Искусство быть любимым

Середина ноября. Пожелтевшие листья окончательно опали с деревьев, температура держалась на тонкой грани между плюсом и минусом, тучи стали чаще затягивать собой небо, и туман стал постоянным гостем на улицах по утрам… А щёки Се Ляня стали всё чаще смущённо пылать на прохладном ветру, губы Хуа Чэна привыкли ежесекундно растягиваться в искренних улыбках, и они оба уже не могли представить собственной жизни друг без друга. К хорошему привыкаешь быстро. После той встречи в галерее художник и натурщик стали общаться в вузе, словно знают друг друга вечность. Взгляд Саньлана, перебегающий с плотного листа бумаги на позирующего и обратно, из излучающего тепло превратился в горящий, пламенный, а мягкая улыбка Се Ляня стала очарованной и восхищённой. После занятий они ходили в кафе, чайные и булочные, иногда бегали в ближайшие кофейни во время десятиминутных перерывов между парами, хихикая, хоть и побаиваясь опоздать, и обменялись номерами телефонов и аккаунтами в социальных сетях, чтобы болтать в те дни, когда не видятся. Се Лянь оценил и прокомментировал выложенные в профиле студента работы невероятной красоты и мастерства и отметил, что в переписке Хуа Чэн использует много забавных смайликов состоящих из разных знаков препинания и скобочек. А тот в свою очередь восхитился фотографиями красивых закатов из широкого окна и комнатных растений, которые, казалось, стоят у натурщика в светлой, уютной квартире повсюду, и заметил его любовь к троеточиям и восклицательным знакам. За последние три недели, каждый из них осознал, что очень давно не чувствовал себя таким - по-настоящему счастливым и живым! Казалось, что когда-то давным-давно, может, в прошлой жизни, молодые люди очень хорошо друг друга знали, а потом, по неведомым обстоятельствам, расстались, потерялись, и сейчас наконец встретились и воссоединились. Им невообразимо комфортно и интересно проводить время друг с другом! Что же нужно ещё? Но они знали, что ещё им нужно. Любовь. Любить и быть любимыми друг другом…

***

Сегодня пятница - один из выходных дней натурщика в первые три недели месяца. Обычно они с Хуа Чэном не виделись по пятницам, а лишь переписывались или болтали по телефону или видеозвонокам. И так должно было быть и в этот раз. Но вчера, во время праздного разговора на большом перерыве, художник предложил: — Гэгэ, хочешь сходить завтра вечером в ресторан? Вопрос оказался неожиданным, хотя они практически каждый день ходили куда-нибудь трапезничать, но ресторан… Это будто совершенно другое. Или даже не «будто». Се Лянь уже и забыл, когда в последний раз был в подобном заведении. Задумавшись, он стал выглядеть немного смятённым. Ему ни в коем случае не хотелось отказывать Саньлану, но как-то это неловко… Однако, после приводивших к стеснению аргументов юноши о том, что «Гэгэ, я хочу тебя угостить!», «там подают очень вкусные шоколадные десерты» и «ты ведь так хорошо потрудился, так красиво позировал и…», Се Лянь, оставив сомнения и залившись краской, поспешно согласился, чтобы окончательно не потерять сознание от смущения. Благополучно договорившись о времени встречи, им оставалось лишь его ждать. Но, когда Се Лянь уже был готов погрузиться в мир грёз и потянулся к выключателю светильника, ему в голову пришёл один вопрос. «А. Вдруг. Это. Свидание?..» «Ох, нет! Небеса, как же это глупо! Глупо, глупо, глупо…» — катаясь по кровати, корил себя Се Лянь за подобные мысли. «Если он хорошо относится ко мне, и мы прекрасно общаемся, это ещё не значит, что… я ему нравлюсь… Но… А если нравлюсь? А-а-а-а…» — бушевали мысли в его голове. Всю ночь и день натурщик не находил себе места: ведя с самим собой внутренний диалог, он то пылал от смущения, то бледнел от беспокойства, то выискивал подтверждения внезапно возникшего вопроса, то, не колеблясь, опровергал. Честно сказать, Се Ляню очень хотелось, чтобы эта встреча была не просто дружеской… Но, что поделать? Будь как будет.

***

До назначенного времени встречи оставалось десять минут. Се Лянь уже, сидя на пуфике, ловко завязывал шнурки на ботинках, а после подошёл к зеркалу и стал поправлять одежду. Сегодня он покопался в закромах своего гардероба и нашёл пару неплохих вещей. Белая выглаженная рубашка, расстёгнутая на первые две пуговицы, была заправлена в свободные, приталенные серые брюки, сверху тёплое пальто молочного цвета, на шее красовалась любимая золотая подвеска в виде меча, волосы шёлком спадали на плечи, передние пряди были заправлены за уши, а образ завершал берет в цвет верхней одежды. С благословением Небес, можно отправляться!

Спускаясь по лестнице, Се Лянь не вольно бросал быстрые взгляды в большие окна между лестничными пролётами: из-за крыш домов было еле видно, как по небу яркими пятнами разливаются закатные лучи солнца - скоро стемнеет. Выйдя из подъезда, мужчина сразу же заметил знакомую высокую фигуру, которая услышав приближающиеся звуки шагов повернулась к нему и приветливо улыбнулась. — Привет, гэгэ! Ты отлично выглядишь. — оглядев натурщика, произнёс Хуа Чэн. — Привет, Саньлан! Спасибо, ты тоже очень хорошо выглядишь. — немного краснея, то ли от прохладного ветра, щекочущего щёки, то ли от уже привычного смущения, поприветствовал Се Лянь в ответ. Несколько секунд они просто стояли в тишине, которая не была неловкой. Она была по-своему приятной. Тут натурщик заметил, что левая рука живописца подозрительно заведена за спину, будто он что-то прячет. Сделав шаг в его сторону и чуть склонив голову набок, Се Лянь собирался было спросить об этом, но не успел. Хуа Чэн протянул ему подарочный пакетик. — Это тебе, гэгэ. — Это..? — удивлённо протянули в ответ, смотря в приоткрытый пакет. — Это миртовое дерево. Говорят, оно приносит счастье в дом. И там есть ещё… — не успел парень договорить, как на него накинулись с объятьями. — Спасибо, Саньлан! Я очень люблю растения и цветы. Так приятно, что ты заметил… — тут Се Лянь осознал, что мог смутить или даже напугать таким неожиданным напором своего спутника, поэтому быстро отпрянул. Но, вопреки ожиданиям, юноша вовсе не выглядел растерянным. Напротив, его глаз блеснул, а уголки губ потянулись чуть выше. — Я очень рад, что тебе нравится. Но там есть ещё кое-что. Растерянно заглянув в содержимое подарка ещё раз, Се Лянь обнаружил в нём небольшую коробочку перламутрового цвета жемчуга. Достав её, он бросил взгляд на Хуа Чэна. Юноша держался вполне спокойно и уверенно, как обычно, но отчего-то казался слегка взволнованным. Натурщик улыбнулся ему и принялся открывать таинственную коробочку. Как только он это сделал, глаза его округлились, а губы сложились в совершенное «о». Внутри лежало кольцо. Невероятно блестящее и сияющее. Молодой мужчина покрутил его в руках так и эдак, рассматривая. Оно было полностью сделано из чистейшего полупрозрачного камня. Работа настоящего мастера! — Саньлан, оно, наверное, очень дорогое! Я не… — Гэгэ, не беспокойся о таких пустяках. Это просто безделушка. Носи, если нравится. Се Лянь ещё какое-то время стоял в растерянности, а затем улыбнулся. — Можешь, пожалуйста, помочь мне надеть его на цепочку? Не хочу потерять… Художник улыбнулся и предельно аккуратно выполнил просьбу. Теперь на золотой тонкой цепочке вместе с мечом болталось сверкающее кольцо. — Спасибо тебе! Широко друг другу улыбнувшись, молодые люди направились в назначенный ресторан, попутно обсуждая подходящий к концу день.

***

Внутри заведения оказалось роскошно: интерьер был ненавязчивый, пронизанный изяществом, на высоком потолке висели светильники, декорированные стеклянными каплями, тёплый неяркий свет создавал приятную атмосферу, всюду стояли столы, укрытые белоснежными тканями, музыканты играли тихую музыку… Вежливая девушка проводила их за столик рядом с огромным окном, недалеко от музыкантов, но подальше от суматохи. Идеальное место. — Саньлан, это… невероятно! — с горячими глазами восхищался Се Лянь,— Всё так красиво, изыскано! Живая музыка!.. Потрясающе! Спасибо, что пригласил меня… — Я безумно рад, что гэгэ нравится. — улыбнулся Хуа Чэн. Им принесли меню. Разнообразие блюд и напитков просто огромное. Как и цены… от которых студент ловко пытался отвлечь натурщика праздными разговорами и вопросами. Ему это успешно удалось. Через час они приступили к десертам, продолжая весело болтать. — Да, я рисую с детства. Мама меня научила. — О, должно быть она истинный мастер своего дела раз у неё настолько талантливый сын! — в этот момент на лице художника проступило странное выражение. Поняв, что эту тему лучше не продолжать, Се Лянь тактично её решил сменить, — Кхэ-кхэ… Я в детстве учился играть на скрипке и занимался фехтованием… — Правда? Я бы с удовольствием послушал, как ты играешь, и посмотрел бы, каков ты на поле боя, гэгэ! — сказал Хуа Чэн, хихикнув в конце от подобранного выражения. — Ха-ха, по правде, я уже давно этим не занимался… — на пару секунд мужчина задумался, — Кстати, о посмотреть, Саньлан! — М-м? — заинтересованно протянули в ответ. — Твои работы все очень интересные и красивые, но я видел их не так много… Очень хочу взглянуть на остальные картины и рисунки! Если ты не против… — Это можно устроить! — О, правда?! — Конечно! После ужина можем заглянуть ко мне домой. Я покажу тебе всё. «К Саньлану домой?!» — в мыслях вскрикнул Се Лянь, — «Так, спокойно. В этом нет ничего такого…» — Хорошо, договорились! — Тогда отлично. Где-то через четверть часа принесли счёт. Хуа Чэн сказал, что Се Лянь может пока пойти взять верхнюю одежду, а он через минуту подойдёт. Хвала Небесам, молодой мужчина согласился и не видел тех цифр! Ну а что?! Юный художник может себе позволить! Парни вышли на улицу. Снаружи заметно похолодало, редкие порывы ветра сдували с ног, начал идти… — Снег? —Се Лянь подставил ладонь, открытую к небу. Через мгновение на неё посыпались белоснежные пушистые кристаллики, холодящие кожу. Молодые люди подняли головы вверх. На свету, сочащимся из окон домов и от фонарей, блестели тысячи снежинок. — Первый снег. — раздался низкий голос. Натурщик повернулся на звук и вдруг почувствовал, что на его плечи ложится что-то широкое и тёплое. Оказывается, Саньлан снял с себя свой красный шерстяной шарф, оставшись в одном чёрном пальто, и начал укутывать им своего спутника. — Ах, Саньлан, не стоит! Ты ведь замёрзнешь так, а у меня пальто тёплое и берет… — Се Лянь вдруг замолк и обомлел, вбросив взгляд на парня напротив. Хуа Чэн с сущей нежностью и заботой смотрел на натурщика. Его красиво очерченные губы были растянуты в искренней, тёплой улыбке, большой тёмный глаз блистал. На длинных ресницах и чёрных волосах осели снежинки, а на бледных щеках еле заметно проступил румянец. Юноша был так близко, что Се Лянь чувствовал его горячее дыхание у покрасневшего уха. — С-спасибо!.. — лишь и смог пролепетать он и окончательно залился пунцовой краской. Когда студент закончил бережно укрывать молодого мужчину шарфом, тот быстро схватил его за руку и, потащив куда-то в сторону, воскликнул: — Пойдём скорее, замёрзнешь же! За спиной раздался тихий смешок. — Хах, гэгэ, нам в другую сторону. — Ой… — Се Лянь остановился. Хуа Чэн сжал его руку своей ладонью крепче и повёл в нужном направлении.

***

Через двадцать минут они уже поднимались на лифте на нужный этаж в доме, где живёт живописец. Всю дорогу они держались за руки и почти не говорили. Было тепло и приятно… Входная дверь распахнулась и в квартиру зашли двое. Сняв ботинки и верхнюю одежду, Хуа Чэн решил провести небольшую экскурсию по месту, где спит, творит и существует. Квартира оказалась просторной и достаточно уютной. Высокие потолки, огромные окна. Интерьер был выполнен в чёрных, красных и белых оттенках. Всё выглядело гармонично и под стать хозяину. В коридоре стояли большой шкаф с зеркальными дверцами, мягкий пуфик и высокий комод с металлическими ручками, а на стене висела картина с белыми цветами. Ванная комната отделана чёрно-белой плиткой, а на полу лежал красный пушистый коврик. На раковине в стаканчике стояли две зубные щётки: красная и чёрная. Последняя принадлежала Хэ Сюаню. Саньлан рассказывал Се Ляню, что тот живёт с ним уже третий год и постоянно съедает все йогурты. Кухня-столовая и гостиная были совмещены. Шкафчики, плита, холодильник, круглый стол, четыре стула… Всё как положено. В глубине комнаты стоял большой бордовый угловой диван, а напротив него низкая тумба, на которой стояла плазма и игровая приставка. Дальше по коридору шли две двери в комнаты, находящиеся практически друг напротив друга, но Хуа Чэн их пока пропустил и повёл гостя в конец квартиры, где располагалась мастерская. Комната оказалась, мягко говоря, огроменной. Не хуже учебной мастерской в вузе. Пространство было будто поделено на две части. Судя по всему, одна половина принадлежала мрачному пареньку, а другая - юноше в алом. Холсты всевозможных размеров стояли у стен и на мольбертах, недалеко от двери находилось пара стеллажей, слегка измазанных в краске, внутри которых находилось всё необходимое для создания творений. Напротив гигантского окна стоял диван забросанный подушками. На широком подоконнике лежали кисти, тряпочки, клячки, карандаши… Одна из стен была расписана различными узорами и орнаментами. Натурщик увлечённо изучал незнакомое пространство, но тут его прервали. — Гэгэ, идём. — мягко позвал Хуа Чэн. Молодой мужчина последовал за ним, и они подошли к ранее пропущенным дверям. Ту, что была справа, слегка толкнул художник, и она открылась, другая осталась нетронута. Парни вошли внутрь. «Комната Саньлана» — определил Се Лянь. Посреди комнаты располагался рабочий стол, на котором стоял экранник. Справа от него находились прикроватная тумбочка и большая кровать, на стене висели плакаты и открытки. В другой стороне комнаты стояли комод, на котором стояли подставки для украшений, небольшой шкафчик со стеклянными дверцами и шкаф побольше. — Можешь сесть. — указывая на край кровати, предложил юноша. — Хорошо. — улыбнулся Се Лянь и последовал предложению. Хуа Чэн подошёл к шкафчику со стеклянными дверцами и распахнул их. — Гэгэ, с каких работ хочешь начать? Это скетчбуки с прошлого года, эти я начал в этом, — указывая на разные полки вещал студент, — здесь работы акварелью. Вот работы карандашом и наброски. А это… мои детские работы и рисунки из колледжа. — тихо произнёс он, видимо, надеясь, что его не услышат. Но было поздно. — О, здорово! Давай с них и начнём! — заинтригованно воскликнул Се Лянь. Выругавшись про себя, парень достал три стопки плотных листов и поднёс их гостю. Работ оказалось не меньше сотни и на каждой следующей был заметен прогресс в обучении данному делу. Рисунки были очень разные по сюжету и технике выполнения: от портретов гуашью и акварельными карандашами до пейзажей углём и масляной пастелью; но стилистика оставалась примерно одинаковой. Разница была лишь в навыке. Каждая работа была детализирована до малейших подробностей, но не перегружена, и отлично передавала впечатление и настроение. — Саньлан, ты действительно невероятно талантлив! Даже будучи крохой, ты так замечательно рисовал! Творец лишь слушал, мягко улыбаясь, и смотрел в светящиеся карие глаза. Ему было приятно слышать эти слова от натурщика как ни от кого другого… — Хотел бы я тоже уметь так рисовать, но у меня с самого детства посредственно получалось. — вздохнул Се Лянь. Тихо хихикнув, Хуа Чэн спросил: — Гэгэ хочет попробовать. Я бы мог его научить. — Ох, даже не знаю, получится ли у меня… — Конечно, получится. Я буду тебя направлять, если сомневаешься. — Хорошо! — улыбнулся мужчина. Парень встал с края кровати и взял со стола небольшой альбом и карандаш. — Вот, гэгэ, держи. Он протянул их сидящему рядом, и тот устроил альбом на коленях и взял чёрнографитный карандаш в правую руку. — Что бы ты хотел нарисовать? — Хм-м… — задумчиво протянули в ответ. — Лиса! — Хах, почему? — уголки губ Саньлана приподнялись вверх. — Потому что ты похож на лису! — рассмеялся Се Лянь. — Хорошо. — хихикнули в ответ. Се Лянь посмотрел на лист бумаги и неуверенно начал вести по нему карандашом. Тут Хуа Чэн потянулся левой рукой к его, осторожно дотронувшись, обхватил его ладонь и начал помогать выводить чёткие линии. «У него очень горячие руки! И красивые…» — пронеслось в голове натурщика. Он покраснел. Через 10 минут рисунок был готов. — Гэгэ, я же говорил! У тебя отлично получилось! В ответ нежнейшая улыбка.

***

На часах было уже почти девять часов вечера. Хуа Чэн и Се Лянь просмотрели ещё пару стопок старых работ художника и перекочевали на кухню пить чай и болтать о том о сём. Спустя полчаса чаепития юноше пришло сообщение: Чёрный карась: Я сегодня не приду домой. Останусь у Цинсюаня

Я:

Как обычно? Или какой-то особый повод? (￢‿￢)

凸(￣ヘ￣) Потом…

Понял (^˵◕ω◕˵^)

…

***

Почти в двенадцать часов ночи молодые люди стояли у подъезда Се Ляня. Оказалось, что они живут всего в пятнадцати-двадцати минутах друг от друга. Хуа Чэн любезно его проводил также одолжив свой шерстяной шарф. — Саньлан, спасибо тебе за сегодня! Было очень здорово! — Тебе спасибо, гэгэ! Мне тоже было весело! Пару секунд они постояли в тишине, а затем натурщик вдруг снял с себя алый шарф, укутал в него парня, кратко его обнял и побежал с улыбкой к двери, маша рукой. — Саньлан, будь осторожен и напиши мне, как доберёшься домой! — Конечно, гэгэ! — улыбнувшись и помахав рукой в ответ, произнёс Хуа Чэн. «Прекрасный вечер…»

***

Все выходные у Се Ляня не выходили из головы счастливые воспоминания о пятнице. Он то и дело расплывался в улыбке, не снимал больше своё любимое украшение - золотую подвеску с мечом и сверкающим кольцом. Миртовое дерево молодой мужчина поставил в спальне на прикроватную тумбочку и любовался им засыпая. Очень сильно ждёт их встречи.

***

Наступила последняя неделя ноября. А это значит, что натурщик работает все пять дней. Се Лянь размеренно собравшись радостно помчался на работу. Первая пара - рисунок у иллюстраторов. Перед парой он немного поболтал с Ши Цинсюанем, а на самом занятии, позируя, считал минуты до перерыва. Саньлан должен непременно зайти к нему. Но он не пришёл… В аудиторию зашёл лишь Хэ Сюань и, поздоровавшись с ним кивком, направился к Цинсюаню. Се Лянь заволновался. Хуа Чэн ничего не писал ему, всё, вроде, было в порядке. Тогда он решил узнать у его товарищей. — Хэ Сюань, привет. А где Сань… Хуа Чэн? — Он тебе не сказал? Он простудился. Лежит, лечится. — Как просту… — тут у натурщика в голове всплыли воспоминания про красный шарф, котором художник его заботливо укрыл. — Так он мерзлый жутко! — добавил иллюстратор, — Только ветер подует, он болеть начинает и лежит по неделе с температурой!