Парень из моих сновидений

      — Скарамучча, почему мне нельзя с вами поехать кататься по городу? — настойчиво спросила Люмин, скрещивая руки на груди и стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности.       Скарамучча медлил, явно обдумывая ответ, которого Люмин так ждала. Наконец, он вздохнул и ответил, стараясь выбрать слова более осторожно:       — Понимаешь, мы собираемся чисто пацанской компанией. Наша четвёрка давно не виделась, и хочется провести время именно в своем старом составе. Последние месяцы были настоящим стрессом с этими бесконечными экзаменами и учебной нагрузкой. Мы совсем забыли, когда в последний раз смогли собраться.       Люмин вздохнула. Ее взгляд смягчился, но она все же старалась показать, что ей немного обидно из-за отказа, но в то же время она понимала его. Её надутые губы и легкая улыбка выдавали настоящие чувства:       — Эх, ла-а-дно, — нехотя сказала она, легонько пожав плечами. — Только, пожалуйста, будьте аккуратнее. Я знаю, как у вас обычно бывает: сначала просто покататься захотели, а потом оказывается, что кто-то предложил что-то абсолютно безумное.       Она замолчала на мгновение, глядя Скарамучче прямо в глаза, словно пытаясь прочесть его мысли. Наконец, она добавила с хитрой улыбкой, уже более добрым и шутливым тоном:       — И еще... Ты теперь мне должен свидание. Это как компенсация за то, что оставил меня без компании на вечер. Сейчас, надеюсь, у тебя нет причин отказаться?       Скарамучча слабо улыбнулся, заметив, как быстро изменилась атмосфера их разговора. Он почувствовал, что эта просьба — не просто шутка, а своего рода компромисс, который устраивает обоих.       — Хорошо, ты поймала меня, — сдался он, кивнув. — Я согласен. Обещаю, что как только мы найдем общий подходящий день, наше свидание будет на высоте.       Люмин, довольная своим успехом, засмеялась. Её глаза светились, и это настроение передалось Скарамучче, и он тоже улыбнулся.       — Ладно, договорились, — сказала Люмин, быстро восстанавливая серьёзный вид. — Но, всё-таки, следите за дорогой и не заезжайте в те места, которые выглядят подозрительно. Не хочется, чтобы вы приключений нашли больше, чем рассчитывали.       — Хорошо, мамочка, — рассмеялся Скарамучча и прежде, чем Люмин успела отреагировать, показал ей язык и выскочил в подъезд.       — Вот же... Кто-то мне напомнит, почему я согласилась с ним встречаться? — пробормотала Люмин себе под нос, немного посмеиваясь.

***

      Когда Скарамучча заметил друзей издалека, он, широко улыбаясь, начал махать рукой в знак приветствия.Однако радость в его глазах быстро померкла, когда он заметил среди друзей фигуру Розалины. Скарамучча вмиг нахмурился, его настроение резко упало. Взгляд его стал колючим, а улыбка исчезла с лица, уступив место мрачному выражению.       — Провожающие могут уже уходить, — буркнул он, с трудом скрывая свое раздражение. Его голос прозвучал грубо и недвусмысленно, показывая, что присутствие Розалины было для него совсем нежеланным сюрпризом.       Тарталья, казалось, не обратил внимания на недовольство своего друга. Он с интересом посмотрел на Скарамуччу, явно недоумевая, что вызвало такую реакцию:       — Ты о чем? — спросил он, хлопнув его по плечу. — Она едет с нами. Я спросил у Альбедо и Дотторе, они, в принципе, не против.       Скарамучча, скрестив руки на груди, что было явным признаком его непринятия ситуации, настойчиво продолжил высказывать свое неудовольствие:       — Я думал, что это будет чисто наша тусовка, без баб, — в его голосе звучала обида и нотки разочарования.       Тарталья лишь пожал плечами, демонстрируя свое спокойствие и добросердечие:       — Да ладно тебе, Розалине явно надо развеяться, — добавил он, пытаясь объяснить необходимость присутствия девушки.       Однако Скарамучча, неумолимый в своем решении, резко парировал:       — Тогда я вполне и Люмин мог взять! — раздраженно выкрикнул он. — Я ей сказал, что мы чисто вчетвером пацанами. Ты понимаешь, что будет, если она узнает, что с нами все-таки была девушка?! Ты потом будешь объясняться перед Люмин?       Скарамучча искренне переживал о том, как Люмин воспримет эту ситуацию. Его обеспокоенность была очевидной, так как он не хотел, чтобы между ними возникло недопонимание или, чего хуже, ссора из-за этого недоразумения.       — По мелочам переживаешь, — отмахнулся Тарталья. — Если надо - объясню. Твоя совесть чиста, в любом случае, и ты знаешь об этом.       — Тогда я на переднее сиденье! — поставил условие Скарамучча, открывая дверцу автомобиля Дотторе и усаживаясь.       — Ребята, я тут алкоголя накупил, — с внушительной торжественностью сообщил Альбедо, усаживаясь на переднее пассажирское сидение машины. В руках у него был тяжелый пакет, из которого краешком выглядывали бутылки, отчего все сразу поняли, что вечер обещает быть интересным. — Дотторе, жалко тебя, конечно, что ты сегодня за рулем и не сможешь присоединиться к нам в полной мере. Но не переживай, мы тебе оставим немного на завтра, когда ты сможешь по-настоящему отпраздновать сдачу твоего экзамена.       — А если не сдам? — парировал Дотторе с легкой усмешкой, заводя двигатель. Гудение мотора наполнило салон машины, как первая струя газировки в бокал с виски.       — Ага, скорее конец света наступит, чем ты не сдашь хоть один экзамен по своим компьютерам, — ответил ему Тарталья, закатив глаза в притворном недоверии. Его оптимизм заразителен, и на лицах всех присутствующих заиграла легкая улыбка. — Вот я вообще на пересдачу иду, — с небольшим сожалением добавил он, словно признавшись в каком-то незначительном проступке.       — Он просто лох, — вмешался Скарамучча, громко рассмеявшись, наполняя воздух заразительным смехом. Его смех был настолько заразителен, что даже Дотторе и Альбедо не смогли удержаться и фыркнули. — У нас были билеты с ответами , а он даже шпоры не сделал… Наверное, единственный человек в группе, кто бы не воспользовался такой возможностью.       — Ну, знаешь, — с нотками защитного оправдания начал Тарталья, — я просто... Вдруг я просто решил попробовать свои силы и проверить знания?       — Вот поэтому ты и идешь на пересдачу, — парировал Скарамучча, прикрывая лицо рукой и снова смеясь.       Машина катилась по ночным улицам города, мерцающие огни которых мелькали за окнами. Компания друзей наслаждалась этой мгновением, шутками и поддразниванием. Тёмная ночь окутала улицу, и друзья, вскоре спьянившиеся, не обращали особого внимания на дороги или время.       Скарамучча иногда поглядывал в зеркало, наблюдая, как Тарталья любуется Розалиной, которая заливисто смеялась над очередной шуткой Дотторе. Это зрелище его позабавило, а алкоголь развязал язык.       — Эй, ребят, а вы когда-нибудь видели Тарталью таким взволнованным? — начал Скарамучча, едва подавляя смешок, глядя в зеркало заднего вида на него. — Интересно, это из-за алкоголя или из-за человека, который здесь находится? Ну или людей?       Тарталья бросил на него взгляд, полный предупреждающей настойчивости. Он точно не хотел, чтобы разговор шёл в этом направлении, тем более что Розалина ничего не знала о его чувствах.       — Скарамучча, может, не будем начинать?— предложил он с лёгкой нервозностью в голосе.       Но Скарамучча только распалился от недовольства друга.       — Да ладно, Тарталья, чего ты такой напряжённый? Как будто мы говорим о твоей тайной влюблённости. Ой, кажется, проговорился! Прости.       В салоне пронёсся смех Дотторе, который находил всё это забавным развлекательным шоу. Он никогда не отказывал себе в удовольствии наблюдать за тем, как один из друзей попадает в неловкую ситуацию.       Розалина недоумевающе посмотрела на Тарталью, подняв брови.       — Тайная влюблённость? Это правда, Тарталья? — заинтересовалась она. — И кто же эта счастливица?       Покрасневший Тарталья пытался найти выход из ситуации. Он неловко заслонялся руками, но алкоголь лишал его изысканных риторических способностей.       — Нет-нет, это просто... шутка, — пробормотал он, стараясь успокоить Розалину, но его голос предательски дрожал.       — О, какая забавная шутка! — не унимался Скарамучча. — Ну, если честно, мне кажется, что наш Тарталья неравнодушен к одной особенной даме...       — Скарамучча! — твердо прервал его Тарталья. — Прекрати.       — Ой, Тарталья засмущался? — подразнил Альбедо.       — Да, вон как щёки покраснели, как у школьника, — поддержал друзей Дотторе, обернувшись к Тарталье.       — Следи за дорогой! — огрызнулся тот, скрестив руки на груди, но вдруг его глаза чуть не выкатились из орбит. — Дотторе! Красный!       Тот резко обернулся, но вовремя не успел затормозить: машина столкнулась с другой, и их отбросило в кювет. Автомобиль перевернулся, Скарамуччу тряхнуло, и он, ударившись головой об стекло, потерял сознание. Тарталья в первую же секунду схватил Розалину и прижал к себе, пытаясь защитить, а Альбедо инстинктивно закрыл голову руками. Послышался грохот бутылок из-под алкоголя, разбитого стекла и скрежет металла о металл, сопровождающий их стремительное скольжение по асфальту. Сердце Тартальи колотилось в груди, эхом отдаваясь в ушах, пока сцена вокруг него вращалась, словно в замедленной съёмке. Он пытался осознать происходящее, но в голове раздавалось лишь приглушённое гудение.       Пыль и дым окутали салон авто, как вуаль, скрывая всю остальную картину происшествия. Острые осколки стекла, подобно крупным кристаллам, искрились в мутном свете уличного фонаря, отражая тревогу и хаос, царившие внутри.       Тарталья, едва оправившись от шока, ощутил, как по щеке и затем на плечо скользкой пленкой потекла тёплая струйка крови из небольшой, но неприятной раны на лбу. Присутствие боли на мгновение заставило его замереть, но затем инстинкт выживания и забота о Розалине взяли верх. Его руки, чуть дрожащие от пережитого, все еще крепко обнимали её, улавливая каждое вздрагивание её тела, её прерывистое дыхание, её едва уловимый стон. Эти слабые признаки жизни служили для него источником сил и решимости.        Он сосредоточился на том, что нужно сделать немедленно: сначала уверенно, но осторожно освободить их обоих из крепких объятий ремней безопасности, которыми они были так беспечно привязаны к сиденьям. Затем, несмотря на лёгкую дезориентацию и головокружение, выбраться наружу из поврежденного автомобиля и позвать на помощь.       Тем временем Дотторе, перебарывая боль, возникшую от ушиба, на который он обратил внимание лишь сейчас, с тревогой пытался оценить состояние Скарамуччи. Его сердце билось быстрее привычного, ведь он надеялся, что он не слишком пострадал в этом происшествии. Он осторожно наклонился к Скарамучче, прощупывая пульс и стараясь максимально мягко привести его в чувство.       — Пиздец... что за чертовщина тут творится... Все целы? — голос Альбедо раздался неожиданно, прорезая напряжённое молчание. Он с трудом собирал мысли, каждая из которых мешалась друг с другом, но нашёл в себе силы пошутить: — Вот и покатались, я аж протрезвел...       Тарталья метнул взгляд в сторону Альбедо, заметив, как тот пытается обрести ясность сознания, и слабо ощетинился в ответ:       — Видимо, не очень, раз находишь силы на шутки, — отозвался он, стараясь унять дрожь в голосе.       — Эй, а кто шутит? — Альбедо был настроен серьёзно. — Дотторе, что там с Скарамуччей?       — Он без сознания. Срочно нужна скорая помощь, — ответил Дотторе с заметной обеспокоенностью в голосе. Он выпрямился, обводя взглядом разбитый салон автомобиля. — У кого-то телефон цел?       Тарталья лихорадочно оглядел салон, пытаясь нащупать свой телефон среди разлетевшихся вещей. В голове мелькали фрагменты воспоминаний о только что случившемся: как они резко съехали с дороги, как всё вокруг вращалось в диком вихре, а потом наступила внезапная, пугающая тишина. Он провёл рукой по полу автомобиля, и под пальцами почувствовал холодный, гладкий корпус устройства. Вздох облегчения вырвался сам собой, когда экран телефона высветил рабочий стол — устройство чудом осталось невредимым.       Руки дрожали, пока он набирал номер экстренной службы. Его голос звучал уверенно и твёрдо, даже несмотря на пережитое потрясение. Оператор на том конце провода быстро получил от него информацию о местоположении и состоянии пострадавших.       Тем временем Дотторе, не прерывая своих попыток привести Скарамуччу в сознание, облегчённо заметил, что губы его чуть дрогнули — первый признак возвращения в сознание. Его надежды укрепились, и он продолжил свои усилия:       — Скар, давай, ты должен прийти в себя... — его голос был тихим, но полным надежды.       Рядом Альбедо тоже пришёл в движение. Несмотря на шок и усталость, он попробовал вытащить из автомобиля аптечку, надеясь найти что-то, что поможет стабилизировать состояние пострадавших до прибытия профессиональной помощи. Его руки осторожно открыли замки, и содержимое аптечки было выложено на сиденье: бинты, антисептики, всё, что могло хоть немного облегчить их состояние.       — Держитесь, ребята, скорая уже в пути, — уверенно проговорил Тарталья, когда звонок был завершён. В его голосе звучала твёрдая уверенность, которая передавалась и другим.       Спустя несколько долгих мгновений, веки Скарамуччи дрогнули, а затем медленно поднялись, открывая потерянный, но живой взгляд.       — Ты в порядке? — с тревогой и осторожной радостью спросил Дотторе, склонившись над другом.       Скарамучча, сначала не понимая, где находится, посмотрел вокруг и попытался приподняться, но тут же нахлынувшая слабость заставила его вновь опуститься на сиденье.       — Мама! Это он убил её! — внезапно закричал Скарамучча. — Я... Я вспомнил!       — Эй-эй, успокойся, помощь скоро будет!       Вскоре где-то вдали послышался характерный звук сирен, быстро приближающихся к месту происшествия. Один за другим, медики заполнили место аварии. Их профессиональные движения, слаженные команды и уверенные действия были тем, что так отчаянно ждали все присутствующие. Под руководством врачей пострадавшие начали выбираться из автомобиля, получать первичную помощь и подготовку к транспортировке в безопасное место.       Тарталья, уже сидящий на носилках с повязкой на лбу, посмотрел на Розалину, которая, хоть и с трудом, но уже была в сознании. Её взгляд встретился с его, и они обменялись слабой улыбкой.       Спустя некоторое время их привезли в ближайшую больницу, где врачи немедленно приступили к осмотру и оказанию необходимой медицинской помощи. Все были потрясены произошедшим, но старались сохранять самообладание и поддерживать друг друга.       Не прошло много времени, как их осмотрели, тщательно обработали раны и наложили повязки. Состояние большинства из них, к счастью, не вызывало беспокойства, и они могли покинуть больницу. Однако Скарамуччу, который выглядел наиболее пострадавшим, врачи решили оставить для наблюдения. Он был в лихорадке, бредил и беспрерывно повторял непонятные фразы, из которых было ясно только одно — он утверждал, что знает, кто убийца. Это вселяло страх и тревогу в его друзей, которые никак не могли понять, что же произошло на самом деле.       — Ребят, кто-то должен позвонить Люмин, чтобы сказать, что случилось, — сказал наконец Тарталья, голос которого звучал глухо в тишине больничной палаты.       Розалина невозмутимо фыркнула, услышав упоминание девушки Скарамуччи, и закатила глаза, как бы демонстрируя, что считывает каждое упоминание Люмин как личный вызов.       — Давайте еще каждого в университете обзвоним, — съязвила она, стараясь скрыть собственные чувства под маской сарказма.       Альбедо подошел ближе, скрестив руки на груди и бросив на нее осуждающий взгляд.       — Роз, засунь свою ревность куда подальше. Люмин его девушка, и ты ничего с этим не сделаешь, хоть в лепешку разбейся.       — Эй, — возразил было Тарталья, собираясь встать на защиту Розалины. Он не любил, когда между друзьями возникала напряженность. Однако его перебил спокойный, но решительный голос Дотторе:       — Я позвоню Люмин.       — Уверен, что хочешь себя раскрыть? — хмыкнул Тарталья, но Дотторе взглянул на него серьезным взглядом, что ему пришлось отставить все подколы в сторону.

***

      Люмин не находила себе места, блуждая в беспокойных раздумьях с тех самых пор, когда внезапно ее телефон зазвонил. Она, не раздумывая, схватила его, и на экране высветился незнакомый номер. Сначала она колебалась, отвечать или нет, но любопытство взяло верх, и она нажала кнопку приема вызова. На другом конце провода раздался незнакомый, но уверенный голос, представившийся как Дотторе.       Дотторе? Это имя тут же показалось Люмин знакомым. Разве это не тот самый таинственный хакер, о котором ходят слухи по всему университету? Он, оставаясь в тени, знал о каждом чуть ли не все. Одна только эта мысль заставила ее сердце забиться быстрее. Однако, удивление быстро уступило место страху и беспокойству, когда чужой голос сообщил ей ужасную новость – они попали в аварию, и Скарамучча в тяжелом состоянии.       С того самого момента Люмин казалась потерянной. Мысли вихрем носились в её голове, когда она поспешила в больницу, где Скарамучча находился без сознания. Беспокойство заполнило её сердце, и, ожидая новостей от врачей, она истерически мерила шагами коридор перед палатой. Ожидание казалось бесконечным, каждый громкий звук заставлял её вздрагивать, а присутствие других людей едва ли замечалось.       Порой она бросала косые взгляды на Дотторе, который стоял неподалёку. Он казался удивительно спокойным, словно весь этот переполох никак его не касался. Люмин испытала противоречивые чувства. С одной стороны, она знала, что встреча с этой загадочной персоной давала ей невидимый пропуск в узкий круг элиты университета. Мало кто знал его настоящее обличье, и ещё меньше людей имели привилегию говорить с Дотторе лично. Однако всё это волновало её где-то на фоне. Главное сейчас — это состояние Скарамуччи.       Люмин не подозревала, сколько именно времени прошло с момента происшествия. Время словно растянулось в бесконечность, превратив минуты в часы, или, может быть, прошло всего несколько мгновений — в этом тревожном ожидании было невозможно разобрать. Как только врач открыл дверь палаты и вышел в коридор, Люмин не удержалась и бросилась к нему с трепетом в сердце и сотней вопросов на устах. Она затаила дыхание, с нетерпением жда ответов.       — Пациент очнулся, все показатели в норме, — сказал врач с доброжелательной улыбкой, заметив ее волнение. — Однако он ударился головой и сейчас немного бредит. Тем не менее, вы можете его навестить.       Люмин почувствовала, как воздух наконец-то начинает свободно заполнять ее легкие. На секунду она закрыла глаза в благодарности, позволив себе ощутить облегчение. Но вскоре вновь открыла их, чтобы взглянуть своими светящимися надеждой глазами на тех, кто разделял с ней это тревожное ожидание — Дотторе, Тарталью и Альбедо. Каждый из них был для Скарамуччи значимой частью жизни ещё задолго до того, как она сама вошла в его судьбу. Она всегда ценила их дружбу и понимала, что, возможно, в этот момент именно они должны быть рядом с ним.       Обуреваемая противоречивыми чувствами, она не могла не спросить себя, кто же из всех четверых, включая её, имеет наибольшее право зайти в палату первым. Желание увидеть любимого человека переплеталось с пониманием неизбежного порядка вещей. В этот напряженный миг, словно прочитав её мысли, Дотторе ободряюще улыбнулся ей.       — Люмин, иди, — предложил он. — Мы успеем.       Люмин медленно кивнула ему в благодарность, ощутив прилив уверенности. Сделав глубокий вдох, она устремилась к двери.       В комнате царила приглушённая тишина, нарушаемая. Скарамучча сидел на краю кровати, его голова точно раскалывалась от боли, казалось, тянула его вниз каждой пульсацией. Легкий луч солнечного света пробивался через запылённое окно, освещая его непокорные волосы и усталое лицо. Он печально возрился в пол, пока в комнату не вошла Люмин.       Её обеспокоенные глаза мгновенно скользнули по его лицу, заметили едва различимую гримасу боли, которая искривляла его черты. — Скарамучча, я ведь предупреждала, что ты должен быть осторожнее! — выпалила Люмин, ее голос дрожал от смеси беспокойства и негодования, но сбавила свой пыл, увидев, как он устало потер виски. — Прости. Как ты, все в порядке?       Он вскинул голову, его взгляду сложно было дать точное значение. Это был взгляд человека, у которого на душе тяжелый груз. Он натянуто усмехнулся, думая о своих прежних испытаниях и осознаниях, которые превратили его жизнь в нескончаемую череду испытаний.       — Нормально, бывало и хуже, — ответил он, пытаясь придать голосу силу, но едва это у него вышло. — Но я вспомнил кое-что важное...       Его серьёзность захватила её врасплох, мгновенно стерев с её лица упреки и раздражение. Он наклонился вперёд и схватил её за руки, его пальцы дрожали, и это движение казалось судорожным, будто он пытался укрепить нечто более значительное, чем просто физическое взаимодействие. Её сердце замерло от его прикосновения, она видела темные отблески в его глазах, когда он всматривался в неё со странной пугающей уверенностью.       — Я вспомнил все, что забыл. И самое главное, я вспомнил, что... Это мой отец убил мою мать... — произнёс он почти шёпотом, но в его словах прозвучала вся тяжесть открывшейся истины, эхо которой, казалось, вибрировало в стенах комнаты. — И я намерен мстить.