Правила использования тонов в лиюэйском

Столько лет прошло, холод жжёт в груди

Эй, Земля, алло, я — Вояджер-1, выходи на связь, срочно выходи

Наскитался всласть по Млечному Пути

Да так и не сумел себе найти другой ориентир

До тебя теперь миллиарды вёрст, и сверхновых нет

Среди старых звёзд, все — как секонд-хенд

А мне надо first.

Аякс с трудом отрывает голову и громко втягивает воздух в нос, чтобы сильнее почувствовать сухость слизистой в полости рта. Открывает глаза, ресницы подрагивают, и хочется обратно провалиться в пучину снов, но он слышит слегка глухой голос женщины в динамиках: — Уважаемые пассажиры, через полчаса мы приземлимся в аэропорту города Яньзцин. Температура будет составлять двадцать три градуса по Цельсию, скорость ветра… Дальше Аякс уже не слушает — сидящая рядом Регина протягивает ему бутылку с водой, в которую он вцепляется, как в спасательный круг. На лице девушки какие-то очередные маски-педы-хрен знает, как это называется, и он не удивляется, когда обнаруживает подобные у себя и у Вани на лице. Однокурсник на месте у коридора покачивает головой под бит песни и шевелит губами, и Романов невольно читает по ним, узнавая один из хитов Нойза. Переводит взгляд на столик Регины — на планшете дорама из южного Ли Юэ, которую они смотрели вместе в начале полёта. — Бля-я, так я во время просмотра вырубился? — то ли спрашивает, то ли утверждает он, и Регина поворачивается с ухмылкой, вынимая наушник. — Ага, я ту серию уже досмотрела, потом тоже поспала, только проснулась и уже следующую включила, — Аякс смотрит на неё щенячьими глазами, и она, вздохнув, пересказывает: — Ой, короче. Главный герой вот в теле этой девушки Соён узнал о том, что она хотела перед коронацией совершить суицид, а в это время наложница её мужа пошла к самой главной королеве и заявила, что толкнула ггшку в озеро. Прибежал король, начал защищать свою наложницу, потом уже прибежала сама ггшка, заявила о попытке суицида. Но так как в теле королевы Ким Соён находится Чан Бонхван, он не смог придумать реальную причину для суицида Соён, поэтому королева ему не поверила, и сейчас по дворцу распространяют слухи, что королева Ким Соён сошла с ума окончательно и её нужно лишить титула. Щас вот собрание у них будет по этому поводу, — Регина поворачивает планшет и без слов протягивает второй наушник другу. В груди всё сжимается от нервного ожидания прибытия в столицу Ли Юэ, а поэтому Аякс с удовольствием окунается в дворцовые интриги времён, когда южный Ли Юэ был отдельной страной со своей королевской династией. Они с Региной начали смотреть сериал про королеву Чорин ещё во время сессии, но после трёх серий пришлось прерваться на беготню за документами, покупку всего того, чего, по опыту Регины, в Ли Юэ было не достать без двойной переплаты, и, естественно, на сдачу экзаменов. Аякс никогда так не дрочился над билетами, как в этот раз, но мама поставила чёткие условия: если в зачётке будет хоть одна тройка — никаких карманных на поездку он не получит, и придётся выбирать между съёмом квартиры (половину дают родители, вторую он вносит со своих кровно заработанных), поездкой и работой грузчиком по тринадцать часов. Последний вариант был самым страшным — ведь он успешно прошёл собеседование на должность преподавателя мондштадского у младшеклашек и должен был приступить к обязанностям уже в конце месяца, сразу после поездки, и отказываться от перспективы начать пользоваться своим почти законченным образованием ради оплаты счетов совсем не хотелось. «Ебал я эту взрослую жизнь», — думает Аякс, жуя бутерброд, который Регина предусмотрительно взяла ему на завтраке у стюардессы. Он, конечно, был готов остаться голодным после долгого ночного перелёта, но подруга оказалась умнее и выставила себе будильники на все приёмы пищи, а также договорилась с экипажем, чтобы те в крайнем случае оставили на столиках по порции чего-нибудь. Милая улыбка, высокий ласковый голос, от которого таяли все — сразу видно девочку, которую отец готовил на роль дипломатки. Удивительно, что Громова, родившись с серебряной ложкой во рту, в итоге пошла против родителей и оказалась на филфаке. Когда они почти заканчивают серию, снова шипит динамик, и стюардесса уведомляет их о том, что самолёт заходит на посадку. Регина убирает с лиц друзей патчи и толкает Ваню, чтобы тот разобрался со всем мусором (и спрятал наушники — от греха подальше). Аякс складывает в её сумку планшет и открывает шторку иллюминатора, чтобы замереть. Полотно тонких облаков над землёй, как кружево, огибает материк. На стыке сине-голубого купола неба и белоснежной пелены показывается зардевшееся солнце, и его лучи, словно верные солдаты, захватывают пространство. Всё кажется звеняще-прозрачным, точно хрусталь, и Романов почти прилипает к иллюминатору. И не отлипает от него, пока самолёт, тяжело ухнув, не приземляется. Далее всё смазывается. Быстрый сбор всех вещей (Регина по десять раз хлопает себя по карманам, удостоверяясь, что не забыла телефон, наушники или что-то ещё), покачивание в коридоре самолёта по пути к выходу, «Спасибо за выбор Снежнянских Авиалиний», шатание в плотно забитом пассажирами автобусе. В пригороде Яньцзиня жарко, и у Аякса начинает кружиться голова. Он совершенно забывает о том, где он и кто он, пока не оказывается в лабиринте из ограждений по пути к окошкам пограничников. Регина коротко объясняет Ване, как проходить проверку, зная, что парню до этого доводилось бывать только на внутренних перелётах, и вся их группа выстраивается в коридор. Рядом вдруг показывается светлая голова, и на Громовой повисает Аня — староста группы лиюэведения. — Меня такие кошмары мучили, — хнычет девушка, опираясь на Регину сильнее, и та беззастенчиво роняет брендовую сумку на пол. — Снился огромный золотой змей, который почему-то рассказывал мне сказки, в конце которых меня обязательно кто-нибудь расчленял. — Ты Фауста переслушала? Или интервью Сулим? — с пониманием кивает Громова, на что Аня отрицательно стонет нечто неопределённое. — Скачала себе весь седьмой резик у Куплинова в полёт. Другие части были не страшными, а тут лицо Мии это жуткое прямо в лоб, я с трудом не заорала на весь самолёт. Аякс слушает их разговор краем уха и пытается подключиться к местному вай-фаю, не вмешиваясь: хочется, конечно, подколоть девчонок и сказать, что они нормальных хорроров в жизни не видели, но насколько Аню пугали скримеры — настолько же он боялся всего, когда с подругами на майских праздниках за сутки посмотрел «Фишера», а к съемной квартире приходилось идти через густой сквер. Казалось бы, он — взрослый лоб метр девяносто два, но от скрипевших в ночи от ветра качелей шарахался, пока белые ночи не взяли своё. Подходит Ваня с каким-то первокурсником, и все невольно переключаются на их разговор, когда слышат великолепную цитату: — Запомни главное правило всех вписок: не мешай буквы на столе, иначе будет мешанина букв при анализе на ЗППП, — у перваша от этой фразы так округляются глаза, что Аякс переглядывается с подругами и прыскает. — А чё, я не прав что ли? — Всё в цвет, Ванёк, только есть ещё одно правило: пользуйся гандоном, а не будь им, — Регина говорит это с таким серьёзным выражением лица, что первокурсник призадумывается, а Аня краснеет, явно сдерживая смех. Аяксу наконец удаётся подключиться к вай-фаю, и он тут же пишет родителям и сестре в общий чат, что приземлился и ждёт прохождения пограничников. Оглядываясь на девочек, немного задумывается: Регина всегда была крайне недружелюбной (её с Аяксом дружба зародилась в тот момент, когда они накурились на вечеринке, почти-переспали и девушка потом помогала ему блевать), Аня — милой, но закрытой. Никто даже не понял, как это произошло, возможно, они просто пару раз сели вместе на лекциях и разговорились, но уже в марте Громова и Степанова были не разлей вода. Что, к слову, жутко не нравилось Аниным старым подружкам, и Аякс постоянно слышал, как те распускали о Регине неприятные слухи. — Ясь, ты в этом году планируешь свой день рождения праздновать? — Аякс смотрит на Громову, и та выразительно машет телефоном. — Хочу заранее торт заказать, а то у моей знакомой в июле миллион свадеб, но вкуснее коржей я ни у кого не ела. — Я думал просто собраться у меня на квартире, заказать пиццу и выпить. Я, ты, Аня, ты ж пойдёшь? Ванёк ещё, Миша Горелов с фехтования, — пожимая плечами, говорит он. — Мы когда возвращаемся, пятнадцатого? — Шестнадцатого, — поправляет его Аня, всё ещё висящая на Регине. — Ты говорил, что у тебя уже восемнадцатого первый рабочий день в языковой школе. И да, я с удовольствием присоединюсь! — Но двадцатое-то суббота, а ты выходишь на пятидневку. Думаю, съесть тортик после пиццы очень даже можно в субботу, — хохотнув, говорит Громова и возвращается к своему телефону, активно печатая сообщение кондитерше. — На пять человек полтора кило вполне хватит. — Два лучше сразу возьми, Горелов любит сладким обожраться, чтобы потом на весах краснеть, — с ухмылкой прибавляет Ваня. Аякс вздыхает. В животе урчит тревожная дыра, пока он тихо переговаривается с друзьями и продвигается к окошкам для проверки документов, а после вообще натягивается струна напряжения, словно на неправильно настроенной гитаре. Она мерзко звенит и бьётся о гриф, заставляя Аякса тут же забыть и диалог с пограничником, и обсуждение его же праздника, и то, как он забирал багаж. Из памяти вымывается даже короткий разговор с родителями в ожидании автобуса. Звон заставляет задыхаться, терять контакт с реальностью, но способность поглощать воздух и благостная тишина возвращаются слишком внезапно, так, что Аякс давится только подкуренной сигаретой. Когда он смотрит на золотисто-коричневые глаза мужчины, что подходит к ожидающим автобус снежнянским студентам. — Молодые люди! Это — профессор истории и лиюэведения Чжун Ли из Ли Юэйского государственного университета, он любезно предложил нам помощь и свои услуги гида. Настоятельно прошу вас вести себя адекватно и уважительно по отношению к нему, — провозглашает Розалина, без стеснения вставляя жирный намёк в конец своей речи. — Благодарю вас, госпожа Вьюга. Да, в этой поездке я буду сопровождать вас и рассказывать о культуре, истории и традициях Ли Юэ, чтобы это путешествие для вас было не только интересным, но и полезным. Сейчас подъедет автобус, и мы направимся в Яньцзин, по пути сможем заметить… А дальше Аякс, в последний раз глотнув воздуха, буквально тонет в рокочущем голосе. Он с трудом подбирает к нему слова, и те все матерные: то «охуительно», то «еби-меня-пожалуйста-этим-ртом». Даже щёлкающая пальцами Регина не приводит его в чувство, и только когда подъезжает автобус и девочки всучивают ему свои чемоданы, он наконец включается. Оправдывается, что напекло, что слишком в этом вашем Ли Юэ жарко, и вообще, кому как не вам, девчонкам, знать, как можно потечь от красивого мужика. Сумбур слов и мыслей никак не контролируется, и Регина со смехом каркает: — Остынь, Романов, у тебя будто овуляция началась. В итоге он, сам не особо понимая, как, оказывается в первых рядах. Рядом устраивается на дополнительный сон Ваня, и Аякс без вопросов уступает ему место у окна, чтобы любоваться на главную достопримечательность всего Ли Юэ. Профессор Чжун Ли (он включает микрофон и просит называть его сяньшэн, и произносит это слово так бархатно, что Романов рдеет) ладно сложен, тёмно-коричневый костюм-тройка и бежевая рубашка подчёркивают белизну кожи и длину ног, а пиджак с золотой вышивкой в виде чешуи изящно накинут на острые плечи мужчины. Красные стрелки у глаз скорее дополняют его лицо, чем кажутся каким-то ярким (тем более вульгарным) акцентом. Бог во плоти — у Аякса нет других ассоциаций. И золотые искры в радужках словно подтверждают это. До отеля, в который их заселят, около часа езды, и весь путь Романов впитывает каждое слово, сказанное профессором. Чжун Ли кратко проходится по истории Ли Юэ до первого Вторжения Бездны, потом упоминает, что за эти две недели они посетят достопримечательности всех провинций ныне объединённого королевства и изучат их развитие в период Троецарствия, потом вдруг произносит фразу, после которой половина автобуса начинает тихо хихикать: — Конечно, после Троецарствия началось объединение Ли Юэ, и мы затронем историю возвращения Моракса вместе с его суженным Аяксом из восточных земель Снежной в провинцию Чжунго. Только черти из Бездны знают, как облажался Аякс в прошлой жизни, что в этой он мало того, что родился и вырос неподалёку от бухты Аякс, так ещё и поступил в университет, где минимум одна восьмая его потока учит биографию Гео Лорда и пункт про муженька Бога наизусть. Возможно, он и сам был Тварью из Бездны, иначе он не мог объяснить, почему почти каждый новый знакомый считал своим долгом подколоть Романова, обратив внимание на его имя. Мама на четырнадцатилетие призналась, что изначально хотела назвать «любимого Ясечку» Алексеем, но в последний момент прочитала какую-то книжку сказок и передумала. Но как-то совсем не сообразила, что страдать сын теперь будет всю жизнь. — Чё, опять ведут себя как долбоебы? — бормочет Рыбин, отодвигая наушники от ушей, и Аякс нервно хмыкает. — Забей хуй, Ясь, ты здоровый лоб, а они ебланы просто. — Спасибо, утешил, — парень благодарно хлопает друга по плечу и откидывается, пытаясь устроиться в кресле так, чтобы при своём росте не сверкать рыжей макушкой. Кидает короткий взгляд на Чжун Ли — тот немного удивлённо приподнимает брови, видимо, не понимая, чем вызван такой ажиотаж, но историк словно чувствует кожей, что на него смотрят, и мгновенно собирается. Продолжая рассказ об эпохе объединения, профессор вдруг встаёт и указывает на пейзаж на левой стороне. — Здесь вы можете увидеть один из памятников Эпохи Объединения, или, как её называют в Ли Юэ — «Tǒngyī shídài». Эта стена — часть знаменитой Лиюэйской стены, раньше она отделяла северную провинцию Чжунго от Облачного моря и долины Бишуй. Аякс и Ваня разом прилипают к окну, высматривая виднеющуюся среди зелёных деревьев бело-серую стену, напоминающую драконью спину. Она заканчивается башенкой с зияющими чернотой бойницами, на которой реет флаг Ли Юэ, и Рыбин тихо шепчет: «У нас в программе будет поездка на Стену Героев через несколько дней, наконец увижу, о чём реферат по истории писал». — За год до окончания смутного времени именно здесь прошла одна из самых кровавых битв Эпохи Объединения. Отряды Аякса и Златокрылого Короля смогли отбить атаку последних воинов династии Мин, продолжателей дела Архонта Соли. Царей династии убедили, что Моракс виновен в падении Хеврии, и они дали клятву уничтожить Рекс Ляписа, но даже разрушив часть стены, не смогли добраться до столицы. Что интересно, после исчезновения Моракса принцесса из династии Мин под другим именем присоединилась к военному правительству, сейчас известному всем под названием Цисин. — Прошу прощения, Чжун Ли сяньшэн! Госпожа Кэ Цин из текущего состава Цисин ведь является потомком этой принцессы? — спрашивает Регина, заглушая новый приступ шепотков среди студентов, и Аякс уверен, что Громова и так прекрасно знает не только родословные, но и всех членов «Семи звёзд» лично. — Да, всё верно. Могу я уточнить ваше имя? — небольшая кочка, и Чжун Ли возвращается на своё место, но его взгляд всё ещё устремлён в коридор. — Регина Громова, третий курс лиюэеведения, — голос девушки звучит гордо, а глаза историка сужаются, и зрачки становятся похожи на щёлки, как у змеи. Аяксу приходится протереть глаза пальцами, чтобы странная иллюзия исчезла. — Также хочу уточнить, что в те времена глав Цисин выбрали из шести сохранившихся благородных династий. Седьмой звездой и фактической главой Ли Юэ все пять сотен лет является Воля Небес — госпожа Нин Гуан, единственная дочь и наследница Рекс Ляписа. Этот факт ни у кого удивления не вызывает, но вдруг на свободное место в соседнем ряду присаживается Регина. Она поправляет серые спортивки, кажется, на два размера больше её худой задницы, и переглядывается с повернувшейся к ней Розалиной. Полетевший с ними в качестве второго сопровождающего препод по матанализу сидит в кресле рядом с Чжун Ли и тихо посапывает. Аякс выразительно смотрит на подругу, вдруг понимая, что у неё совершенно гадкое выражение лица, и она почему-то мало того, что абсолютно уверена в том, что вызывает у профессора истории самые негативные чувства, так ещё и намеренно хочет выбесить его. Чжун Ли продолжает вводную лекцию, иногда указывая на те или иные достопримечательности, а Регина через коридор протягивает Аяксу наушник. Он берёт его, засовывает в левое ухо, и вся тревога, напряжение, даже желание спрятаться от очередной волны шуток исчезают, когда в ушах начинает звучать плаксивая мелодия и надрывный голос.

Я незваный гость: изучаю здесь Внеземную жизнь через линзы слёз — И звучит как месть Тишина в твоём ответе. В моём горле — ком с Юпитер. Боль — размером в сто квадратных Световых тысячелетий.

Аякс с усмешкой вспоминает, в какой момент началась его зависимость от песен Нойза. Он расстался с девушкой, с которой хотел строить серьёзные отношения, перед летней сессией на первом курсе, пустился в разгул и перепробовав всё из знаменитой фразы «секс, наркотики, рок-н-ролл». Чуть не рассорился с родителями в ноль, сестра на полгода отказалась с ним разговаривать, а мозг включился только тогда, когда тренер по фехтованию сказал, что если он не придёт в себя и не возьмётся за ум — не только не попадёт на межвузовские соревнования, ради которых всю весну выигрывал в спаррингах у старшекурсников, но и вылетит из вуза. Очнулся оглушительно, на холодном балконе незнакомой квартиры, выкуривая растабаченный косяк туманной травы и слушая чуть хриплый мужской голос, напевающий: «Мне было тесно и стрёмно, и, видно, в этой связи, я, вообразив себя спичкой, вылез искать бензин». Трек полетел в избранное. Аякс полетел в Мондштадт защищать честь вуза и выиграл у Каэнрийского принца первое место с разницей в один укол. Потом всё завертелось: на вечеринке в честь победы на турнире он в последней раз употребил, познакомился с Региной, которая его откачала, и вернулся в мрачный осенний Петроград не только с медалью и кубком, но и с лучшей подругой. После очередной тренировки вдруг разговорился с пацаном, что бесил его одним своим существованием — и разбитые носы стали символом их с Ваней зародившейся дружбы. Знакомство со студентом по обмену с архитектурного из Сумеру — и Аякс перестал отрицать наличие у него влечения к мужчинам.

И клином сходится свет На дальней точке там, позади, На самой лучшей из возможных планет — Да только там её давно уже нет. Там — только призрачный след, Её уже не найти…

Они въезжают в город. Водитель умело петляет по узким улицам старых районов, и уже через двадцать минут автобус наконец останавливается у красного забора с воротами в традиционном стиле. Аякс, выбравшись на воздух, шумно вдыхает его, чувствуя не только привычные запахи города, но и тонкий аромат чего-то, напоминающего зелёный чай и мох. Из-за забора виднеется чёрная черепица пагод, скромная деревянная вывеска отеля смотрится так аутентично, словно они будут жить в постоялом доме времён правления Моракса. Солнце на чистом небе приятно подсвечивает слегка влажную землю — видимо, ночью шёл дождь. Из автобуса даже не выходит, а скорее вываливается Аня. Её придерживают разом Регина и Ваня, и Аякс помогает подруге оказаться на земле. В уголках голубых глаз собрались слёзы и склеились ресницы — у Степановой какая-то жуткая форма морской болезни, и она, видимо, весь час сдерживалась, чтобы не вытошнить самолётный завтрак себе на колени. Аякс приобнимает её и гладит по голове, пока Ваня и Регина занимаются их багажом. — Спаси-ибо-о, — тянет Аня, опираясь на друга. — Я таблетки забыла от укачивания, чуть не померла там. — Всё норм, мы сегодня заселяемся только и вечером в какой-то местный ресторанчик пешком пойдём, как раз по пути найдём и купим. В туалет тебе надо? — Подожду, — Степанова отлипает от него и поправляет светлые волосы. Она совсем как Тоня — они похоже хнычут, похоже одеваются, только сестра рыжая и кареглазая, и младше на три года, а Аня — голубоглазая блондинка, самая старшая в их компании. Весной родители приезжали с Тоней на дни открытых дверей, и помогавшая им Степанова мгновенно стала лучшей подружкой для мелкой и «неродной, но определённо потерянной в роддоме» (как шутила мама) дочерью семьи Романовых. Ей даже досталась большая часть привезённых мамой закаток — впрочем, Аякс всё равно не любил маринованные помидоры и планировал их кому-нибудь сплавить. Розалина и препод матанализа Сергей Викторович, выглядящий жутко сонным, проверяют, что все забрали свои вещи, отпускают водителя, и автобус укатывается вниз по узкой улице. Крики студентов немного раздражают, а из окон соседних домов иногда показываются любопытные местные, видимо, не привыкшие к такому уровню шума. Чжун Ли, на которого Аякс снова почти беззастенчиво пялится, стоит у распахнутых ворот, ожидая других «взрослых». Он находится в тени навеса, и подсвеченный солнцем двор отеля словно сильнее выделяет его силуэт, а на скрытом мраком лице ярко выделяются золотисто-карие глаза. Почему-то Романову становится не по себе, словно он увидел что-то запретное, недоступное человеческому взгляду. — Чжун Ли сяньшэн, спасибо вам за сопровождение и познавательную лекцию, — громко вздыхая, говорит Розалина. Её желтовато-белые, словно обесцвеченные в стиле нулевых кудри колышутся на ветру. — Завтра в девять тридцать мы выезжаем из отеля, я правильно поняла, что вы нас встретите уже на месте? — Да, госпожа Вьюга, с утра мне нужно в офис, поэтому я подъеду сразу к Дворцовому комплексу. Водитель проинструктирован, он доставит вас прямо ко входу. Вы сможете отправить мне бумаги, о которых мы с вами говорили? — Мне бы хотелось, чтобы вы их подписали сразу. Её Величеству нужен скорый ответ. Под правым глазом Чжун Ли прорезается тонкая складка морщины, и он с каменным лицом что-то высматривает над головой Розалины. Та, поджав губы, чинно складывает руки на животе, показывая привычки придворной дамы. Сергей Викторович тем временем уводит группу студентов во внутренний дворик, чтобы свернуть к главному входу, но Аякс специально копается, чтобы подслушать этот разговор. — Тогда я вернусь вечером и мы разберёмся со всеми бумагами. У меня скоро лекция, а опаздывать я не люблю. — Да, отличный вариант, господин Чжун Ли. Розалина произносит его имя с какой-то странной усмешкой, после чего кланяется, разворачивается и стреляет глазами в сторону Аякса, явно понимая, что он слышал каждое слово. Когда женщина ровняется с ним, Романов подхватывает чемодан, и она вдруг переходит на мондштадский: — Лучше не смотри на него так, Романов, — Аякс выпрямляется и чувствует, как длинные ногти женщины впиваются в его локоть, а на обманчиво молодом лице появляется оскал. — Этому старикану намного больше, чем всем твоим однокурсникам вместе взятым. И у него совершенно иные представления о том, как должны вести себя красивые мальчики в его присутствии. Тебе, да и любому другому нормальному современному человеку это точно не понравится. Поверь мне на слово и держись от Чжун Ли подальше. И пока Аякс пытается понять тот миллион подтекстов, что Розалина вложила в свои слова, она ведёт его через залитый солнцем двор, подальше от хищных золотых глаз.

***

После местной лапшичной, хозяева которой в ужасе смотрели на толпу иностранных студентов, ввалившихся к ним под вечер, Аякс заглядывает в круглосуточный неподалёку, берёт восемь бутылок пива, четыре банки какого-то сидра (надеясь, что яблоки и виноград на упаковке изображены не просто так), чипсы, натлановские тако, и тащит всё это добро в отель. Среди лиюэйцев он выглядит странно и очень быстро это понимает — ведь несколько девушек старшего школьного возраста подходят к нему третий раз за день, тихо попискивая в сложенные лодочкой ладошки, и на ломанном фонтейнском просят сделать с ним фото. Картина получается комичная: девчонки, которые ему до середины груди дотягивают, и он, с рыжими вихрами, в тёмно-синей толстовке с надписью «FATUI» (тренер выдавал мерч их команды по фехтованию с такой гордостью, будто по меньшей мере снежнянский флаг по дворцовой площади пронёс), наклоняется к ним, улыбается и показывает то «козу», то «V». Впрочем, лиюэйки уходят такие довольные, публикуя фото с ним в «Акаши», что Аяксу совсем не жалко. Проскочив с покупками через ресепшн, он поднимается на второй этаж и пробегает по крытой галерее. В небольшом ухоженном саду во внутреннем дворе расставлены фонари, и их свет вычерчивает красивые линии на алых колоннах. Изгибы пагод поблёскивают чёрной черепицей. Относительно чистый для мегаполиса воздух, благодатная тишина, редко прерываемая шелестом шин и гудением клаксонов. Даже студенты, распределённые по комнатам по двое, ведут себя тихо. Перед дверью в номер Аякс останавливается, чтобы достать ключ для электронного замка (в традиционном интерьере отеля такая вещь смотрится немного комично), и его взгляд падает на беседку в центре внутреннего сада. Розалина-Кручка Лоэфальтер — Романов наконец вспоминает полное имя знаменитой Тлеющей Алой Ведьмы, что кошмарила Бездну во времена Вторжения и нашла спасение в силах Царицы, — сидит, изящно сложив ногу на ногу, и выслушивает какие-то заумные речи историка. Господин Чжун Ли, чересчур правильно распивая традиционный лиюэйский чай, иногда указывает на гору бумаг, лежащую перед ними. Аякс не успевает открыть дверь, как из номера высовывается Регина. — Старшие там? — А?.. да, там, — отвечает ей Аякс и замечает сигарету в её зубах. — Бля, тогда придётся курить электронки. Аякс заходит и ставит на стол покупки, на которые тут же налетает Ваня. Номер на постоялом дворе Ваншу более современный, чем интерьер общих коридоров и столовой, но всё равно отдаёт традиционным лиюэйским стилем: ширмы, много красного цвета, алые фонари вместо люстр, репродукции классических картин жанра шань-шуй. Благо, матрасы на кроватях оказываются новые и ортопедические — после разбора вещей Аякс с удовольствием подремал, чувствуя, как расправляется позвоночник после долгого перелёта. Аня полулежит на Ваниной кровати, что-то читая в телефоне. Регина садится рядом с ней в позе лотоса, долго затягиваясь электронкой с персиковым вкусом. Рыбин, разобравшись со снеками и пивом, читает надписи на банках с яблочным напитком и хмыкает: — Ну чё, Романов, поздравляю, тест на интуитивное понимание незнакомого языка прошёл. Ань, Регина, ваш сидр! — Спаси-ибо! Аня с улыбкой забирает бутылку для себя и для Громовой, пока та, давясь затяжкой, рукой разгоняет глицериновый дым у рта. Романов смотрит на подругу, и та, заметив его взгляд, отвечает на неозвученный вопрос: — Она с холодком, я не ожидала. — Выброси эту хуйню. — Ой, нахуй иди, Романов, и без тебя знаю. У Громовой было три или четыре попытки бросить курить, и каждый раз она срывалась через неделю. Аякса, конечно, святошей назвать нельзя — сам дымит с шестнадцати, — но эти новомодные электронки явно опаснее обычного «Беломорканала». Как минимум тем, что их можно было курить почти где угодно, и тем, что отсутствие неприятных дополнений в виде желтых зубов и табачной вони никак не способствовало ограничению количества употребляемого никотина. Накануне поездки Романов встретился с отцом Регины и договорился с ним, что попытается за их небольшой отпуск отучить девушку от неприятной привычки. А если это ни к чему не приведёт, то Александр Иосифович потащит её к наркологу лично. Аякс открывает пиво, делает первый глоток горьковато-солёной жидкости и напоминает: — Твой отец очень ждёт от меня хороших новостей. Мигает свет. Ещё раз, и ещё раз, а в воздухе начинает пахнуть грозой. Волосы Регины слегка приподнимаются и пушатся, реагируя на электричество, которое выдаёт её тело в ответ на всплеск эмоций. Голубые глаза заволакивает пурпурно-серыми тучами — но уже через пару вдохов девушка успокаивается и протягивает ему электронку. — Тогда забирай дудку, я с папиным наркологом уже один раз общалась, больше не хочу. Аякс тоже с ним общался, когда родители Регины предложили пройти медосмотр для получение водительского удостоверения в частной клинике, которой они сами пользовались. И Доктор Зандик, как его все называли, выходец из Сумерской медицинской академии, действительно симпатии ни у кого не вызывал, но именно его жесткий подход, по словам Регины, помог многим отпрыскам богатых семей избавиться от желания ширнуться или вынюхать лишнюю дорожку. Исключительно неприятный человек — но невероятный профессионал. Поэтому Аякс без слов выбросил электронку в мусорку под жалостный взгляд подруги и вернулся с пачкой чипсов. — А зачем ты обращалась к наркологу? — спрашивает Аня, щеки которой раскраснелись после нескольких сделанных глотков. Рыбин садится к Аяксу, и они чокаются горлышками тёмного пива. — На права когда в восемнадцать сдавала, нужно было комиссию пройти. Мы тогда с папой пару месяцев почти не общались, он с дипмиссией поехал в Каэнри’ах согласовывать поставки топлива и дипломатическую помощь в восстановлении территорий, и ему кто-то из подчинённых наговорил, что я употребляю. Вот он и заставил меня не просто у главврача получить нужные справки за двадцать минут, а прям по всем врачам пройтись, анализы сдать, у психиатра посидеть, у Дотторе тоже. Тот меня около часа дрочил вопросами. Клянусь, я хотела повеситься в коридоре, прямо у его кабинета, чтобы он никогда меня больше не трогал. Поэтому я лучше сама ещё разок попытаюсь бросить, чем к нему пойду. Аякс отпивает ещё пива, а Ваня, покопавшись в рюкзаке, наконец достаёт карты и играет бровями. — Ну что, девчули, в «Уно»? И все резко подтягиваются к Рыбину и колоде, готовясь к борьбе.

***

Аякс стоит у дороги, выпуская кривые кольца в небо. Красный забор вокруг постоялого двора здесь обвит каким-то растением, и парень немного заторможено рассматривает листья, пока в его пьяной голове нет ни одной мысли. Взял крепкое пиво, на сессии ничего «сильнее» энергетиков не было, жара — вот его и развезло. Завтра надо встать в семь, чтобы успеть помыться и позавтракать, но он торчит тут, смотря на вывески с иероглифами и прохожих, и выкуривает вторую сигарету. Со стороны ворот раздаётся шум, и Аякс, обернувшись к ним, видит Чжун Ли, спешащего к припаркованному у отеля джипу. Пиджак он надел полностью, и его полы развиваются от быстрой ходьбы хозяина. Не успев до конца обработать новую мысль, Романов вдруг устремляется к нему. — Чжун Ли сяньшэн! — Аякс, запнувшись, подходит к замершему у огромного джипа историку и выдает самую очаровательную улыбку из своего арсенала. — Ràng wǒ bǎ nǐ xī zōu! Минут двадцать назад они с Ваней стояли тут, вбивая в поиск похабные фразочки на лиюэйском, и Аякс, видимо, пользуясь «интуитивным пониманием языка» и хорошим слухом, запомнил одну. Потому что та определённо произвела эффект на горячего историка. Чжун Ли смотрит на покачивающегося от ударившего в голову алкоголя студента, а его глаза расширяются настолько, что Аякс видит в них золотистые крапинки. Потом обращает внимание на длинные ресницы, аккуратную красную подводку, чуть приоткрытые бледные губы историка. Он такой охуенно-красивый, что колени подгибаются сами, а принципы про «не трахаться с мужиками сильно старше» уходят в направлении того же члена, на который Аякс так сейчас хочет сесть. — Оу, я, кажется, понял. Вы, верно, хотели сказать не «xī zōu», а «xī zǒu». Из-за разницы тонов вы предложили мне сосущего сома, а не… — историк прикрывает веки и прокашливается в кулак, — иррумацию. К тому же, использованное вами выражение не совсем корректное, но опустим это. И, судя по вашему состоянию, вы выпили, так что позволю себе вольность не сообщать ответственным лицам о вашем поведении, а лишь напомнить, что для сохранения субординации не стоит делать подобные предложения преподавателям. — То есть отсосать не дадите? — Нет, и считаю этот диалог крайне неуместным, Романов сяо хо-цзы. Аякс не соображает совершенно, откуда он знает его фамилию, что значит последнее словосочетание, голова резко становится невероятно пустой, и его ведёт. Он приближается к Чжун Ли, шумно вдыхает, наклоняет голову, смотрит совсем по-лисьи и выдаёт, окатывая историка запахом хмеля: — Я, конечно, молоденький для вас, но зато колени у меня крепкие. Не хотите проверить? У Чжун Ли расширяются глаза, он весь подбирается, а когда Аякс немного покачивается вперёд-назад, вдруг заносит руку и впечатывает ладонь в левую щёку парня. Кожа на месте удара горит, словно к ней приложили раскалённый лист металла, и голову заполняет такой звон, что Романов приходит в себя, когда джип уже шуршит шинами, выполняя разворот в три приёма. Холодный ветер колышет волосы, и Аякс, очнувшись, медленно бредёт обратно в отель, не зная, что в конце улицы машина останавливается. А Чжун Ли, переключив на режим Паркинга, несколько раз ощутимо ударяется лбом о руль, пытаясь выбить из головы ненужные мысли и ассоциации. Потому что этот Аякс наглее, выше, развязнее, но взгляд синих глаз, глубоких, как сама Бездна, без капли света — ровно как у его Аякса.