Искусство быть любимым

Солнечные лучи ослепляют молодого художника. Он счастливо улыбается. Впереди, повернувшись к нему лицом, идёт весело смеющийся юноша и зовёт его за собой. Изящные руки Хуа Чэна, украшенные серебряными кольцами и браслетами из алых камней, тянутся за своим светом… Раздался звук будильника. Хуа Чэн подскочил от неожиданного звона, выключил его и плюхнулся обратно на подушку, пытаясь прийти в себя. «Это был всего лишь сон…» — с тоской и разочарованием подумал он. Всю ночь студент видел чарующие, ускользающие образы, появляющиеся яркими вспышками в его подсознании, слышал тихий, ласковый смех и приятный голос. Все кадры его грёз были о нём - том прекрасном мягко улыбающимся молодом человеке, которого он увидел вчера около учебного заведения. Ночные видения были насквозь пропитаны невероятным теплом. Таким обволакивающим, тягучим, притягательным… Просыпаться ему сегодня точно не хотелось, но, к счастью или сожалению, пришлось. Сегодня четверг - самый лёгкий учебный день на этой неделе. Впереди всего лишь три пары. Обычно такие дни приподнимали молодому художнику настроение: возвращаешься домой рано, сил остаётся достаточно и можно спокойно заняться написанием заказов, не наблюдая через несколько часов работы пробивающийся сквозь окна свет поднимающегося солнца. Но не в этот раз, и на его недовольство была определённая причина. Сегодня не будет пар ни по рисунку, ни по живописи. Занятия будут лишь по истории изобразительных искусств и композиции, означающие, что ему не удастся увидеть нового натурщика так скоро, как хотелось. Придётся смириться с ожиданием следующего дня. Лениво потянувшись, Хуа Чэн сполз с кровати и направился на кухню полный негодования, что машину времени ещё не изобрели. — О, ты сегодня раньше обычного?! — послушался голос Хэ Сюаня из коридора. — Ага, — зевая, протянули ему в ответ. Завязав шнурки на чёрных кедах и встав с пуфика, мрачный паренёк попрощался с сонным товарищем: — Я пошёл, увидимся. — Давай, увидимся. — сказал другу Хуа Чэн. Хэ Сюань, как обычно, проснулся и вышел из дома раньше своего приятеля. Каждый день он встречался на полпути с Ши Цинсюанем, и они вместе добирались до ВУЗа. И сегодняшний день не стал исключением. Позавтракав клубничным йогуртом и приведя себя в порядок, Хуа Чэн вышел из дома и направился на остановку ожидать трамвай. Погода была ветреная и пасмурная, но на удивление не такая холодная, как показалось изначально. Трамвай долго ждать не пришлось, и уже через пару минут студент ехал на учёбу, заняв мягкое сидение. Он достал из кожаного рюкзака небольшой скетчбук и пенал и начал разглядывать ехавших вместе с ним людей в поисках новых «жертв», которых собирался запечатлеть на плотном листе бумаги. Спустя несколько мгновений на странице уже располагались наброски колоритного дедушки с густыми усами, задремавшей девушки с необычайно пышными, кудрявыми волосами и маленького мальчика, замотанного в полосатый шарф, нарисованные плавными линиями и мягкими штрихами чернографитного карандаша. Тут взгляд Хуа Чэна зацепился за цветные карандаши, лежащие в пенале. Он не часто ими пользовался, предпочитая им обычные или вовсе краски. Но недолго думая, взял парочку тёплых оттенков и начал по памяти делать зарисовку: вот губы, изогнутые в лёгкой улыбке, аккуратный носик, длинные волосы… Художник так увлёкся восстановлением увиденного вчера и в сладких грёзах образа, что чуть не проехал нужную остановку!

***

Занятия прошли медленно, но продуктивно. После учёбы Хуа Чэн с Хэ Сюанем и Ши Цинсюанем заглянули в чайную. Иллюстратор, как и всегда, тараторя и лучезарно улыбаясь, рассказывал последние новости и недавние истории, приключившиеся с ним, мрачный юноша с аппетитом поедал уже третий по счёту десерт, слушая активный поток информации, а Хуа Чэн, попивая чай, то погружался в собственные думы, то возвращался в реальность. Его мысли никак не хотел покидать чудесный образ. Вчера нового натурщика он не успел рассмотреть достаточно хорошо, но замеченные черты заполонили его разум и подсознание. Хуа Чэн всегда обладал тонким, хорошим вкусом. И лишь на мгновение взглянув на проходящего мимо юношу, он сумел понять, насколько тот красив. Причём и снаружи, и внутри… Впервые в нём разгорелся интерес не только как у художника, но и как у просто человека. Он не ощущал подобного прежде. Увидев прекрасного парня и наяву, и в сладком сне, Хуа Чэн будто погружался в совершенно другое пространство, в котором ранее никогда не бывал. Приятное тепло и чувство спокойствия… Через час посиделок он встал из-за столика, накинул на себя пальто и обратился к товарищам: — Пока, увидимся. Я пойду заказы дописывать. — Ох, уже уходишь? — с удивлением спросил Цинсюань, — Пока, удачи! — помахав рукой, сказал парень, получив в ответ благодарный кивок. — Мгм. — попращался с ним Хэ Сюань. Дверь чайной закрылась, сопровождаясь перезвоном колокольчиков. — Хэ-сюн, тебе не показалось, что он сегодня какой-то странный? Более задумчивый что ли, не такой, как обычно… — проводив взглядом удаляющуюся за окном высокую фигуру, поинтересовался ясноглазый юноша. — Возможно. Он таким бывает. Не часто, но бывает. — с паузами протянул живописец, — Насколько я знаю, ничего не случилось, поэтому, думаю, волноваться не стоит. Спустя пару минут молчания, вновь раздался звонкий голос: — А может… Может он влюбился?! В… В нашего нового натурщика! Он же вчера так завис, увидев его! — задумчиво, но одновременно воодушевлённо, воскликнул иллюстратор, — Но он, правда, его только мельком видел и не общался с ним пока что… Хэ Сюань чуть не подавился кусочком шоколадного маффина.

***

Два заказа было благополучно дописано за пару часов, осталось закончить третий - самый большой и детализированный. Хуа Чэн поднялся со стула, вытер тряпочкой руки от масляных красок и выключил музыку, звучащую из колонок. Вставать и встречать новый день нужно уже через четыре часа, поэтому, сбегав в душ, он заполз на мягкую постель, закутался в одеяло и погрузился в царство сна. Кисть скользит по холсту, выписывая плавные, мягкие линии. Губы молодого художника растянуты в счастливой улыбке. Его взгляд перебегает с пишущейся картины на натурщика и обратно. Позирующий юноша неподвижно сидит в расслабленной позе у широкого окна и рассказывает очередную историю, наблюдая за увлечённым своей работой живописцем, который искренне хихикает и даёт краткие ответы на услышанное. Всё это время натурщик награждает творца мягкой улыбкой, которая делает картину настоящим произведением искусства, и взором полным нежности и любви, которые принадлежат только ему - Хуа Чэну… Сегодня пятница. День, который щедро вознаградит Хуа Чэна за его терпеливое ожидание. В учебном расписании стоят две пары по рисунку и две по живописи - целых шесть часов занятий любимым делом с отличным натурщиком. Собирался в ВУЗ он достаточно спешно и ощущал мандраж и волнение, будто его ждёт важный экзамен. Через полчаса после пробуждения парень стоял в прихожей у зеркала и закалывал свои шёлковые длинные волосы заколкой, с которой на металлических цепочках свисали блестящие бабочки. Убедившись, что так на улицу не стыдно выйти, он направился на учёбу.

***

Поднимаясь по лестнице на нужный этаж, Хуа Чэн отчётливо чувствовал, как в горле пересыхает, руки потряхивает и сердце заключённое в плену рёбер готово вот-вот остановится. Мысленно он пытался привести себя в безмятежное состояние, но выходило не очень, если честно. Наверное, глупо себя так чувствовать? Особенно в его ситуации. Они ведь даже не знакомы… Он остановился в начале коридора и принялся считать до десяти по несколько раз подряд, глубоко дышать и даже подумывал дать себе пощёчину. До начала занятий оставалось уже не больше пяти минут, поэтому на ватных ногах живописец направился к нужной аудитории, вознося Небесам молитвы. Но, заглянув в учебную мастерскую через приоткрытую дверь, Хуа Чэн не увидел пока никого, кроме знакомых ему одногруппников. Выдохнув и почувствовав едкую смесь облегчения и разочарования, он подошёл к стенке, у которой стояли мольберты и стульчики, взял нужные ему и занял место практически посередине аудитории рядом с уже готовым к работе Хэ Сюанем, поприветствовав его кивком. Наконец стрелки часов показали ровно девять утра. В учебную мастерскую зашла Юйши Хуан, а за ней, закрывая дверь, проследовал он… — Здравствуйте! — вежливо поздоровалась с группой преподавательница. — Здравствуйте! — в один голос отозвались все студенты, кроме Хуа Чэна. Он застыл, смотря загипнотизированным взглядом на невероятно прекрасного натурщика, не желая и не имея возможность отвести от него глаз. — Дорогие студенты, вы, наверное, уже слышали, а может и нет, о том, что у нас новый замечательный натурщик! — с лёгкой радостью в голосе объявила женщина, — Представься, пожалуйста. — обратилась она к нему. — Здравствуйте! — встав на подиум, с тёплой улыбкой поприветствовал он, — Меня зовут Се Лянь. Буду очень рад с вами работать! — добавил молодой мужчина, кивнув. Послышались одобрительные возгласы и даже аплодисменты, от чего щёки Се Ляня залились алой краской. «Лучше, чем во сне… Лучше любых грёз!..» — мелькало в сознании Хуа Чэна. Натурщик превзошёл все его представления. Се Лянь был красив настолько, что дух захватывало. Большие глаза янтарного цвета блистали словно лучшие драгоценные камни во всей Вселенной. На коже играл естественно-розовый румянец, красиво очерченные губы изгибались в очаровательной, светлой улыбке. Все черты его были изящны и тонки. Стройная фигура облачена в одежду кофейных и светлых оттенков, которые безусловно ему шли. Длинные каштановые волосы, собранные в слегка небрежный пучок с выпадающими из него на лицо прядями, придавали ещё больше обаяния и привлекательности. Голос звучал мягко и приятно. Все жесты были пластичными, походка лёгкой. Он излучал ослепляющий свет, сиял изнутри и снаружи… Хуа Чэн был повержен, убит и воскрешен. Был влюблён окончательно и бесповоротно всем сердцем и душой. Он неподвижно сидел, задержав дыхание и не смея отвести взгляд от чудесного юноши. В этот момент художник точно не находился здесь и сейчас, а где-то по ту сторону бытия. В реальность его вернул Хэ Сюань, ущипнув за плечо. — Ай… — прошипел Хуа Чэн. — Ты вообще слышал, что сейчас сказали? — шёпотом поинтересовался мрачный молодой человек. — Нет. — Мы будем отрабатывать портрет сначала в графике на первых двух парах, а потом его же в цвете. — цокнув, объяснил тот и продолжил, — Юйши Хуан сказала, что нам нужно сейчас сходить в мастерскую на пятом этаже и забрать свои загрунтованные холсты, чтобы на перерыве с остальными группами не толпиться. Понял? — Понял. — кивнул живописец в ответ. — И ещё. Цвет вторичен… — Тон первичен. Кивнув друг друг, направились за холстами. Хуа Чэн и не заметил, что пока он любовался Се Лянем, большая часть группы уже вернулась. Когда вся группа вернулась и была готова к работе, а Хуа Чэн судорожно пытался вспомнить, как дышать, Юйши Хуан попросила Се Ляня сесть на стул, стоящий на подиуме, закинуть ногу на ногу, наклониться чуть вперёд, подпереть кистью правой руки подбородок, оперевшись локтем о колено, и изобразить заинтересованный взгляд. Он быстро и ловко сделал, как попросила преподавательница и ждал поправок или одобрительного комментария. Женщина взглянула на позирующего мужчину с нескольких ракурсов, а затем произнесла: — Повернись, пожалуйста, чуть правее. Натурщик сделал как велено. — Да, отлично. Можете начинать. — напоследок сказала она студентам. Художники приступили к работе: кто-то присматривался к натуре, кто-то затачивал карандаши канцелярским ножом, кто-то уже во всю штриховал, шурша грифелем о бумагу; а Хуа Чэн только сейчас смог сделать вдох полной грудью и собраться с мыслями, чтобы поднять голову. Но все его старания пошли прахом. Он встретился взглядом с Се Лянем. Янтарные глаза смотрели прямиком на него. Увидев, что живописец наконец оживился, уголки губ натурщика чуть проползли вверх. Это едва заметное мимическое, но очень смущающее, изменение не ускользнуло от взора Хуа Чэна. Он судорожно отвёл взгляд на лист бумаги, пытаясь скрыть своё волнение, но его воспылавшие щёки вряд ли оставили ему хоть какие-то шансы на это. В то же время Хэ Сюань окинул взглядом друга, сидящего рядом, и усмехнувшись подумал: «Цинсюань был прав».

***

Пары закончились. За все эти шесть часов Хуа Чэн испытал такой спектр эмоций, какой в жизни ещё не испытывал: его сердце то было готово остановиться, то билось в бешеном темпе до шума в ушах, лицо то заливалось краской и горело, то становилось мертвенно-бледным, взгляд то замирал на Се Ляне, то бегал по сторонам… Из его рук падали сегодня и карандаши, и кисти, и ластик. Пару раз он чуть не уронил пенал с огромным многообразием материалов и не опрокинул ведёрко с водой. Было очень неловко, стыдно и смущающе. Но, в конце концов, взять себя в руки и собраться духом у молодого художника получилось. Нового натурщика было невероятно интересно и приятно рисовать, подмечая в его внешности новые детали и просто наслаждаясь красотой. Результатом своих работ Хуа Чэн остался вполне доволен, да не только он один. Преподавательница его искренне похвалила, и некоторые одногруппники тоже подходили, с восхищением отзываясь о его работах. Аудиторию покинули уже практически все, ранее находящиеся внутри. Хуа Чэн стоял неподалёку от двери и ждал Хэ Сюаня, который решил уточнить у Юйши Хуан пару теоретических моментов. Тут из учебной мастерской вышел Се Лянь и направился прямиком к… Хуа Чэну. Натурщик подошёл практически вплотную, остановившись чуть меньше, чем в шаге от живописца, широко ему улыбнулся, кивнул в знак прощания и, получив вежливый кивок и улыбку лишь уголками губ в ответ, направился дальше по коридору. Сердце студента пропустило удар.

***

Пройдя дальше ко коридору ВУЗа, Се Лянь почувствовал учащённое сердцебиение, и жар на щеках. Смущаясь ещё больше от своих же мыслей, он ускорил шаг.