asking too much

Погода смеет быть прекрасной на следующее утро после того, как Уилл занимается сексом со своим лучшим другом (и любовью всей его жизни), и потенциально все испортил. Поначалу Уилл просыпается медленно — его нежно, но надежно держат в тонких, сильных руках. Дыхание Майка теплое на затылке Уилла, а их ноги переплетены. Это похоже на сон, и Уилл не хочет ничего, кроме как остаться здесь навсегда, в безопасности объятий Майка, и разбудить его поцелуем. К сожалению, это не сон Уилла, и ему нужно уйти прямо сейчас, прежде чем Майк проснется, поймет, что спал со своим лучшим другом-мужчиной, и испугается. У Уилла никогда раньше не было секса с гетеросексуальным парнем, но у некоторых его друзей был такой секс, и Уилл знает, что парням-геям никогда не бывает весело, когда натуралы просыпаются и понимают, что они сделали — или, скорее, с кем. Он знает, что Майк никогда бы не причинил ему физической боли, но Уилл боится не этого. Мозг Уилла идеально продумал сценарий. Он представляет, как Майк просыпается и откатывается назад, словно кожа Уилла обжигает его. Он представляет, как глаза Майка полны сожаления и страха, как он просит его сохранить это в секрете или оправдываются за то, что произошло между ними. Или, что еще хуже, что, если Майк проснется и попросит Уилла забыть об этом? Уилл не знает, что он сделает — как он вообще может забыть? Нет, лучше уйти, пока Майк так не разбил ему сердце. Майк даже не знает, что обнимает его, поэтому его реакция неизбежна. Лучше уйти, сохранив свое достоинство, пока он еще может. Солнечный свет проникает сквозь раскрытые жалюзи, которые они забыли закрыть, когда Уилл осторожно и с тревогой высвобождается из теплых объятий спящего Майка. Птицы весело щебечут, пока он спешит одеться и собирать ученические принадлежности; его колотящееся сердце отбивает бешеный барабанный бой под их щебет. Он уже почти вышел за дверь, когда Майк шевелится позади него. — Черт, черт, — тихо ругается он. Ему нужно уйти, прежде чем Майк проснется и разозлится на него. Уилл переводит взгляд с кроватью на зеркало. Зубы у него не почищены, на шее два небольших, но заметных засоса, прическа в ужасном состоянии, но, черт возьми, Майк уже садится в постели. Он великолепный, мягкий и теплый, как сон, и все тело Уилла болит от желания заползти обратно в его объятия и свернуться калачиком рядом с ним. — Привет, Уилл, доброе утро, — сонно говорит Майк. Голос у него скрипучий после сна, на губах — полуулыбка. Его затуманенные глаза начинают открываться и фокусироваться. Уилл паникует. Он выходит за дверь еще до того, как осознает, что движется. Она захлапывается позади него прежде, чем Майк успевает закончить последнее слово своего предложения. Рюкзак свисает с плеча, зубная щетка все еще в руке, шнурки развязаны. Он сбегает по всем четырем лестничным пролетам в общую зону на первом этаже, где наконец останавливается, чтобы нормально надеть обувь. В 07:23 утра пятницы в общей комнате находятся ровно два студента, большинство людей не просыпаются до тех пор, пока им не понадобится пойти на урок. Они оба поворачивают головы, когда он вбегает. Один из них, парень, похожий на спортсмена, бросает взгляд на Уилла и ухмыляется. — Прогулка позора в пятницу утром? — тянет он. Уилл хмурится, его щеки горят, и он старается игнорировать брошенную фразу. Он выходит из здания общежития, как только заканчивает шнуровать ботинки, и просто торопится уйти. Воздух свеж и холоден, прекрасное осеннее утро; жестокий контраст, когда Уилл чувствует себя таким несчастным. Он спешит по тротуару, как будто ему нужно где-то быть, несмотря на то, что занятия у него только в девять утра, а корпуса университета открываются только в восемь. Его мысли кружатся с головокружительной скоростью. Уилл проходит терапию с двенадцати лет. У него есть опыт распознавания признаков надвигающегося кризиса, а также способов его предотвращения и управления. Прямо сейчас Уилл движется к абсолютному масштабному кризису. Он знает, что сейчас ему нужно поговорить с кем-нибудь об этом, но он просто не может. Он не может никому рассказать, потому что это Майк, а Майк не только его лучший друг, но и натурал. Несмотря на то, что сейчас он не сможет посмотреть ему в глаза, Уилл чувствует необходимость защитить его. Майк спал с ним только потому, что Уилл, по сути, умолял его об этом, так что он, вероятно, даже не гей, но все равно кажется, что он бы его выгнал, если бы он кому-нибудь об этом рассказал. Не имеет значения, что Майк на самом деле не гей — в глазах обычного гетеросексуального человека секс с мужчиной (или даже мысли об этом) делает вас геем, независимо от вашей фактической ориентации. Уилл не может так подставить Майка. Он прокручивает в уме список своих ближайших друзей и стонет от разочарования, понимая, насколько он облажался. Майк так тесно переплетен с его жизнью, и в этом вся проблема. Уилл не может поговорить об этом с Лукасом или Макс; он даже не задумывается об этом дольше секунды. Он не сможет солгать и притвориться, что это кто-то другой, потому что Лукас слишком близок с ними обоими, а Макс слишком хорошо знает Уилла. Они оба знают, что единственный человек, из-за которого Уилл мог бы так облажаться, — это Майк. Он не может сказать Дастину, не только потому что их разделяют многие мили, и его друг очень далеко отсюда, в Массачусетском технологическом институте, и у них разница во времени, но ещё и по тем же причинам, что не может поговорить с Лукасом. Он не может рассказать об этом с Эл, потому что она бывшая Майка, и да, они расстались много лет назад, и они оба согласились, что им лучше быть друзьями, но Уилл почти уверен, что «твой брат трахнулся с твоим бывшем парнем, и теперь он переживает из-за этого» — это не та ситуация, с которой хочет иметь дело любая девушка. И он не может поговорить с Джонатаном, потому что, хотя он и уверен, что Джонатан никогда не будет относиться к Майку по-другому из-за того, что тот переспал с мужчиной, он будет относиться к нему по-другому из-за того, что он переспал с Уиллом. Он до сих пор относится к нему холодно после тех ужасных весенних каникул, когда им было по пятнадцать лет. Плюс, есть некоторые вещи, которые слишком странны, чтобы обсуждать их с братом, и секс стоит на первом месте в этом списке. Для Джонатана Уилл живет как монах, и он совершенно счастлив обманывать себя, что Джонатан тоже. Так что Уиллу не с кем обсудить это, кроме его собственного голоса в своей голове. В этом нет ничего веселого. Уилл все идет и идет, стараясь не думать о том, что попал в беду. Он бродит двадцать пять минут, наугад выбирая повороты, пока не понимает, что ноги сами понесли его извилистым путем в кофейню рядом со зданием искусств. Он толкает дверь; маленький колокольчик возвещает о его прибытии. — Уилл! — зовёт женский голос. Уилл поворачивает голову к стойке — это одна из его одноклассниц, Мари. Он немного вздрагивает — он совершенно забыл, что она здесь работает. — Привет, Мари, — здоровается он. Он надеется, что не выглядит слишком напряженным. — Как ты? — О, со мной все в порядке. Ты мой первый клиент, — весело говорит она, затем своими карими глазами смотрит на него с прищуром. — Ты выглядишь дерьмово, — прямо говорит она. — Спасибо, — ровно отвечает Уилл. Он выдвигает стул у стойки и закрывает лицо руками. — Нет, серьезно, ты выглядишь ужасно. Ты скатился с кровати и прямо в стог сена или что-то в этом роде? Это определенно вчерашние джинсы. Плюс у тебя ужасная прическа, — комментирует она. — Спасибо, Мари, я всегда могу доверять тебе, ты меня поддержишь, — ворчит Уилл, но в этом нет запала. Он знает, что выглядит ужасно. Уилл издает еще один драматический стон, прежде чем опустить руки и встретиться с ней взглядом. — У меня было тяжелое утро, — вздыхает он. — Утро только началось, дорогой, как оно может быть уже тяжелым? — спрашивает она. — Что, ты пытался сбежать после перепиха и тебя поймали или что-то в этом роде? Уилл ничего не говорит, но его щеки красноречиво горят. Челюсть Мари отвисает, улыбка медленно расплывается по ее лицу. — Боже мой, именно это ты и сделал! — задыхается она. — Подожди, это засос! Боже мой, ты что, связался с вампиром? Уилл отталкивает ее руку от того места, где она тычет ему в шею. — Замолчи! — шипит он, как будто это имеет значение — в кафе больше никого нет. — Меня не поймали на побеге после перепиха! В любом случае, дело не в этом. Он убегал не поэтому. — Но перепих определенно был. И ты убежал после, — делает вывод она, выглядя самодовольной. Уилл опускает голову на скрещенные руки. — Да, — вздыхает Уилл. — Все так. Мари хмурится. — Ладно, что тебя напугало? Обычно, когда ты хорошо провел время, ты умираешь от желания рассказать мне об этом, потому что по какой-то причине тебе странно обсуждать это со своими друзьями-ботанами… — Эй! — Ты знаешь, что это правда. Так в чем проблема? Уилл прикусывает губу и начинает прокручивать это в голове, и Мари знает его достаточно хорошо, чтобы молчать, позволяя ему поработать над этим. Ему требуется секунда, чтобы обдумать все. Он не может рассказать об этом никому из своих друзей. Он определенно не может рассказать об этом своей семье. И он совершенно точно не сможет обсудить это с Майком. Но сейчас это действительно гложет его, и разговор с Мари… это может сработать. Они настолько близки, насколько Уилл может сблизиться с людьми, которые не видели, как он корчится в поле, терзаемый теневым монстром. Она знакома с Майком, но на самом деле не знает ни его, ни кого-либо из его друзей. Она лесбиянка, поэтому ее не смутит гейский аспект. И она не станет вешать ему лапшу на уши. Это важно. Уилл снова вздыхает. — Ладно, хорошо. Но для этого мне нужен кофе, — говорит Уилл. Он тормозит и прекрасно это осознает, но все равно его раздражает, когда Мари говорит: — Ты тянешь время. Однако сегодня я достаточно великодушна.       Она возится с кофемашиной, а Уилл занят тем, что с особым интересом разрывает салфетку в клочья. Он делает глубокий вдох. — Я переспал со своим соседом по комнате. Раздается громкое шипение пара и грохот, и Мари опрокидывает (к счастью, плотно закрытый) кувшин для молока. — Ты спал со своим соседом по комнате? Майк — твой сосед по комнате? — кричит она. — Твой лучший друг — сосед по комнате? — Боже, Мари, хочешь скажи это еще громче! Думаю, на Южном полюсе есть парочка пингвинов, которые еще не расслышали, — огрызается Уилл. Он дергает себя за волосы, напряженный. — Да, кто еще? Это просто… произошло, — вздыхает он. — Перемотай назад, — говорит Мари. — Секс с соседом по комнате не случается просто так. Начни с начала, Уилл, — командует она. Однако она подносит ему чашку крепкого кофе. Уилл с благодарностью делает глоток и смутно желает, чтобы это было что-нибудь покрепче. Он начинает с самого начала, как она и просила. Он рассказывает ей о своей неудачной связи, о том, как пришел домой и жаловался на это, о Майке, слушающем его напыщенную речь, и Мари не перебивает. — Я начал разглагольствовать, говоря о том, как бы мне хотелось найти хорошего, красивого парня, который не будет отстойно трясти головой или пытаться помыкать мной так, как я не просил, а затем Майк просто… — Он что? — торопит Мари. — Он сказал: «Я мог бы помочь тебе», — говорит Уилл. Челюсть Мари снова отвисает. — И я даже не понял, что он имел в виду, поэтому я спросил его, что он имеет в виду, и он сказал, что может заняться со мной сексом, чтобы «выручить меня», — Уилл рисует пальцами воздушные кавычки. — И вы?.. — спрашивает Мари, одновременно заинтригованная и взволнованная. — Что — мы? Она хлопает его по руке. — У тебя был секс, дурачок? — Она делает очень грубый жест рукой. — Или это было типа минетов и прочего. Уилл не может сдержать краску, заливающую его щеки. — Все это, — признает он. — Черт Байерс, ты действительно показал ему, что ты умеешь! — злорадствует Мари. Уилл немного съеживается, когда она, сама того не зная, использует ту же самую формулировку, которую Майк использовал вчера вечером, и это подталкивает его к честности. — На самом деле, это он мне отсосал, — признается Уилл. Мари выглядит удивленной и снова взволнованной. — Он просто… сделал это. Поэтому я попросил его трахнуть меня, — Уилл знает, что его лицо сейчас совершенно алое. Мари тихо свистит. — Хороший. Итак, помимо неловкости секса с соседом по комнате, что тебя так напрягает? — Он натурал, Мари! Мари смеется. — Он сосал твой член и оттрахал тебя так, что ты видел звезды, и это не то, что я бы назвала гетеросексуальным поведением, — говорит она. — Я не говорил, что он был так хорош, — пытается поспорить Уилл. — У меня есть глаза, дорогой, он тебя жестко трахнул, — говорит она прямо. Уилл снова пытается скрыть свое лицо. — Повторяю, это непростая задача. — Но затем ее лицо становится гораздо серьезнее, и внезапно он чувствует, что совершил ошибку, рассказывая ей все это, потому что она докопается до сути, а он не сможет выбраться из этого. Мари никогда не ругает его и никогда не поддается его отговоркам. Она продолжает говорить. — Да, подобное с соседом по комнате — это неловко, но ты действительно напуган, — говорит она. Кажется, что ее широкие карие глаза смотрят ему в душу, и она нежно берет его за руки. — Что на самом деле не так, Уилл? Есть две глубокие, тайные истины о том, как быть Уиллом Байерсом, в которые никто, даже Джонатан, никогда не был посвящен. Первое: Уилл знал, что влюблен в Майка Уиллера с первого дня, когда он узнал, что такое любовь. Второе: около половины его умственной энергии с того дня было посвящено тому, чтобы Майк никогда не узнал об этом. Иногда Уиллу кажется, что он мог бы стать ученым, лауреатом Нобелевской премии или кем-то в этом роде, если бы ему не приходилось тратить так много сил своего мозга на сокрытие своих чувств. Когда он был подростком, это было утомительно: постоянно сомневаться в том, как он смотрит на Майка, как он смотрит на всех остальных, сравнивать это, показывать, как он ведет себя с Майком по сравнению со всеми остальными; список можно продолжать и продолжать. Он никогда не произносил ничего из этого вслух; те немногие люди, которые знают, знают только благодаря своей наблюдательности в сочетании с ранними неудачными попытками Уилла скрыть свои чувства — в основном Джонатан и Макс, но он почти уверен, что его мама и другие его друзья имеют сильные подозрения. Сейчас сокрытие этого факта стало рутиной, и Уилл к этому привык. Он лучше это скрывает, до такой степени, что некоторые люди вообще этого не замечают. Жизнь с Майком поначалу была испытанием. Уилл предположил, что привлекательность Майка будет уменьшаться по мере узнавания его в быту, что, к сожалению, оказалось неправдой, но Уилл стал гораздо лучше практиковаться в сокрытии затаившей дыхание привязанности, которая иногда ударяет ему в грудь при одном лишь виде улыбки Майка. Даже грубые привычки Майка вызывают у него странную симпатию. Вот откуда Уилл знает, что он полностью, совершенно, навсегда облажался. Но, возможно, это нормально — рассказать одному человеку, хоть раз высказать все это. Уилл делает глубокий вдох и нарушает десятилетия молчания. — Я люблю его, — признается Уилл. Слова звучат надтреснутым шепотом. Мари не выглядит шокированной, просто сочувственно ему улыбается. — Вот почему это так меня расстраивает. Я влюблен в него, всегда его любил, и на данный момент почти уверен, что всегда буду. Постепенно всплывает вся история. Она длинная — Уилл знает Майка очень давно и очень его любит. Уилл опускает все, что касается монстров, альтернативных измерений или сестер со сверхспособностями, но постепенно он рассказывает Мари все. Она не отпускает его руку, и Уилл благодарен ей за это, потому что ему кажется, что сейчас она — единственное, что удерживает его на земле. Уилл рассказывает ей, что Майк был его лучшим другом с пятилетнего возраста, и как в двенадцать лет Уилл понял, что смотрит на Майка так, как тот должен был смотреть на девушек, и как в четырнадцать лет Уилл осознал, когда переехал в Калифорнию, что его чувства были чем-то большим, чем просто глупая влюбленность. Он рассказывает ей о том, как Майк был одержим его сестрой в течение нескольих лет, и как они расстались, смутно объяснив, что они не подходят друг другу, и как иногда, после того как Майк и Эл расстались, он думал, что Майк, может быть, смотрит на Уилла так же, как Уилл смотрит на него, но через неделю Майк уходил на свидание с какой-нибудь случайной симпатичной девушкой. Уилл рассказывает ей, как он официально заявил о себе, окунулся в гей-среду здесь, в их колледже, и пытался встречаться с несколькими парнями, чтобы наконец забыть Майка. Это не сработало, но спать с ними было достаточно весело, пока это не перестало его удовлетворять. Он говорит до тех пор, пока ему действительно не нужно уйти, иначе он опоздает на урок, но Мари снова садит его и командует, чтобы он продолжал говорить. Уилл особо не протестует — это первый раз, когда он выплеснул все это из своей головы. — У меня был еще один неудовлетворительный секс прямо перед тем, как я вернулся вчера вечером, — рассказывает Уилл Мари. — Короче говоря, он был плохим, и Майк… ну, ты знаешь эту часть, я сказал тебе, что случилось, когда пришел, — он пожимает плечами. — У нас был секс. Мари наконец отпускает руки Уилла, выглядя немного ошеломленной. — Мари? — Подожди, я обрабатываю, — говорит она, глядя вдаль. Она начинает заваривать еще кофе, как будто на автопилоте, как будто автоматические движения руками помогут ей разобраться во всем, что она только что услышала. Ей требуется две с половиной минуты (Уилл тревожно отсчитывает их на часах позади нее), чтобы приготовить черный кофе, добавить немного молока и сделать большой глоток. Она делает еще один, затем, наконец, снова смотрит на Уилла со странным взглядом. — Что случилось после того, как ты занялся с ним сексом? — резко спрашивает она. — Что? — Я работаю над теорией. Что случилось? Уилл морщит лицо, пытаясь вспомнить точные детали, которые она хочет услышать. В тот момент его разум был немного затуманен. — Мы заснули вместе, — наконец отвечает он. — В одной постели? Обнимаясь? — давит она. Уилл может только кивнуть, чувствуя себя смущенным. — Милый, — говорит она. Ее улыбка одновременно искренняя и дразнящая. Уилл не знает, как она это делает. — Итак, почему ты ушел сегодня утром? Думаю, он еще не проснулся, — спрашивает она. — Я не знаю, наверное, я просто… не хотел видеть его реакцию, когда он понял бы, что переспал со своим лучшим другом-мужчиной, — он съеживается от одной этой мысли. — Я просто знал, что это будет неловко, и он буквально сказал, что никогда раньше не думал о сексе с парнем. Я бы не вынес, если бы он проснулся и… — Уилл колеблется, подыскивая слова. — Если бы он проснулся и обидел тебя? — предлагает Мари. Уилл издает звук смутной агонии, но кивает. — Именно. Так что я просто… я увидел, как он начал просыпаться, и запаниковал, — Уилл несчастно пожимает плечами. — Я сбежал. — О, Уилл, — вздыхает она. В этот момент заходит покупатель и заказывает латте. Мари начинает обслуживание, а Уилл погружается в свои мысли, анализируя воспоминания о прошлой ночи. Он вздрагивает. — Он называл меня малышом, — внезапно вспоминает Уилл. Мари резко поднимает голову. — Когда? — Э-э… потом, — многозначительно говорит он, стараясь ничего не выдать незнакомке, ожидающей латте, тему их разговора. Он совершенно не в состоянии удержать свой румянец. Покупательница отрывается от доски объявлений, на которую она лениво смотрит, и долго вглядывается в них. Уилл краснеет сильнее. Мари дает ей напиток и практически выталкивает за дверь. Она пристально смотрит на табличку «ОТКРЫТО», висящую на двери. — Если ты перевернешь этот знак просто для того, чтобы у нас было больше времени на мой гей-кризис, ты знаешь, что твой менеджер убьет тебя, — напоминает он. — Не меняй тему, — рявкает она. — Он назвал тебя малышом? — Уилл просто кивает, беспомощно сбитый с толку. Мари глубоко вздыхает и складывает пальцы в замок. Другой покупатель пытается войти, но она смотрит на него так пристально, что он тут же поворачивается и уходит на поиски кофе в другом месте. — Уилл, милый, — начинает она, и Уилл съеживается. Ничего хорошего не выйдет из того, что Мари называет людей милыми. Обычно это означает, что она собирается разрушить твое мировоззрение. — Он предложил тебя трахнуть, он довел тебя до оргазма, а потом, после того, как кончил, назвал тебя малышом, и все гормоны ушли, верно? — спрашивает она. Уилл молча кивает. — Я так и думала. Господи, это меняет все. А потом он уложил тебя спать. Я права? — Он снова кивает. — Как это все меняет? — спрашивает Уилл, тщетно надеясь, что его голос звучит не так тревожно. — Дорогой, ты ему нравишься, — прямо говорит она. — Он, наверное, в тебя влюблен — нет, не смотри на меня так. Ты пришел домой расстроенный, потому что все в этом городе тебе не подходят, и его решением было взять и трахнуть тебя самому. Это не то, что делает лучший друг, — просто говорит она. — Он не натурал и не хочет быть просто твоим лучшим другом. Могу поспорить, если ты прямо сейчас пойдешь домой, он, вероятно, будет там думать именно так. — объясняет Мари. — Чт… я не могу вернуться туда! — Уилл фыркает. — Я не могу сейчас с ним разговаривать, он меня возненавидит! — Нет, не возненавидит. Он, наверное, очень растерян и расстроен, но я гарантирую, что дело не в тебе. Уилл смотрит на стол, размешивая остатки кофе. — Я просто… я чувствую, что заставил его почувствовать, что он должен это сделать, — бормочет Уилл. — Не то чтобы я его принуждал, но я как будто умолял его или что-то в этом роде, так ноя о том, что другие парни ужасны, — стонет он. Мари выглядит так, будто собирается протестовать, поэтому Уилл продолжает говорить. — Я знаю, что ты собираешься сказать, но я не могу избавиться от ощущения, что он сделал это просто потому, что чувствовал давление, потому что я был расстроен. Наступает пауза, затем Мари бьет его по голове. Уилл айкает. — Не будь идиотом, — говорит она. — Ты знаешь его лучше, чем я, поэтому скажите мне, Майк обычно делает то, чего не хочет? Уилл молчит, потому что ответ докажет правоту Мари. Майк многое делает для Уилла. Он всегда помогает ему найти библиотечные книги, помогает складывать белье и выполняет другие повседневные дела, которые Уилл ненавидит, но он всегда предлагает это сам. Майку нельзя приказать делать то, чего он не хочет. Но дело не только в этом: Майк бесчисленное количество раз оставался с Уиллом после того, как ему снились кошмары. Он обругал не одного потенциального гомофобного преследователя. Он всегда выслушивает его рассказы об уроках, случайных семейных драмах и обо всем. Когда Уилл складывает все эти части вместе и разделяет их на основании своих собственных предположений, он не получает того ответа, на который рассчитывал. Испуганная картина Уилла о том, что он навсегда потеряет Майка, не выдерживает медленного логического анализа, который его только что заставили сделать. Уилл знает, что его лицо выдает его мысли. Он не может заставить себя снова заговорить, но для Мари этого ответа достаточно. Она ухмыляется. — Я так и думала. А теперь уходи из моего кафе, ты своей хандрой отпугиваешь всех моих клиентов, — поддразнивает она его. Уилл закатывает глаза, когда входят трое клиентов, громко разговаривая. — Они в ужасе, — невозмутимо говорит он. Он встает и хватает свою сумку — первый урок на сегодня уже пропущен, учитывая, что он заканчивается через пятнадцать минут — но он определенно сможет успеть на второй. Уилл перекидывает сумку через плечо и закусывает губу. — А могу я сегодня вечером переночевать у тебя на диване? — спрашивает он. Мари строго складывает руки на груди. — Я обещаю, что поговорю с ним! Мне нужен всего один день, — спешит он. — Ладно, ладно, — вздыхает она. — Но ты мне должен, — говорит она и начинает принимать заказы. Уилл выходит из кафе, чувствуя себя легче, но все еще в стрессе. Он вспоминает секс с Майком и разговор с Мари, перебирает кусочки головоломки сотней разных способов в своей голове и продолжает приходить к выводу, который, как он знает, не может быть правдой. Уилл никогда не позволял себе надеяться, что Майк ответит на его чувства. Влюбиться в него было достаточно больно, и осознание того, что взаимность невозможна, было единственным, что делало это терпимым. Однако есть одна вещь, которую Уилл никогда не умел делать — это лгать, даже самому себе. Его жизнь закрытого подростка в сельской Индиане была бы намного проще, если бы он мог, но «Правило партии номер один» прочно закрепилось в его сердце так же, как и его чувства к Майку. Теперь, когда паника немного утихла, он знает, что он не оказывал давление на Майка. Он не заставлял Майка делать то, чего тот не хотел, потому что, когда Майк говорит, что хочет сделать что-то для своих друзей — для Уилла — он искренен. — Я мог бы помочь тебе, — сказал Майк. А потом он удвоил свою ставку. Дважды. А потом Майк поцеловал его. Обладая более ясной головой, Уилл теперь может достаточно видеть сквозь свою тревогу, чтобы понять, что один плюс один не равняется трем; все эти действия вместе означают, что Майк хотел его поцеловать. Майк хотел его трахнуть. Майк был тем, кто поцеловал его первым, и он не просто поцеловал его, как хотел Уилл — Майк поцеловал его так, как будто ему это очень нравилось. Когда Майк сказал Уиллу, что хочет делать все, что поможет ему чувствовать себя хорошо, он имел в виду именно это. Он скользнул пальцами внутрь и поцеловал бедра Уилла, сосал его член и наслаждался этим, затем прижал его к матрасу и трахнул его лучше, чем когда-либо прежде, и ему это понравилось. Объективно для него это не очень гетеросексуальный поступок. А это значит, что Майк, осознает он это сейчас или нет, не натурал. Уилл почти врезается в фонарный столб. Майку нравятся мальчики. И тогда жестокая, горькая часть его мозга шепчет ему: «Это не значит, что ему нравишься ты». Эта мысль больше, чем любая другая, останавливает Уилла прямо возле библиотеки. Ему приходится на секунду прислониться к стене, уронить голову на руки и сделать глубокий вдох. Вся способность Уилла справляться с тем, что он никогда не сможет понравиться Майку в этом смысле, была основана на том, что Майк не гей. Мысль о том, что Майку все это время могли нравиться мальчики, а Уилл просто не нравился, слишком невыносима. Уилл вжимает ногти в ладонях, пытаясь удержаться от повторного потрясения. — Уилл? — ужасающе знакомый голос называет его имя. Уилл поднимает голову. Майк Уилер стоит перед ним. Он ошеломляюще красив в свежем осеннем воздухе. Он подходит ближе к Уиллу, делая последние несколько шагов, и улыбается ему. Отдельная часть его мозга отмечает, что улыбка Майка является абсолютным доказательством того, что он не злится, и что Уилл не давил на него, но что-то в его улыбке не так. Если присмотреться, он выглядит немного встревоженным, а Уилл сейчас не может с этим справиться. Он прекрасно справляется с тревогой сам. — Э-э, — красноречиво говорит Уилл. — Привет, Уилл, — говорит Майк. — Ты ушел сегодня утром довольно быстро, но, эм, — Майк закусывает губу. — Есть кое-что, о чем я хотел с тобой поговорить. Только потому, что Уилл приучил себя смотреть Майку в глаза, а не пристально смотреть ему в рот, он замечает быстрый взгляд вверх-вниз, который Майк бросает на него, когда говорит это. На самом деле, его взгляд скользит по Уиллу, особенно задерживаясь на засосе на его шее и на поясе. Его определенно, несомненно привлекает Уилл. Уилл чувствует, как что-то крутится у него в животе. Его друзья рассказывали о своем опыте общения с «натуралами», которые на самом деле являются закрытыми геями, которые будут осматривать тебя и трахать, а затем оскорблять тебя на публике. Майк никогда бы этого не сделал, но, по всей логике, Майк должен наклонить голову и избегать зрительного контакта, готовый броситься в неловкое признание того, что они сделали. Однако Майк не избегает зрительного контакта. Он осматривает Уилла серией беглых взглядов, облизывает губы, а затем смотрит ему прямо в глаза. Он выглядит нервным, но решительным. — Ну, конечно. О чем ты хотел поговорить? — Уилл не уверен, как ему удается сохранять ровный голос во время разговора. — Итак, насчет прошлой ночи… — начинает Майк, но его прерывает огромная группа суетящихся туристов. Как только они уходят, он снова открывает рот, и его тут же останавливает проносящаяся мимо машина скорой помощи. Он хмурится от разочарования. Уиллу это показалось бы милым, если бы он не был так обеспокоен сейчас. — Ладно, возможно, нам стоит зайти внутрь, — говорит он, снова оглядывая окрестности, на этот раз обращая внимание на большое количество людей на улице возле библиотеки. Он хватает Уилла за запястье, не давая ему времени ответить, и тащит его к входу. В вестибюле библиотеки нет ни тишины, ни особого покоя. Тихие этажи и все книги хранятся наверху, а вестибюль представляет собой большое открытое пространство, полное шкафчиков с одной стороны, нескольких санузлов с другой и справочную стойку в центре, и Майк тащит его к шкафчикам. и пробирается сквозь них, пока не находит свободный проход. — Ладно, насчет прошлой ночи… — снова начинает Майк. — Тебе не обязательно ничего говорить, — выпаливает Уилл. Он знает, что не вынесет, если следующие слова Майка будут связаны с сожалением или ошибками, но Майк не выглядит так, будто думает, что совершил ошибку. То, как он смотрел на губы и шею Уилла, было полной противоположностью сожаления. А если Майк скажет, что хочет сделать это снова? Если Майк предложит стать друзьями с привелегиями и без каких-либо условий? Уилл знает, что он никогда не востановится. Майк просто хмурится. — Не нужно ничего говорить о чем? — спрашивает он в замешательстве. Уилл на мгновение колеблется. — О, э-э. Ты знаешь. О чем-либо, — Уилл пытался. Ему очень хотелось избежать этого разговора хотя бы до завтрашнего дня; он не готов к тому, чтобы это произошло сейчас. — Ты не знаешь, что я собирался сказать, — говорит Майк, слегка надув губы. Уилл чувствует себя виноватым при виде этого, Майк ненавидит, когда его перебивают, но Уилл ничего не может с этим поделать. — Извини, — автоматически говорит он, хотя на самом деле ему не хочется знать, что Майк собирается сказать дальше. — Я просто… э-э. — У него кончаются слова, и хмурое выражение лица Майка становится еще более заметным и выражается в беспокойстве. — Ты в порядке? — спрашивает Майк. Уилл просто молча кивает. Альтернатива — рассказать Майку, что именно его беспокоит, а это просто не вариант. — Хорошо, ну, если ты уверен, — говорит он. Майк выглядит так, будто не особо ему верит, но все равно возвращается к тому, что сказал. Он слегка прочищает горло. — Итак, ты вроде как сбежал этим утром, но я хотел кое-что тебе сказать, — начинает он. — Я никогда особо не задумывался об этом раньше, но после… ну, понимаешь, всего, — Майк подчеркивает это слово, — Меня просто осенило, что, эй, это бы так многое объяснило, понимаешь? Уилл слегка сбит с толку, и это видно по его лицу. — Майк, в этом предложении не было никакой информации, — мягко говорит он. Майк выглядит немного растерянным. Он смущенно наклоняет голову и пытается объясниться. — Я пытаюсь сказать, что после прошлой ночи я кое-что понял, — говорит он немного медленнее. Уилл не осмеливается дышать, но его любопытство шевелит ртом без его согласия. — Например? — хрипит он. Щеки Майка начинают краснеть. — Я, э-э, — начинает он. — Черт, это труднее сказать вслух, чем я думал, — и о боже, Уиллу знакомо это чувство. Майк заметно собирается с духом, затем смотрит Уиллу в глаза. — Мне нравятся парни, — говорит Майк. Тон его голоса тихий, чтобы его не услышали потенциальные лишние уши, но он не колеблется. Он так уверен в себе, плечи расправлены, голос ровный. Часть Уилла переполняется гордостью за Майка, а другая половина остается запертой в спирали беспокойства, в ужасе от того, что обязательно произойдет дальше. Майку нравятся парни, но это не значит, что он ему нравился — эта безумная мантра повторялась у него в голове с тех пор, как он увидел его снаружи. Такое ощущение, будто его разорвали пополам. Уилл все равно обнимает Майка, крепко прижимая его к себе, точно так же, как это сделала его собственная мать, когда он открылся к ней. — Я горжусь тобой, — шепчет он в волосы Майка. Он едва может сдержать желание поцеловать его, спохватившись в последнюю секунду. «Это опаснее, чем я думал», — понимает он. Официальное подтверждение Майком того, что ему нравятся мальчики, разрушило оборону Уилла, который годами тренировался скрывать свои чувства. Теперь он никогда не сможет вести себя нормально с Майком, и Майк узнает об этом. Уилл уже выкинул 20 на то, что Майк хочет заняться с ним сексом. Ему никак не сможет снова выпасть 20 на то, что Майк хочет с ним встречаться. Ему нужно уйти отсюда прямо сейчас. — Спасибо, — шепчет Майк в ответ, крепко сжимая его. — Я хотел, чтобы ты узнал об этом первым. Я имею в виду, ты мой лучший друг, я должен был сказать тебе первым, — говорит он. Его голос настолько полон неподдельной страсти, что это причиняет боль. — Я собирался сказать тебе этим утром, но ты ушел, как только я проснулся, — говорит он. Уилл прячет вздрагивание на плече Майка. — Прости, — снова шепчет он. — Перестань извиняться, — автоматически говорит Майк. Он мягко отстраняется от их объятий и снова смотрит Уиллу в глаза. Они так близко друг к другу. — Как я уже сказал, вчера вечером я понял несколько вещей, и сегодня утром все это приобрело смысл. Мне очень понравилось то, что мы делали, — говорит он. Его щеки горят еще сильнее, когда он продолжает. — Я имею в виду, мне очень понравилось. — застенчиво говорит он, потирая затылок. Его взгляд снова падает на губы Уилла, прежде чем он поднимает их обратно. — И, скажем так, раньше, когда я был с девушками, такого не было, так что я вроде как понял, что это, наверное, что-то значит, понимаешь? То, как мне понравилось делать это с тобой. А ты парень, так что. Ага. Мальчики, — он выдыхается, ошеломляя себя слишком большой эмоциональной открытостью. Он делает вдох и выдох, чтобы заземлиться. То, что говорит Майк, до боли близко к тому, что хочет услышать Уилл. Сужение разрыва между фантазиями Уилла и реальностью делает пытку в десять раз хуже, зная, что разрыв никогда не исчезнет полностью. Майк не обращает внимания на молчаливые мучения Уилла. Он пинает пол, застенчиво ерзает, набираясь смелости продолжать говорить. — И мне кажется, что я должен был сразу понять, что это значит, понимаешь? — говорит он тем мягким голосом, который всегда использует с Уиллом, от которого у него болит сердце. — Думаю, мой мозг все это понял, пока я спал, потому что я как будто проснулся, и кто-то собрал за меня все кусочки. Тот факт, что с тобой все было так хорошо, и я был бы не против повторить это с тобой когда-нибудь, но… — Майк, — выдыхает Уилл дрожащим голосом. Он не знает, что сказать. Желание Майка снова спать вместе, без каких-либо условий, было именно тем, чего он боялся, но слышать это в мягком голосе Майка — это не то, что он может вынести. Однако вместо того, чтобы возразить, он говорит: — Я рад, что смог… помочь тебе осознать это в себе, — выговаривает он. Внутренне он съеживается от того, насколько это похоже на странную брошюру по самопомощи. Крошечная морщинка на брови Майка появляется снова. — Подожди, я не это… На другом конце ряда хлопает шкафчик, и они оба подпрыгивают. Их головы поворачиваются на звук, и Уилл замечает большие библиотечные часы. Это дает возможность уйти от этого разговора, который одновременно правдоподобен и искренен. — Черт, — горячо ругается он. — Я опоздаю на занятие, мне пора идти, — спешит он. Майк выглядит озадаченным. — Майк, извини, я правда не могу пропустить еще одно занятие профессора Фрейзера. — Уилл не лжет, он действительно не может. — Но я так горжусь тобой, правда, — говорит он и еще раз крепко обнимает его. Затем он импульсивно шепчет Майку на ухо: — На четвертом этаже есть книги о квир вещах. Он отпускает Майка и крепко сжимает его руку. Майк выглядит довольно ошеломленным и растерянным. — Извини, — говорит он еще раз и убегает. Позади него Майк тупо смотрит на сколы синей краски на ряду шкафчиков, а Уилл убегает во второй раз менее чем за двенадцать часов. У Уилла есть занятия, Майк это знает, но ему кажется, что Уилл пытается его избегать, и он беспокоится об этом. Он с тревогой закусывает губу — ему не удалось рассказать Уиллу вторую часть того, что он планировал сказать. Он справился с каминг-аутом, и, конечно, Уилл был великолепен, но он еще не закончил, когда Уилл сбежал. Майк хотел рассказать Уиллу все о своем вчерашнем откровении; как он понял, что был таким слепым и глупым. Сказать Уиллу, что ему нравятся мальчики, было не всей правдой; ему особенно нравится один парень. Кто-то заходит в ряд шкафчиков Майка и кивает ему в знак приветствия. На лацкане его куртки есть маленькая розовая треугольная пуговица, тот самый розовый треугольник, который есть у Уилла в виде наклейки на одном из его альбомов для рисования. Майк знает, что это значит. Внезапно он понимает, что теперь это и его символ, и что-то стучит в его груди. Это неплохое чувство. Он направляется к лестнице, готовый подняться на четвертый этаж, в секцию для геев и лесбиянок.