Фанат Моцарта

      На небе тёмная мгла, просвечивающая сквозь себя только маленькие светящиеся точки - звёзды.       Луны сегодня нет, она спряталась за грозовыми тучками, собирающимися громко заплакать.       Свет в окнах уже давно погас, двор освещает лишь одинокий фонарь, что готов вот-вот сломаться.       Дима с Антоном тихонько ступают по асфальтированной дорожке, подходя к подъезду пятиэтажного дома, в котором проживает семейство Шастунов. Семейство - это сказано громко и роскошно, ведь живёт их там всего пять человек. Всё по стандартам - мама, папа, бабушка, тётя, недавно приехавшая из Америки, и, собственно, сам пацан.       Двор у них не то, чтобы ужасный, но точно приличный. Алкаши сюда не забредают, ночью никто под окнами не орёт, бомжи не водятся, собаки бездомные не бегают. Хотелось бы сказать «и бабок сплетниц - нет», но увы и ах, ведь они есть в каждом нормальном многоквартирном доме, имеющем хоть какие-то адекватные-неадекватные истории, которые они своими языками, утратившими с годами половину рецепторов, обсудят. И поначалу страшно, что проходя мимо и мило им улыбаясь каждое утро, ты можешь стать следующей их жертвой, облапанной со всех сторон старческими руками да глазами с языками, только потом всё свыкается и забывается, а картижки, протянутые из их рук, не кажутся чем-то заколдованным. Детская площадка, лавочки для мамаш тех самых детей, клумбочки да кустики, высаженные старушками, ряд деревьев, из которых создаётся кокон всего двора, поребрики белоснежные да листья, убранные в стопочки, - определяется, как чисто и опрятно, а это самое главное для домов, построенных во времена Сталина.       Антон подрагивает в лёгкой кожанке, накинутой поверх тонкой футболки, и нервно сжимает трясущимися пальцами свою поясную сумку, теребя её ремешок. Опасливо задирает голову, всматриваясь в окна третьего этажа, ведь, как говорил дед «не высоко, не низко, значит, дойду» - и именно сейчас его слова хочется, как никогда повторить - и, замечая, что там царит спокойствие и мрак, выдыхает, возвращая голову в нормальное положение.       Антон переживает, и Дима это отчётливо видит, глядя сквозь толстые стёкла очков.       - Ты как, успокоился? - Дима осторожно касается его плеча, внимательно глядя в глаза. Шуму они там много навели, конечно. Да и опозорились знатно. Чего уж тут спрашивать, самому так же, хоть и не был на месте виновника всего торжества.       Антон неуверенно пожимает плечами, открывает и закрывает рот, как рыбка, пытаясь сформулировать свои не очень-то трезвые мысли. Говорить об этом хочется в последний момент, а желательно - никогда. Потому что стыдно. На душе гадко от самого себя, что так и тянет согнуться в три погибели да вылить всё дерьмо, попавшее за этот день в него, из организма, да только газон, старательно выхоженный тётушкой Аллой, жалко. Так что терпит в тряпочку и не возникает, старательно собирая разлетевшиеся по черепушке буквы в слова, а те в предложения.       - Я не хотел хамить маме, - стыдливо шепчет Антон, складывая бровки домиком и виновато смотря на Диму, - там просто Валера со своей этой был, - вспоминать про губастую и сисястую Николь отвратно, от чего губы сами кривятся, - а она меня стала отчитывать... Опозорила, в общем, - горестно усмехается, упираясь невидящим взглядом в асфальт. «Кто кого» - гадко подначивает червячок в голове, - и ещё этот Попов в клубе начал приставать, - тихо шепчет Антон, приобретая в голосе отчаянные нотки. Слезливыми глазами смотрит на Позова, слабо взмахивая руками, когда произносит: - он меня вообще проститутом обозвал, хотя я в клубе то первый раз был!       - Зачем мы вообще в него попёрлись, а? - непонимающе хмурится Позов, чуть повышая голос, - чё тебя так резко приспичило, что ли? - задумчиво замолкает, не ожидая услышать ответа на свой вопрос. Антон шмыгает носом. Ответ же очевиден.       - Да я просто хотел привлечь мамино внимание, - шепчет он, совершенно не задумываясь о том, слышит ли его Дима - ему самому это нужно больше. Антон взрослый, он уже в университете учится да двадцатый день рождения отмечает. Но, при всём при том, он всё ещё нуждается в мамином внимании. Она никогда много времени им с братом не уделяла, была постоянно на работе, обеспечивая все их хотелки. Она лишь трепала по макушке, замечая успехи, и целовала в лоб, обещая, что всё получится, когда у них всё валилось из рук. Мамы было слишком мало тогда, а сейчас - и подавно, - после смерти Стёпки она совсем про меня забыла, - качает головой, невесело усмехаясь, - я думал, выброшу что-нибудь этакое, и она... - воодушевлённо начинает парень, под конец запинаясь, кажется, осознавая всю тупость своих нейронных связей, - заметит меня, но... Я знаю, что я дурак! Но... - Антон многозначительно замолкает, не подбирая нужных слов. Он их просто не подберёт, ведь Позов всё и так понимает - почти что с ним всё детство жил. Он стыдливо закрывает лицо руками, - мне так плохо, Дим...       И он не только про тошноту от крепкого и не самого качественного алкоголя и головокружение от резко пониженного градуса, а и паршивости на душе. Антон родным грубить не привык. Всегда мягок и податлив рядом с каждым членом семьи, не спорит о важном и сам о нём не говорит. Ссоры - это всегда была часть брата, не его. Только вот брата не стало, а частичка осталась, поднялась и нашла первого попавшегося, более подходящего и похожего на её преженого владельца глупого человечка, отдалась ему и без зазрения совести поселилась, не гарантируя, что когда-то съедит. И Антон не благодарен и капли - проклинает, что та когда-то на свет появилась, ведь из-за неё он жалеет о каждом сказанном и необдуманном собой слове матери. В приступе диких, разъедающих изнутри эмоций высказал всё, о чём никогда на трезвую голову не задумывался. Свалил всю вину, гложащую всё внутри огромным, неподъёмным булыжником на того, кто к этому причастен меньше всего. Обвинил, оскорбил, обидел, унизил. И хочет вылить всю ту гремучую семью на себя. Выжать из женщины всю грязь и бранность сказанных слов и впитать в себя, как губка, чтобы та никогда о них и не знала. Антону плохо внутри.       Парень шаткой походкой доходит до лавочки напротив подъезда, оставляя друга сочувствующе на него смотреть, ведь ничего больше и не остаётся.       Дима присаживается рядом, осторожно поглаживая Антона по плечу. Хочет успокоить, но знает - успокаивают омегу материнские объятия лучше любой валерьянки. Его поглаживания лишь крупинка того, что он может дать ему.       - Ладно, Тош, - серьёзно начинает, - забей! И на клуб, и на Валеру, и на... И на Попова! - Антон продолжает шмыгать носом, пустым взглядом смотря в плитку, - сейчас самое главное помириться с тётей Леной, - мягче продолжает Дима, подталкивая друга к действиям.       Антон качает головой, сводя брови к переносице. Мама трубку не возьмёт, он уверен, ведь сам бы выкинул после такого телефон в стенку, не желая больше никогда знать, что ещё о нём думают. Рвано вздыхает, стыдливо смотря на Диму.       - Как я ей вообще буду в глаза смотреть? - ему слабо верится в то, что женщина захочет его сейчас слушать, - Дим, я ей такого наговорил, - как будто Позов и не стоял возле них во время ссоры, - идиооот, - тянят парень, хлопая себя по лбу. Он пытается вырвать из роя мыслей хоть одну правильную. Зажмуривает глаза на пару секунд и на выдохе решается окончательно, - так, ладно, - дрожащими руками расстёгивает молнию поясной сумки, достаёт телефон и, включая его, горько усмехается, - сорок девять пропущенных и все от мамы, - замечает пару сообщений, тут же их читая, - «С тобой всё в порядке? Ты время видел?», - хмурится, еле шевеля обсохшими губами, - «Антон, ты где? Позвони мне, я волнуюсь», - листает дальше, замирая как вкопанный. Нет, нет, нет. Панически бегает глазами по строчкам сообщений, не улавливая сути, но чувствуя, как быстро бьётся сердце, - «Сынок, я очень тебя люблю», - текст перед глазами плывёт, пальцы немеют, Антон растерянно шепчет: - «Прости, что была вам плохой мамой».       Дима настороженно вглядывается в побледневшее лицо Антона, сжимая покрепче его плечо. Что это с ним?       - Что значит была? - быстро набирает номер женщины, слыша в ответ «Абонент вне зоны действия сети, перезвоните позже». Нет, нет, нет, - где моя мама, Дим? - панически шепчит Антон, бегая растерянным взглядом по лицу Позова, что крепко хватается двумя руками за плечи пацана в попытке удержать на месте - плавали, знаем, ообмороки им сейчас не к месту, - где моя мама?! - срывается на крик, представляя в голове, кажется, всё самое худшее, что могло случиться с телом любимой женщины. Но картинки, предлагаемые сознанием, ему не нравятся, они не могут относиться к ней, они не про его маму. Не про его, не про его! - а если она...       Старший яростно мотает головой, хмуря брови, как только догадывается, что имеет ввиду парень. Пусть только посмеет думать о таком, и Дима сам ему врежит, чтобы оклемался, протрезвел, выкинул ту бурду из головы, что мозг рьяно принимает за новую пищу для размышлений, и додумался сам до адекватных предположений. Даже если не сможет, Дима поможет.       Потому что Позов ни за что не поверит, что самая позитивная и весёлая женщина, какую он только знал, может совершить глупую ошибку. Она не из тех, кто при первой возможности прыгает в бездну с моста в буквальном смысле этого выражения. Она не из тех, кто так просто сдаётся. Она бы так не поступила. Она бы не бросила. Она бы их не оставила. Ведь она - не такая.

***

                                     У Лены разбивается младший сын, её выгоняют с работы, муж изменяет с её родной сестрой в её же квартире, а старший сын кричит на всю улицу о том, как её ненавидит за смерть младшего брата.       Лена стоит на выступе, собираясь сделать шаг вперёд, и прыгнуть в воду, закончить со всем. Перестать быть плохой дочерью для пенсионерки матери, не успевающей абсолютно ничего. Перестать быть плохой, просто ужасной сестрой для Даши, совершенно не приспособленной к взрослой и самостоятельной жизни. Перестать быть плохой женой, не имеющей сил погладить очередной брючный костюм, после работы, рынка и готовки ужина, не умеющей удовлетворять чужие потребности в виде регулярного и разнообразного секса. Перестать быть отвратной матерью, не способной уследить всего за двумя детьми, которые совсем скоро улетят на всегда из-под родительского крыла. Перестать быть.       Ноги сами подкашиваются, теряя всякую опору. И кажется вот оно, то самое разрастающиеся в груди облегчение, лёгкость, а в голове пьяные мысли, пьяные шутки, пьяные песни. В голове нет того, что она выпускает из-под ног последнюю надежду на продолжение той самой пьяной песни, заскочившей в неё на секунду. Ведь она в неё никогда больше не вернётся, она в неё не придёт, она не всплывёт посреди рабочего дня, она исчезнет вместе с ней. И она готова.       Гладкая поверхность перил скользит в дрожащих от холода ухоженных и нежных пальцах, отгоняя от себя подальше, запрещая за себя держаться, полагаться на себя. И она отпускает.       Отпускает, когда сзади кто-то подхватывает за талию, перетаскивая через перилла и ставя на землю. Буквально ставит на ноги, возвращая туда, где она должна быть. Лена пьяно смеётся в лицо спасителю, пока мужчина закидывает её на плечо, оставляя у ограждения её чёрные туфли, что совсем недавно были куплены на подарочные со дня рождения. Они были слишком молоды, чтобы прыгать в них, но слишком стары, чтобы отправляться в новую жизнь в подвале у маньяка-педофила.       Она шутит глупые шуточки, когда высокий мужчина усаживает её на задние сидение машины. Серьёзные голубые глаза поглядывают на неё через зеркало заднего вида. Она рассказывает ему обо всем подряд, пока широкоплечий мужчина в костюме двойка сосредоточенно ведёт автомобиль. Она не думает совсем и об этом не жалеет. Надумалась уже за жизнь, пусть кто-то другой хоть раз подумает за неё, выбрав самостоятельно лес, в которой её закопает поле того, как изнасилует в этом самом тонированном Порше.       Она вырывается, когда тот под ручку заводит её в большой частный дом, говоря, что сможет дойти сама. Она же не такая уж и лёгкая и доступная, чтобы отдаваться на первом свидании незнакомцу.       Мужчина представляется Сергеем, пока та обзывает его маньяком. Ведь он похож - чёрный брючный костюм, чёрные короткие волосы, глубокие синие глаза и серьёзно поджатые сухие губы, точно зымышляет что-то, - Лена в этом уверена. Он переодевает её в свою чистую футболку и штаны, что висят на ней мешком, и укладывает спать в комнате для гостей, отбиваясь от шкодливых ручонок омеги, ползущих по всему его крепкому и подтянутому телу.       А на утро, встретившись с хозяином дома на первом этаже, Лена внимательно слушает о предложение по работе. Ему нужен сотрудник, ни коем образом не связанный с ним самим, по-другому - офисный шпион в компанию конкурента. Она громко возмущается, слыша, что она должна делать, но замолкает сразу же, как только речь заходит о сыне.       Сергей выделяет ей её собственную комнату в их доме. Выдаёт новый телефон, строго-настрого запрещая созваниваться с членами семьи и контактировать на протяжение всего времени работы на альфу.       Через час Елена подписывает договор о неразглашении своих прямых обязанностей, ставя подпись рядом с подписью Сергея Александровича Попова.

***

                                     Антон, сжавшись в комочек и периодически всхлипывая, сидит в объятиях тёть Даши, что с недавних пор живёт вместе с ними. Папа сидит напротив, поставив локти на колени. В комнате душно, и парень не уверен, что в этом виновато закрытое окно.       - Антош, ну, успокойся, я уверена, что Лена не то имела ввиду, - мягко произносит тёть Даша, чуть качая головой. И ему хочется в это верить. Только вот раньше мама так не делала - никогда не уходила без предупреждения, смски, звонка да хоть записки на тумбочке. Она всегда переживала, что за неё будут переживать, даже когда этого не случалось. Все всегда знали, что она у Верки после долгой и тяжёлой смены в аптеке, ведь она говорила об этом каждому. И предполагать, что сегодня всё точно так же - невозможно. Непозволительно.       - Ну, наверняка она у Верки ночует, - поддакивает папа, - завтра придёт. Послушай, Ленка - она не из тех, кто бы... - разводит руками, пытаясь подобрать выражение так, чтобы не взбуломутить ребёнку лишний раз психику, мало ли, что там за его копной кудряшек скрывается.       - Ну, па-а-ап! А если она... - слабо тянет младший, не переставая искать самые худшие варианты развития событий. Дима хорошо вправил мозги долгой тирадой глаза в глаза, но червячка то не вытравил.       - Никаких если! - строго прерывает отец, - твоя мама сильная, - кивает, - она смерть Стёпки пережила, сама в петлю не полезла, - поникшем голосом убеждает мужчина, - будет она из-за всякой... - переглядывается с тёть Дашей, стараясь не ляпнуть ничего лишнего, - ерунды, - находится он, - руки на себя накладывать.       Антону хочется верить, что не будет. У омег слабое сердце, они ранимы, нежны и хрупки - утверждает каждый второй сайт гугл поиска, но не говорит о том, какими сильными им приходится быть, чтобы не развалиться, не слиться с серой массой, выжить. Его мама сильная. Стальная. Его мама не сдавалась, не опускала рук, не признавала собственной слабости, делая из себя самую отважную и пуленепробиваемую омегу, в которую верили все. И Антон в их числе, потому что она такая и есть. Или была.       - Давайте спать, хватит, - устало выдыхает отец.       - Пап, - тихо зовёт Антон, низко опуская голову, - давай, всё-таки, позвоним в полицию...       Парню неспокойно уходить в пустую и тёмную комнату, зная, что за соседней стенкой нет родного силуэта. Зная, что он неизвестно где. В кровати тёти Вери или...       - Ну а чё мы им скажем? - вяло отвечает мужчина, - мама с сыном поругались, вызывайте наряд? - с сарказмом продолжает тот, чуть повышая тон голоса.       - Ну тише-тише. Сейчас мама проснётся, узнает, что Ленки дома нет, давление поднимется, - спокойно и поучительно вступается тёть Даша.       - Антош, ну у Верки она. На телефон не подходит, потому что спать уже легли, - тише успокаивает темноволосый мужчина с такими же, как у самого Антона, ярко зелёными глазами. Единственное, что ему досталось от отца.       - Ну конечно, - сжимая Антона за плечи посильнее, легко соглашается женщина.       - Завтра придёт, и вы помиритесь. Всё будет хорошо, - Андрей разводит руками, по-доброму поднимая брови, - давай баиньки, хорошо?       - Ага, - ели слышно соглашается младший, в своих мыслях во всё горло крича, что прям сейчас надо срываться и звонить, пренебрегая всеми решениями и советами старших.       - Ну вот, - альфа устало улыбается, кивком голову посылая Антона в свою комнату.       Он в смятении выбирается из объятий тёти, и, тихонько желая им спокойной ночи, заходит к себе в комнату, устало валясь на незаправленную с утра кровать, хоть и хотелось бы в уютные и родные объятья матушки, у которой он бы тут же попросил прощения за каждое сказанное нетрезвым и затуманенным сознанием, снял бы каждое своё обвинение, не стоящее и гроша. Ему надо бы сходить в душ, смыв с себя весь этот ужасный день, но он настолько за сегодня вымотался, что засыпает прямо в уличной одежде, не стянув даже колец с пальцев и браслетов с запястий. Он всё сделает завтра, когда проснётся с жутким похмельем и чётким осознанием, что: «надо что-то решать!».

***

                                     - Говорю же, мы вчера очень сильно поссорились. Раньше она никогда из дома не уходила, тем более не писала таких сообщений! - Антон уже восьмой раз толкует непонятливому участковому одну и ту же историю. И по его заебонному взгляду и так всё понятно - хочет послать куда подальше со своими детскими переживаниями.       Полненький мужичок в форме явно не воспринимает переволновавшеюся омегу всерьёз. Он насмешливо мечется по его фигуре, каждый раз отвечая, что ничего не может поделать, слишком мало информации, да и сутки с момента пропажи ещё не прошли. Всё, что в его силах - это сидеть и постукивать колпачком шариковой ручки по столу.       - Слушайте, ну-у. Вы точно уверены, что у неё нет просто другого альфы? Может, она у него осталась, - он заискивающе улыбается, стреляя в него смешинками из глаз.       Антон устало закатывает глаза, отворачивая голову от мерзкого мужика. Да почему же все так уверены, что у неё кто-то есть? Не, как бы есть, и это папа, но точно не никакой новый альфа. Она же не может изменять собственному мужу, за которого вышла по любви, в конце-концов? Нет, вот и закрыли свои хлебальники.       - Нет у мамы никакого другого мужчины! - по слогам проговаривает, жалобно смотря на участкового. Может, если ему состроить глазки, он ему поможет? Сжалится да напишет это гребное заявление, скажет кому надо и найдёт его маму целой и невредимой. План прост, как швейцарские часы, почему сразу нельзя приступить к его выполнению?       Альфа тяжело вздыхает, поправляя и так ровный пиджак. Достаёт из органайзера другую - синию шариковую ручку и пододвигает к себе толстый блокнот, открывая на пустой странице. Антон спохватывается, подбирается весь, готовясь выдать в сотый раз одно и то же. Только теперь под запись, наконец-то!       - Ладно, давайте ещё раз, - соглашается участковый, - в чём она была?       Антон судорожно вспоминает образ мамы, в котором она была возле клуба, неясно мыча и чуть покачиваясь на стуле из стороны в сторону. Она в тот день никуда больше не собиралась, если только в магазин за покупками, а, значит, и не очень то наряжалась. Всё по стандарту и классике:       - Чёрное пальто, чёрная юбка, чёрные туфли, такие, на среднем каблуке, ещё с пряжкой. Мы их недавно покупали, - на последних словах мужчина резко поднимает голову, и, переставая насмехаться над ним, становится неожиданно серьёзным. Антон неюутно ведёт плечами, этот альфа кажется ему странным.       - С пряжкой? - переспрашивает, не спуская с Антона цепкого взгляда.       - Да, такие, немножко старомодные, - стыдливо усмехается, не поднимая головы на мужика. Зачем ему знать, какие пряжки были на туфлях его мамы? Купит своей жене такие же? Хаха, смешно. Нет.       - А, подождите минуточку, - он выставляет вперёд толстый указательный палец, вскакивая с места и выходя из кабинета. Антон лишь запоздало, понуро кивает. Раз ему надо отойти, пусть отходит. И омега не удивится, если под «отойти» скрывался предсказуемый визит в туалет. Но внутри всё равно теплится надежда, что его отлучение принесёт хоть какую-то пользу. Телефон в руках вибрирует, Антон, не хотя, проводит пальцем влево, принимая входящий вызов.       - Да, пап? Уже в полиции. Я буду писать заявление. Пока я не увижу маму, отсюда никуда не уйду! - отец в трубке возмущается, но парень сбрасывает, замечая зашедшего участкового. И лицо его больше не такое спокойное, как было до. Складочки у бровей появились, губы поджались да глаза забегали более серьёзно по худощавому силуэту.       Виктор, как представился мужчина, несёт в руках какой-то прозрачный пакет на зипке. Приличных размеров, стоит заметить. Усаживается в своего большое офисное кресло, поднимая целлофан на уровень своего лица.       - Узнаёте эти туфли? - Антон замирает, как вкопанный, когда замечает знакомую обувь. Присматривается получше, восстанавливая картинку босоножек из прихожей вчерашнего утра. Они. Точно, он уверен. На поверхности виднеется крохотные зацепки, совсем невидные, если не глазать в упор, - тёть Людин пёс туфли не оценил, решил сгрызть - и не с чьими другими Шастун их не спутает. Только вот как они здесь оказались? Лихорадочным взглядом бегает по предмету перед ним, только через пару секунд слабо кивая мужчине.       - Это они, - тихо шепчет, не отрывая от них глаз, - где вы их нашли? - быстро задаёт волнующий вопрос, не собираясь прогонять в затуманенном лёгкой дымкой страха голове и один эпизод случившихся событий. Напрогонялся уже.       Сотрудник полиции, тяжко вздохнув, ставит локти на стол, переплетая пальцы между собой, и поднимает мрачный взгляд на Антона, пугая мальчишку только сильнее. Это что всё значит?       - На мосту, - дрогнувшим голосом сообщает он. Замечая офигевший взгляд от двух зелёных, быстро качает головой, стараясь убрать все ужасные догадки из детской головушки, - но, возможно, это просто недоразумение! Эээ, тело то ещё не нашли, - приободряюще кивает альфа.       Антон хмурится, бегая растерянным взглядом по лицу напротив. Недоразумение? Это что должно было случиться, чтобы мама свои новые и любимые туфли оставила у моста, не сломав при этом и каблука? Надоели и она решила их своеобразным способом выкинуть? Потеряла, как золушка, туфельки и ждёт, пока верный принц найдёт её ножку? Бред, какой бред. Проносятся и самые ужасные картинки с действиями женщины, которая медленно стянула обувь, отставила в сторону, перелезла через дурацкий и ублюдский - почему на нём не шокомбьющая проволока?! - заборчик - огорождение, и... Антон в это верить отказывается. Быть такого не могло. Это всё бред его не окрепшей детской психики, боящейся потерять ещё одного близкого человека.       Поэтому качает головой из стороны в сторону, зажмурив глаза. Ему не нравится мысль о том, что у мамы и вправду кто-то появился, но, если ставить её в сравнение с суицидом, может, не так уж она и плоха, да? Менее больнее думать, что женщина просто устала и ушла отдохнуть, оторваться, так сказать, по полной. В клубе, в баре, в постели достойного альфы...       Антон встряхивает головой, не собираясь думать о возможных маминых ухожорах. В своих ещё не разобрался, куда ему в её лезть?       Кидает скомканное «спасибо» участковому, надеясь, что здесь он больше не появится, и в непонятках покидает здание полиции. Ничего дельного ему не сказали, а только подкинули больше пищи червячкам в голове, совсем не пожалев Антона с его то фантазией. Ведь, если не остановишь, они сами этого не сделают, загоняя в ещё большие круги ада из собственных склизских тел.

***

      На выходе из участка его за плечо ловит Позов, отводя подальше от здания. Он ошивается возле участка часа полтора, пока младший докапывался до кого только можно и нельзя. Обходил все лавочки беспокойными широкими шагами, названивая всем подругам тёть Лены. Но результата это не дало - её ни у кого нет.       - Всё обойдётся, понял меня? - строго спрашивает, смотря чётко в глаза, - такие туфли были и есть не только у тёти Лены, - обнимает за плечи ссутулившигося парня. Прижимает к себе, стараясь дать ту самую необходимую поддержку, которая им двоим сейчас так нужна.       - Да что обойдётся, Дим? - истерично воскликает Антон, - если б мама была жива, она бы мне точно позвонила! Ты понимаешь? - всхлип, - ей было плохо после смерти Стёпки. Это я виноват во всём! - парень сжимает кулаки, вонзаясь короткими ногтями в ладони и оставляя маленькие полумесяцы на тонкой коже. Не поддержал во время, не поинтересовался, как её дела, не обнял крепко и не пролепетал на ухо, что всё будет хорошо. Оставил её одну.       Дверь подъехавшей чёрной машины открывается, выпуская тёть Дашу вместе с папой из автомобиля. Они мгновенно подлетают, сжимая его в объятиях, в которых парень скулит, утыкаясь лбом отцу в плечо. Он же должен его понять! Он же должен чувствовать то же самое! Тогда почему он такой спокойный, когда омега всей его жизни просто напросто пропадает со всех радаров, оставляя за собой лишь тонкий шлейф ягодных духов?       - Пап, ты понимаешь, ей было плохо, а никого из нас рядом не оказалось! Мы... - не успевает договорить, прерываясь на звонок телефона. Цифры плывут перед глазами и совсем не складываются во что-то знакомое. Он отмахивается, возвращаясь к крепкому и твёрдому плечу отца.       - А ну ответь! Вдруг там что-то важное, - выхватывает из рук телефон Дима, прикладывая телефон к уху. Ничему его, дурака, жизнь не учит, - алло? - хмурится и тут же радостно подпрыгивает, расслышав нежные нотки в голосе абонента по сторону трубки, - тёть Лен?!       Антон вздёргивается, быстро смахивает слезинки с глаз, неверующими глазами смотрит на Позова. Она сама им позвонила?!Перехватывает трубку телефона, прикладывая к своему уху.       - Мама!       - Да, мальчик мой, успокойся, всё со мной в порядке, всё хорошо! Прости, пожалуйста, что я вас напугала, прости. Прости, что не позвонила, я телефон новый, - тяжело вздыхает, не зная, как скрыть факт выкинутого телефона в воду, - да потеряла я телефон! Это мне дали телефон - это не мой.       - Мам! Мам, прости меня, пожалуйста, я... Я... Я вчера был сам не в себе. Прости меня, пожалуйста! Возвращайся домой! Ты мне очень нужна, ты нам всем очень нужна! - папа активно кивает головой, омега нервно закусывает губу.       - Антош, ну всё-всё-всё, не переживай. Всё хорошо. Просто я... я не могу пока вернуться домой, понимаешь? Не могу, - она что-то непонятно бурчит, не зная, что говорить, - да, конечно, это не из-за тебя! - она ходит из угла в угол, держа телефон у уха, - мы с папой, скорее всего, разведёмся, - неуверенно мямлит Лена.       - Ч-что? Разводитесь? - Антон непонимающе смотрит на папу, на всякий случай переспрашивая. Как разведутся? Что успело поменяться за десяток чёртовых часов настолько, что она собирается подать бумаги на развод тут же? Антон о чём-то не знает, да? Отец выхватывает у него из рук телефон, поднося к себе.       - Ну, Антош, давай мы с тобой увидимся, и я тебе всё объясню! - активно жестикулируя, предлагает женщина, - хорошо? Антош? - ответа с той стороны нет, она волнуется.       - Что значит «будем разводиться»?! - выплёвывает отец, яростно сжимая телефон, - что значит будешь жить отдельно?! А кто домом будет заниматься? Полы мыть, стирать, убирать, кто? Я что ль, по твоему? Хорош дурить, слышишь? Давай, возвращайся. Имей в виду, пока ты не вернёшься, я ни копейки твоей семье не дам. Ни на квартиру, ни на еду, ни на Тохино обучение! Ты меня поняла? - с той стороны раздаются короткие гудки, Андрей зло отнимает трубку от уха, тыкая в экран, - Она сбросила, что ли?       Антон хмуро и до сих пор ничего непонимающе пялится в экран своего смартфона, стараясь переварить весь поток слов, вылитый отцом в телефон. «Твоей семье». А он, отец, не семья? Спустя двадцать лет брака и семейной жизни с его матерью он за одну её маленькую оплошность выходит из идеально сплочённой семьи, грязно отряхнув руки? Антон - не семья? Он видит его глупую манипуляцию, понимает, для чего были сказаны эти слова, но не верит, что их мог сказать отец. Слишком низко и подло давить на чужие чувства и мягкость, податливость во всём, чего касаются её дети. Ведь мама за них с братом убила бы, Антон знает это, и Андрей знает, активно используя это в свою сторону. Непочеловечески и грязно, неправильно.       Пальцы подрагивают, а губы сжаты в тонкую полоску. Перед ним сейчас не его добряк отец, готовый на всё ради сыновей. Перед ним жестокий эгоист, манипулятор и просто взрослое быдло, кричащее чуть ли не на всю улицу не самые приличные и подобранные слова. Антон его не знает и знать не хочет. Такой отец пугает, отталкивает, включает красную лампочку в голове - опасность, бежать.       И он хватает Диму за рукав тонкой курточки, утаскивая вместе с собой в сторону парка и не оборачиваясь на крики отца. Ему надо проветриться, перед тем как вернуться домой. Ему надо переварить, осознать. Ему прото нужно время на выдохнуть и вдохнуть с новой силой, чтобы хватило до следующего таймаута, случающегося так редко, что лёгкие жжёт от недостатка свежего воздуха на по-осенни холодной улице.

***

                                     Попов гоняет мяч по баскетбольной площадке в спортивном зале университета. Уверенно движется к кольцу противников, кто-то дает пас, и парень забрасывает мяч точно в цель, принося своей команде первый балл.       Он в себе сомневался примерно... никогда. Часовые тренировки в десятом классе после уроков и во время них, дополнительные секции по баскетболу в одиннадцатом, снятый в аренду зал на первом курсе и ничего не умеющие пацаны, только пришедшие в оковы высшего образования, чтобы на третьем иметь университетскую команду, славящуюся кубками и медалями за первые места среди таких же команд колледжей и универов Санкт-Петербурга.       Трибуны взрываются криками радости и аплодисментами. Девочки, Виктория, Настя и Николь, радостно визжат, подскакивая со своих мест на трибунах. Ну что за детский сад, а? Прельщает, но жутко режет по ушам, ведь акустика здесь не лучшая.       Когда до конца первой четверти игры остаются считанные секунды, Арсений выхватывает мяч у парня из противоположной команды и преодолевает все поле за пару шагов. Мысленно тычит факами в скорченную рожу альфача, у которого он забрал главный предмет их перебежек по полю.       Макар видит, сколько времени осталось, и просит передать ему пас, так как он стоит ближе к кольцу. Арсений повинуется, отдавая оранжевого друга в умелые руки. Мяч дважды прокатывается по кругу баскетбольной корзины и падает прямо в нее. Зал в очередной раз наполняется гомоном болельщиков. Арсений устало вытирает лоб тонкой тканью майки. Безумно жарко.       Табло показывает счет – 11:13. Парни из команды Арсения подбегают к нему и дружно обнимают, крича: «Ураааа!». Попов не молчит, поддерживает хлопками по спинам, обещая, что сегодня победа точно их, по-другому и быть не может.       На табло высвечиваются результаты всей игры – 23:25. И это лучший показатель того, что слов на ветер он не кидает. Ведь благодаря Арсению в качестве капитана парни являются лучшими в универе по баскетболу, да и не только в своём, чего уж стесняться. И Арсений сам собой гордиться, мысленно хваля себя в очередном клубе стопкой шотов, а после и фигуристым гибким омежкой, меж чьих разведённых ножек он сегодня будет творить похабщину, сильнее смыкая веки, когда вновь будет представлять на его месте другого, кудрявого пацана, смотрящего на него огромными испуганными глазками.       Арсений собой гордится и это главное, а что там думают на этот счёт другие, его не особо интересует, когда шумные и потные ребята утягивают его из пропахшего смесью чужих феромонов зала в точно такую же душную раздевалку.                                             Арсений вытирает пот со лба белым махровым полотенцем. Пропотел знатно, хоть выжимай, как тряпочку. Матвиенко идёт рядом, стараясь отдышаться. И выглядит при этом до одури смешно - язык высунул, глазёнки распахнул, брови опустил. И он бы посмеялся от души, только из горла вырвутся только хриплые отдышки, а не смех. Всё таки редкие сигаретки да кальянчки пора бросать - до добра не доведут.       - Арс, - он отхлёбывает из литровой бутылки воды, - чё ты пас мне не дал, я же открыт был? - обиженно сипит он. Арсений отмахивается от него, как от назойливой мухи. Не до этого сейчас, - чё происходит, Арс? - непонимающе смотрит на пуленепробиваемое лицо друга.       - Ничего, - грубо отвечает, даже не посмотрев на парня. Говорить, как и смеяться, не охота - сил нет никаких. Да и настроение не особо, знаете ли, после утренней стычки с главой их неполного семейства. «Либо учись, как полагается, либо иди пахать ко мне в офис! Аналитический отдел только рад будет!». И хотелось бы шуткануть, что с ним то у него всё хорошо и пускают его туда легче лёгкого, да отец бы не оценил. Да, возможно, валить прошлую сессию в качестве протеста было глупо, но по крайней мере действенно - с неофициального рабочего места его выгнали пинком под зад и угрозами только попробовать сделать то же самое со следующей, как все банковские карты уже будут заблокированы и снесены.       И выбора у него особо то нет. Либо как все нормальные студенты появляться раз в неделю на парах, либо продолжать усыхать в строгом ко всем сотрудникам офисе старшего Попова. Уебанство.       - Оно и видно, - хмыкает бородач, - опять с отцом поцапались?       - Нет, - буквально отрезает, - забей.       - Ну, как знаешь, - пожимает Матвиенко плечами, заходя в раздевалку. Обидел ли он бородатого? Арсений думает, нет, ведь тот и так всё понимает - узнаёт про каждую ссору и выходку чуть позже её явления. День, два, и Попов сам всё расскажет. Плавали, знаем.       - Арсений! - он оборачивается, замечая низенькую темноволосую девушку. Та бежит к нему на тонких шпильках, растягивая пухлые губы в приветливой улыбке, - привет. Есть минутка?       - Слушаю, - бесцветно кивает парень. Хочет заткнуть уши берушами, чтобы не слышать никого и ничего.       - Хотела тебя поздравить, - мягко начинает Ника - девушка Моцарта, - ты сегодня на высоте был. Впрочем, как всегда, - склоняя голову в бок, мило улыбается, - слушай, давай поужинаем вместе, отметим вашу победу, - заискивающе улыбается, стреляя глазками в Попова, - вдвоём.       Арсений растерянно оглядывает омегу, не вдупляя, каким боком дал понять, что заинтересован в ней. Она в курсе, что у неё есть парень? Причём ни какой-нибудь, а его, Арсения, лучший друг. Изменять потянуло? Да неужели.       - Предложи это своему альфе, думаю, Валере понравится эта идея, - серьёзно кивает головой, отбиваясь от желания скривиться при виде её ангельского личика. Не в его вкусе.       - А при чём здесь он? - она усмехается, опуская глаза в пол, - я говорю о нас с тобой.       Арсений крутит головой в разные стороны, замечая подходящего к ним Моцарта, и, специально повышая голос, разъясняет:       - Нас с тобой - никогда не было, и не будет. Извини, - без капли жалости кидает он, удаляясь в раздевалку. Такое надо присекать на корню. С такими второго раза не получается. И здесь остаётся только гадать, что её не устроило в Моцарте - толстый кошелёк или внешний вид греческого бога. Душу Попов под вопрос не ставит, на неё она не смотрит, как бы не строила свои карие глазки. Ведь зачем Николь душа, когда есть большой и крепкий член впридачу с бесконечным - в её понимании - бюджетом, который можно тратить на себя без остановки? Правильно, к чёрту её.       Размышлять над чужими отношениями не хочется и не можется, потому что все мысли мигом смывают холодные струи воды, льющиеся из широкой лейки душегого шланга.

***

      Дима увлечённо уминает булочку с маком, купленную только что в буфете. У них сейчас окно, так что целый час перерыва они проводят на лавочке во дворике у универа. Здесь всё обустроено замечательно, ведь огромное количество лавочек, на которых умещается чуть ли не половина универа, тропинки асфальтированные и аккуратные, деревья, кусты, цветы, полянки, за которыми падабающе ухаживают, создают невероятную атмосферу. Если можно было бы, сюда поступали бы, только чтобы вот так выходить на длинных переменах да наслаждаться красотой под тихий шум мини фонтанчиков. Лучшая часть их университета.       Антон расстроенно рассматривает свои кольца на пальцах, пока сидит на лавочке, грустно понурив голову.       - Мой первый неуд, - разочарованно констатирует Антон. Никогда раньше так не позорился перед преподом. Никогда раньше не позволял себе прийти на зачёт неподготовленным, а тут на те, здрасте, я Настя. Просидел пол ночи за вопросами и конспектами да так ничего и не запомнил, не выучил. Голова совершенно не варила и не подчинялась на самые слёзные упрашивания начать работать, пока за стенкой слышался отборный нетрезвый мат и громкий гул телика. Поспать не получилось по той же причине, от чего веки слипаются, а белки глаз краснеют, всё больше разражаясь от постоянного их натирания пальцами.       - Да расслабься, пересдашь, - уверенно кивает Позов, - ну это же зачёт, а не экзамен. И дома у тебя дурдом, когда тебе было учить?       - Да вся моя жизнь в последнее время - это сплошной дурдом, - устало выдыхает парень. И ведь не поспоришь. Мама пропала куда-то, не выходя на звонки с того же неизвестного номера, отец зачастил брать стекляшку пива да чего покрепче после работы, бабушка и вовсе за сердце хватается, присаживаясь вновь на таблетки, про тётю, целый день валяющуюся на диване, он молчит. Возвращаться домой хочется в последний момент. Нет, не так, больше не хочется.       Димка откусывает булочку, кивая на неё, как бы спрашивая будет ли он. Антон отрицательно качает головой.       - Из деканата опять звонили на счёт оплаты семестра, - поникше смотрит на Диму, - а я вообще ума не приложу, где мне взять деньги, - расстроенно пожимает плечами.       Устраиваться на работу надо - твердят мозги. И Антон не прочь, только вот куда, остаётся открытым вопросом. Раньше, знаете ли, такой возможности не предоставлялось, как и сейчас, по сути. Официантом? Ага, с его то неуклюжестью именно туда и идти. Лучше уж сразу в эскорт, ей богу, и заплатят больше, и работать меньше придётся, хотя, смотря чем.       - Коченко! - Николь быстро спускается по ступенькам за Моцартом, стараясь его остановить, - подожди.       - Есть ещё, что сказать? - безразлично спрашивает, быстрым шагом направляясь в сторону лавочек.       - Это не ты, а я тебя бросаю! - она останавливает его за локоть, выплёвывая фразу прямо в лицо Валеры.       - Окей, - легко соглашается тот, поворачивая голову в сторону Антона и Димы.       - Думаешь, найдёшь, кого-то лучше меня? - с вызовом спрашивает она, победно ухмыляясь.       Моцарт задумчиво рассматривает худенького парня с кучей металла на руках, вспоминая их первую встречу.       Антон вскрикивает, когда начинает лететь прямо на парня.       Музыкант, ухватившись за его талию двумя руками, падает на спину. Антон, опираясь руками на его плечи, находится в паре сантиметров от лица растерянного альфы, испуганно ойкая и смотря в серо-голубые океаны.       - Здравствуйте! - Антон тяжело дышит, бегая взглядом от одного глаза к другому.       - Привет, - Музыкант растерянно улыбается, сжимая сильные руки на тонкой талии, скрытой мешковатой толстовкой.       - Я... Извините, я не специально, - Антон запинается, начиная густо краснеть от осознания, в какой позе они находятся.       - Всё в порядке? - Брюнет улыбается чуть шире, получая положительный ответ. Быстро пробегает взглядом по красному, словно помидор, парню и кивает в сторону правой руки Антона, - это мне? - парень заискивающе улыбается.       - Да! - Антон спохватывается, протягивая музыканту букет.       - Спасибо, - он радостно улыбается, преренимая его в свою руку.        Довольно улыбается, оценивающим взглядом скользя по лицу младшего. Красивый, ничуть не уступает в фигуре его бывшей, смышлённный. Он, не отрывая глаз от миловидного личика, уверенно произносит:       - Уже нашёл, - на щеках появляются ямочки от хитрой улыбки, - того, кто будет любить меня больше, чем себя, - и уверенным шагом направляется в сторону второкурсников, оставляя девушку закипать от злости, сверля его ненавистным взглядом.       Валера расслабленно улыбается, сжимая лямку рюкзака на плече. Так банально, но так волнительно.       - Привет, - здоровается с двумя омегами сразу, но смотрит только на Антона, что растерянно оглядывается по сторонам, ища поддержки со стороны друга.       - Привет, - неуверенно отвечает, смотря снизу вверх на подошедшего парня. Боже мой, к нему подошёл!       - Козёл, - зло выплёвывает Ника, быстро убегая с территории универа.       - Поужинаешь со мной? - чуть хрипло спрашивает Моцарт, тепло смотря в горящие неверием, молохитовые глазки. Завораживают.       - Я? - неуверенно переспрашивает, пока Позов застывает с поднесённой ко рту булкой, офигело радостными глазами смотря то на Антона, то на Валеру. Видимо, на следующую серию «домашнего» сериала ему повезло наткнуться именно сейчас. Не хватает только пива и чипсов, но это так, нюансы.       Моцарт мягко улыбаясь, слегка кивает, прикрывая на мгновение веки. Антон бегает глазами, жадно впиваясь ими в Диму, что ели заметно кивает, подталкивая к действиям.       Антон несмело пожимает плечами, смущённо улыбаясь под пристальным взглядом парня. Сам Валера пригласил его на свидание! Прямо подошёл и позвал, и прямо к нему, блять! Ааа! Ладошки потеют ужасно, а в голове лишь ворох мыслей, мечущихся в разные стороны.       - Ну, д-да, - голос подводит, но как же срать на это, когда на тебя смотрят его глаза.       Моцарт улыбается шире, заставляя Антона проронить неловкий смешок. Он милый, когда вот так корчит губы в улыбке, и, как бы это не звучало, похож на бобрика. На живого бобрика. Лицом что ли смахивает, а, может, и носом. Антон разглядывает серо-голубые глаза альфы, понимая, что красивее них никогда не видел - их просто нет. Ведь светлая дымка серых радужек манит, пленит и так и тянет утонуть в себе. И Антон ведётся.       - А Моцарт у нас шустрый, - пошло улыбаясь, произносит Матвиенко, наблюдая за двумя воркующими голубками, - смотри, даже я на такой скорости замену бывшим не находил!       Попов с неприкрытой неприязнью пялится на парочку. Антон широко улыбается, смеясь, и во все стороны размахивает руками, пока что-то оживлённо рассказывает Моцарту.       У Антона ярко горят глаза, когда он поднимает их на высокого парня, что так же ярко улыбается, не отрывая от омеги восхищённого взгляда. Какого чёрта он на него так смотрит?       У Попова сводит зубы от того, как сладко они выглядят. Он неприятно морщится, но не отворачивается, внимательно за ними следя. Пальцы крепко впиваются в лямку сумки, когда прищуренные, чуть потемневшие голубые глаза замечают протянувшуюся руку Моцарта к непослушной, кудрявой чёлке второкурсника. Руки, блять. Крепко сжимает челюсти, от чего на лице начинают играть желваки. Испепеляющим взглядом скользит по рукам, проехавшимся по нежной шее младшего. Зачем ты его трогаешь, придурок? Зачем распускаешь руки на того, кто тебе не принадлежит?       - Погоди, погоди. Это ж тот самый фанат, - удивлённо шепчет альфа со смешным хвостиком на затылке.       Попов метает искры взглядом, сжимая губы в тонкую полоску. Хмурит тёмные брови, впервые в жизни желая, чтобы его кучерявый друг провалился сквозь землю. Вот прям сейчас. Потому что там должен быть не Валера, а кто-то другой, например, он. Арсений, который вызывал бы точно такую же улыбку и щенячий взгляд, а не ненавистливо сжатые губки и враждебно настроенные глазки, закатывающиеся на очередную недошутку. Арсений должен убирать непослушные мягкие прядки волос со лба мальчишки, скользя пальцами к более интересным местам, а не Моцарт, с какого-то хера оказавшийся возле расплывшегося лужицей Шастуна.       Серёжа весело толкает его в плечо, уводя за собой в сторону Моцарта. Да, прервать их, наконец, надо. Но не тогда же, когда у Попова желваки ходуном ходят да всё выдают тому, кому об этом знать не обязательно.       - Привет, - дружелюбно улыбаясь, первым здоровается бородач, - а тебя как зовут? - Антон потерянно его разглядывает, не понимая, что от него хотят. Матвиенко восхищённо переглядывается с друзьями, - лично я - Серёга.       - Антон, - ясно улыбается омега, восторженно поднимая голову на бородатую и добрую полторашку, - приятно познакомиться, - чуть сконфуженно, но не менее радостно. А он смешной.       Антон переводит взгляд на Попова, что молча стоит рядом с Матвиенко, не спуская твёрдого взгляда с кудрявого парня. Он на секунду замирает, разглядывая бушующий океан в ярко-голубых глазах парня. Тот смотрит на него немигающим, злым взглядом, скрывая на самом дне что-то такое, что Антон разобрать не может, как бы не всматривался в тёмные радужки. Альфа отводит жгучий взгляд куда-то вдаль, прервав гляделки слишком рано, не дав добраться до сути. Что он сделал, чтобы смотреть на него так?       Антон отмирает, растерянно пробегаясь глазами по ребятам.       - А, простите, что происходит? - не заметить этого было тупо. Сначала приходит весёлый Валера, за ним смешной Матвиенко, а после и хмурый, невнушающий доверия Попов. На них мёдом намазано, что все сюда летят?       - Моцарт, чё то у тебя вкус совсем испортился, - грубо вставляет свои пять копеек Арсений, - с каких пор тебе нравятся омеги, которые сами мужиков в клубе цепляют? - злобно зыркает в сторону Антона.       Все замолкают, в недоумение пялясь на Попова. Антон молится всем богам, чтобы тот заткнул свой рот, не договорив до конца. Смотрит на него исподлобья, зло закусывая губы. Никого он не цеплял! Это был просто пьяный флирт, при чём очень сильно неумелый флирт, который и роли там не играл - парни сами к нему подошли, заказали коктейль да комплиментами поразбрасовались, не более.       - Я сам вчера видел, как он сразу двоих обрабатывал, - оправдывается парень, не сводя гневного взгляда с ярко-зелёных, широко распахнутых в возмущение глаз. Да че за бред он несёт? В худшей стороне перед Валерой выставить хочет, козёл?       - Арсений, Вы заноситесь в последнее время, - вежливо вступается Моцарт, мягко и спокойно, - я тебя не узнаю, - серьёзно заканчивает парень, наклоняя голову в бок.       - Да, Арс, чёт с тобой не так, - поддакивает Матвиенко, поглаживая Арсения по плечу.       Попов игнорирует их слова, не собираясь никому из них отвечать.       Ещё раз злобно зыркает на Антона, крепко сжимая челюсти, чем сию секунду выбешивает младшего.       - Попов! У тебя какие-то проблемы со мной? Я не понимаю, - он подскакивает с насиженного места, оказываясь впритык к брюнету. Непонимающе пялится на него снизу вверх, впиваясь ногтями в нежную кожу ладошек, - ты чего ко мне прикопался? - зло вскрикивает парень. И тут же восторженно ахает, хлопнув в ладошки, - или ты влюбился? - внимательно вглядывается в синие океаны, где на секунду мелькает непонятный Антону блеск, тут же скрытый непробиваемой безразличной пеленой. Что это было?       - Пфф, да кому ты нужен? - хмыкает Попов, оглядываясь по сторонам, - если только вон, - кивает на Моцарта, - на временную замену, - гневно выплёвывает последние слова прямо в лицо растерянного парня, и, крепко стиснув челюсти, быстрой походкой направляется в сторону парковки, оставляя друзей ошарашенно таращить на него глаза.       Антон провожает того глазами, не имея ни одного аргумента в пользу себя. Временная замена? Пусть. Но какая в жопу разница Попову, какая он замена? Глаза слишком мозолит своим присутствием рядом с его лучшим другом?       - Вот урод, а, - тут же рыкает Позов.       - Мальчики, извините. Надеюсь, ещё увидимся, - бодро улыбаясь, спохватывается Матвиенко, и, хватая за руку Валеру, убегает вслед за Поповым.       Антон растерянно оглядывается на Моцарта, взглядом брошенного котёнка смотря ему в спину. Он ведь даже номер его не спросил, чтобы связаться. Глупо хлопает глазами и тихонько повторяет за Матвиенко:       - Надеюсь, увидимся...       

***

                                     Отец отказывается платить за обучение. Антон не знает, где брать деньги.       Тёть Даша радушно предлагает модельное агентство своего хорошого знакомового, обещая, что он сможет совмещать работу с учёбой.       Антон мнётся, но соглашается.       - Так. Ну, вроде, здесь.       Антон оглядывает высокое, недавно построенное здание. Сверяется с адресом, написанном на табличке, и в навигаторе смартфона, останавливаясь у ступенек здания.       Димка смешно задирает голову, придирчиво рассматривая стеклянные двери с панорамными окнами на входе. Ахуеть не выхуеть. Понастроили своих многоэтажек, что и не рассмотришь их всех с высоты собственного великантсва, а это, на минуточку, подразумевает проявление комплекса низкого роста.       - Дим, спасибо, что со мной пошёл, - благодарно смотрит на друга, - я впервые устраиваюсь на работу.       - Та нормуль, мне самому любопытно, - легко отвечат Позов.       Из-за стеклянных дверей выходит высокая брюнетка, с ярко накрашенными губами. На ней короткое мини платье, высокие каблуки и дерзкая, чёрная кожанка. Она противно чавкает жвачкой, проходя мимо застывших ребят и вульгарно виляя бёдрами.       Они в шоках провожают её взглядами. Молча переглядываются, и, ловя в глазах друга друга смешинки, заливаются звонким смехом, заставив прохожих искоса на них смотреть. Интересная сейчас мода, конечно.       - Всё, пошли, - резко становится серьёзным Антон, нервничает - понимает Дима. Он всегда такой, когда переживает. Так что, если он случайно выйдет от туда с кровавыми губами - он всего лишь переволновался, и никто его там не насиловал, если только Антон сам себя.       Перед входом парень резко выдыхает, быстрым шагом направляясь в нужную им сторону. Дима сзади ели поспевает за длинными ногами друга. Вот вымахал же, великан.                                      Антон потерянно оглядывается по сторонам, заходя в просторную фотостудию. В таких помещениях он в первые, и вопросы что и как сами собой появляются в черепушке. Страшновато, волнительно, непредсказуемо. Он не знает, чего ожидать от всего этого эксперимента. И это - самое ужасное.       Здесь яркое освещение и белые стены с высоким потолком. У фотозоны выстроено куча света для лучшего качества фотографий. По левую сторону специальные столики для грима. В конце комнаты несколько штанг с одеждой.       Несколько моделей гримируют, попутно подбирая им наряд. Парень, одетый лишь в нижнее бельё и перевязанный кожаными портупеями, позирует перед камерой, что каждую секунду его щёлкает. Антон скорее отводит от него глаза, смутившись слишком откровенных поз. Он точно туда попал?       - Извините. Здравствуйте, - окликает он высокого, темноволосого мужчину в вельветовом пиджачке и повязанном на горло шёлковым платком. Своеобразненько, конечно.       - Здравствуйте-здравствуйте, - разводит он руками, подходя поближе, - ты должно быть Антон? - указывая на него указательным пальцем, догадывается мужчина. Антон тушуется под его оценивающим взглядом, поэтому просто дёрганно кивает, - да-а, племянник Дарьи. Узнаю её черты, - довольно хрипит альфа. От его голоса хочется скривиться, спрятаться за тысячью стенами и никогда больше не слышать омерзительного хрипа.       Он кладёт сильные руки на его плечи, крутя Антона вокруг своей оси, пробегаясь по всему его телу восхищённым взглядом. Отвратительно, когда чужие шершавые ладони лапают тебя.       Антон настороженно оглядывает ухмыляющего альфу перед собой, не зная, радоваться ему или плакать. Работа есть, удовольствия от неё - ноль. Восхищённый взгляд на своё тело есть, удовольствия от него - целый нуль.       Дима, замечая состояние друга, быстро проталкивается между ними, бойко протягивая мужику свою раскрытую ладонь. Перенимает всё внимание на себя.       - А я Дима, да, будем знакомы, Эдуард, - делая жирный акцент на чужом имене, крепко пожимает руку. Довольно улыбается, когда замечает неприязнь в глазах напротив. Так и надо. Пусть тут все ненавидят его и презирают, но смотрят на него. Эдик отмахивается от него, подкрадываясь поближе к Антону. Он обнимает растерянного парня за плечи, подзывая рукой работающего фотографа. Омега недоверчиво косит взгляд на пальцы-сардельки, в омерзение скривив губы. Фу, блять.        - Граф!       - Да?       - Знакомься, это граф, лучший фотограф в городе. К нему, кстати, очередь. Но тебе сегодня несказанно повезло! - фотограф оценивающим, липким взглядом скользит по его телу, останавливаясь им на напуганных зелёных глазках, - Грааф! Это Антон.        - Здрасте, - пренебрежительно кидает фотограф.       - Здравствуйте, - запинаясь, кивает омега. Почему они все такие страшные? Где хотя бы один ангелочек?       - Девчонки! Займитесь нашим новым красавцем! - Эдуард подталкивает его в сторону гримёров, хватая за плечо Позова, когда тот собирается вслед за Антоном, - не стоит, это... надолго. Ты лучше на улице подожди, прогуляйся.       Позов наивно хлопает глазами, смотря на хмурое лицо мужчины.       - Ага, ага, да, - мило улыбаясь, соглашается парень.       - Ага, давай, - уже расслабляться Эдуард, начиная улыбаться, когда омега с явным сарказмом выплёвывает ему в лицо:       - Сейчас прям! - грубо скидывает его руку, направляясь в сторону пуфиков. Ещё чего. Не оставит он своего Шастика один на один с этими монстрами, сожрут же. Он кидает рюкзак к себе под ноги, со сложенными на груди руками плюхаюсь в мягкий диванчик, и не сводя ненавистного взгляда с лица альфы, что исказилось в злобной гримасе. Так тебе и надо, Эдик. Он отходит в сторону, набирая чей-то номер.       - А это не слишком..? - неуверенно спрашивает Антон, рассматривая своё лицо в зеркале напротив. Ему нанесли на веки чёрные тени, подведя такого же цвета подводкой слизистую глаза. Возле бровей красуются грубые стразы, а на губах малиновой блеск.       Он ни разу не красился до этого да и не собирался, если честно. Так что решать идёт ему или нет, тяжело. Нет, красиво, конечно, да и работа качественно выполнена, но не Антонов стиль это. Ему скорее розовые блестяжки на веки да единорогов на щёки, чем вот это. А лучше и вовсе без тонны тоналки и консилера на мешки под глазами, ведь естественность ему идёт больше всего. У него же лицо до сих пор на двадцатку не тянет, максимум, шестнадцать. И Антону это нравится, он менять себя не хочет.       Но ему в ответ лишь уверенно кивают, закатывая глаза на стеснительность парня. И Антон мирится, внушая себе, что это всего на один раз. Пофоткается и смоет, проблем то.

***

                                     Попов и Моцарт одновременно захлопывают двери чёрного тонированного гелика.       Матвиенко с Поповым придирчиво осматривают здание, в котором ни разу не были. Моцарт ждёт их у входа, убежав чуть вперёд. И на кой чёрт они сюда припёрлись в такую рань? На часах всего одиннадцать утра, в которые Арсений мог хорошенечко пропотеть в зале, а не салоне машины.       - Я с дизайном афиши разберусь, и сразу поедем, - информирует их Моцарт.       - Окей, - легко соглашается Матвиенко. Ему, кажется, таскаться со всеми по кайфу. Не жалуется, по крайней мере.       - Слушай, если фотограф такой крутой, че он в центре то не работает? Какое-то странное место, - с подозрением вопрашает Попов, недоверчиво пялясь на здание. Тут и не прям глушь, но точно и не огромный поток клиентов. Вряд ли здесь появляются новички с улицы, наверняка че то мутит на стороне.       - Он талант! - восклицает Моцарт, - но с специфическими вкусовыми пристрастиями, - с загадочной улыбочкой добавляет он.       Альфы непонятливо переглядываются, прося объяснений.       - Ну, в стиле ню, всё такое.       - А, хобби на гране фолла? - пошленько лыбится Серёга. Такое он любит. Хотя всё, что связано с голыми телами, он боготворит, стараясь не пропускать и одного.       - Ну, тип того, - легко жмёт плечами Моцарт, - вы со мной или здесь? - указывая рукой на здание, уточняет парень.       - Я хочу увидеть этот фолл, - хитренько лыбится бородач, направляясь за Моцартом. Ну конечно, никто и не думал, что косичка откажется поглазеть на чью-то голую грудь.       Попов равнодушно пожимает плечами, блокирую тачку и шагая вслед за друзьями. Рассматривать фотографии какого-то странного и чудаковатого фотографа настроения нет, но вот походить и поглазеть на здание внутри - самое то. Ведь что-то ещё интересненькое может скрываться за дверьми новенького офиса? Определённо, - Арсений предвкушающе закусывает губу, подкинув брелок ключей в воздухе и тут же его словив.