Правила использования тонов в лиюэйском

Детка, послушай, как ты смотришь на то, Чтобы лет через пять я стал твоим бывшим мужем? Я совсем не Христос. Меня легче распять раз в пять.

Детка, послушай!

— Аякс, а ты можешь зайти к нам? Аякс, с трудом пытаясь разомкнуть веки, смотрит на нависшую над ним Аню. Она шепчет, видимо, боясь разбудить храпящего Ваню, и сонный и ещё немного пьяный Романов совсем не понимает, как девушка оказалась в номере и зачем она тут. Полная темнота, только её блондинистая голова словно распространяет вокруг себя немного света. Неловко приподнявшись и зевнув, Аякс щурится и смотрит на её обеспокоенное лицо. — Что такое? — Регина гнездо свила. Эта фраза срабатывает для его мозга, как звук выстрела для бывалого военного. Подорвавшись с кровати и просыпаясь на ходу, Аякс путается в одеяле, чуть не теряет трусы, но вовремя подтягивает их. Тут же вспоминает, что он сам, когда провожал девчонок до номера, вручил им свою карту со словами, что они могут приходить в любое время. Быстро отыскав спортивные штаны и натянув на себя толстовку, он хватает на всякий случай телефон и устремляется за Аней. Когда выходят в крытую галерею, девушка ёжится из-за ветра и потирает плечи, не спрятанные короткой пижамой. Маечка и шорты — не лучший образ для прогулки ночью через отель, пускай и в Ли Юэ летом. Их номер находится через пять дверей от комнаты Вани и Аякса, и они быстро преодолевают это расстояние. Пикает пропуск, приложенный к электронному замку, и они тихо заходят в тёмное помещение. Планировка ничем не отличается от их номера, а потому Аякс огибает тумбочку у входа и сбрасывает кроссовки, уже из короткого коридора видя масштаб трагедии. Кровати девочек сдвинуты. Простыни сбились, образовывая спираль, одеяла, концами подвёрнутые внутрь условного круга, прикрывают дрожащее тело. Подойдя поближе, Аякс замечает, что белое постельное бельё окроплено кровью, а на голой спине дрожащей Громовой виднеются два раскрывшихся шрама. Совершенно не смущаясь её открытой груди, парень осторожно подлезает руками под ткань, обхватывает талию Регины и поднимает, вынимая из импровизированного гнезда. В некоторых местах сквозь кожу пробиваются перья, слёзы девушки пропитывают влагой плечо его толстовки. Она кажется удивительно лёгкой и маленькой при вполне нормальной фигуре и росте — кажется, какая-то особенность анатомии Буревестников. Аня с ужасом смотрит на рваные раны на спине подруги, но, очнувшись, открывает дверь в ванную и включает там свет. Аякс затаскивает рыдающую Регину в душ, отходит в комнату, чтобы сбросить толстовку, понимая, что они тут надолго. Свет из ванной бьёт по глазам, привыкшим к темноте, а шум включившейся воды разрушает вязкую тишину. Громова плачет бесшумно, заглатывая все звуки и стоны боли. Неудивительно, что Аня заметила только тот факт, что та превратила кровать в гнездо — прятать слёзы Регина умела. Истеричный всхлип перерастает в вой. Аякс возвращается к девушкам в ванную в тот момент, когда душ плюётся на растерзанную спину горячей водой, и полуголая Громова прячет лицо в колени, захлёбываясь от жутких чувств. В ранах начинают виднеться странные отростки, напоминающие обглоданные кости. Аня уводит лейку себе в ноги, пока Аякс присаживается на корточки и гладит подругу по волосам. — Регина, слышишь меня? — Угу. — Давно началось? — Поза… — она поднимает лицо, захлёбывается всхлипом, и Аякс с удивлением видит, что зрачки девушки стали звездообразной формы. — Позавчера-а. — Чё поехала тогда? — Так уже месяц бьются, но никогда — так бо-ольно. И Регина подаётся вперёд, обнимая его и позволяя себе зарыдать в голос. Следующие полчаса смазываются. Аякс сидит на холодном кафеле, вода журчит по их телам. Регина то воет, прикусив его толстовку от боли, то тихо всхлипывает. Аня поглаживает подругу по здоровым участкам спины и шепчет какую-то успокаивающую хрень, которая, на удивление, срабатывает. Отростки становятся всё больше, появляются длинные волокна плёнки, тёмно-серые перья, слегка отливающие в пурпур. Кровь почти не льётся, и редкие капли тут же утекают в слив вместе с водой. Больше видно пота — он выходит на лбу девушки, на плечах, пока та бьётся в агонии. В итоге крылья раскрываются, занимая собой большую часть пространства, и Аня с трудом вылезает из душевой, чтобы схватить кусок мыла и мочалку из тумбочки. — Давай отмоем тебя, — бормочет она, садясь рядом с Региной на корточки. В этот момент Аякс тактично вылезает из ванной, когда откровенно охуевшая от боли Громова отшатывается от него и садится в одних трусах на пол, не пытаясь прикрыть тёмные ареолы сосков. Стоит пару заполнить стеклянный короб, Романов возвращается, закидывая на тумбочку к полотенцам какую-то из маек Регины. Потом заходит в комнату, рассматривая масштаб трагедии уже при свете. Одеяла и простыня испачканы резко пахнущей кровью, и Аякс убирает их, быстро понимая, что заменить их не получится. Отобрав самые чистые вещи, подхватив с дивана на узком балконе плед, он убирается, сваливая в угол одну из простыней и самое грязное одеяло. В этот момент показывается Аня. Вся мокрая, с небольшой полосой мыльной пены на ноге. Вытирая светлые волосы полотенцем, она подходит к кроватям и со вздохом садится. — Ужас. — Да, — соглашается Аякс, не уточняя. Он подходит к столику в углу и наливает себе в стакан воду, заглатывая её разом. Во рту мерзкий вкус после выпитого пива, в голове ни одной внятной мысли. Он страшно устал, просто хочет выспаться нормально перед завтрашними экскурсиями, но электронные часы насмешливо мигают надписью «05:07». В душе журчит вода, иногда раздаются всплески — видимо, Регина пытается отмыть новые конечности. — Я слышала, что у Буревестников крылья пробиваются ещё в раннем детском возрасте. Почему у Регины только сейчас? Сколько ей, двадцать? — Двадцать один же в начале февраля исполнилось, — поправляет подругу Аякс и подает ей стакан воды, который она принимает с благодарностью. — У неё же отец — человек. Может, это повлияло? — Может. Аня тупит взгляд, мелкими глотками выпивая воду. Романов падает в кресло, долго выпуская воздух через зубы. На него словно разом наваливается осознание всей ситуации, и он пару минут просто сидит, разглядывая очередную картину на терракотовой стене, пока не переваривает произошедшее. Он видел многое: разбитые носы и кулаки, парня с разможенной головой и сломанными ногами у подъезда, укуренных подростков в раздевалке школы. Наслушался многого: отец, дед и даже прадед, которого Аякс, впрочем, не застал в сознательном возрасте, были военными снежнянского флота. Дед рассказывал о том, как в прошлом веке ещё юнгой попал в шторм, созданный злобным духом, и его товарища насадили на бушприт. Ещё упоминал, что род Романовых пошёл по военному пути ещё пятьсот лет назад, когда одна из фрейлин Царицы вышла замуж за генерала, и его после свадьбы перевели в Морепесок управлять флотилией. Отец о работе старался не говорить, но, напившись, иногда вспоминал подчинённых, погибших самым жутким образом на заданиях. Жестокость этого мира была с ним с детства, и Аякс и вправду был более толстокожим, чем многие его сверстники. Но Аякс бы в жизни не подумал, что увидит, как из тела его подруги, разрывая спину, будут вылезать новые конечности. Душ замолкает, и через несколько минут томительного ожидания в комнату заходит Регина. Потирает красные глаза и одёргивает край майки, стараясь ни на кого не смотреть прямо. Тёмно-серые крылья с пурпурным отливом неуклюже сложены за спиной, маховые перья из-за этого некрасиво сгибаются, упираясь в пол. Мелкие же выросли и на плечах, и на нижней части шеи, и на висках, отчего создаётся странное ощущение от лица Регины в целом. Как будто на друзей смотрит не она, а нечто хищное и дикое из самых густых северных лесов Снежной. — Я, блядь, ебала такие приключения. С кривой ухмылкой она поудобнее перемещает крылья за спиной, а потом, зажмурившись, тяжело ухает — и они втягиваются, исчезая в теле хозяйки, а по рукам Романова проходит мелкий разряд. Пёрышки тоже растворяются лёгкой дымкой, и странное колющее ощущение, кусавшее кожу до этого, пропадает. Аякс слегка привстаёт, но Громова одним прыжком оказывается в кровати и, ворча, закапывается в одеяла. Те снова выстраиваются вокруг её тела гнездом, а Регина тем временем утягивает в клубок Аню, и она тихо вскрикивает, когда тонкие руки Буревестницы крепко обвивают её торс. — Я вам не мешаю? — то ли шутит, то ли и вправду интересуется Аякс, подходя ближе. — Либо иди обратно, либо ложись уже здесь, — говорит Регина, подбивая себе подушку, а Аня тем временем шипит, придавленная костлявым телом. — Ладно-ладно, понял. Он выключает свет и падает на сдвинутые кровати. Немного повозившись, они наконец устраиваются удобно: Регина лежит посередине «бутерброда», Аня, как любительница прохлады — ближе к окну. Аякс укутывается в доступный ему кусок одеяла и кладёт голову на плечо Громовой вместо подушки, из-за чего та фыркает. Несмотря на все пошлые шутки, спать вместе они начали ещё на майских, когда перед всеми зачётами решили потусить на его квартире и просмотреть все сериалы из списка отложенных. Хорроры, триллеры, комедии, даже дорамы из южного Ли Юэ и Инадзумы. Его спальня размещение трёх человек отдельно не предполагала, а диван в гостиной сломался, и потому они быстро привыкли к подобному. Чего не сделаешь, чтобы «деграднуть окончательно» перед долбанными зачётами. Засыпая, Аякс сжимает подрагивающую ладонь Регины. Она кажется страшно холодной, будто у трупа, но он не обращает на это внимания, списывая всё на холодную воду в душе. И совершенно не замечает, как девушка, зажмурившись, выпускает пару горьких слёз по тем, кого уже несколько столетий нет в живых.

***

Девочки с утра собрались сразу, не уделяя время макияжу и предпочитая обмазаться с ног до головы солнцезащитным кремом. Аяксу тоже досталась его порция — Регина, ворча, заставила его покрыть лицо и плечи толстым слоем, чтобы уберечь светлую веснушчатую кожу от ожога. Судорожно отыскивая в номере хотя бы один топик, способный прикрыть до конца огромные свежие шрамы на спине Громовой, они чуть не опоздали на завтрак. От такой неприятности их спас Ваня и заглянувшая с ним в номер девочка с инадзумоведения. Та тяжело хмыкнула, увидев масштаб проблемы, и уже через пять минут принесла Громовой лёгкую и свободную футболку. На жаркие благодарности Эля только отмахнулась и побежала дальше будить тургруппу на кормёжку. В столовой им дают традиционный завтрак, и Аякс его почти запихивает в себя, не понимая, как можно спокойно переваривать подобное после пива и прерывистого сна. Жиденькая рисовая каша, какие-то проростки растений, булочка маньтоу без начинки и жаренный блин с яйцом, который Регина обозначает как цзяньбин. К ним подают светло-бежевую жидкость, и Аякс чуть ли не плюётся, когда глотает и распознает характерный горьковато-травянистый вкус соевого молока. Ваня, сидящий напротив, предусмотрительно отставляет стакан в сторону, понимая, что подобное он точно не вынесет. Аня выглядит уставшей и тяжело пережёвывает паровую булочку, Регина доедает только цзяньбин. Все, кроме Рыбина, откровенно задолбанные, особенно Громова — из-за её синяков под глазами Розалина даже позволяет им сбегать за нормальной едой в магазин неподалёку. Прихватив с полки несколько энергетиков, Аякс подходит к кассе и, неловко пытаясь изобразить поклон почти на каждое слово, оплачивает заветные банки. Регина в забегаловке рядом получает несколько булочек, подозрительно напоминающих маньтоу, но когда Романов предупреждает её, что не будет есть сладкое тесто снова, суёт ему в рот одну. На языке оказывается яркий мясной вкус с добавлением лука и имбиря. Сладкое паровое тесто, по консистенции напоминающее очень мягкую и пористую резину, почти не портит впечатление от начинки, скорее, усиливает эффект на контрасте. Аякс жадно откусывает несколько раз и смотрит на смеющуюся подругу, что открывает свою банку энергетика. — Лиюэйская еда вся такая. Пока одни блюда — бездновская дрянь, другие возносят тебя к Мораксу на небеса. Главное — найти, что ты сможешь переварить. У ворот уже паркуется автобус. Розалина стоит в тени, поминутно кидая взгляд на часы и стуча длинными ногтями по экрану планшета. Регина подходит поближе и без стеснения заглядывает в него, пока госпожа Вьюга, нахмурившись, нюхает её волосы. — Дорогая, почему от тебя птичьим гнездом воняет? — У меня крылья прорезались, — сделав длинный глоток энергетика, бормочет Громова. Розалина осторожно проводит рукой по спине девушки и слышит болезненное шипение, а Аякс обеспокоенно дёргается в сторону подруги. — Впервые слышу, чтобы у полукровки были крылья. Надо будет показать тебя Коломбине, когда домой вернёмся. — А Коломбина — это кто? — уточняет Романов как-то невпопад, но пытается сделать хорошую мину, когда ловит направленный на него строгий взгляд женщины. — Это энергетический специалист, служит сейчас при дворе Царицы. Всякие магические существа — её профиль, — отойдя от женщины и перехватив поудобнее пакет с булочками, отвечает Регина. Толпа студентов постепенно стекается к автобусу. Регина грустно хмыкает, смотря на то, как Аякс прикуривает, но стоит ему с усмешкой протянуть ей пачку — горделиво отворачивает нос. Розалина убегает к водителю и попутно командует и студентами, и сонным Сергеем Викторовичем. Ваня присоединяется к Аяксу на коротком перекуре, рядом с ним возникает ещё пара ребят, в том числе активная Эля. Тяжело дыша и бормоча маты, она стреляет у парней сигарету и с шипением прикуривает. Тёмные волосы и густые брови непрозрачно намекают на то, что девушка вышла из семьи южных народов Снежной, и один из старшекурсников решает выдать на этот счёт шутку: — Эля, Эля, ну не кипятись, знаем мы про твою горячую татарскую кровь! — Марат, сказавший это с гадкой усмешкой, с трудом уворачивается от резкого выпада в сторону его лица. Зашипев, он поднимает руки. — Ладно, молчу, молчу! — Ещё раз что-то вякнешь — улетишь в ту пизду, из которой вылез. Аякс, смеясь, докуривает и выбрасывает в ближайшую мусорку бычок. Эля — староста четвёртого курса инадзумского, пошла на эту специальность после того, как стала мастером спорта по карате и получила возможность поступить на бюджет, чтобы в дальнейшем участвовать в какой-то программе обмена специалистами. Он познакомился с ней скорее случайно на какой-то пьянке, потом несколько раз пересекался в курилке у спортзала. Не сказать, что они близко общались или общались в принципе, но когда Романов услышал, что помогать преподам с организацией тургруппы будет именно Эля — Аякс обрадовался. При всей взрывоопасности характера руководила она талантливо. Настолько талантливо, что ей выдали диплом немного заранее и обеспечили путёвкой, лишь бы она не бросила Вьюгу со студентами одну. Докурив, по сигналу Розалины все забиваются в душный автобус. Воняет пылью, жжёным табаком, нагретым пластиком. Через чуть грязные окна жарит солнце, и Регина, уж было севшая к нему, морщится и хнычет. Аякс без слов тянет её на место у прохода и сам пристраивается к окну, не испытывая особого дискомфорта. Шум постепенно становится всё громче, возбуждённые студенты гудят, ожидая первую достопримечательность на их пути. Несколько первашей, взятых в поездку по хорошей рекомендации, немного забито сидят ближе к началу и сыплют вопросами, неумело пытаясь проиграть бытовые диалоги между собой. Розалина, стоящая в проходе рядом с ними, иногда наклоняется и поправляет произношение с таким строгим взглядом, что одна девочка даже пищит от волнения, повторяя правильные тоны. Регина достаёт наушники, подключает их и наблюдает за первашами с лёгкой ухмылкой. — У вас когда практика говорения начинается? — уточняет Аякс у подруги, тоже обращая внимание на эту сцену. — Да по сути сразу. Просто Розалина из первашей взяла трёх говорливых, которые постоянно ошибаются, и трёх умных, которые и трёх слов на свободную тему связать не могут. Вот они сидят и чирикают, обмениваются опытом. Поправляя в ухе отданный ему наушник, Романов высовывается и оглядывает автобус, вдруг понимая, насколько разношёрстная у них тургруппа собралась. Кроме преподов и Эли, которая здесь скорее для компенсации усталости Розалины, чем из-за реальной необходимости в языковой практике не по её профилю, их тридцать один человек. Шесть первашей, восемь второкурсников с лиюэведения. Десять человек с третьего курса лиюэйского, в основном из группы, которую вела лично госпожа Вьюга. И семь таких же амбициозных и неприкаянных, как сам Аякс — кто-то с других языков, кто-то вообще с физфака или рекламы. В ухе звучит гитарный перебой, бодрый, не как у его любимых исполнителей, и Романов возвращается на место, заглядывая в телефон подруги. Стоит ему прочитать название «Дорога сна», появляются переливы флейты. — Это что такое играет? — Мельница, фолк-рок группа, — откликается Регина и мычит мелодию под нос, переключаясь на «Акашу» и выискивая диалог со своей подругой Лидой с юрфака. «Пришпорь коня; здесь трава сверкнула сталью, кровью — алый цвет на конце клинка. Это для тебя и для меня — два клинка для тех, что стали призраками ветра на века», — поёт солистка, когда они наконец начинают движение. В девять тридцать утра автобус, набитый студентами, наконец покидает зону рядом с отелем.

***

— Ворота в Запретный город украшены золотыми заклёпками. Девять рядов по девять заклёпок — в Ли Юэ верят, что число девять символизирует вечность, поэтому туристы часто их трут на удачу. По этой же причине в дворцовом комплексе, по легенде, девять тысяч девятьсот девяносто девять комнат и ни одной больше, как символ приближённости к Гео Императору, но невозможности достичь его идеала. — Чжун Ли изящно взмахивает рукой и продолжает лекцию, ожидая, пока студенты поскребут вбитые в красное дерево золотые украшения. — После исчезновения Моракса Запретный город стал домом для императорской семьи, продолжателей дела Властелина Камня. Через семьдесят лет после вероятной кончины Бога его дочь, Нин Гуан, вернулась в Чжунго и воспользовалась принятой системой наследования, которую сейчас в более совершенном виде можно наблюдать в Мондштадте, она называется агнатическо-когнатической примогенитурой. Это означает, что престолонаследие идёт преимущественно по мужской линии, но при отсутствии наследника мужского пола право наследования переходит к женщинам в порядке старшинства. К Полуденным воротам они добирались через площадь Тяньаньмэй и множество блокпостов. Каждый раз, когда Аякс думал, что сейчас они дойдут до входа в Запретный город — нужно было пересечь ещё один двор и отстоять новую очередь. Чжун Ли выскользнул перед Розалиной из тени прямо у касс и, громко поздоровавшись, пожал руку Сергею Викторовичу и обвёл внимательным взглядом всех присутствующих. Остановился на Аяксе, золото глаз блеснуло в ярком солнечном свете, но и только — непроницаемое выражение лица не изменилось, и историк мгновенно перешёл к своим прямым обязанностям. — В Полуденных воротах обозначено пять входов, — голос Чжун Ли эхом разносится по туннелю, и Аякс слышит небольшой акцент в его снежнянском. — Через центральный мог пройти только император и его супруга в день свадебной церемонии, а также трое учёных, сдавших особый экзамен. Боковой восточный предназначался для министров, боковой западный — для императорской семьи. Крайние открывались только в дни больших церемоний для официальных лиц, обычным людям вход был закрыт, отсюда и название дворцового комплекса — «Запретный город». Пройдя через туннель, их группа наконец входит в дворцовый комплекс. Аякс внимательно осматривает огромный внутренний двор без капли зелени, уже в десять утра полный туристических групп. Алые стены и рыжая черепица на фоне голубого неба будто сияют. Ветер уносит подступающую жару, гонит где-то в вышине тонкие перья облаков. Чжун Ли повествует о формировании Цисин и о том, как строились отношения между «правителями от людей» — императорами, — и теми, кого взяла в ближний круг Нин Гуан. Также он упоминает про то, что новая Гео Императрица публично у ворот наказала более ста тридцати человек для поддержания авторитета. — А по виду и не скажешь, что она ёбнутая, — тихо хмыкает Ваня, приблизившийся к Аяксу, чтобы сфоткать с хорошего ракурса мосты. — Всё-таки Нинка скорее змея, чем женщина, — отвечает Романов и коротко смеётся от своего же каламбура. — Нинка? Как ты про великую Гео Императрицу! Ты её ещё тетей назови. — А что, самое то. Тётя Нина она и в Ли Юэ тётя Нина. Ваня откровенно ржёт, игнорируя шиканье со стороны Сергея Викторовича. Препод матанализа, впрочем, выглядит скорее как левый дядя в своём коричневом лёгком костюме и с фотоаппаратом на шее, чем как профессор и учёный, а потому его никто особо и не слушает. Да и вся тургруппа сразу раскусила, что Сергей Викторович функцию выполняет исключительно декоративную и лишь изредка проявляет руководительские черты, когда Эля и Розалина уже совсем не справляются. Аякс, подумав об этом, вдруг возвращается к их короткому диалогу и осознаёт, что у него с тётей Ниной ассоциация выстроилась очень конкретная и совершенно непонятная, будто не из его головы: беловолосая женщина с алыми змеиными глазами, живущая на отшибе в тёмной избушке, полной трав. Встряхнув головой и тихо пробормотав оглянувшейся на него Регине, что всё в порядке, он поправляет наушник и идёт вслед за группой. Экскурсия занимает у них около четырёх часов. Величественные дворцы сменяют друг друга, и о каждом Чжун Ли рассказывает или интересный исторический факт, или подмечает особенность в архитектуре. Аякс даже умудряется запомнить лекцию, удивляясь тому, что действительно осознал политические хитросплетения пятисотлетней давности. Регина, слушающая скорее музыку, чем историка, иногда дополняет его, за что получает одобрительные кивки от преподавателей. Многие из её замечаний касаются личности Моракса, и Аякс в какой-то момент решает сострить на эту тему: — Да ты на этом божке прямо повёрнута. — Розалина разрешила мне взять в качестве дипломного проекта мой недоделанный курсач по анализу текстов, касающихся Медной горы и поверий о Полозе, и их связи с Мораксом. Культурный обмен, вот это всё. Так что половину всех этих историй я и вправду знаю. Они медленно поднимаются на открытую площадку, к угловой башне. Группа уже немного выдохлась, солнце печёт нещадно, а потому Чжун Ли на радость всем объявляет, что это последняя их остановка. На большом пространстве народу мало, лишь одна процессия с красивой девушкой в алом стоит в противоположной стороне, что-то радостно обсуждая. «Традиционная свадьба, — отвечает на незаданный вопрос Регина, когда Аякс указывает на группу местных. — Кстати, читала одну бредовую статью о том, что красный стал свадебным цветом из-за того, что суженного Моракса в красной рубашке замуж выдавали». — В этой зоне открывается отличный вид не только на внутренний двор Запретного города, но и на Яньцзин. Пожалуй, именно здесь я бы сделал фотографии для близких, если у вас имеется такое желание, — отмечает Чжун Ли и отходит, давая студентам сигнал. Аякс вертится, осматриваясь, и замечает пустое пространство рядом с садом у гарема. Площадка выглядит странно и дико, словно в этом месте стояло здание, что пропало буквально несколько дней назад, и лиюэйцы не придумали ничего лучше, чем закрыть дыру мостовой. — Аякс, ты в порядке? Резко боль прошивает виски. Аякс жмурится, трёт их и нос, словно это поможет, и сквозь ресницы смотрит на площадку. На ней вырастает полупрозрачный дворец. Яркие колонны, изгибы пагод, золотые драконы, разинувшие пасти с острыми клыками. Видение тяжело обрушивается на землю, выстраивается прямо перед ним, чтобы в следующую секунду раствориться в чёрном дыме, будучи сожранным языками пламени. — Здесь… был дворец?.. Он не знает, зачем говорит это, но его слышит Чжун Ли и одобрительно кивает, чтобы дополнить: — Да, тут был малый императорский дворец. Он был построен как часть комплекса внутреннего двора для суженного Моракса, но вскоре после исчезновения Бога был сожжён повстанцами. В дальнейшем эту часть дворца не восстанавливали, сочтя неуважением к Гео Императору подобное действие. — А как вообще люди относились к тому, что их Бог — ну, по мужикам? — высовывается Марат, и на него разом шипит почти вся тургруппа, но Чжун Ли на странный выпад только флегматично пожимает плечами. — Также, как в Ремурии относились к тому, что один из советников убил собственную жену, затем нашёл юношу, похожего на погибшую женщину, сделал ему холощение и взял уже ставшего евнухом юношу в жены. Без ярого восторга, но с пониманием бесполезности собственного мнения. Правый уголок губы историка изгибается в ухмылке, а в прищуренных глазах проявляется золотой блеск. Аякс упорно игнорировал своё вожделение, сосредоточившись на экскурсии и новых впечатлениях, но в этот момент ему словно сносит крышу. Мрачный юмор и опасность от Чжун Ли в разы сексуальнее всего, что он видел в этой жизни. Хочется запрятаться в какой-нибудь укромный уголок, встать на колени перед ним и распробовать на вкус всё, что профессор сможет ему дать, а потом… — У тебя сейчас слюни потекут. Регина больно щиплет его за бок, и Аякс весь встряхивается, понимая, что с минуту он просто пялился на этого красивого, умного, невероятно горячего мужчину. Кажется, он и вправду пустил слюну, как всякий сумасшедший. Но разве возможно устоять на ногах перед божеством во плоти? — Я тебе ненавязчиво напомню, пока ты окончательно не уплыл, что мы тут чуть меньше двух недель будем, и твой отец не одобрит, если твои эксперименты с парнями внезапно превратятся в штамп в паспорте. — Тогда меня нужно будет прикрыть перед ним, — слишком серьёзно рассуждает Аякс, словно не понимает, что его увлечение действительно носит временный характер. — Станешь моей лавандовой женой? — Твоя матушка захочет внуков, предлагаешь мне рожать? — поддерживает его тон Регина, поднимая взгляд. — Если что, с моей стороны все ждут того, что у меня будут девочки. — Ну, я не так плох, когда не накурен, так что над девочками можно будет поработать, — пожимает плечами Аякс, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех, когда замечает офигевшего Ваню. — Клянусь не требовать от тебя работы по дому, не уйти за хлебом и не драться с твоими любовниками. Так что, Регина Громова, как ты смотришь на то, чтобы лет через пять я стал твоим бывшим мужем? Он в актёрском порыве берёт подругу за руки и опускается на одно колено, напевая так вовремя пришедшую на ум строчку из песни Нойза. Ваня, раскусивший прикол, начинает хлопать и что-то свистеть, а Регина дёргается и сгибается от сдерживаемого смеха. К ним приближается Розалина, и в том, как колышется её чёрная юбка, Аякс почему-то не видит ничего хорошего. — Ой, всё, не дразни меня, а то действительно соглашусь, — вытирая слёзы, говорит Громова и сама хватает Аякса за руки, чтобы подтянуть наверх. — Вы что тут устроили? — тихо проговаривает Розалина, да так, словно вколачивает слова в их головы молотком. — Не позорьте меня! — Розалина, всё в порядке, правда! Мы просто шутим! Регина подходит ближе к Вьюге и, что-то говоря ей об ужасном чувстве юмора Аякса, утягивает женщину и подошедшую на сцену сонную Аню к парапету. Романов же, хмыкнув, подставляет лицо ветру. Ваня делает несколько снимков и отходит, чтобы Аякс мог сделать то же самое. Он обещал сестре скидывать всё красивое, что он заметит, и разочаровывать Тоню ему не хочется совершенно, а потому телефон он за день почти не выпускал из рук. Выискивая удобный ракурс, чтобы сделать фото внутреннего двора, Аякс перемещается по площадке и в итоге останавливается рядом с отстранённым Чжун Ли. Тот кидает на него долгий взгляд, а потом изящно поднимает ладонь, словно прилежный ученик в классе, и задаёт совершенно неожиданный вопрос: — Могу я уточнить, а как ваша часть молодёжи относится к подобным увлечениям одного из Семи Лордов? Аякс делает фото и поворачивается к нему, немного хмурясь. На лице историка ни одной лишней эмоции, только интерес учёного, но от того, как горят его глаза от солнечного света, переливаясь золотом, у Аякса начинает заполошно биться сердце. Всё тело прошивает ужасом, болью и жуткой влюблённостью, от которой мгновенно скручивает желудок. Он не понимает, почему чувствует такое, почему его словно разрывает изнутри, когда этот мужчина обращается к нему лично, а потому медлит с ответом, пытаясь отогнать панику. — Меня подобное не особо интересует. Правды я никогда до конца знать не буду, а тех крупиц информации о любовных похождениях Семерых, что доходят до смертных, не хватает, чтобы делать какие-то вменяемые выводы. Мне главное, чтобы все были совершеннолетними и находились в отношениях по собственной воле. Поправив ворот свободной рубашки, Аякс замечает, что у Чжун Ли проявилась на лице тень давней печали. Не зная, чем это вызвано, он снова давит приступ тошноты, резко ударивший по горлу, и слегка хрипло добавляет: — Как вы сказали? «Без ярого восторга, но с пониманием бесполезности собственного мнения». Моракс мёртв уже лет пятьсот, рыться в его грязном белье — не моя специализация. — Точно, вы ведь учитесь на… мондштадтском языке и литературе? — словно цепляясь за возможность перейти на другую тему, уточняет Чжун Ли и принимается не глядя убирать невидимые пылинки с коричневого пиджака. — Сделал такой вывод на основе того, что вы разговаривали с Розалиной на этом языке. — Да, закончил третий курс. — Почему выбрали именно этот язык? Снова странный вопрос, но Аякс пользуется любой возможностью разговориться с этим мужчиной, а потому с охотой отвечает, чувствуя, как жар от солнца растекается по затылку на плечи. Слух вдруг подсказывает, что из-за малого количества деревьев тут нет птиц, а все машины находятся далеко — и пространство рядом с ним заполняет исключительно этот потрясающий глубокий голос с лёгким шипящим акцентом. — Моя бабушка по отцовской линии вышла замуж за мондштадтца, привезла его в Морепесок. Дед молодой был, снежнянский быстро выучил, на службе разговаривал отлично. А вот дома постоянно на мондовском болтал, так что мы все немного на нём разговаривали. Я просто быстрее всех учился, и мама предложила меня на курсы отдать. Я не билингв, но это, по сути, единственный навык, которым я действительно владею и который я могу использовать для профессиональной реализации. — Видимо, у вас ещё с детства отличный языковой слух, — бормочет под нос Чжун Ли и тут же находит необходимым пояснить: — Хоть вы и допустили в вашей… вчерашней фразе ошибки с переводом, в тоны в целом попали верно. Такое даётся не каждому продолжающему ученику, тем более новичку, который не разбирается в особенностях правил использования тонов в лиюэйском. — Ну, я не только в языковом плане хороший ученик, — историк непонимающе приподнимает брови, и Аякс очаровательно улыбается, переходя на флирт. — Могу выучить ещё несколько фраз на лиюэйском, если вам такое нравится. — Ваше стремление учиться похвально… — …или могу научиться произносить ваше имя на все эти тоны. Чжун Ли, не успевший закончить фразу, зависает и смотрит на довольно ухмыляющегося Аякса. Романов не стесняется совершенно, говорит эту пошлость с таким лицом, словно между ними происходит простой диалог о ясной погоде. Аякс будто не знает, чего добивается, но вдруг его охватывает смущение, когда профессор делает шаг и оказывается слишком близко. — Романов сяо хо-цзы, я повторно напоминаю вам о субординации и прошу соблюдать базовые правила коммуникации между преподавателем и студентом. — Но я же просто попросил об индивидуальном уро… — Тс-с-с. Палец Чжун Ли в перчатке оказывается у его губ, и Аякс, вытянувшись, как струна, забывает, как дышать. Он глохнет, запах резкого пряного парфюма забивается в нос, весь мир забирает только лицо с сияющими ярче солнца золотыми глазами. — Ты слишком многого хочешь, Аякс, но ты не готов потом платить по счетам. Не предлагай мне того, что не захочешь терять, или что заставит меня быть твоим пожизненным должником. Не предлагай мне того, что не будет стоить и одного моего взгляда. Это должна быть честная сделка. В следующее мгновение Чжун Ли уходит, и Романов вдруг осознаёт, что абсолютно уверен — никто, кроме него, не слышал этих слов и не был свидетелем этой сцены. В области сердца жжёт, грудь сжимает, и он несколько минут стоит, разминая шею и пытаясь сделать качественный вздох, пока к нему не подбегают друзья.

***

Вечером Аня уходит к своей компании подруг, и Регина, сославшись на плохое самочувствие, остаётся в номере одна. Разобравшись с вещами и выбрав среди них те, в которых она сможет чувствовать себя комфортно с ранами на спине, девушка довольно наводит порядок и уходит в душ. Горячая вода стекает по голове, по плечам, огибает плоский живот, журчит красивыми узорами по ногам. Регина обводит каждую часть своего тела, щупает, изучает, одновременно узнавая и не узнавая свои же конечности. Выискивает воспоминания о старых шрамах, что она получила, и одёргивает себя, понимая, что та она, посреди поля битвы, с ртом, полным человеческой крови — мнимая, обрывок, лоскут чужой памяти.

Думаешь, от клятвы так просто избавиться?

— Я вообще об этой клятве ни-че-го не знаю, — бормочет она, беря в руки мочалку и выливая на неё пахучий гель. — Тебя нет, тебя нет, нет тебя…

Я — это твоя кровь и твои крылья. Кто отказывается от таких подарков?

— Каких подарков? Неспособности полюбить? Бессмертия, которое способен прервать любой мало-мальски способный Бог?

Да. Но это плата. За всё нужно платить.

— Я не хочу платить за то, что никогда не было моим долгом! — кричит, срываясь, и эхо гулко бьётся о кафель.

А его спасти хочешь?

Регине не нужны пояснения. Она помнит. Помнит, как отдавала одного из своих опричников в змеиное логово, не смогла спасти потом, вытащить. Помнит, как рыдала и задыхалась, чувствуя, как клятва Аякса разрывалась в момент его смерти. Он совершил самоубийство. Выпил данные ему пилюли, не сумев то ли предать своего мужа, то ли выдержать ещё секунду жизни с чудовищем. И та, и эта Регина надеется на последнее — ведь первый вариант звучит слишком мерзко.

Моракс загубил того, кто спас наш род.

Ты есть, потому что Аякс тогда вытащил меня из завала.

Я есть, потому что он спас моё дитя.

Его сердце бьётся в этом человеке — и мы должны уберечь его. Он не может сгинуть в змеином логове дважды.

— Я клялась защищать ценой своей жизни и крови каждого воина — и я это сделаю, — вторит Регина голосу в голове. Его нельзя назвать чем-то обособленным. Это она — просто с щепоткой воспоминаний той, в честь кого её назвали. Регинлейв, знаменитая Буревестница, командирша Особого Отряда, всегда была в дыхании женщин их рода, оставив от себя в этом мире чуть больше, чем память. Сумасшедшая птица, пытавшаяся уничтожить Полоза веками, нашла лазейку и в смерти. Регина встаёт, немного шатается, и серые крылья резко распахиваются, чтобы она не упала. Они кажутся легче, словно с памятью возвращается и умение их использовать. Быстро ополоснувшись, она вытирается и выходит из душа, чтобы оказаться в холодной комнате. Подходит к зеркалу, замотанная в полотенце, и вглядывается в собственный ошалевший взгляд, пытаясь заставить себя прийти в себя. И с ужасом замечает, что зрачки обрели форму звёзд.