неубедительно, наигранно, быть может, запуганно, но не естественно. Словно кто-то стоял над душой, давя твёрдым взглядом.       Но думать об этом глупо, когда всё решено. Деньги, ставшие в один миг пупом всей земли, в том числе и Антона, больше не нужны. Он свободен. Его отпустили из заложников, пожалев невинную девственную душу, сняли оковы, стягивающие его руки и ноги туго и крепко, приковывающие к женщине, оказавшейся на больничной койке. Антон отпущен.       Антон радостно хватает новый стаканчик с кофе, направляясь к лестнице на второй этаж, прихрамывая на одну ногу. Кажется, сил стало больше.

***

                                     - Настя, ты зачем его толкнула? - заводит подругу в пустую аудиторию Вика, краснея от подступающей злости и недоумения, - тебе чё, жить надоело?       Настя офигело ахает, возмущённо спрашивая:       - Ты с каких пор в его адвокаты заделалась?       - Да я о тебе забочусь, - тише успокаивает подругу, нервно оглядываясь на открытую дверь, - Настя, - тянет она, - не наступай на те же грабли, на которых я шесть лет назад танцевала.       - Какие ещё грабли?       - Да я же тебе рассказывала! - воскликает Вика, закатывая глаза на забывчивость подруги, - Арсюшенька с этим Антоном давно знакомы, - вкрадчиво цедит девушка, чувствуя ревностный укол где-то под рёбрами, - он ему в летнем лагере прохода не давал! - Настя всё равно не улавливает сути, глупо хлопая глазами. Вика снова закатывает глаза, проклиная всё, на чём белый свет стоит. За что ей досталась это дурёха? - он его первая любовь, понимаешь? - и всё внутри сверипит от того, что не она на его месте была, не на неё альфа обращал всё своё внимание, а на неуклюжего лопоухого мальчишку, не знающем, что такое расчёска. И хочется закричать во все голос знаменитое «почему он, а не я?!» да смысла в этом ноль - Арсений проигнорирует, посмотрит ледышками вместо глаз и молча уйдёт, развернувшись на пятках. Ведь она больше не имеет права на его внимание, испортив их отношения раз и навсегда. Сама же раскопала топор войны.       - Первая любовь? Да ну, ты брось. Если бы любил, не издевался бы так над ним!       - Да ты чё, не видишь?! - взрывается блондинка, теряя всякое терпение. Почему она об этом должна говорить, почему должна делать себе больно? - Да у Арсюши мозг при виде него отключается. Он ведёт себя как подросток, Настя-я, - тише тянет Вика. - Запомни одну вещь, - строго начинает она, ловя взглядом глупенькие глаза подружки, - обижать этого Антона может только Арсений, остальным он за него голову открутит, понимаешь? - Настя тупо кивает, только собираясь открыть рот, как быстро замолкает, замечая резко поледеневшие радужки напротив, - я когда-то пыталась устроить ему тёмную - поплатилась за это нашей с Арсюшей дружбой, - стеклянным взглядом утыкается в окно, концентрируясь на одной точке, лишь бы вытравить из головы переломный момент, - он меня теперь в упор не замечает, - слабо ухмыляется, и ухмылка эта совсем не весёлая - болезненная, - разговаривает со мной, только потому что я дочка его крёстного.       - Вик, ты серьёзно? - сжимая плечо подруги, настороженно шепчет Настя. Если бы она раньше узнала всю историю, она бы и не полезла во всё это дерьмо, расшатывая нервы подруги ещё сильнее, делая невыносимее. Если Вике больно, то ей вдвойне, ведь видеть её потухший взгляд некогда ярко голубых - невыносимо.       - А похоже, что я шучу? - скидывая руку со своего плеча, тихо возмущается девушка. Лучше бы шутила, не веря каждому своему слову, чем жалела о каждом сказанном и сделанном поступке, совершённом на глупых эмоциях, вызванных вдохновлённым Арсением. Вдохновлённым не ей.       Настя замолкает, сочувственно глядя в глаза близкой подруги. Ей жаль.

***

                                     На этот раз Попов стоит один, нервно постукивая пальцами по подоконнику. Ну конечно, кто захочет ждать двадцать минут, пока подбитый Антошка дотащит кофе с первого этажа на второй. Хах, а потом обратно по длинной винтовой лестнице и в самый угол корпуса в ненавистный кабинет Ольги Петровны, что своим скверным характером даёт ясно понять: «ей не хватает крепкого плеча и кого-нибудь с огромным х... сердцем». Ей бы такого, как Попов, чтобы поиграл с ней в «хозяина» и рабыню, выловив всех её демонов наружу, и, может, тогда она бы подобрее стала. Хотя кто её знает, может, она и вовсе по БДСМ вселенной тащится...       Антон болезненно шипит, опять наступая на повреждённую ногу. Отвлечься мыслями о связанной и подвешанной на цепях преподавательнице - было не самой лучшей идеей, ведь о ноге забылось в ту же секунду, а зря. Дохрамывает прямиком до Попова, что невольно хмурится, замечая кривую походку младшего. Да, смотри - смотри, это всё из-за тебя, куска идиота! Вот не привередничал бы со своим горьким напитком, или не сказал бы, что сахар нужен, этого всего бы и не случилось. Зато случилась бы любимая плитка шоколада, маячащая теперь лишь в мечтах до следующей перемены. И Антон такое не прощает, не в случае со сладким.       - Держи, - во второй раз протягивает стаканчик с уже почти остывшим напитком, но разве об этом кто-то догадается, если не сказать? Пфф, нет, конечно, поэтому: - горячий, со сливками, всё как ты прос...       - Молодец, - перебивает Арсений, оставляя стакан на край подоконника. Антон давится возмущённым вдохом. Он его так долго сюда тащил, чтобы Арсений вот так просто отставил его, а не выпил, случайно вылив его на свою хмурую рожу? Да это же обесценивание детского труда! Не важно, что ему уже двадцать, главное, что внутри он всё ещё дитя, - с ногой что?       - Ничего, - отмахивается Антон, внимательно глядя в голубые океаны. Где привычная насмешка, которая, кажется, никогда не сходила с его растянутых в ухмылке губ? Попов смотрит в ответ строго, дожидаясь правильного ответа.       - Подвернул, - Антон закатывает глаза не в силах выдержать пронизывающий до самых костей взгляд, поворачивает голову в сторону расходящихся студентов. Ну вот, даже старики разбегаются с насиженных квадратными попами подоконников, а он топчется на одном месте, дожидаясь отмашки от Попова, лишь бы рвануть со всех покалеченных ног по давно выученным коридорам универа.       - Тебе в медпункт надо, - смотря в ту же сторону, быстро кидает брюнет.       - Мне на лекцию надо. Я опаздываю из-за тебя! - возмущённо пялится на Попова, действительно готовясь высказать накопившиеся претензии.       - Ты вообще в состояние о себе позаботиться, нет? - грубо и недоумевающе пресекает его Альфа, на эмоциях чуть наклоняясь к лицу младшего, - тебя вообще ни на минуту нельзя одного оставить, - ворчит как старый дед, ей богу, будто ему не двадцать два, а все сто двадцать два, - как ты без меня жил то? - тише и явно риторически добавляет Арсений, не сводя глаз с краснеющего мальчишки.       - Прекрасно без тебя жил, Попов, - грубо отвечает второкурсник, кидая гневные взгляды снизу вверх, - просто прекрасно!       - Так, - Антон наигранно заинтересованно приподнимает брови, пока Арсений на секунду задумывается, нечитаемым взглядом оглядывая младшего, что неуютно передёргивает плечами, ведь: «зачем так на людей пялиться?» - ты получил травму будучи принеси - подай, поэтому... - он неожиданно наклоняется, подхватывая омегу за худощавые бёдра и закидывая на своё плечо, тут же слыша протестующий вопль, больше напоминающий жалкий писк воробушка, - я обязан о тебе позаботиться.       - Я на тебя жалобу напишу! - брыкается Антон, хлопая альфу сжатыми кулачками по спине. Что он вообще творит?!       - Пиши, куда хочешь, - хмыкает Арсений, посильнее сжимая его за бёдра, чтобы не упал, пока вырываться будет, и довольно улыбается, чувствуя упирающийся ладони в его спину. Быстро он смирился, однако, альфа рассчитывал на ещё одну порцию возмущений.       Но Антон не замолкает, придумывая всё новые и новые обзывательства в сторону старшего, пока по мягкому месту не прилетает слабый шлепок, заставляющий замолчать и смущённо покраснеть. Больше возникать не хочется.       На подходе к двери медсестры Антон слабо тарабанит Попова по спине, прося спустить на землю, ведь он в силах самостоятельно войти, оставив распускающего руки альфу за дверьми. Но в ответ получает совсем слабый шлепок по бедру и безапелляционный ответ: «нет». Пидора ответ.       Арсений спускает со своих рук только когда доходит до белой кушетки, осторожно усаживая на мягкую поверхность. Антон смущается, кожей чувствуя шальной взгляд девушки за столом. Зачем вообще Попов с ним зашёл? Оставил бы у входа да ушёл на занятия, выполнив свой «долг». Ведёт себя так, будто Антон ему сдался, хотя тот ему наверняка никуда не упёрся своими пустяковыми проблемами. Но тогда зачем тот ему помогает? Почему не спускает беспокойных голубый, строго приказывая лишний раз не двигаться? Почему переживает о его здоровье?       Молодая медсестра сразу же подскакивает к парню, внимательно осматривая чуть припухшую лодыжку и давя на косточку, заставляя второкурсника заскулить от боли, резко пронзившей ногу. Она садистка, что ли?       Она наносит какую-то неприятно пахнущую мазь, осторожно перематывая бинтом повреждённую лодыжку. Выписывает что-то на стикере, протягивая его скукожившемуся на мягкой кушетке Антону, вытянувшему вдоль неё пульсирующую от боли ногу.       Он старается прочитать, что на нём написано, щуря глаза. И где только так учат писать, что глаза выколишь, пока разберёшься, что за буква стоит в начале? У них точно какой-то свой алфавит, подходящий лишь для врачей, а не простых смертных, желающих получить рецепт на спасительные лекарства. Расстроенно дует губы, когда не получается, и под строгим взглядом голубых глаз отдаёт листик альфе, будто тот что-то поймёт в этом странном месиве букв. Ну и наивный.       Тот внимательно вчитывается, кивая самому себе головой и обворожительно улыбается медсестре:       - У вас золотые руки. А ему обязательно эти таблетки принимать? - кивая на зажатый между двумя пальцами стикер, уточняет Арсений. Правда, что ли, понял? Да он прикалывается! Не может он и это уметь делать! Не может же?       - Они снимут воспаление и уменьшат боль, - по-доброму улыбается омега, - главное, чтобы Ваш парень какое-то время поберёг ногу, и никаких тяжёлых физических нагрузок, - Попов продолжает широко улыбаться, пока Антон возмущённо давится воздухом, открывая и закрывая рот, как рыба. Она только что сказала «парень»?! Да Антон бы в жизни не согласился встречаться с этим козлом, имеющем слишком большое самомнение!       - Я не..!       - Слышал? - строго перебивает его Арсений, затыкая одним лишь лёгким хлопком по бедру, - никаких тяжёлых физических нагрузок, только ходишь, а лучше лежишь, - подмигивает ему Попов, возвращая внимание к девушке за столом, - скажите, а в университетской аптеке это можно купить?       - Да, думаю, да, - легко кивает она, не переставая улыбаться до ямочек на щеках, бегая глазками то к неотошедшему ещё от такой наглости Антону, возмущённо хватающему воздух и краснеющему с каждой секундой всё больше, то к уверенному в каждом своём действии Арсению.       - Отлично, - довольно шепчет альфа, поднимаясь с кушетки, - сиди, не двигайся, скоро приду, - грозит он ему пальцем, тут же выходя из комнаты медпункта.       - Шикарный у Вас парень, - умиляется девушка, - такой заботливый. Завидую, - по-доброму кивает омега, - Я скоро вернусь, - оповещает мягко девушка, вставая и выходя за большую деревянную дверь.       - Да... Вы его просто не знаете! - вдогонку кричит Антон, - почему он всем нравится? Он же тиран! - негодующе восклицает парень. Всё же так и есть! Почему все видят лишь хорошую, ангельскую сторону Попова, когда за ней на самом деле стоит тот ещё мерзавец, не дающий и шагу ступить без его ведома? Почему не замечают его жестокости? Куда они смотрят? Глупый вопрос, ведь и так понятно, в какую сторону направлен их взгляд.       И куда они все, вообще, повыходили? Оставили его тут одного загибаться от скуки, запрещая любые активности на ногах. Если у него повреждена лодыжка левой ноги, то почему ему нельзя прыгать на правой? Они думают, он на столько неуклюжий, что упадет ещё и на вторую, подворачивая лишь сильнее предыдущей? Глупцы. Он себе сломает всё.       Антон бы с радостью ушёл, но сильно ноющая конечность на это явно не согласится. А нарываться на гнев Попова - та ещё радость. Не дай бог тут все разнесёт в ебеня, не завидев его костлявой жопы на скрипучей, но мягкой кушетке. И на кой только чёрт он ему сдался? Загадка, ответ на которую знает лишь один из них - Арсений.       Ничего, посидит, подождёт, а после прихода Попова быстренько от него смоется, ковыляя на две оставшихся пары. На первую идти уже смысла нет, Ольга Петровна убьёт его за опоздание и к доске вызовет, а так хоть просто н-ку получит да ещё и к Пашке сможет раньше зайти, просидеть всё оставшееся время в его аудитории - первых пар у Добровольского нет ни в один из учебных дней, - и приятно поболтать, высказав всё, что накипело, костлявому плечу.

***

                                     В клубе громко играет музыка, долбя со всей силы по ушам. Цветные проекторы разводят по всему помещению неоновых зайчиков.       Арсению по барабану, что долбит по ушам и кто кружится на танцполе. Он спокойно залипает в телефон, сидя за барной стойкой и иногда попивая чистый коньяк. Рядом крутится Матвиеныч, высматривая очередную омежку на ночь.       - Арс, - зовёт Серый.       - А?       - Ты хотя бы из благотворительности на Вику внимание обрати, - улыбается он, смотря как та крутится на танцплощадке, не сводя глаз с предмета обожания, - старается девчонка, танцует.       Арсений оборачивается через плечо, окидывая омегу незаинтересованным взглядом, и качает головой, возвращаясь к пабликам во ВКонтакте.       - Тебе нравится, ты и забирай, - кивает Матвиенычу.       Тот тяжело вздыхает, громко охая.       - Че ты её так бракуешь, а? Она столько лет по тебе уже сохнет. К тому же, дочка твоего крёстного, - Серёга отпивает колу без сахара, поворачиваясь к другу.       - Не в моём вкусе, - спокойно отвечает, смачивая губы глотком не очень-то и вкусного коньяка, - да и не хочу потом из-за неё проблемы с крёстным иметь.       - Ну да, в принципе, логично, - соглашается хвостатый, окидывая очередную красотку взглядом, - но, а кто тогда в твоём вкусе? - Арсений игнорирует вопрос, не собираясь распинаться перед другом, - Тошка?       Попов смеряет его нечитаемым взглядом, оторвавшись, наконец, от экрана телефона.       - Не, если да, просто ты скажи об этом быстрее Моцарту, пока он к нему не привязался, - выразительно поднимает густые брови, выставляя руки в примерительном жесте.       Арсений отворачивается обратно, утыкаясь неморгающим взглядом в поверхность барной стойки.       - А то он его уже на новый променад пригласил, - осведомляет его Серёжа.       То есть, с каким-то музыкантом он гулять ходит, а на красивого и прекрасного Попова огнём дышит? Он вообще умеет правильно альф выбирать? Или его только на пианистов интеллигентных тянет?       - А слова то какие знаешь, - тянет Попов, стараясь зациклить внимание на чём-то другом, - променад.       - Так не зря же с тобой на пару три года срок мотали в Лондоне, - Матвиенко глупо хихикает, тыкая друга под рёбра. Арсений растягивает губы в улыбке, вспоминая Лондонские школьные дни.       - Ну правда, если серьёзно, - улыбка с лица спадает, - не мучай пацана, - поглядывая на пышногрудную девчушку, советует Матвиенко, - не твой он формат, не клубный. Да и к тому же, с Моцартом ему спокойнее будет. Нравится он ему, - грустновато улыбается Серёга, наблюдая за меняющимися эмоциями на лице друга.       - А похоже, что я играю? - серьёзно спрашивает альфа, твёрдо смотря в карие глаза хвостатого.       Матвиенко молча качает головой, поджимая губы.       Он, конечно, не против всяких симпатий друга, но абсолютно точно не поддерживает влюблённости во всяких худых и кудрявых пацанов, чьё сердце уже занято одним знакомым им музыкантом.

***

                                     Подъездная дверь ужасно скрипит, заставляя на секунду скривиться от режущей боли по ушам.       Антон зябко ёжится, посильнее закутываясь в большую и тёплую, красную толстовку. Зачем ему куртка, если он выскочил на пару минут?       Осторожно спускается по раздробленным ступенькам, стараясь несильно ступать на всё ещё больную ногу. Поудобнее перехватывает большой мусорный пакет и вдыхает полной грудью свежий воскресенский воздух. Сегодня единственный выходной на неделе, который Антон планирует провести за очередным полюбившимся сериалом и пачкой крабовых чипсов вперемешку с плитками шоколада. Возможно, после он будет чувствовать угрызения совести - читать как Димы - по поводу несделанной домашки, окончательно расслабившись и абстрагируюсь от всех проблем, но когда его это заботило? Правильно, всегда.       Антон задирает голову вверх, вглядываясь в большие грозовые тучки и молясь, чтобы они не ливанули на него прямо сейчас.        Лучше бы ливанули.              Антон строит из себя великого слепого, когда проходит мимо Попова, сложившего руки на груди и облокатившегося о собственный автомобиль. Специально отворачивает голову в противоположную от него сторону и заинтересованно рассматривает цветочки, растущие на клумбе соседки сверху. Даже успевает подумать, что мог бы как бы случайно задеть Попова мусорным пакетом, оставив на его идеально чистых джинсах отвратительный запах стухшей рыбы.       Весело ухмыляется про себя, пока не утыкается грудью во что-то твёрдое.        Арсений перегрождает путь вытянутой левой рукой, оттягивая парня поближе к машине.       Антон вопросительно и непонимающе вздёргивает брови, пока альфа убирает от него свои руки, запихивая те в карманы чёрных джинс. Он молчит, сверля Антоновы малахиты нечитаемым взглядом.       Антон цокает, закатывая глаза. Сам же приехал и сам же молчит, ну ни идиот ли?        - Ты зачем приехал? - ненавязчиво размахивает из стороны в сторону пакетом, переминаясь с ноги на ногу.        - Телефон давай, - высовывает руку Арсений, заставляя Антона тупить взгляд в протяную ладонь парня, - иначе сам заберу.       Антон чуть передергивает плечами, настороженно вглядываясь в лицо альфы.       Тот кивает на карман домашних спортивок, из которых выглядывает часть смартфона.       Он мнётся, не спеша, достаёт телефон.       - Зачем? - тянет парень, когда Арсений молча выхватывает мобильник из рук.       Исподлобья наблюдает за тем, как четверокурсник быстро что-то вбивает в его телефон, а после достаёт и свой, с чем-то сверяясь. Он удовлетворённо кивает, убирая свой обратно и протягивая Антону его включенный айфон, на секунду соприкасаясь с его ледяными пальцами.        - И не смей удалять, - строго добавляет парень, расправляя плечи.       Антон несмело принимает его обратно, вглядываясь в открытую вкладку на телефоне. Новый контакт подсвечивается серой аватаркой и совершенно не подходящим к ней именем.       - Хозяин? - он бросает насмешливый взгляд на серьёзного альфу, роняя нервный смешок в его сторону, - ты больной, Попов!       - А как надо было записать? - поднимает брови Арсений, - муж?       Антон пропускает его вариант мимо ушей, копашась в настройках контакта. Клацает по нарисованному карандашу, высвечивая строку с набором букв, и, стирев шесть ужасных букв, набирает самый подходящий никнейм.       - Ти-ран, - по слогам произносит он, растягивая губы в милой улыбке, - вот, - поворачивает экран к Попову, что коротко усмехается, даже не смотря в телефон, - тиран!       Продолжает мило улыбаться до лучистых морщинок у глаз, пока не засовывает телефон обратно в карман, тут же впиваясь в Арсения недовольным взглядом.       - Ты только за этим приехал?        - Нет, - сверлит его своими невозможными голубыми глазами, делая паузу, - слышал, с Валеркой свидание намечается.       Он даже не спрашивает, а утверждает! Кто из его дружков не умеет держать язык за зубами? Антон делает ставки на Матвиенко.       - Даже если это так, это не твоё дело, - мягко возражает омега, натягивая неловкую улыбку.       - Отменяй, - спокойно, но твёрдо приказывает Арсений.       Антон растерянно смотрит снизу вверх, не понимая - правильно ли он его понял.       - Что?       - Что слышал, - грубо отрезает Попов, - ты не пара Моцарту. Он, - тянет, отведя глаза на пару секунд, - просто забавляется, ты не в его вкусе.       Антон часто хлопает глазами, теряясь под напором альфы так, что хочется побыстрее от него убежать и спрятаться под одеялом, как от подкроватного монстра.       - Даже если и это так, тебя это не касается, - слабо качает головой парень.       - Не отменишь, - Арсений задумчиво крутит головой, наигранно грустным голосом продолжая, - отправлю ему твою фотку. Думаю, ему понравится.       Антон растерянно всматривается в чёткие черты лица, в нечитаемые голубые радужки, надеясь высматреть где-то среди них ответы на все свои вопросы. Например...       - За что ты так со мной? - непонимающе шепчет парень.       Арсений никак не меняется в лице, как бы Антон в него не всматривался. Точно каменный, ледяной.       - Свидание отменяй, - лишь твёрже напирает Попов, заставляя омегу разочарованно опустить глаза в пол, нахмурив бровки и закусив губу до крови.       Попов уезжает сразу же после того, как Антон звонит на громкой связи Моцарту, лепеча придуманную на ходу историю про появившееся срочно дела и извиняясь по сотому кругу, когда слышит расстроенный голос из трубки телефона.       Арсений кидает ему что-то вроде «не скучай, скоро увидимся», на что Антон зло пыхтит, со всей силы залепляя большим пакетом в мусорный бак и громко хлопая старой железной дверью в подъезд.       Задолбал.