Парень из моих сновидений

      Люмин покинула больничную палату, полную смешанных эмоций. С одной стороны, она испытывала облегчение и радость от того, что Скарамучча наконец восстановил свои воспоминания. Воспоминания, которые вернули ему целостность и помогли вспомнить себя прежнего. Однако, с другой стороны, она не могла не испытывать тревогу. Желание Скарамуччи отомстить своему отцу заполнило её сердце страхом. Она боялась, что в этом стремлении к мести и в погоне за прошлым Скарамучча может утратить себя или, хуже того, оттолкнуть тех, кто его поддерживал в трудные времена.       Люмин закрыла за собой дверь, оставляя палату позади, пыталась привести мысли в порядок. В коридоре она заметила Розалину, которая, как ей показалось, появилась буквально из ниоткуда, ведь её не было тут, когда Люмин приходила в больницу. Парни, которые ранее находились в коридоре, видимо, куда-то отошли, оставив Люмин наедине с неприятными размышлениями.       — Ты тоже пришла навестить Скарамуччу? — недовольно поинтересовалась Люмин, не скрывая своего раздражения. Конечно, она понимала, что не имеет права диктовать кому можно, а кому нельзя приходить к нему, но факт остается фактом: Розалина была его бывшей девушкой, и даже само её присутствие вызывало беспокойство и ревность в Люмин.       — Нет, я была на перевязке, тоже головой ушиблась, — ответила Розалина, почти безэмоционально, словно ей было всё равно, что происходит вокруг.       — Ты... тоже была с ними? — в голосе Люмин прозвучала неожиданная нота тревоги. Она чувствовала, как сердце её замерло на мгновение и опустилось в пятки.       — Да, Тарталья позвал меня. А что, если ты заняла мое место рядом со Скарамуччей, то мне теперь с ними общаться нельзя?! — Розалина бросила вызов, заметив изменения в выражении лица Люмин.       — Нет, просто... — Люмин растерялась, не в силах подобрать нужные слова. Её мысли бушевали, как шторм.       Понимание медленно накрывало её, словно ледяная вода. Скарамучча обманул её, сказав, что они поедут кататься исключительно мужской компанией. На самом деле, он позвал Розалину! Она доверяла ему, она верила в его честность, но теперь... Зачем он солгал ей? Получается, у него есть что скрывать? Люмин не хотела погружаться в догадки и строить домыслы, но сам факт того, что Скарамучча предпочел не сказать о присутствии Розалины — его бывшей, которая явно не утратила к нему чувств — оказался болезненным ударом.       — Я пойду... — процедила сквозь зубы Люмин и прошла прочь от двери, убегая от обмана.

***

      До самой выписки Скарамуччи Люмин находилась в состоянии смятения и неопределённости. Она чувствовала себя обманутой и сбитой с толку, но в то же время осознавала, что прежде чем делать какие-либо выводы, стоит выслушать объяснения от него самого. Однако страх перед тем, что в больничной палате её переполнят негативные эмоции и они вырвутся наружу в самый неподходящий момент, сдерживал её от визита.       Время неумолимо приближалось к Новому году, оставляя всего неделю до праздника, которого она обычно ожидала с радостью и предвкушением. Ощущение свободы от учебы, любимых зимних развлечений и атмосферы праздника в этот раз словно рассеялось, уступив место надвигающимся проблемам и тревогам...       В понедельник утром Люмин, как и всех студентов университета, внезапно вызвали в актовый зал. В толпе шептались и обсуждали возможные причины такого срочного собрания. Обстановка напряжения нарастала, пока на сцену не вышли представители администрации, чтобы объявить о неожиданном назначении нового директора университета — Чжун Ли.       Эта новость застала Люмин врасплох. Она почувствовала холодок от осознания того, что, если бы не была осведомлена о настоящей личности Чжун Ли, её реакция была бы совсем иной. Знание о его деятельности в мафиозных кругах усложняло её отношение к этому событию. Студентам поступила лишь краткая и неясная информация о том, куда исчез прежний директор, и внимание тут же довольно умело переключили на другую значимую тему — зачисление новых студентов посреди учебного года.       Среди новоприбывших Люмин заметила Итэра и, на миг отвлекшаяся радостью встречи с ним, она вновь вернулась к своей внутренней тревоге. Все эти перемены вызвали множество вопросов, на которые она жаждала получить ответы.       В течение всего собрания Люмин пыталась обнаружить Скарамуччу в толпе, отчаянно стараясь понять его роль во всей этой истории, ведь он, как сын прежнего директора, должен знать больше о причинах его внезапного исчезновения.       После того, как велели расходиться на уроки, толпа медленно, но уверенно двинулась к выходу, создавая в коридоре суету и легкую неразбериху. Люмин вглядывалась в лица прохожих, её внимание было рассеянным, но затем взгляд привлек знакомый силуэт в дальнем конце коридора. Там, в гуще студентов, она заметила Скарамуччу, и её сердце мгновенно забилось быстрее.       Он шел уверенно, с немного ожидавшейся от него отчужденностью, словно старался не быть замеченным, но для Люмин его присутствие было слишком ярким. Она почувствовала внутренний порыв: обязательно нужно было с ним поговорить. Пусть это и потребует усилий — пробираться через плотный поток студентов — она была полна решимости.       Извиняясь перед окружающими и изо всех сил стараясь не задевать их, Люмин пробиралась к нему, лавируя между разговаривающими групками. Толпа словно пыталась задержать её, но она продолжала двигаться вперед, пока наконец не оказалась достаточно близко, чтобы окликнуть его.       — Скарамучча, стой! — её голос прорезал шум и гул разговоров, а его реакция была столь же мгновенной, сколь и внезапной. Он остановился с такой резкостью, что несколько студентов рядом вздрогнули и обменялись испуганными взглядами.       Повернув голову, он посмотрел на неё через плечо. Его взгляд был холодным, словно защищающим его от мира, держащим его на расстоянии. Люмин почувствовала прохладу этого взгляда, но не отступила.       — Даже не поздороваешься? — спросила она, стараясь скрыть волнение в голосе под напускной легкостью, хотя внутри всё бурлило от странных, смешанных эмоций.       — Привет, — ответил он, и в этом одном слове было столько безразличия, будто оно было просто необходимым ответом, формальностью, которую нужно соблюсти. — Наверное, ты хочешь узнать о последних событиях? Почему моего отца отстранили с должности директора? Ну что ж, он теперь за решеткой, — добавил он равнодушно, словно рассказывая о чем-то обыденном, и всё же каждое его слово несло в себе груз значительности. — Уважаемый Чжун Ли снабдил меня множеством материалов о делишках моего отца в бизнесе. Я просто передал это полиции. Они сработали быстро, и отец был арестован. Это моя месть ему за мать.       Люмин слушала каждое его слово, пытаясь понять, каково было ему принимать такое решение. Смелость его поступка внушала уважение, но она не могла не задуматься, какие чувства наполняли его сейчас. Каким бы плохим человеком ни был его отец, он все же оставался его родителем.       — И что теперь? Чувствуешь облегчение? — спросила она, нервозно скрепив пальцы в замок.       Скарамучча ненадолго замер, глубокая задумчивость окутала его лицо, прежде чем он ответил:       — Не знаю, — признался он, и в его словах прозвучала некоторая уязвимость, которая была необычна для его всегда уверенного тона. — Наверное, я рад, но ведь маму к жизни это не вернет... Однако, я уверен, что ему место в тюрьме. Это его заслуженная кара.       Слушая его признание, Люмин почувствовала, как что-то в ней отозвалось. Порыв нежности и понимания переполнил её, и она, почти не задумываясь, шагнула вперед, коснувшись его руки. Это движение было скорее эмоциональным порывом, чем осознанным действием, но она внезапно оказалась в его крепких объятиях, ощутив, как мир на мгновение замирает вокруг них.       — Никогда не предавай меня, ладно? — его голос был тихим, почти умоляющим, он звучал рядом с её ухом, будто был адресован только ей, потому что между ними в этот момент не существовало ничего и никого другого. — Никогда не оставляй. Ты, Чайльд, Альбедо и Дотторе — все, что у меня осталось... И, пожалуйста, оставь всё это между нами. Не хочу, чтобы кто-то еще знал.       Люмин, слегка склонив голову, кивнула, чувствуя, как его дыхание касалось её кожи. Но вдруг из-за их спины послышался внезапный голос.       – Увы, но я все слышал, — это был голос Итэра, насмешливый и слегка колкий. — Но пока не знаю, как использую эту информацию.       — Итэр, — попросила она, не поднимая взгляда от пола, словно их застукали за чем-то неприличным. — Пожалуйста, никому не рассказывай.       Итэр фыркнул, как будто это было самое нелепое, что он когда-либо слышал.       — Ты его защищаешь и еще обнимаешься с ним? — на его лице заиграла насмешливая улыбка, глаза озарились притворным удивлением. — Ладно, не буду разыгрывать идиота. Я знаю, что ты его девушка. Но знаешь ли ты, что его отец убил дядю Хальфдана?! Брата нашего отца?! Дядя Дайнслейф столько лет не находил покоя и теперь, когда этого ублюдка наконец посадили, ты становишься девушкой сына убийцы!?       Эти слова, как тяжелые камни, рухнули в сознание Люмин. На долю секунды она застыв, вопреки собственной воли, перевела взгляд на Скарамуччу, что стоял напротив. Его глаза были направлены в пол, как будто пытаясь извиниться за то, что было вне его контроля.       — Что, его отец..? — пробормотала Люмин, шокированной тишиной охватывая все вокруг. — Почему ты мне не сказал?       — А как я мог об этом сказать, Люмин, я сам об этом узнал пару месяцев назад! — ответил Скарамучча защищающимся тоном, а затем добавил. — Я не такой, как он.       Люмин вдохнула, собирая остатки своих сил.       — Вот именно, — она резко повернулась к Итэру, голос ее внезапно обрел железную стойкость. — Дети не в ответе за поступки своих родителей. Если его отец преступник, это не значит, что Скарамучча виноват!       Итэр лишь ухмыльнулся, будто хотел подчеркнуть каждое свое следующее слово.       — Яблоко от яблони недалеко падает, как говорится. Скарамучча уже показывал свою жестокость много раз по отношению к студентам этого университета. Тебе просто повезло, что ты ему понравилась.       Люмин вздрогнула от злости и безысходности, но одновременно в ней вспыхнул жар, побуждавший бороться за то, что она считала истинными чувствами.       — Я... — Люмин в мгновение растеряла уверенность, понимая, что Итэр в чем-то прав.       Скарамуччу действительно нельзя было назвать ангелом. Она попала под его горячую руку только ступив в университет в свой первый день. И что с ней было бы, если бы не странные сны, связывающие их между собой и с прошлыми жизнями, подумать страшно. Итэр правильно сказал: ей просто повезло. Отец воспитывал в Скарамучче жестокость, высокомерие и тому, что девушка - это просто человек без прав, подчиняющийся мужчине, позволяющий использовать себя для удовольствия, имиджа и чего-либо еще. Он всегда использовал девушек, как игрушки, которые в любой момент можно выбросить и приобрести новую. И как бы сам Скарамучча не пытался сопротивлялся, нотки дурного воспитания в нем все же прослеживались. В конце концов, Скарамучча редко считался с ее мнением и верил, что его - единственно верное. Он же ее и обманул насчет «чисто пацанской компании», в которой внезапно оказалась Розалина.       — Люмин, ты же знаешь... - Скарамучча схватил ее за ладонь, но она быстро высвободилась и отступила на шаг.       — Мне нужно побыть одной и переварить то, что я узнала... — слабо отозвалась Люмин и, развернувшись, быстрым шагом направилась прочь.       — Доволен? — процедил сквозь зубы Скарамучча, обращаясь к Итэру, но до самого конца провожая Люмин взглядом.       — Конечно, — хмыкнул Итэр. — Твой папаша слишком много боли принес моей семье. И я не верю, что ты какой-то «другой». И я не позволю, чтобы ты обидел еще и мою сестру. Не приближайся к ней и помни: это только начало. Скоро твоя глупая «империя», которую ты выстроил в университете, падет, как и твоя корона. Ты готов, великий «король университета»?       Итэр шагнул ближе и нарочито аккуратно и любезно поправил воротник на рубашке Скарамуччи, хитро улыбаясь.       — Негоже «королю» ходить в таком неопрятном виде, — с сарказмом произнёс он и похлопал его по плечу. — Наслаждайся своей властью, пока еще можешь, ведь скоро у тебя ничего не останется.

***

      Люмин изо всех сил старалась убедить Итэра оставить в покое Скарамуччу. Она рассказывала брату, как сильно она любит его и как ей важно продолжать с ним отношения, несмотря ни на что. Однако Итэр был уверен в своей правоте. Он настойчиво говорил сестре, что она просто попала под влияние и запуталась в своих чувствах. По его мнению, Люмин боялась оставить Скарамуччу только потому, что он контролирует её и угрожает навредить ей в ответ, если их отношения прекратятся.       Итэр уговаривал сестру не бояться и уверял, что сам защитит её от всех возможных неприятностей, которые могут возникнуть из-за Скарамуччи. Он буквально давал клятвы, что сделает всё, чтобы Скарамучча не смог причинить вреда Люмин. Однако все эти слова казались Люмин бесполезными. Она не чувствовала никакого страха перед Скарамуччей и искренне наслаждалась их отношениями. Больше того, она не считала нужным, чтобы Итэр вмешивался.       Люмин пыталась объяснить брату, что её возлюбленный вовсе не такой, каким его видит Итэр. Она хотела, чтобы брат понял и принял её выбор, и осознал, что нынешние отношения никак не связаны с прошлым, в частности с теми поступками, которые совершил отец Скарамуччи. Однако, несмотря на все её доводы и искренние признания, Итэр оставался глух к её словам. Он упорно видел в ситуации только угрозу и возможность негатива, исходящего от Скарамуччи, и не хотел уступать.        Люмин всегда уважала мнение Итэра, но понимала, что в своей жизни должна ставить собственные интересы и желания на первое место. На следующий день в университете, принимая во внимание все свои мысли и переживания, она направилась к Скарамучче. Она была уверена, что каждый человек заслуживает шанса показать, кто он на самом деле, и она хотела дать этот шанс Скарамучче. Подойдя к нему, она сдержанно, но решительно заявила, что не будет позволять его прошлому или предупреждениям Итэра влиять на их отношения..       Однако, казалось, проблемы только пришли в их университет. Все началось в тот день на большой перемене. Столовая бурлила от голоса студентов, как всегда в то время, когда все спешат занять лучшие места. Но именно в этот момент произошло нечто, что выбило из привычной колеи весь студенческий коллектив.       Дело в том, что в углу столовой был большой столик, который всегда занимала «элита», и все студенты знали это, поэтому никогда не садились туда, даже если не было других мест.       Однако в этот раз их постоянное место оказалось занято — на стульях сидели Итэр с другими новенькими ребятами и, к удивлению многих, Сяо.       Скарамучча, привыкший к определенному порядку и уважению, воспринял это как вызов. Он подошел к незваным гостям с раздражением, явно намереваясь вернуть то, что считал своим.       — Эй, — начал он с вызовом в голосе, — вы новенькие, поэтому наверняка не знаете всех тонкостей. Этот столик принадлежит нам, и мы всегда здесь сидим.       Итэр, отвечая, не стал изображать вежливость, в речи его послышалась ирония. Он с притворным удивлением спросил:       — Правда? Извините, «Ваше Величество», но могли бы вы показать мне документальные подтверждения того, что этот стол ваш? Хотелось бы почитать правила университета, где это прописано, утвержденное печатью и подписью руководства.       Скарамучча, видя такое дерзкое выступление, сжал кулаки. Его голос звучал угрожающе, когда он предупредил:       — Не нарывайтесь на неприятности, новички. Вы пришли сюда, так что соблюдайте местные правила, пусть даже негласные. Сяо, расскажи им, как тут принято.       Но Сяо и другие проигнорировали замечания Скарамуччи, спокойно продолжая есть. Наблюдавшие со стороны студенты замерли в ожидании, предвкушая, чем закончится этот конфликт. Тогда, желая показать свое лидерство, Скарамучча закатал рукава и, не выдержав, ударил по столу, потом схватил Итэра за шкирку, резко дернув его со стула.       — Послушай, может, в колледже у тебя получалось унижать меня, — прошипел он, — но теперь ты на моей территории. Веди себя прилично, пока я не вышел из себя. Я тут главный, это мой университет.       Но Итэр не собирался сдаваться. Он усмехнулся и, повернувшись к нему, ответил:       — Правда? А я слышал, что твой отец отстранен и в тюрьме. Извини, но тебе больше нечем подтверждать свое сомнительное превосходство.       Затем, словно гром среди ясного неба, Итэр нанес резкий и сокрушительный удар в живот Скарамучче, заставив всех, кто находился в шумной и оживленной столовой, замереть в абсолютном потрясении и замолкнуть. Это было немыслимо, ведь никто прежде не смел бросить вызов той власти, которая казалась всем окружающим неизменной и почти божественной в своей неприкосновенности. Даже сам Скарамучча, который привык, что весь мир вокруг него вертится по его собственным правилам, потерял дар речи от такой дерзости и неожиданности.       — Что с личиком, «король»? — издевательским тоном произнес Итэр, грубо схватив Скарамуччу за волосы и заставляя его посмотреть прямо в глаза обидчика. — Не ожидал такого поворота событий? Конечно же, нет. Ты привык, чтобы перед тобой стелились, привык к комфорту и почестям. Но времена меняются. Теперь на месте твоего папаши Чжун Ли, а это отец Сяо, новый директор. Твоя эпоха тут закончилась, а мы пришли показать это на деле. Пошли, ребята, не стоит тратить время на тех, кто уже истратил свой срок годности.       С этими словами Итэр прошел мимо, намеренно задевая плечом Скарамуччу, подчеркивая тем самым свое презрение. Однако, едва он сделал шаг, как Скарамучча, ошеломленный, но не сломленный, пришел в себя и быстро схватил Итэра за длинную косу, бросая его на пол без особых церемоний.       — Думаешь, ты можешь прийти сюда и изменить все, как тебе заблагорассудится? — закипал от негодования Скарамучча. — Этот университет был моей территории столько времени, что ты и представить не можешь. Да, мой отец сейчас в тюрьме, но универ принадлежит ему, и ты близко не подходишь к той власти и поддержке, которую имею я. Университет стоит за мной, не важно, как ты это сейчас воспринимаешь. Даже если ты задумал что-то грандиозное, у тебя ничего не выйдет. Я мог бы проучить тебя как следует, но нет желания тратить свое время и пачкать руки об ничтожество.       С этими словами Скарамучча равнодушно засунул руки в карманы, показывая, насколько малозначителен для него произошедший инцидент, и легко переступил через Итэра, оставляя его там, где тот и лежал.       — Поддерживает весь университет? — раздался вслед презрительный смех Итэра. — Да они просто боятся тебя. Но увидишь, стоит только людям понять, что есть тот, кто не боится бросить тебе вызов и противостоять твоим тираническим методам, мнения изменятся. Я готов на это поставить всё — увидишь, как они начнут отворачиваться от такого, как ты.       — Дерзай, — усмехнулся Скарамучча, кажется, слишком самоуверенный в своем влиянии на всех студентов. — А я понаблюдаю и посмеюсь с твоих жалких попыток.       После того, как произошел этот инцидент, университетский чат буквально взорвался от наплыва сообщений. Студенты обсуждали событие без остановки, превращая его в центральную тему дня. Одно из самых бурно обсуждаемых сообщений гласило:       «Вы видели?! Новенький всего-то как первый день здесь, а уже успел ударить Скарамуччу прямо в столовой! Да это просто что-то немыслимое!»       Другой комментарий привлек не меньше внимания:       «Капец, кажется намечается настоящее жаркое сражение. Интересно, чем всё это закончится?»       Не обошлось и без скептических замечаний:       «Кажется, этот новенький решил, что может потеснить Скарамуччу. Да у него явно кишка тонка для такого рода подвигов».       Большинство студентов, как оказалось, поддерживали Скарамуччу, который успел завоевать у многих репутацию не только уважаемого, но и пугающего лидера. Однако, голос поддержки был не таким громким, как можно было бы ожидать. Возможно, многие просто предпочли оставаться в стороне, не желая открыто заявлять о своей позиции. Итэр также долгое время молчал, не комментируя случившееся. Но вскоре произошло то, чего никто не ожидал. В чате неожиданно появилось сообщение от Розалины, Розалина Мы все любим и уважаем Скарамуччу! Такой самозванец, как Итэр, никаким образом не сможет сломить его. Итэр своими действиями только навлек на себя беду. Теперь ему просто не дадут проходу, все обернутся против него. Его унизят до такой степени, что даже плинтус покажется выше, чем он сам. Все, кто когда-либо осмеливался перечить Скарамучче, заканчивали плохо. Ребята, давайте объединимся и поддержим Скара!       Однако Итэр неожиданно для всех решил не оставаться в стороне и ответил на сообщение Розалины, что вызвало удивление у всех участников чата: Итэр Вы серьезно? Это что, Стокгольмский синдром? Ребята, подумайте, сколько из вас действительно страдают этим? В противном случае я не вижу объяснения, почему вы так любите ту тиранию, которую Скарамучча и его друзья успели устроить в университете. Люди приходят сюда учиться и приобретать знания, а не соревноваться в какой-то абсурдной иерархии, где решается, кто будет элитой, а кто окажется изгоем. По-моему вы заигрались...       Его ответ разжег новую волну обсуждений в чате, и студенты начали делиться своими взглядами, когда внезапно вмешался Дотторе. Дотторе Итэр, ты мне смешон. Ты попал в уже сформировавшееся общество, где существуют свои законы, и ты не можешь требовать изменений, если тебе что-то не нравится. Ты сам видишь - тебя никто не поддерживает       Тут же на его сообщение посыпались различные положительные реакции и, как обычно, все стали восторгаться тому, что Дотторе написал в чат. Итэр Надо же, чем обязан вниманию самого Дотторе?) Конечно, я другого и не ожидал. Я бы скорее удивился, если бы кто-то открыто написал тут что-то против Скарамуччи. Никто не скажет правду в чате, но поверь, не все довольны вашими действиями. Ребятки, кто за мир и спокойствие, я предлагаю вот что - если вы не согласны с нынешними методами Скарамуччи, вы можете написать мне в личные сообщения. Посмотрим, сколько вас! Создадим группу единомышленников! Скарамучча, и если нас окажется больше, ты должен пересмотреть внутреннее устройство универа и перестать стараться всех подчинить.

Скарамучча

Ты серьезно бросаешь вызов мне? Да у тебя едва человек десять наберется.

Итэр Десять - тоже показатель, значит, недовольные все же есть.       Далее подключился Альбедо, Розалина продолжала писать гневные сообщения, Дотторе пытался доказать, как глуп Итэр, но что удивило Скарамуччу - Тарталья все это время был в сети, читал сообщения, но ничего не сказал в защиту Скарамуччи. Конечно, он не обязан ничего писать, но обычно друг за друга они были горой... Или Скарамучча уже начал подозревать всех подряд за безобидные действия, не зная, кому доверять...       На следующий день Скарамучча чувствовал, что его не покидает смутная тревога, словно тяжелое облако нависло над головой. Его внутреннее состояние отражалось во взгляде, полном недоверия и подозрительности, который он кидал на всех вокруг. Ему казалось, будто все без исключения тихо перешептывались за его спиной, обсуждая его и его положение в университете. Ощущение, что, едва он появляется, разговоры мгновенно затихают, настраивало его против окружающих и подпитывало растущее недовольство.       Скарамучча стал невероятно чувствителен к любому подозрительному взгляду или намёку, готовый вступить в конфликт по малейшему поводу. Угрюмый и настороженный, он срывался на каждом шагу. В какой-то момент его терпение окончательно лопнуло, и он напал на парня, лишь услышав, как тот упомянул, что «Итэр в чем-то прав». Его охватила ярость: как можно так легко переходить на сторону этого самозванца? Он убежден, что является королем данного университета, и никто не имеет права покушаться на его трон. Как они даже осмеливаются произнести что-то вызывающее в его присутствии? Университет, согласно его пониманию, принадлежит его семье: после смерти отца он автоматически становится наследником.       Позже, когда они сидели с Люмин вдвоем за столиком в столовой, царила напряженная тишина. Люмин, явно обеспокоенная, наконец решилась заговорить, хотя ей явно тяжело было начать разговор с вопроса, который давно тревожил её.       – Скарамучча, меня кое-что беспокоит... Я уже вторую неделю не могу решиться спросить, — начала она осторожно. — Что у тебя с Розалиной?       — Ой, начнем снова эти бессмысленные истерики, да? — раздраженно отозвался Скарамучча, не желая обсуждать эту тему.       — Я ведь просто спрашиваю. Без обвинений. Мне просто кажется, что в тот вечер, когда вы попали в аварию, Розалина была с вами. Но до этого ты сказал, что будете исключительно мужской компанией. Ты меня обманул, почему? — настаивала Люмин, не отступая.       — Правда, сейчас тебя интересует такая мелочь, когда моя власть в университете под угрозой? — вырвалось у него в ответ.       — Ты думаешь только о власти?! Я и так долго тянула с вопросом, — упрекнула его Люмин. — Мне казалось странным то, с какой рьяностью вчера Розалина защищала тебя в чате.       — А ты вообще не поддержала меня ни в чем, — с сарказмом заметил Скарамучча. — И это ты называешься моей девушкой?       — Ты что, еще и меня обвинять собираешься? — возмутилась Люмин.       — Ты ведёшь себя эгоистично! — выкрикнул Скарамучча, в ярости вскакивая с места, да так, что стул с грохотом упал. — Вместо того, чтобы поддержать, морочишь мне голову своей ревностью! Чайльд пригласил Розалину в тот вечер без моего ведома. Удовлетворена теперь объяснениями?!       — Зачем так кричать? — растерянно спросила Люмин, чувствуя, как обострилась напряженность, и вставая, дабы успокоить его. — Я не подозревала тебя, просто спокойно спросила. Успокойся, почему ты психуешь? — она обошла стол и осторожно взяла Скарамуччу за руку.       — Психую?! Думаешь, я псих? — он выдернул руку из ее хватки и направился к выходу из столовой.       — Скарамучча! — Люмин поспешила за ним, держа его за руку пытаясь остановить. — Пойми, ты ведешь себя сейчас неадекватно!       — Держись подальше, если считаешь меня неадекватным, — прорычал он, сбрасывая ее хватку. Однако его порыв был так силен, что Люмин не удержалась на ногах и упала, сильно ударившись коленом, чувствуя, как слезы боли и обиды навернулись на глаза.       Увидев, что он сделал, Скарамучча на мгновение замер. Однако его гордость и гнев не позволили ему извиниться. Он ушёл, оставляя Люмин огорченной и растерянной, не зная, как дальше поступить...