Сердце на страницах: тень прошлого

      — Ну и зачем ты это сделала? — приподняла бровь Женя, сидя на кафедре у рыжеволосой.       На столе стоял горячий чай, ароматом которого, казалось, заполнилось все помещение. Лучи солнца били в окно, а на улице вовсю наступила оттепель. Александра сидела на своем рабочем месте, раз в несколько минут делая глоток горячего напитка. На ее лице выступили морщины, а под глазами пролегли мешки: девушка не спала уже вторую ночь.       — А что еще мне оставалось? Сплясать перед ней ламбаду? — нахмурилась Трусова, мрачно смотря на подругу. Не хотелось совершенно ничего: настроение по десятибальной шкале находилось на отметке «минус бесконечность».       — Как минимум, не убегать от разговора с ней, — уверенно проговорила Медведева, скрещивая руки на груди. — Ты ведь сама сказала, что она пыталась поговорить после пары.       — И что я должна была ей сказать? — не унималась преподавательница, пытаясь объяснить Евгении очевидную, как ей казалось, истину.       — Как минимум, извиниться, — настаивала на своем подруга.       — Я извинялась, и не один раз! — повысила голос Саша, уже не в силах сдерживаться. Нервы были на пределе, сил же не осталось вовсе.       — Значит, извинишься еще раз! — строго заявила Женя. — Хватит вести себя как ребенок, вечно убегающий от разговора.       — Во-первых, я не ребенок, — начала перечислять Александра. — А во-вторых, ты вообще на чьей стороне?       — Я на стороне любви. Она ведь тебе нравится? — спросила Медведева и жестом тут же прервала Трусову, которая явно собралась возражать ей. — Она тебе нравится, Саш. Впервые за столько лет тебе кто-то действительно симпатичен, а ты хочешь все закончить вот так?!       — Это все неправильно… — опустила голову девушка, руками закрывая лицо. — Она же на шесть лет младше меня… И она моя студентка, Жень!       — Ну что ты заладила «студентка, студентка»… Мы ведь с Алиной счастливы, — привела единственный оставшийся на уме аргумент Евгения. — Дай себе шанс стать счастливой. Или хотя бы забери заявление.       — Я подумаю, Жень, но сейчас мне нужно идти, у меня пара через десять минут… С группой Ани, — раздосадованно вздохнула рыжеволосая, явно не представляя, как ей вести себя с девушкой.       — Не будь идиоткой и хотя бы на занятии не игнорируй ее, — откинулась на спинку стула подруга, все еще пытаясь вразумить Сашу. — Ты ведь сама знаешь, как больно, когда тебя игнорирует близкий человек.       — Хорошо. Я заберу заявление, а над остальным подумаю, — серьезно подытожила она и спустя несколько секунд покинула помещение.

***

      — Ань, да не убивайся ты так… — пыталась вернуть ее к жизни Камила, пока Алёна находилась в деканате.       Девушки сидели в коридоре университета, ожидая очередную пару с Александрой. На Аннушке не было лица: казалось, что еще немного, и она впадет в длительную депрессию, из которой вытянуть ее сможет только профессионал. Валиева и Косторная старались как могли. Вытаскивали подругу в город, звали с собой в кино или театр, заставляли ходить на всякие студенческие вечеринки. Куда угодно, лишь бы Щербакова не была один на один со своими мыслями. Но все было тщетно: как только девушка оставалась одна, апатия тут же накрывала ее с головой.       С Трусовой они больше не списывались. По привычке Анна часто заходила в диалог со «Злым роком», желая поделиться новостями дня, но тут же одергивала себя, вспоминая, кто именно скрывался за этим прозвищем.       Она долго пыталась связаться с преподавательницей: писала, звонила, часами стояла перед дверями кафедры, надеясь застать ее там, однако Саша всячески избегала контакта со студенткой — страх был сильнее любого из чувств, переполнявших рыжеволосую.       — Может, она хотя бы сегодня не будет делать вид, что тебя не существует? — размышляла Ками, положив руку на колено подруги. Ответом ей в первые несколько секунд послужил лишь печальный взгляд, в котором было все: от разочарования до полного отчаяния.       — С чего бы это? — вдруг тихо сказала Аня. — Она игнорирует меня почти месяц, а сегодня каким-то чудом вдруг перестанет? Это даже звучит глупо…       — Всякое может случиться, может, она что-то для себя переосмыслит, — пожала плечами Валиева, пытаясь привычно искать во всем позитив.       — Ну что вы тут, заскучали без тетушки Алёны? — присоединилась к компании Косторная, присаживаясь рядом. Аннушка даже не посмотрела в ее сторону, снова погрязнув в собственных мыслях и воспоминаниях. — Она все так же паршиво? — шепнула на ухо своей девушке Алёнка, получив в ответ лишь едва заметный кивок со стороны Камилы.       Вскоре прозвенел звонок, и со всех концов коридора в сторону аудитории потянулись толпы студентов. Все рассаживались по своим местам, тихо перешептываясь. Преподавательницы все еще не было, и Аннушку охватил страх: она все время думала о заявлении, написанном Александрой, и мысленно отсчитывала дни перед тем, как увидит ее в последний раз. Щербакова не сомневалась: университет стал единственным местом, где она хоть ненадолго могла видеть Сашу. Если же та уволится, то Анна больше никогда ее не увидит.       Спустя несколько минут опасения девушки подтвердились: в аудиторию зашел преподаватель. И это была не Трусова.

***

      — Здравствуйте, уважаемые студенты, — проговорил мужчина средних лет, поправив серый пиджак. — У вас сейчас занятие по виктимологии, верно?       — Нет, у нас должна быть пара с Александрой Вячеславовной, — приподнялась со своего места Камила.       В глазах Аннушки блеснула надежда: может, она все же придет?       И спустя несколько секунд дверь распахнулась, а знакомый стук каблуков тут же успокоил отчаянно бьющееся сердце, которое так и норовило выскочить из груди от одной только мысли о том, что она больше никогда не увидит теплый блеск зеленых глаз.       — Прошу прощения, я, наверное, ошибся аудиторией, — нервно рассмеялся преподаватель и поспешил удалиться из помещения под тихие смешки студентов.       — Всем добрый день, — поправляя рыжие локоны проговорила Трусова, присаживаясь за преподавательский стол.       Анна с надеждой ждала, что она на нее посмотрит. Все мысли буквально заполнились одной единственной просьбой: «Посмотри на меня. Пожалуйста, всего лишь один взгляд».       И она посмотрела.       Мельком, лишь на одно мгновение, но она посмотрела. А во взгляде, так отчаянно глядящем на нее в ответ, Саша увидела слишком многое. Сердце сжалось от боли: под глазами Аннушки виднелись синяки, выступили небольшие мешки: у девушки явно были проблемы со сном, отметила про себя Трусова. Ей стало стыдно за то, что она так безжалостно мучила студентку своей отстраненностью, но иначе было нельзя. Слишком опасно, слишком страшно. Она не могла себе позволить сблизиться с кем-то, не могла вновь подпустить к себе человека.       Александра прекрасно помнила, чем грозит такое: ситуация с Кондратюком слишком сильно ударила по рыжеволосой. Несмотря на то, что она даже не допускала и мысли о том, что Аннушка может поступить с ней подобным образом, страх был сильнее.       Нельзя, нельзя, нельзя.       Убежать, забыть и никогда больше не вспоминать тепло карих глаз, которые так доверчиво смотрели на нее, проникая, казалось, в самое сердце.       Было глупо отрицать очевидное: ей было интересно с Аней. Хотелось узнавать ее, радовать всякими мелочами и просто быть рядом. Но позволить себе этого она просто не могла. На кон было поставлено слишком многое. Один раз она уже обожглась, и больше она подобного не допустит.       Аннушка выдержит, она сильная, — уверяла себя преподавательница. — Забудет, отпустит, успокоится. И станет жить как раньше, не забивая себе голову всякими неправильными мыслями. И я тоже.       «Но кого же ты обманываешь, Саш?» — противно звучал в голове собственный голос, пытаясь втолковать ей очевидное. Александра не забудет. Память — ее главный враг. Она будет из раза в раз возвращаться в тот день, когда впервые увидела эту нерадивую студентку, которая посмела так нагло уснуть на ее паре. В голове постоянно будут всплывать обрывки прошлого, в которых она помогала девушке добраться до травмпункта. Совместные посиделки за кофе, воспоминания о которых часто возникали в памяти, она никогда не сможет забыть.       Не сможет и не захочет.