Ещё один день

      Музыку, кажется, слышат все в округе. И как только жильцы ближайших домов не сходят с ума настоящая загадка. Потому что оглохнуть здесь — дело плевое. За музыкой не слышны собственные мысли, а разобрать что тебе пытаются объяснить собравшиеся вокруг ещё тяжелее. Лиц не видно, заместо них яркие языки пламени костра, но они ведь должны были стоять далеко от него?       Глаза фокусируются с огромным трудом, а голова болит так, будто по затылку пришёлся мощный удар чем-то тяжёлым. Впрочем, возможно, это и так. На кончике языка отчётливо чувствуется привкус металла. Понять причину тяжело. Ровно, как и понять, что вообще происходит.

***

      Последние дни после заседания Веритас старается не выходить из квартиры, по возможности. Точного ответа профессору Химеко, касаемо помощи в деле против отца, он так и не дал. Та на него не давит, относится с пониманием, за это Веритас ей благодарен. Чтобы разобрать всю ту помойку в голове, нужно время.       Ничего — отличное слово, в полной мере способное описать внутреннее состояние.       Авантюрин, на удивление, не пытается отговорить и навязать свою помощь. Он вообще не появляется в поле зрения. Наверное, это хорошо? Однако, и чувство вины немного мешает. Веритас знает — Авантюрин хочет помочь, загладить углы, которые образовались из-за него же. Только сейчас ему это не нужно. Обычной поддержки хватило бы с головой. Одно радует — Сандей перестал докучать. То ли сжалился, то ли план Авантюрина всё же сработал. Вероятно, второе звучит куда более логично, потому что Робин стала частой гостьей их с Топаз компании. Жаль только, что Авантюрин просто ей прикрывается. Робин неплохой человек — это Веритас успел ощутить на себе, работая вместе. Но лезть в это болото снова он не собирается.       Медленно, но жизнь возвращается в привычное русло. Учёба, приправленная проблемами в семье, и дом. Иронично, что такой темп жизни стал чем-то обыденным. Впрочем, что-то должно оставаться неизменным. Правда, не о такой стабильности Веритас просил.       Учёба слегка помогает разгрузиться. Однако, тёмные краски совсем не разбавляет. Зато смещает фокус с внутренних самокопаний. Веритас никогда не был любителем надолго уходить в себя. Всегда замещал прострацию чем-то полезным, пока не найдётся решение проблемы. Это помогало. Всегда помогало. Но сейчас проблема кроется где-то внутри. Где-то в самых тёмных уголках души. Где-то, где сидит внутренний ребёнок, запечатанный семью замками. По правде говоря, каким бы Веритас не казался взрослым и умным — на деле он обычный человек.

***

— Ты пойдёшь на Большой Костёр? — Топаз складывает ноги лотосом на кровати. Приходить к ней в конце учебной недели стало некой традицией ещё на первом курсе. В её квартире всегда как-то уютнее. А ещё Счетовод вступает в качестве хорошего антистресса. — Если ты меня приглашаешь в какую-то секту, то название у неё отстойное, — посмеивается, на что получает лёгкий подзатыльник. — Уж кто из нас и похож на фанатика, то это явно не я, — закатывает глаза. — Большой Костёр проводится каждый год. В прошлом году мы пропустили его, потому стоит наверстать упущенное. Там собираются все курсы на стадионе, который около университета, и тусуются. Март показывала видео. Авантюрин задумчиво хмыкает. — Да чего тут думать-то! — шуточно возмущается. — Мы ведь давно не отдыхали вот так. Можешь Веритаса позвать, ему тоже не помешает развеяться со всеми этими событиями. — Чтобы Веритас согласился на такое? — изгибает бровь. — Сама веришь в то, что говоришь? — Но ведь на пляж он с нами поехал, — пожимает плечами. Авантюрин не отвечает, лишь неопределённо ведёт плечом, отводя взгляд в сторону. — Ну что опять? — Он сказал ему не мешать, — жмёт плечами. — Вот и не хочу этого делать. — Ты серьёзно? — Топаз проводит рукой по лбу, выдыхая с лёгким раздражением. — Что такого в том, чтобы просто предложить? Даже если он откажет, я уверена, ему будет приятно. И почему вообще об этом думаю я, а не ты? — Я попробую, — отмахивается, на что получает укоризненный взгляд. — Да правду говорю! — Вот прямо сейчас пиши ему. Авантюрин вздыхает и послушно достаёт телефон. Спорить нет смысла, а от попытки и правда ничего не будет. — Ну и? Что мне ему написать? — Блять, ты серьёзно? Топаз берёт чужой телефон в руки, быстро клацая ноготками по экрану.

Вы:

Веритас, там скоро большой костёр. Нет желания сходить? Топаз тоже будет

— Тяжёло было так написать? — она отдаёт телефон и с наигранным раздражением вздыхает. Авантюрин пытается скрыть улыбку за кулаком. Как только он откладывает телефон в сторону, его экран загорается от уведомления. Ему не наливать: Я не против. Глаза невольно округляются, пока Топаз вчитывается в сообщение. — Ха! — победно расставляет руки в боки. — Я же говорила!

***

      Все собираются на стадионе ближе к вечеру. Сейчас там только те, кто вызвался быть организатором, среди которых есть даже преподаватели. Веритас приходит чуть раньше, когда народу ещё совсем мало, а музыка играет просто для лёгкого фона. Пару раз к нему обращаются с просьбами: перенести тяжёлые палеты с алкоголем, убрать подальше розжиг и проследить, точно ли зона костра ограждена для безопасности.       Людей медленно становится больше, а музыка громче. Некоторые подходят к столам, чтобы взять баночку, другие же дожидаются начала. Топаз и Авантюрин приходят, когда народ уже во всю отдыхает. И, конечно, с алкоголем в руках. Топаз протягивает банку Веритасу. Поначалу он отказывается, но та слишком настойчиво продолжает держать её так, что выбора особо и нет. Пить не было в планах, но его убеждают, что совсем немного — просто добавит настроения. Сил спорить нет, потому соглашается он даже слишком быстро. Они стоят чуть поодаль основной толпы. Костёр должны зажечь, когда достаточно стемнеет, и после — под крики студентов, — начнётся основное веселье. По крайней мере, так было в прошлом году, по рассказу Март, которая решила составить компанию. Среди толпы легко находятся знакомые лица. Почти у самого костра танцует Ханаби, рядом Сампо и старшекурсники громко смеются; на противоположной стороне виднеется макушка Герты, что несёт напитки однокурсникам; Робин в компании Сандея, стоящего, скорее как декорация, общается увлечённо с ребятами с их потока.       Март утаскивает Топаз с собой, в самую гущу толпы, оставляя Веритаса и Авантюрина у забора. Неловкость ощущается физически — никто не решается заговорить первым. Даже алкоголь не развязывает узел на языке. Однако, никто из них и не уходит, продолжают стоять рядом, наблюдая за толпой. — Да скажи уже хоть что-нибудь, — сдаётся первым Авантюрин. Веритас смотрит на него не поворачивая головы, облокачиваясь о забор. — Хаос — это порядок, просто слишком чувствительный к начальным условиям. Авантюрин поворачивает голову, смотрит на Веритаса с минуту, после чего негромко смеётся. — То есть, в моих действиях, всё-таки, есть порядок? Веритас еле заметно хмыкает, прячет улыбку за банкой. — Теория хаоса может помочь узнать какие события в мире предсказуемы, а какие — нет. Например, с помощью этой теории можно улучшить метод прогнозирования погоды. Авантюрин не скрывает смеха, присаживается на бордюр, упираясь щекой о руку. — Получается, наша жизнь — это порядок в виде хаоса? Веритас кивает.       Вот так сидеть и разговаривать ни о чём, оказывается, очень даже приятно. Забыть, даже на время, о насущных проблемах, ощутить себя обычным студентом. Авантюрин искренне интересуется, задаёт уточняющие вопросы и сам же даёт на них странные ответы. Это вызывает улыбку. Веритас никогда не чувствовал себя так. Даже с Жуань Мэй они говорили о чём-то конкретном, часто вступали в дискуссии. Это не плохо. Просто по-другому. На самом деле, Авантюрин интересный собеседник. Это было понятно ещё в музее, но Веритас придал этому значение только сейчас. Они ведь ни разу не общались вот так просто. Всегда был определённый повод, чаще всего не самый положительный. Даже на пляже, в совершенно спокойной обстановке, диалог заходил в тупик. Хотя, Веритас никогда и не пытался. Интересно, почему? — Сейчас вернусь, подожди меня здесь.       Авантюрин быстро исчезает среди толпы. Народу стало значительно больше. Оно и понятно — костёр совсем скоро. Он подходит к столикам, где половины напитков уже нет, забирает пару банок — для себя и, на всякий, для Веритаса. Где-то в стороне слышатся громкие возгласы, Авантюрин невольно поворачивает голову: из людей образовывается небольшой круг, внутри которого кто-то ожесточённо спорит. На подобных мероприятиях такое — нормально. И он бы прошёл мимо, но знакомый голос заставляет взглянуть поближе. — Ты ошибся. — Ты гонишь? — разводит руки в стороны. — Да это точно ты! — Я ещё раз повторяю, — одаривает собеседника хмурым взглядом, — Ты ошибся. — Да блять, нет же! У меня очень хорошая память на лица. Авантюрин подходит ближе. В середине стоит Сандей и кто-то из старших курсов. Между ними, чуть в стороне, Робин непонимающе переводит взгляд с одного на другого. — Вот ты, — смотрит прямо на Авантюрина, а тот непонимающе вертит головой. — Ты же тоже был в том клубе. Он пытается протиснуться сквозь собравшуюся толпу, но его останавливают, успевая ухватиться за предплечье. Дело плохо. — Я даже вас вместе видел! Авантюрин изгибает бровь, с недоверием переглядывается. Лицо Сандея спокойное, не выражающее совершенно ничего, за исключением бликов подступающей злости в глазах, что кинули мимолётный взор на него. — Вот! Я по взгляду вижу, что вы знакомы! — встаёт в победную позу. — Потому что мы на одном курсе, идиот, — чеканит по слогам Сандей. Робин непонимающе смотрит на Авантюрина, сжимает руки на груди. Чёрт, чёрт, чёрт. Этот странный парень всё никак не унимается. И понять, почему ему так важно подтвердить свои слова, невозможно. Очевидно же, что о таких клубах не говорят вот так громко. Хотя, возможно, он не знает? В таком случае, дело ещё хуже, чем казалось изначально. — Да ты точно спутал, — включается в разговор Авантюрин, подходя к Сандею и закидывая руку ему на плечо. — Он тот ещё затворник, не видишь что ли? — парень напротив непонимающе клонит голову в бок. — Да он весь трясётся! Ты его пугаешь такими заявлениями. Сандей слабо морщится, стараясь отвести лицо в сторону, но представление не рушит. А Авантюрин широко лыбится, незаметно трясёт его за плечо, чтобы из роли не выходил раньше времени, пока внимательные взгляды рассматривают их. — Сорян тогда, — незнакомец чешет затылок. — Походу обознался. Не держи зла. И уходит. Когда силуэт пропадает из поля зрения, Сандей небрежно сбрасывает с себя чужую руку, демонстративно оттряхивая одежду. Авантюрин не обращает внимания, потому что Робин требовательно смотрит на двоих, сложив руки на груди. — О каком клубе речь? — хмурит тонкие брови. Авантюрин пытается аккуратно ретироваться. Конечно, поглазеть на ссору хочется неимоверно, но его ждёт Веритас. А быть в главных ролях сегодня совсем не входило в планы. Ещё и Топаз потом нагоняй даст. — Авантюрин, этот вопрос и к тебе относится. Он прикрыл глаза, мысленно перебрав весь мат мира. Как же ему не хватает умения Веритаса испаряться на глазах. Авантюрин разворачивается, выгибает бровь в непонимании. — Я же уже говорил, что он просто ошибся, — Сандей пытается подойти к Робин, но та отступает на шаг назад.

***

Топаз и Март возвращаются, вопросительно смотрят на одиноко сидящего Веритаса.

— Он отошёл за добавкой, — поясняет, не успев услышать вопрос. — Как давно? — Минут десять назад. Дойти до столиков и вернуться обратно занимает максимум три. Если он не вернулся до сих пор и даже ничего не написал, значит что-то произошло. Это не удивляет — таков уж Авантюрин. Но это настораживает. Топаз недовольно цокает языком, доставая телефон. Конечно, на звонки ей не отвечают — ещё одна отвратительная черта, за которую она скоро начнёт убивать. Веритас заметно напрягается, когда Топаз, не отслоняя телефон от уха, начинает осматриваться вокруг. Одна только Март не понимает такой реакции. — Может, он кого-то из знакомых по пути встретил? — неуверенно подаёт голос. Маловероятно. Ханаби где-то в компании Сампо — к ним он точно подходить не будет. Робин в компании Сандея, которого на дух не переносит. Тоже мимо. Либо ввязался в драку, либо лежит где-то пьяный в кустах — оба варианта совершенно не радуют. Хотя, второй звучит лучше, потому что уж лучше они найдут его там, нежели с разбитым носом. — Да прекратите вы! — машет руками Март, чтобы переключить внимание на себя. — Скоро придёт, хватит панику наводить! Топаз и Веритас синхронно вздыхают. Март права. Топаз на это искренне надеется. Да и, на самом деле, причин то и нет так переживать. В любом случае, здесь хотя бы есть кто-то знакомый, в отличие от того клуба.

***

      Робин упряма. Даже слишком. И, если Сандей продолжит пытаться её коснуться, она точно не поверит никому из них. Но и придумать что-то не получается. — Робин, прекрати, — вздыхает. — Авантюрин, — она переводит взгляд, смотрит с надеждой в глазах, будто он — её спасение. — Хотя бы ты не ври мне. Эти слова обезоруживают, заставляют застыть с открытым ртом на месте. Этот взгляд, выедающий дыру в груди, дёргает спящую совесть. Но сказать нечего. И Робин это понимает, от чего поджимает губы в тонкую линию, с разочарованием опуская глаза. — Послушай, — всё пытается Сандей. — Не собираюсь, — Робин вновь отходит на шаг, сжимает ладони в кулачки. — Ты думаешь, раз я ничего не знаю, то не могу догадаться? Думаешь, что я ничего не вижу? Атмосфера раскаляется, обжигая кожу и лёгкие. Авантюрин всё так же стоит молча. Он может уйти, вернуться к Веритасу, хорошо проводить время, но почему-то продолжает стоять здесь. Почему не пытается оправдаться? Почему не придумает очередную правдоподобную ложь? — Сначала ты беспричинно плохо относишься к Авантюрину, постоянно говоришь, что я не должна с ним связываться. Потом та ситуация в кабинете профессора Химеко, которую ни ты ни Веритас не пытались мне объяснить, — голос еле заметно дрожит, — А теперь приходит какой-то незнакомец, говорящий, что видел вас вдвоём! Сандей мимолётно смотрит через плечо на Авантюрина, вздыхает сквозь плотно сжатые губы. — Это просто нелепое совпадение, — старается говорить спокойно, хоть и раздражение пронизывает каждую клеточку тела. — Ложь! — мотает головой. — Авантюрин, ты знал? Ты всё это время знал? Он не смотрит в ответ. И это действие говорит громче любых слов. Робин обессилено опускает руки, теряя последнюю опору. Стоять здесь дальше — то ещё испытание. И она его успешно проваливает, потому резко разворачивается, почти бежит, лишь бы не видеть. Сандей сжимает кулаки до побелевших костяшек, смотрит с минуту на молчаливого Авантюрина, чертыхаясь себе под нос, и идёт за сестрой.

***

      Веритас постоянно проверяет телефон, совсем не слушает Март, что искренне пытается отвлечь. Топаз держится лучше. По крайней мере, так кажется со стороны. — Заскучали? — из ниоткуда появляется Авантюрин. — Я же говорила! — гордо расставляет руки в боки Март. Топаз отвешивает дружеский подзатыльник, пока Авантюрин присаживается около Веритаса, передавая ему баночку. Объяснять, почему его так долго не было, он не спешит. Да и никто не спрашивает. Пришёл без синяков и разбитого носа — значит, не важно. Вот только Веритас слишком внимателен к деталям. Или же Авантюрин просто не пытается скрыть, высушивая банку в несколько глотков.       Алкоголь приятно расслабляет. Веритас обязательно отругает себя за свою слабость утром, но сейчас, правда, становится чуточку легче. Хотя, уверенность, что именно алкоголь помогает расслабиться, медленно теряется в непринуждённых разговорах и заливистом смехе Топаз. Этого, однозначно, не хватало. Но признаться себе не позволяет гордость. Веритас просто слушает. Улыбается, когда Авантюрин шутит, хмурится, когда Март сплетничает о чужих отношениях. — Костёр уже вот-вот зажигать будут, идём! — Топаз хватает за руки Авантюрина и Веритаса, тянет на себя, чтобы те поднялись. Авантюрин уже достаточно пьян. Конечно, не так сильно, но заметно. Слегка спотыкается о собственные ноги, надрывает живот со смеху, когда очередной раз получается подколоть Топаз. Они подходят ближе к ограждению. Музыка стихает, и голос из колонок сообщает, что подготовка к разжигу готова. Идёт обратный отсчёт. Десять.       Толпа синхронно кричит, улюлюкает, от чего уши закладывает сильнее, чем если бы Веритас стоял прямо у гремящих колонок. Девять.       Март достаёт телефон, наводит объектив на всех, прося помахать. Восемь.       Авантюрин показывает знак мира, улыбается широко. Семь.       Веритас повторяет. Только улыбается чуть сдержаннее. Шесть.       Вдали слышится вой. Кто-то разогревает толпу, так веселее. Пять.       Топаз просит встать поближе, чтобы сделать фотку. Четыре.       Где-то между людьми ходит Сандей. Три.       У Авантюрина в руке материализуется банка. И когда успел? Два.       Толпу отгоняют чуть назад, ради безопасности. Авантюрин неуклюже спотыкается, чуть ли не падая назад. Благо, получается его придержать. Один.       Все замолкают, музыка останавливается. Авантюрин всё ещё держится за предплечье, балансирует по странному и смеётся. Веритас улыбается, всматривается в чужие глаза, что обращены куда-то вдаль. Хочется в них утонуть с головой, рассматривать мимо проплывающих рыбок, таких красивых и ярких, прямо как на картинах в детской энциклопедии. Авантюрин смотрит в ответ, непонимающе изгибает бровь, что-то спрашивает, а Веритас не слышит, стоит, точно скульптура в музее, всё ещё придерживая за предплечье. — Смотрите! — радостно кричит Март и тычет пальцем. Пламя вспыхивает, изредка забрасывает ближе к ограждению быстрые отблески; тонкие язычки пламени тянутся к небу, борются с мраком вокруг; они кружат в танце, исчезают в ночи и потом снова появляются. Люди поднимают руки, кричат и прыгают в унисон, заражая этой атмосферой всех около. Топаз тычет пальцем в сторону костра, говорит что-то неразборчивое, а Авантюрин улыбается. Кажется, даже искренне, хоть и нетрезво. Уголки губ непроизвольно приподнимаются, и Веритас вдыхает вечерний воздух полной грудью, позволяя себе насладиться моментом. Музыка вновь заглушает все звуки, да и всё равно уже на неё совершенно, когда мир обретает яркие краски. Костёр освещает всё вокруг, будто греет душу издалека. Хочется протянуть руку — спрятать в ладони, подобно пойманной бабочке, и потом отпустить, смотря, как развиваются красивые крылышки. Так странно. То, что ранее казалось непозволительным и время затратным, на деле оставляет глубокий след в сердце. Эта лёгкость и радость, кажущиеся чем-то непостижимым, кроются в таких вот мелочах, которые Веритас старательно игнорировал. Ведь шум всё это время был не вокруг, а внутри.       Авантюрин тянет за рукав, вырывает из непрекращающегося потока мыслей, сообщая, что Топаз и Март ушли танцевать. И предлагает повторить за ними — тянет за собой, не дожидаясь ответа. Веритас никогда не танцевал. Не с кем и не за чем. Но сейчас не отказывается, послушно идёт вслед за Авантюрином. Он двигается плавно, порой нелепо, но это его нисколько не стесняет, лишь вызывает широкую улыбку. Отблески костра подхватывают приятный ритм музыки, танцуют на лицах и переливаются в светлых волосах. Авантюрин хватает Веритаса за руки, становится ведущим, посмеиваясь. И Веритас позволяет этому происходить, хоть щёки горят, подобно огню около. Музыка мягко обнимает за плечи, уносит стеснение на задний план, пронизывая собой каждый миллиметр. Авантюрин смеётся, когда Веритас начинает двигаться смелее, и он сам улыбается, ведь знает, что выглядит странно.       Они возвращаются к месту у забора. Авантюрин садится, вытягивая ноги вперёд, и кивком приглашает Веритаса сесть рядом. — Не пожалел ещё, что пришёл сюда? — закуривает сигарету. — Нет. Наоборот. Лёгкие нотки неловкости липнут к затылку, такими же язычками пламени отражаются в глазах, что приходится уводить в сторону. Авантюрин улыбается — Веритас почему-то в этом уверен. — Я встретил Сандея. Веритас не сразу осознаёт смысл сказанного, тупит несколько минут взгляд перед собой. — Поэтому задержался? Авантюрин кивает. — Какой-то парень, видимо, из клуба, узнал его. Я хотел только одним глазком посмотреть, а, оказывается, меня он тоже узнал, — усмехается. — Там была Робин, потому, можно считать, я помог ему, — небольшая пауза. — Но потом Робин сама догадалась обо всём и ушла. — Почему ты решил рассказать мне? — Веритас переводит взгляд. Лёгкая улыбка быстро спадает с лица. Авантюрин подгибает одну ногу ближе к себе, облокачивается о неё локтем, пятернёй зачёсывая волосы. — Не знаю, — пожимает плечами. — Наверное, хочу, чтобы ты сказал мне, какой я мудак, что воспользовался её наивностью. — Но это ведь не так. Авантюрин усмехается. — Почему? — Переживал бы ты сейчас об этом, если бы это было правдой? Вопрос остаётся без ответа. — Но я ведь не пытаюсь найти её и объясниться. Веритас переводит взгляд на толпу чуть поодаль. — Порой незнание лучше, чем знание, — произносит на выдохе. — Если бы мы вмешались, то сделали бы хуже. Возможно, Веритас прав. По крайней мере, от его слов стало чуть легче.

***

      Сердце бешено бьётся в груди, заглушает собой музыку и шум толпы. Но не заглушает тревожных мыслей, что без конца маячат перед глазами, насмехаются, когда не получается их разогнать. Она не должна знать. Не должна сомневаться. Не должна вот так убегать и не отвечать на звонки. Хочется выкинуть этот клятый телефон, разломить на части и растоптать остатки. Все, кто мог видеть Робин, не говорят ничего полезного. Только сильнее раздражают своими вопросами, будто не видят, что сейчас совершенно не до них. Идиоты.       Длинные гудки каждый раз сменяются автоответчиком, звук которого уже отвратительно заседает в памяти. Он знает Робин. И знает, что она выслушает. Поверит. Нужно лишь найти её, как можно скорее. Обойти несколько раз стадион, заглянуть во все возможные тёмные уголки и не найти ничего — раздражающе до скрипа зубов. Но Робин точно всё ещё тут, ведь машину он проверял несколько раз.       Ощущать себя беспомощным котёнком — отвратительно. Терять контроль — ещё хуже. Всё должно было быть идеально. Каждый шаг — идеально продуман. Каждое оправдание — идеально составлено. Каждый ёбанный риск сведён к минимуму. Но какая-то маленькая переменная, маленькое упущение, которое не должно было быть помехой, свело всё в огромную яму. И даже это могло быть поправимо, если бы не одно но — Авантюрин.       Это месть. Точно спланированная, подлая и резкая. Но он не удивлён. Это было ожидаемо. Сам увяз в этом болоте — самому и разбираться. Он продолжает выспрашивать у людей, ходить разными маршрутами, будто, вот, сейчас, точно встретит её. Но снова ничего.       Идиот. Какой же он идиот. Мог ведь предугадать подобную ситуацию. Мог подготовиться лучше, не высовываться и действовать аккуратнее. Но Авантюрин постоянно тёрся у Робин, всем своим видом насмехался. Наверняка это — тоже часть его плана. Просто вывести из себя, обезоружить, проучить.       У него получается. Получается идеально находиться рядом — наверняка попросил того парня подыграть. Получается идеально сыграть свой спектакль — почти правдоподобный. Получается идеально повлиять на Робин — теперь её не найти.       Это месть. Точно месть.       Неподалёку виднеется силуэт. Будто сама судьба даёт ответы на вопросы, бережно направляет, открывает глаза. И ведь правда — это всё просто месть. Наверняка, он стёр её кристальные слёзы с щёк, подставил плечо, возомнив себя великим спасителем. Чтобы потом свысока смотреть, втаптывать мыском обуви в грязь, приговаривая: «Смотри, я на шаг впереди». Кулаки непроизвольно сжимаются от одной только мысли об этом. Шаг, ещё шаг. Вот он сидит, покачивает головой в такт музыке, даже не замечает его. Снова шаг. Теперь он смотрит на него с непониманием. Отличный актёр. Шаг. Руки сжимают чужую шею, давят да посильнее, пока огоньки перед глазами не начнут показательно мигать. — Где она? А в ответ лишь удивление. Даже слишком правдоподобное, мгновение — и поверишь. Но нельзя. Кулак заносится вверх, рассекает губу. — Да о чём ты? — пытается убрать руки с горла, пинается, хоть и бесполезно. Кулак возносится вновь, прочерчивая невидимую линию на скуле. Вопрос остаётся тот же. А вот ответ никак не находится. — Ты совсем ебанулся? — шипит от боли. — Не видел я твою Робин! Отъебись! Ответ не верный. Неужели даже под избиением не отступит от плана? Плевок пачкает белый рукав; кровь растекается акварелью по складке. Но нельзя терять контроль и отвлекаться. — Какого хуя ты творишь? — Веритас появляется откуда-то из-за спины, смотрит на происходящее удивлёнными глазами. Этот вопрос остаётся шумом в ушах. Это и не важно. Важно — найти Робин, которую, он уверен, куда-то отвёл Авантюрин, приказал не показываться, за что сейчас и получает. — А ну слезь с него, мудак! — слышится женский возглас, такой же тихий и еле разборчивый, как и вопрос до этого. Веритас оттаскивает его, держит руки за спиной, прижимая лицом к земле. Тот брыкается, всё пытается вырваться, от чего приходится чуть ли не сесть на него всем весом. Топаз и Март маячат вокруг Авантюрина, подхватывают его под руки, оттаскивая ближе к забору. — Где Робин?! — остервенело кричит, готовый, кажется, разорвать здесь в клочья любого. Топаз кивает Веритасу, тот ослабевает хватку, но до конца руки не убирает — на всякий случай. Она садится на корточки перед, опускает голову, заглядывая в чужие глаза, сокрытые за чёлкой. Аккуратно, совсем невесомо, кладёт руку на плечо, боясь, что рядом с Авантюрином появятся, как минимум, ещё двое. — Сандей, — старается говорить тихо. — Никто из нас не видел Робин, успокойся. Он приподнимается, смотрит на Топаз исподлобья, сглатывая вязкую слюну. — Вы все здесь, — цедит сквозь зубы, — Лживые шавки этого подобия человека, — кивает в сторону Авантюрина. — Я не верю ни одному из вас. Просто скажите, где она, и я уйду! Топаз переводит взгляд на Веритаса, а тот, в свою очередь, пожимает плечами. Сандей дышит сбивчиво, сверлит глазами, но, хотя бы, не кидается с кулаками и на них — уже хорошо. Однако тревожит не это — почему он так убеждён, что Робин пропала по вине Авантюрина? Конечно, она знала изначально, что та задумка рано или поздно кончится чем-то нехорошим — иначе не бывает, — но и никогда в жизни не поверит в слова Сандея. Авантюрин, хоть и прикрывался «планом», всё равно слишком бережно относился к Робин. — Послушай, — вздыхает, — Мы всё это время были все вместе. Ну, даже, если бы Авантюрин захотел, то не смог бы. Сандей сильнее хмурит брови. Топаз он совсем не знает — помнит лишь достаточно убедительные угрозы, что доверия совсем не внушают. Но озадаченный вид всех вокруг сбивает с толку. — Я могу показать тебе все видео, которые мы засняли за этот вечер, чтобы ты поверил. Веритас медленно отпускает руки, кивает Топаз и отходит к Авантюрину. Сандей упирается ладонями в землю, вырывает траву с корнем, зажмуриваясь. Если вина не их, то чья?

***

      Музыку, кажется, слышат все в округе. И как только жильцы ближайших домов не сходят с ума настоящая загадка. Потому что оглохнуть здесь — дело плевое. За музыкой не слышны собственные мысли, а разобрать что тебе пытаются объяснить собравшиеся вокруг ещё тяжелее. Лиц не видно, заместо них яркие языки пламени костра, но они ведь должны были стоять далеко от него? Глаза фокусируются с огромным трудом, а голова болит так, будто по затылку пришёлся мощный удар чем-то тяжёлым. Впрочем, возможно, это и так. На кончике языка отчётливо чувствуется привкус металла. Понять причину тяжело. Ровно, как и понять, что вообще происходит. Все звуки превращаются в мерзкий шум телевизоров, которые если выключишь — всё равно остаются неприятные мурашки на коже. На складках одежды виднеются кровавые разводы, но это почему-то совсем не пугает. Наоборот, вызывает больший интерес, чем происходящее вокруг. Его трясут за плечо, поднимают голову за подбородок, а внутри ощущение, будто мозг бьётся о череп, оставляя за собой трещину. — Ты как? Идти можешь? Слова, будто в вакууме — попробуй разбери, — но у него слабо получается. Он незаметно кивает, не с первого раза хватаясь за протянутую руку. В машине оставаться в сознании, оказывается, тяжелее. С разбитым носом, когда по горлу стекает густая кровь, запрокидывать голову назад — ошибка. Пытаться смотреть в окно, чтобы не сблевать — тем более.       Топаз и Веритас заносят Авантюрина в её квартиру — от стадиона было ближе и быстрее доехать до неё. Март обещает вернуться со всем своим арсеналом из аптечки, пока они кладут пострадавшего на кровать. Авантюрин шипит от боли — синяки на спине и затылке обеспечены. Но куда страшнее гематомы на лице и разбитая губа или нос — засохшая кровь не сильно помогает понять. — Ты правда никак не причастен к этому? — Топаз выступает в качестве медсестры: подносит перекись и ватки, пока в свободной руке держит использованные. Авантюрин смотрит на неё вымученно. — Ты серьёзно сейчас? — Нет. Забудь. Веритас же хирург — стирает аккуратно запёкшуюся корочку крови, игнорируя шипения и дёрганья; проводит смоченной ваткой по контуру ран, будто вырисовывая их заново; клеит пластырь с милыми рисуночками, что принесла Март, поверх ссадин на щеке.       Тишина стоит ещё какое-то время, почти осязаемая. Голова до сих пор, будто буквально, раскалывается, и остаётся только отсчитывать минуты, пока обезболивающее не начнёт действовать. Веритас прощается со всеми, обещая проведать на следующий день, Март тоже сонно потягивается, засыпая чуть ли не сидя, пока Топаз не проводит её до соседней двери. — Ты у меня останешься? — присаживается рядом. Авантюрин коротко кивает.

***

      Потолочная лампа раздражающе моргает в коридоре, даже если закрыть глаза. Тишина давит на уши сильнее громкой музыки, лишь ритмичные клацанья клавишей клавиатуры отскакивает от глухих стен. Клац. Клац-клац. Пальцы нервно стучат по колену в ожидании неизвестного. — Авантюрин, пройдите в кабинет. Топаз сочувственно кивает, смотрит в спину, поджимая покусанные до ранок губы. Дверь закрывается сзади на ключ, что пугает больше, чем допрос. Зато здесь не мигает лампа. Он садится на стул, складывает руки в замок на коленях и смотрит прямо, стараясь не отводить взгляд. — Меня зовут Яшма. Я следователь дела о пропаже Робин, — складывает руки в замок перед собой. — Я лишь задам пару вопросов, волноваться не о чем.