Наоборот

«Как много песен порохом живет во мне - ты не вернешься. А о тебе еще никто не пел - ты не вернешься. И пролетают черные леса, успеть прикрыть бы спину. Я рада - ты живой пока, я удержусь, я не покину»

Закатные лучи апрельского солнца играючи отражались от гладких поверхностей парт, взгляд безразлично скользил по полностью забитой аудитории, пока я дочитывала очередную лекцию по способам обеспечения исполнения обязательств. Притворно-внимательные лица студентов навевали скуку, заставляя мысли автоматически возвращаться к рабочим вопросам, на следующей неделе должно было состояться апелляционное рассмотрение по одному громкому делу, за которое взялся Череватый в начале прошлого года, еще и заседание квалификационной комиссии адвокатской палаты на завтра назначили. Заглядевшись на начинающуюся около университета пробку, я раскрыла последнюю классификацию и отпустила второй курс на пятнадцать минут раньше. — Виктория Германовна! — из толпы быстро покидающих кабинет учащихся показалась ярко-огненная макушка. — У меня к Вам вопрос. — Какой? — спросила я, пытаясь отогнать предательские картинки прошлого, непроизвольно слетевшиеся на образ рыжеволосой девушки. — У Вас же свое адвокатское бюро? — на лице студентки нарисовалась застенчивая улыбка, а зеленые глаза кокетливо захлопали. — Летом практика будет, можно к Вам как-то попасть? — Нет, — я отрицательно качнула головой и убрала ноутбук в сумку, — студентов на практику не берем. — Совсем? — девушка растерянно посмотрела на меня, приподняв брови. — Просто мне рассказывали... — Это давно было, — нарочито холодно прозвучал мой голос, — могу хороший адвокатский кабинет посоветовать. — Да нет, сама что-нибудь найду, — студентка расстроено опустила взгляд. — До свидания. Лужи, в которые превратился местами залежавшийся снег, приправленный порцией весеннего дождя, моросившего в течение вчерашнего дня, заставляли плавно притормаживать около студентов, толпившихся слишком близко к обочине, на курилке университета. Взгляд задержался на рыжей макушке, чуть меньше получаса назад подходившей ко мне по поводу практики, рядом с девушкой стоял парнишка и активно жестикулировал, рассказывая, наверняка, что-то безумно интересное. Давно упрятанное в дальний уголок души чувство медленно давало о себе знать, тяжесть неприятно покалывала затылок, посылая обрывки воспоминаний, коварно затаившихся в недрах памяти, но обязательно вплывающих перед глазами, стоило лишь на несколько секунд отпустить контроль. Навязчивые мысли о ней, с которыми я безуспешно боролась на протяжении последних лет, каждый раз давали хлесткую пощечину, достаточно было зацепиться в магазине за броскую обложку понтового питерского издания, на которой жирным шрифтом красовалась надпись «Марьяна Романова», а сверху была напечатана слегка отретушированная фотография, жизнь тут же отматывалась назад, в те времена, когда эти небесно-голубые глаза нежно смотрели на меня, выворачивая наизнанку, когда эти изящные пальцы трепетно выводили на моей коже только им известные шифры, когда эти пухлые губы изгибались в мягкой смущенной улыбке лишь от одного пошлого намека, мимолетом слетавшего с моих губ. — Виктория Германовна, это пиздец! — Череватый выскочил из своего кабинета, как только я хлопнула массивной дверью офиса. — Что снова? — я устало взглянула на парня, в руках которого была кипа бумаг. — Вот, — раздался звонок, Влад ловко снял трубку рабочего телефона и перебросившись парой фраз, назначил очередному клиенту консультацию. — Как Тимофеев ушел, совсем зашиваемся, помощник нужен! — А Костя где? — я прошла мимо парня в свой кабинет и включила свет. — Он же обещал этим заняться. — А, — Череватый замялся, стоя в дверном проеме, — он уехал уже. — Куда? — я взглянула на стопку документов, скопившихся на моем столе. — Домой, — пожав плечами, ответил Влад, — сказал, у жены день рождения. — Блядь, — я вымученно посмотрела на парня, хмуря брови, — совсем забыла. Еще в понедельник Гецати пригласил меня на праздник, деликатно напомнив, что у Юли день рождения, конечно же, я сразу пообещала приехать, даже записала название духов, которым, Костя заверил, женщина будет безумно рада. Обессиленный вздох сорвался с губ, когда лопатки наконец-то коснулись мягкой спинки дивана, усталость, скопившаяся за последнюю неделю, давала о себе знать начинающими закрываться веками, кончики пальцев прошлись по кожаной обивке, а перед глазами вновь нарисовался все тот же, до боли знакомый образ, о котором я старательно заставляла себя не думать, проезжая мимо круглосуточной кафешки на пересечении Камса с Советской, не думать, приходя в пустую квартиру, не думать, смотря на студентов, снующих по коридорам университета, не думать, когда по радио начинала играть одна из песен, которые она так любила слушать в машине, не думать, когда в ноздри ударял аромат ее долбанного Лост Черри от случайного прохожего. И я правда о ней не думала, совершенно не думала первые месяцы после нашей последней встречи, даже когда Костя разъяренно залетел ко мне на кафедру и, хлопнув по столу, сказал, что она отчислилась, даже когда Череватый в одиночку начал курить около университета, даже когда десятый день подряд приехав в кафе, не увидела ее на смене, даже когда сидя в экзаменационной комиссии на госах, не нашла ее в списках. Мне все время казалось, что она где-то рядом, просто не попадается на глаза, точно сидит сейчас на какой-нибудь лавочке, жадно курит, делая затяжку за затяжкой, а в руке у нее обязательно какая-нибудь новенькая книжка, которую она прочитает взахлеб. Мне правда так казалось, я привычно ездила в офис, вела лекции, слушала нелепые ответы студентов на семинарах, заходила вечером в магазин и спокойно возвращалась домой, пока в один из дней острая боль не пронзила все тело, точно выстрел пули, прошедшей сквозь сердце, когда, убираясь в шкафу июньским вечером, я вытащила, наверно, случайно забытую ею рубашку, совершенно обычную, белую, она часто носила ее в университет, когда сдавала зачеты. Рубашка правда была совершенно обычная, необычными были только слезы, покатившиеся по щекам, пальцы настойчиво попытались их стереть, но они не прекращались, горькое осознание безысходности, которое так легко удавалось мне сдерживать, нацепляя фальшивую маску, накрыло удушающей волной, легким будто перекрыли поток кислорода, хотелось спрыгнуть из окна седьмого этажа, вонзить острый кухонный нож в живот, на огромной скорости перевернуться на трассе, сделать, что угодно, лишь бы не чувствовать эту боль. Не стерлось из памяти, как в тот же июньский вечер, лежа на полу, я судорожно, до побелевших костяшек, сжимала мягкую хлопковую ткань, вдыхая и вдыхая воздух, пытаясь сквозь аромат чертового кондиционера для белья «Скандинавская весна» почувствовать ее запах, но его не было, как и меня не было больше в ее жизни. Тогда перед плотно зажмуренными глазами пролетали потрепанные клочки той зимы, заставившей жизнь заиграть совсем другими красками.

«Катастрофически тебя не хватает мне Жгу электричество, но не попадаю я Воздух толчками, и пульс на три счета-та... Бьёт в переносицу, я знаю, все знаю я Но катастрофически тебя не хватает мне Катастрофически тебя не хватает»

***

Свет был погашен давно, но сон все никак не шел, тревога плотно сжимала сердце, а пальцы рефлекторно тянулись к пачке, но даже сигаретный дым не успокаивал. Назойливые мысли не давали покоя, я знала, что девчонка сейчас с друзьями на вечеринке, что она достаточно умная, чтобы не натворить глупостей, но волнение брало верх, заставляя каждые пятнадцать минут заходить в пресловутый мессенджер для того, чтобы проверить, когда она последний раз была онлайн. Ближе к четырем утра входная дверь тихонько хлопнула, я прикрыла веки и попыталась успокоить дыхание, чувствуя внимательный взгляд на своем лице. Через пятнадцать минут кровать слегка прогнулась, Марьяна крепко прижалась к моей спине, ее сердце лихорадочно стучало, а грудная клетка заполошно вздымалась, Романова уткнулась лбом мне в затылок и равномерно засопела, непослушный рыжий локон коснулся моего лица, а в нос ударил сладкий запах травы, который было трудно с чем-либо перепутать. Кровь забурлила по венам, а челюсти плотно сомкнулись, пальцы сжали край подушки, в ушах шумело, каждая секунда тянулась словно вечность, я думала, еще немного, и тело не выдержит, сгорая изнутри, но нежная ладонь девчонки мягко легла на мою талию, холод ее кожи ощутился как отрезвляющий разряд, позволяющий, наконец-то, вдохнуть воздух, я судорожно сомкнула глаза, проваливаясь в беспокойный сон. Утро встретило простреливающей головной болью, сквозь плотные шторы пробивались тусклые лучики декабрьского солнца, еле-еле вступающего в свои права после темной ночи. Горячие струи душа опаляли тело, дрожащие пальцы крепко впивались в мочалку, стараясь смыть приторный запах, въевшийся в кожу. Марьяна, конечно же, не знала, насколько мучительно для меня было видеть ее в таком состоянии, но слова и фразы, так тщательно продуманные в моей голове, не складывались в содержательный диалог, каждый раз, я заверяла себя, что вот сегодня точно поговорю с ней, расскажу об одной из частей своей жизни, которая, я надеялась, навсегда осталась в прошлом, но ее нежная улыбка и трепетный блеск глаз непроизвольно заставляли решимость исчезнуть, раствориться в спокойствии, которое дарила одно присутствие девчонки рядом со мной. Но раздражение вперемешку с ехидной ревностью, подло кольнувшей между ребер, тут же дало о себе знать, стоило только взглянуть на оранжевую футболку с каким-то дурацким пошарпанным принтом, которая скомкано лежала на стиральной машинке. — Уже встала? — я вышла из ванны, наблюдая, как растрепанная девчонка пытается аккуратно застелить постель. — Да, — Марьяна скривилась, но сразу же попыталась изобразить улыбку, — тошнит немного. — Неудивительно, — я хмыкнула, вешая полотенце на угол двери, — как посвят? — Нормально, — Романова завязала волосы в пучок, — ты вчера чем занималась? — По тебе скучала, — я подошла ближе и провела большим пальцем по слегка отекшему лицу девчонки. — Ужасно выгляжу, да? — Марьяна уткнулась в мое плечо, смыкая руки вокруг талии. — Ты всегда хорошо выглядишь, — прошептала я на ушко девчонке, проводя ладонью по гладкой коже на спине. — Чья футболка на стиралке? — Моя, — Романова подняла на меня кристально-голубые глаза, радужка контрастировала с все еще покрасневшими белками, — вчера облилась, а Ирка еще в общаге тогда была, попросила ее что-нибудь привезти, а она эту старую футболку притащила. — И ты в ней весь вечер была? — я приподняла брови, вглядываясь в безмятежное лицо девчонки. — Нет, конечно, — усмехнулась Марьяна, — пиджак Влада поверх топа накинула, а футболку с собой просто забрала. — Как хорошо, что рядом всегда есть Влад, — саркастично протянула я. Пригородные кафешки медленно сменились плотной полосой соснового леса, Костя рассказывал об очередном деле с коммерческим подлогом, а мой взгляд не мог оторваться от девчонки, через зеркало дальнего вида я то и дело наблюдала, как Марьяна страдальчески прикрывает и сразу же распахивает глаза, пытается сосредоточиться на чем-то и начинает морщиться, словно в нее втыкают иголки. Тревога за девчонку притуплялась осознанием того, что мы разные, Романова не сможет скатиться в безысходную пропасть зависимости, в любом случае, я бы ни за что ей этого не позволила. — Они вчера обдолбались всем юрфаком? — спросил Костя, как только мы зашли в магазинчик на въезде в деревню, где находился загородный дом. — Так заметно? — усмехнулась я, открывая на телефоне список продуктов. — Это несмешно нихера, — Гецати напряженно посмотрел на меня и взял тележку. — Знаю, — ответила я, подходя к прилавку с овощами. — Ты говорила с ней про… — Костя настороженно обернулся. — Нет, — я ловко оторвала целлофановый пакетик и начала отбирать помидоры. — Вика, а что ты ждешь? — Костя сжал мое предплечье, — Не дай Бог она тоже… — Она не тоже! — я резко перебила Гецати, отдергивая руку, и нервно откинула очередной примятый помидор. За окном светила Луна, удобно расположившись в россыпи ярких звезд, девчонка еще час назад ушла спать, сославшись на усталость после прогулки. Костя разлил последнюю порцию коньяка по бокалам и нарезал лимон, когда, домыв посуду, я села рядом с ним за стол. — Ты курить снова начала? — спросил Гецати, наблюдая, как я выуживаю из его пачки сигарету, и открыл окно. — Ага, — я кивнула, забирая из рук мужчины бокал. — Она что и про Мэрилин не знала? — Костя виновато посмотрел на меня. — Не знала, — я вытянула дольку лимона с тарелочки и макнула в соль. — Ты же говорила, что у вас все серьезно, — не унимался мужчина, — почему ничего ей не рассказываешь? — Кость, — я устало взглянула на Гецати и сделала глоток, чувствуя на губах орехово-карамельные нотки. — Марьяна такая…я не знаю, такая… светлая что ли, совсем не хочется втягивать ее в этот пиздец. — Ты должна понимать, — мужчина чиркнул зажигалкой и выдохнул дым, — она сама тогда в него втянется.

***

Ветер безостановочно задувал в хлипкое пластиковое окно аудитории на пятом этаже, когда я устало дочитывала последнюю лекцию по земельному праву, мысли непроизвольно возвращались на год назад, когда в этом же кабинете с бледно-зелеными стенами я проводила очередной коллоквиум по праву собственному на земельные участки, тогда ребята вымученно копались в недрах своей памяти, боясь столкнуться со мной взглядом, но лишь одна рука неизменно была поднята. Романова отвечала всегда, даже когда была не уверенна, даже когда под ее глазами появились красноречивые мешки от недосыпа, даже когда на каждое ее слово староста их группы демонстративно закатывала глаза и желчно перебивала. Но голубые, словно ясное утреннее небо, глаза продолжали настойчиво смотреть, тогда Марьяне, наверняка, как никогда раньше требовалась поддержка, но я себя останавливала, подавляя внутреннее желание защитить девчонку от остального мира, но единственное, от чего ее тогда нужно было защищать, была я. Конец года всегда нес за собой уйму бумажной волокиты: заполнение ведомостей, составление отчетов, проверка курсовых работ. Парковка университета почти опустела, когда я дочитывала последнюю контрольную, чиркая красной ручкой чуть ли ни каждое предложение, Марьяна уже точно была дома, еще час назад она скинула мне голосовое, где слезно просила захватить в магазине кислых мармеладных червячков и пачку сигарет. Предвкушение волнительно стягивало ребра от осознания, что совсем скоро я переступлю порог своей квартиры, ласковые руки сомкнуться вокруг талии, а в нос ударит аромат спелой вишни вперемешку с еле слышным запахом табака. Но тишину разрезал глухой стук, в дверном проеме показалось ухмыляющееся лицо Мэрилин, ее тусклые глаза ехидно посмеивались, а в руках женщина держала стопку бумаг. — Привет, — протянула Керро, вальяжно усаживаясь напротив меня. — Зачем пришла? — я выставила оценку в ведомость и убрала проверенные работы в папку. — Соскучилась, — ее губы криво изогнулись, — что-то у нас заведующая кафедрой гражданского права, доктор юридический наук, на секундочку, профессор совершенно не посещает совещания, не выхватить тебя даже пару слов. — Что тебе нужно? — я напряженно свела брови и откинулась на спинку кресла. — Хотела поинтересоваться, — Мэрилин состроила невинное выражение лица, — ты вместе со своей девкой в Питер собираешь? — С кем? — я удивленно взглянула на женщину, единственная догадка коварно сжимала руки вокруг шеи. — Марьяна Романова, — растягивая по слогам, ответила Керро, — не знаешь разве такую? — Знаю, конечно, — пытаясь придать голосу равнодушие, отозвалась я, — год или два назад у меня училась, кажется. — У тебя плохо получается врать мне, — усмехнулась Керро. — Нет, правда, вместе с ней в Питер потом уедешь или у вас все несерьезно? — С чего ты вообще взяла, что у меня с ней что-то есть? — нервно спросила я, внутри закипало раздражение, мне не верилось, что Марьяна могла так простодушно разболтать о наших отношениях. — Да она свои рассказы мне скинула, — Керро взмахнула листками, которые продолжала плотно стискивать пальцами, — конечно, любой другой человек не заметит в описании главной героини тебя, я сама сначала сомневалась, но, цитирую: «Трогательная россыпь родинок в виде созвездия Кассиопеи тянулась вдоль ребер», эта строчка меня убедила. — Ты совсем уже ебнулась что ли? — саркастично отозвалась я. — А в «Священной книге оборотня» Пелевин тебя описывал, наверно? — А она похожа на меня, да? — женщина гордо вскинула подбородок. — Кто? — я окинула Мэрилин презрительным взглядом. — А Хули*? — Не переживай, — Керро расслабленно пожала плечами, — болтать я про вас не стану, но, надеюсь, ты не настолько глупая, чтобы в след за обычной девкой уехать из города. — Ты снова обдолбанная? — я присмотрелась к зрачкам женщины. — О чем ты вообще говоришь? — Ну, конкурс этот! — Мэрилин швырнула в меня листы. — Что дуру-то совсем из себя строишь. — Да я ее знать не знаю, Марьяну Романову твою, — усмехнулась я, начинающими дрожать пальцами собирая страницы. — Ну и пошла ты нахер, Вика! — Керро резко встала, поправляя юбку. — Я пыталась с тобой по-хорошему, но ты же, блядь, только выебываться умеешь, — кинула женщина перед тем, как громко хлопнуть дверью.

«Ты у меня не попросишь Быть рядом с тобой на одном балконе Мы связаны богом и чертом с тобою»

Глаза сосредоточенно следили за дорогой, на соседнем сиденье лежал пакет с продуктами, а поверх валялись три пачки кислых мармеладных червячков, о которых я вспомнила уже на выходе из магазина. Мысли судорожно метались вокруг строчек из рассказов, которые оставила Керро, в них действительно описывались моменты из нашей с Марьяной жизни, но девчонка ни разу не упоминала, что пишет. Одну из работ с интригующим названием «Предчувствие» я правда нашла в Интернете, на сайте известного питерского издания, но она была анонимной, в шапке правил конкурса был закреплен основной приз — возможность получить должность помощника главного редактора, результаты первого этапа должны были появиться через пару дней. Страх сковывал все тело, каждая клеточка била тревогу, боясь потерять девчонку. Пальцы несколько раз тянулись к телефону, открывая все тот же Бот, который смог бы легко помочь расслабить мозг, но впервые меня пробирала уверенность, что даже это не успокоит бешено колотящееся сердце. До дрожи пугало, что Марьяна молчала, ни разу не подумав поделиться со мной своими планами, какими же смешными, наверно, для нее казались мои предложения по поводу магистратуры и работы в бюро. Хотелось остудить разрывающуюся на части голову, быстро разбежавшись, прыгнуть с высокого пирса, окунаясь в ледяное море. — Не вкусно что ли? — расстроенно спросила Марьяна, наблюдая, как я полчаса пытаюсь осилить тарелку риса с овощами. — Очень вкусно, — заверила я девчонку, вскидывая брови, — просто устала за день. — Устала? — Романова кокетливо закусила нижнюю губу и провела ладонь по моему бедру. — Марьяш, — я попыталась убрать ее руку, но девчонка резво отодвинула мой стул и уперлась коленом между ног, начиная покрывать шею поцелуями. Ее пальцы ловко стянули с меня футболку и принялись ласкать грудь, пока горячие губы прокладывали дорожку смазанных поцелуев от подбородка к ключицам, внезапно нахлынувшее возбуждение стягивалось внизу живота, заставляя выгибаться навстречу настойчивым прикосновениям. Девчонка проворно опустилась на колени, стаскивая домашние штаны вместе с нижним бельем, и приподняла мою ногу, выводя языком на внутренней части бедра только ей известные узоры. Вскрик вылетел из моего рта, когда требовательные губы накрыли самое чувствительное место, Марьяна усмехнулась, понимая, насколько сильное желание разливается по моему телу, и, собрав пальцами густую влагу, резко вошла, начиная медленно водить языком по клитору. — Еще, — простонала я, хватаясь за край стола, чтобы удержать равновесие, — пожалуйста. Мышцы непроизвольно начали сжиматься вокруг пальцев девчонки, когда она увеличила темп, а горячий язык настойчивее надавил на пульсирующую точку, наслаждение накатывало жгучими волнами, заставляя бедро рефлекторно подаваться на встречу. Последнее движение ощутимой дрожью прошлось по телу, сталкивая в обрыв удовольствия, а изо рта вырвался протяжный стон. Марьяна аккуратно вытащила пальцы и крепко сжала мой бок, оставляя влажные следы от смазки, ее губы нежно мазнули по низу живота и поднялись к лицу, затягивая в поцелуй. — Твоя девочка? — Романова весело улыбалась, а во мне билось неверие, что в один день она просто уедет. — Моя, — хрипло выговорила я, старалась сдержать поступающие к горлу слезы. Через час Марьяна пыталась самостоятельно настроить проектор, совсем недавно мы начали смотреть новый сериал, затягивающий с первой серии необычным сюжетом, вокруг которого уже несколько раз между нами возникали споры. — Тебя, наверно, сейчас много об этом спрашивают, — спокойно начала я, наблюдая, как девчонка с помощью пульта поправляет обзор, — но ты думала, чем будешь заниматься после университета? — В магистратуру пойду, — сразу же выпалила Марьяна, замечая, что с левого угла картинка была чуть больше. — Здесь? — невзначай поинтересовалась я, на что поймала изумленный взгляд Романовой. — Ну, а где еще? — она удивленно приподняла брови. — А направление какое? — я искренне не понимала, почему девчонка молчит, не рассказывая о конкурсе. — Точно не уголовная юстиция, — хмыкнула Романова и отложила пульт. — Почему? — озадаченно уточнила я, приподнимая руку, чтобы девчонка привычно легла мне на плечо. — Мне этот диплом по методике расследования и так в кошмарах снится, — Марьяна легко рассмеялась и оставила нежный поцелуй в уголке моего рта. *** За окном крупными хлопьями валил снег, на улице еще было темно, когда я выбросила оставшиеся со вчерашнего дня окурки из пепельницы и села за стол, Марьяна мирно спала в соседней комнате, впервые за последнюю неделю у нее был выходной. Пальцы уже привычно потянулись к пачке, сигаретный дым плавно заполнил легкие, пытаясь утянуть вместе с собой растущую тревогу, но сердце продолжало метаться внутри грудной клетки. Прошедшие дни пролетели словно в тумане, голова взрывалась от нескончаемого потока мыслей, крутившихся вокруг девчонки. Отвращение к самой себе мерзкой тенью сновало по пятам, Романова никогда не поднимала тему будущего, а я даже не задумывалась у нее спросить, узнать, чем хочет заниматься самый близкий для меня человек, и сейчас после очередной затяжки, отдавшейся неприятной горечью в горле, расставание казалось самым честным выходом. Девчонка спокойно уедет, не обременяясь оковами отношений, возможно, навсегда возненавидит меня, но в любом случае, время сотрет все, душевные раны затянутся новыми людьми, уже кто-то другой будет ласково будить ее по утрам, готовить ее любимые гренки, отвозить на работу и нежно целовать, когда она будет возвращаться домой. Рядом буду уже не я, но шанс воплотить свою мечту в реальность. — Ты чего в темноте сидишь? — сонно спросила Марьяна, включая свет. — Разбудила? — взгляд заскользил по мятой футболке и взлохмаченным волосам. — Неа, — Романова отрицательно качнула головой и открыла полку с посудой, — воды попить встала. — Завтракать будешь или еще поспишь? — затушив сигарету, спросила я. — Только если гренки, — лицо девчонки расплылось в довольной улыбке. — Конечно, — усмехнулась я, открывая холодильник.

«И мы сгорели на земле Оставив небо для других. Жизнь одинакова права. И нет хороших нет плохих. Но только с каждым днем финал Все ближе. что ты скажешь мне Когда мой черный силуэт В твоем появится окне?

Впервые день тянулся настолько медленно, уставшие глаза измученно смотрели на дорогу, до родного двора оставалось пару кварталов, когда пальцы автоматически выкрутили руль в сторону университета. Парковка была почти пуста, лишь серебристый лексус стоял ровно под окнами кафедры уголовного процесса, темные коридоры встретили режущей тишиной, от которой отражался противный скрип ботинок по бетонному полу. — Зайду? — я приоткрыла дверь кабинета, ловя на себе удивленные светло-зеленые глаза. — Соскучилась? — ухмыльнулась Мэрилин и в приглашающем жесте махнула рукой. — Поговорить хотела, — вешая дубленку на спинку стула, ответила я. — О чем? — женщина приподняла брови и отодвинула ноутбук. — Марьяна тебе тот рассказ скинула? — напряженно выдохнула я. — «Предчувствие». — Нет, — пожала плечами Керро, — она мне только про конкурс рассказывала. — Почему ты решила, что это именно ее работа? — сосредоточенно вглядываясь в расслабленное лицо женщины, спросила я. — На сайте фамилий нет. — Ты, правда, что ли не знала, что она пишет? — без капли иронии уточнила Мэри. — Да, — опуская взгляд, отозвалась я. — Ты помнишь Соню? — Керро слегка наклонилась в мою сторону и еле заметно провела ладонью по моему плечу. — Какую? — перебирая в голове варианты, спросила я. — Егорову? — Именно, — Мэрилин удовлетворенно кивнула, — она сейчас глав.ред. того самого издательства. — Серьезно? — я помнила, как еще на первом курсе ужасно ревновала Керро к ее лучшей подруге, с которой они проводили слишком много времени вместе. — Да, — женщина мягко улыбнулась и сжала пальцы вокруг моей руки, — написала ей да спросила. — А зачем? — я искренне не понимала мотивов Мэрилин. — Любопытство, — Керро рассмеялась и откинулась на спинку кожаного кресла, — интересно было, с кем ты теперь трахаешься. — Ты можешь… — слова будто застряли в горле. — Узнать у нее результаты? — ухмыльнулась женщина, опуская взгляд на календарик с символикой университета. — Сегодня же выставить должны. — Мэри… — волнение сковало тело, заставляя сердце стучать еще быстрее. — Поняла я, поняла, кто-то по уши влюбился, — иронично усмехнулась Керро, пару раз нажала по экрану телефона и протянула его мне. — Сама спроси. Послышались громкие гудки, которые тянулись, казалось, вечность, ладошки предательски вспотели, а по позвоночнику пробежала стая мурашек. — Алло, — наконец-то ответил приятный женский голос. — Соня, привет, — уверенно начала я, пытаясь успокоить начинающиеся трястись руки, — это Виктория Райдос. — Ого, — на другом конце трубке слышалось удивление, — а Мэри где? — Она рядом, — чувствуя, как стук сердце гулко отдается в районе горла, ответила я. — Ты не могла бы нам результаты вашего конкурса сказать? Конечно, я понимаю, что мы нарушаем правила и, наверняка, пару норм из ФЗ о персональных данных. — Боже, юристы такие юристы, — усмехнулась Егорова, на фоне послышался стук пальцев по клавиатуре, — кто-то конкретный интересует? — Марьяна Романова, — на одном дыхании выпалила я. — Мне уже самой интересно с ней встретиться, так вы о ней переживаете, — Соня замолчала на несколько секунд. — Ну, она не победитель, но во второй этап прошла. — Спасибо, — хрипло отозвалась я и сбросила вызов. — Эй, — Мэрилин недовольно выхватила из моих пальцев телефон, — нормально попрощаться нельзя было что ли? — Такой же вопрос донимал меня первые полгода после того, как ты уехала, — прошептала я, а по телу будто прошелся удар электрического тока, холодные ладони медленно начинали отогреваться, а мысли безостановочно крутились в черепной коробке.

***

За девчонкой громко хлопнула дверь, пустая квартира оглушила удушающей тишиной, во рту чувствовался металлический привкус, все время, что Марьяна судорожно собирала вещи, зубы с силой сжимали тонкую кожу на внутренней стороне щеки, разодрав ее до крови. Трясущиеся руки потянулись к пачке, дым обжог легкие, казалось, лицо навечно застыло в фальшивой безэмоциональной маске, которую я старательно натягивала, пытаясь убедить девчонку в отсутствии чувств. В ушах все еще стоял ее надрыв крик: «Я тебе не верю», когда пальцы грубо вдавили недокуренную сигарету и спонтанно сжали пепельницу, швыряя на пол, в след за ней полетели тарелки, оставленные на столе, и керамическая кружка. На негнущихся ногах я подошла к полке и открыла дверцу, разом вытаскивая набитую подставку для посуды. Разноцветные осколки поблескивали, отражая свет тусклой кухонной лампочки, а разрывающее душу отчаяние выворачивало изнутри, заставляя нечеловеческий, почти забытый за последние полгода, голод струиться по венам. Я медленно опустилась на пол, легонько ударяясь головой об стену и достала телефон. — Ты можешь приехать? — спустя несколько гудков спросила я, удивляясь, насколько хрипло звучит мой голос. — Что случилось? — резко прозвучало с другого конца. — Мне кажется, — легкие сделали глубокий вдох, — я сейчас сорвусь. — Через пятнадцать минут буду, — быстро ответил Костя, на фоне было слышно, как пикнула сигнализация машины, — дождись.

«Секунду назад было столько впервые Захлопнули двери в нелепом порыве Апрель не помог Секунду назад оборвали все нити Я больше не верю в любовь, извините Жестокий урок»

***

Стальное небо, стянутое плотными облаками, напряженно давило на глаза, последний студент вымученно пытался разграничить мелиорацию и рекультивацию, когда, усмехнувшись, я протянула ему пустую зачетку и отправила на пересдачу, вспоминая, как год назад Марьяна сдавала мне этот же экзамен. Последний раз мы виделись с ней несколько дней назад в кафе, когда, не выдержав, я упросила Костю заехать, о чем горько пожалела, потому что взгляд не мог оторваться от напряженной спины девчонки, а сердце бешено подскакивало в груди, стоило ей чуть ближе подойти к нашему столику. В один момент Романова потянулась, чтобы забрать грязный стакан, ее рука легонько задела мою ладонь, по телу сразу же пробежалась дрожь, словно от сильного электрического импульса, я дернулась, а лицо девчонки исказила гримаса, будто от физической боли. Через десять минут я нашла ее около черного выхода, Марьяна психовала из-за зажигалки, в которой так не вовремя закончился бензин. Тогда же Романова вытащила из кармана свою связку ключей от квартиры с брелком в виде автомата и с вызовом протянула мне, но я не смогла их забрать. Кричащая тоска съедала изнутри, девчонке было правда плохо, но я знала, что пройдет несколько месяцев, она уедет из города и навсегда забудет, окунаясь в новую жизнь. Выслушав в деканате возмущения Веры Михайловны по поводу того, что впервые ни один студент не сдал мой экзамен, хотя вот, например, Дима Тимофеев очень способный мальчик, я села в машину, выруливая в сторону бюро. Офис встретил удивительной тишиной, лишь в нашем с Гецати кабинете сквозь щелочки в жалюзи проглядывал свет. — В понедельник практика у четвертого курса начинается, — усмехнулся мужчина, сосредоточенно вглядываясь в экран ноутбука. — Помню, — я кинула дубленку на диван и включила кофеварку. — Что делать будем? — Гецати поднял на меня глаза. — Череватый диплом у меня пишет, так что пускай со мной покатается, — я достала с полки чистую кружку. — Сделай мне тоже, — Костя кивнул в сторону пакетика с молотым кофе. — А Марьяна? — А что Марьяна? — я засыпала кофе в холдер и утрамбовала ложкой. — Покажешь ей архив, будет материал для диплома собирать. — Избегать ее будешь? — мужчина сморщился от громкого тарахтящего звука кофеварки, а я промолчала, наблюдая, как постепенно наполняются кружки.

«Я никогда не говорил "Люблю тебя" - смущался. Мы жизни плавили края, нас смерть учила танцам. Ты пахнешь запахом моим"

***

В переполненном баре на пересечении Камса с Тверской на удивление было не шумно, на входной двери висела успевшая выцвести из-за нескончаемого дождя афиша, сегодня на небольшой сцене в центре зала выступали со стендап-шоу, хоть Костя и делал вид, что его это совершенно не интересует, но несколько раз краешки его рта приподнимались в одобряющей улыбке. Мои же мысли нескончаемо продолжали крутиться вокруг девчонки, казалось, она навсегда забрала вместе с собой частичку моей души, которая отчаянно пыталась утянуть вместе с собой все остальное тело. Гецати принес новую порцию двойного виски с колой, когда вместо очередного комика со скучным монологом, на сцену вышел парнишка в ярком костюме, его лицо было мне смутно знакомо, как только он представился, я сразу же вспомнила того самого Илью Ларионова, о котором Марьяна часто упоминала. — Он у меня учился, кажется, — делая глоток, отозвался Костя. — Романова с ним дружит, — равнодушно пожала я плечами, но глаза заинтересованно скользили по молодому человеку, который, сумев быстро расположить к себе публику, показывал новый конкурс с добровольцем из зала. — Она, кстати, вечно в дурака на моих парах играет, — хмыкнул Гецати. — Серьезно? — я невольно улыбнулась. — Да-да, — Костя закивал, — вместе с Череватым сидят в телефонах, играют. — А что ты хотел? — трогательная нежность затопила мое сердце от одного образа девчонки, всплывшего в голове. — Криминалистическая тактика уже не такая интересная, как техника была. Выступления закончились около получаса назад, люди начинали потихоньку расходиться, Гецати позвонила склочная клиентка, переживающая за мужа, который сейчас находился в СИЗО, когда я подошла к бармену и попросила еще два двойных виски с колой, около стойки стоял все тот же Ларионов, но уже без пестрого костюма, цепляющего взгляд, он активно разговаривал с каким парнишкой, но, услышав мой голос, сразу же развернулся. — Здравствуйте! — лицо Ильи растянулось в лучезарной улыбке. — Здравствуйте, — я небрежно кивнула в его сторону, но глаза задержались на знакомой оранжевой футболке с потертым принтом, которая выглядывала из-под обычной толстовки. — Ты же на юрфаке учился? — Ого, — парень удивленно вскинул брови, — Вы меня запомнили! — Имена часто стираются, но не лица, — ответила я, протягивая бармену смятые купюры. — Через Вас очень много студентов ежегодно проходит, — понимающе кивнул Ларионов. — Моя девушка, кстати, у Вас практику проходила. — Девушка? — раздражение, которое я не успела сдержать, прозвучало в голосе. — Марьяна Романова, — легко кивнул парень, а я заметила, насколько широкими при свете яркой лампы были его зрачки, — мы даже в Питер уехать собираемся. — Удачи, — горько усмехнувшись, ответила я, на ходу делая глоток из стакана.

***

Стихший к ночи ветер легкими порывами задувал в распахнутое окно, ливший с утра дождь прекратился, лишь изредка одинокие капли падали с крыши, ударяясь о козырек. Пепельница каждые тридцать минут пополнялась очередным бычком, на столе стоял включенный ноутбук с открытым сайтом издательства, пальцы рефлекторно обновляли вкладку, сегодня обещали разместить результаты второго этапа конкурса. Внутри билась надломленная надежда, что Марьяна все-таки расскажет, придет с привычной смущенной улыбкой, ласково коснется руки и признается. Квартира была наполнена едким цитрусовым ароматизатором, который я купила вместе с новой посудой, первые дни после нашего расставания каждый уголок напоминал о девчонке, даже в воздухе царил ее запах, который удушающей петлей стягивался вокруг шеи, перекрывая кислород, запах, от которого каждая клеточка тела истошно кричала, заставляя лезть на стену. Уже привычную тишину нарушило настойчивое верещание дверного звонка, сердце замерло, через мгновенье заходясь в беспокойном темпе, а ладошки вспотели. — Привет, — на пороге показалась Мэрилин, в ее руках была бутылка вина. — Что тебе надо? — я устало прикрыла глаза, облокачиваясь на комод в прихожей. — Ты одна? — тусклые глаза ехидно посмеивались. — Да, — я нахмурилась, затылок начинало простреливать болью. — Пустишь? — губы женщины растянулись в ухмылке. — Зачем? — я скрестила руки на груди. — Да ладно тебе, — Мэрилин переступила порог и прикрыла дверь, — без чека сегодня. — Какая жалость, — саркастично протянула я, проходя на кухню. — А девка твоя где? — Керро поставила бутылку на стол и подвинула к себе ноутбук. — Результаты ждешь? — Тебя не касается, — я раздраженно хлопнула крышкой и села, прикуривая сигарету. — Холодно у тебя так, — Мэрилин поежилась, пробегаясь взглядом по комнате, — ничего не изменилось. — Ничего не изменилось, — пожимая плечами, отозвалась я и кивнула в сторону вина. — Откроешь? — Легко, — улыбнулась Керро и по-хозяйски открыла ящик, выуживая оттуда нож. — Там штопор есть, — я махнула рукой в сторону верхней полки. — Нет, — женщина отрицательно качнула головой, — хочу, как в старые-добрые. Легкие наполнились дымом, пока глаза завороженно наблюдали за ловкими движениями исхудавших пальцев, которые аккуратно вставили острое лезвие в пробку и тянули за рукоять вверх. В какой-то момент слегка дрожащая рука резко дернула и сорвалась, нож вылетел из бутылки, а режущая кромка коснулась тонкой кожи на запястье. — Блядь, — я затушила сигарету, по кисти женщины начинала струиться кровь. — Не переживай, — Керро усмехнулась и сделала глоток из бутылки. — Глубоко? — я подняла нож, на острие которого осталась пробка. — Хуйня, — Мэрилин махнула рукой, а бордовые капли упали на пол, — есть перекись и бинт? — Сейчас в аптеку сбегаю, — крикнула я, накидывая пальто, — под холодную воду подставь пока. — Гематоген не забудь, — все также ехидно отозвалась женщина. Улица встретила приятной прохладой, круглосуточная аптека была через две улицы, сонная продавщица пробила товары и мило улыбнулась, предлагая витамины и гематоген, которые лежали около кассы, на что я отрицательно качнула головой. — Живая еще? — спросила я, заходя в квартиру. — Нет, — из ванны вышла Мэрилин, на ней была одна из моих старых футболок, — истекла кровью. — А че мою напялила? — я протянула ей пакет, замечая, что по запястью все еще тонкой струйкой течет кровь. — Рубашку испачкала, — женщина равнодушно пожала плечами и распечатала упаковку с бинтом, — кстати, талантливая у тебя девка оказалась, прошла.

***

— Я уезжаю, — мимолетно слетело с ее губ, а внутри меня что-то оборвалось, как только сегодня девчонка переступила порог квартиры, я уже знала, чем закончится этот разговор. — Куда? — я протянула Марьяне сигарету, чувствуя легкие прикосновения ее теплых пальцев. — В Питер, — Романова усмехнулась, а я подавила в себе рвущийся наружу вопль. — Надолго? — прикрывая глаза, в уголках которых начинали собираться слезы, спросила я и откинулась на спинку стула. — Навсегда, — спокойно прозвучал голос девчонки, разрушая последние остатки надежды. — Наверно, так и вправду будет лучше, — зубы с силой впились во внутреннюю сторону щеки, а лицо натянуло уже привычную маску безразличия.

***

В салоне играла музыка, когда я заезжала на забитую парковку самого ближайшего торгового центра, чтобы купить подарок, еще полчаса назад я предупредила Гецати, что немного опоздаю, сославшись на затянувшееся совещание на кафедре. Торговый зал был наполнен различными ароматами духов, приветливый консультант быстро нашел нужный флакончик, название которого было тщательно записано в телефоне, взгляд непроизвольно зацепился за соседний стенд, на котором стоял тот самый вишневый Том Форд, пальцы приоткрыли колпачок, но вдруг я почувствовала резкий удар в бок, который заставил опустить голову. Снизу на меня смотрело лицо маленькой девочки, на вид ей было не больше пяти лет, ее голубые глаза пристально изучали меня, а губы растягивались в озорной улыбке. — Ты очень красивая, — почти без запинки проговорила девочка и в шутку дернула полу моего пальто. — Где твоя… — Вика! — со спины раздался звонкий голос, сердце замерло, сразу же ускоряя свой бег, я обернулась. — Мама! — девочка радостно побежала навстречу. — Марьяна, — изумленно сорвалось с моих губ, пока глаза не могли оторваться от лица женщины, с которой я не виделась ровно семь лет один месяц и пять дней.

«А я к тебе стремлюсь, я нагибаюсь до земли Я в этом марте, в этом марте навсегда И одуревшие дрейфуют корабли неблагодарно...»