Наоборот

«Где-то есть огонь, который нас согреет, И милосердный свет всевидящих звёзд, И где-то есть любовь, что однажды сумеет Осушить до дна это озеро слёз»

Тусклые мартовские лучи трепетно пробивались сквозь плотную ткань штор, а в приоткрытое окно ударялись порывы свежего весеннего ветра, глаза расфокусировано пялились в пустой вордовский документ, пока пальцы безостановочно барабанили по гладкой поверхности кухонного стола. Последний роман, неожиданно ставший бестселлером, был опубликован еще полтора года назад, издательство настоятельно каждый месяц высылало письмо на электронную почту о том, что с радостью заключит очередной договор на новое произведение, но мысли, огромной стаей крутившиеся в голове, превращались в бесформенную пустоту, стоило мне только об этом подумать. Давящую тишину, нарушаемую лишь звуками редко проезжающих за окном машин, прервал дверной звонок. Пальцы машинально захлопнули крышку ноутбука, а с губ сорвался вздох облегчения. — Привет! — Илья привычно скинул ботинки и слегка приобнял меня. — Рядом был, решил заехать. — Кофе будешь? — я мягко улыбнулась, кивая в сторону кухни. — С удовольствием! — мужчина поправил растрепавшиеся от ветра волосы и расстегнул куртку. — А где… — В садике, — я буднично пожала плечами. — Как успехи? — Илья плюхнулся на стул и провел ладонью по ноутбуку, стряхивая невидимые пылинки. — Никак, — я засыпала кофе в турку и включила конфорку, — голова словно пустая. — Да это временно, ты после каждой так говоришь, — мужчина расслаблено махнул рукой. — Как Вика? — В понедельник первый раз ходили на урок испанского, — я усмехнулась, — теперь каждый день слушаю, что она хочет в Барселону. — Ну, в целом, — задумчиво протянул Ларионов, — если летом график менее забитый будет, можно попробовать съездить. — Кстати, про съездить, — я поставила чашки на стол и села напротив Ильи, — вы на следующей неделе к твоим летите? — Марьяна, — мужчина сделал глоток и резко поднял на меня глаза, — как раз поговорить об этом хотел. — В плане? — я удивленно изогнула бровь и откинулась на спинку стула. — У меня очень важные съемки на следующей неделе поставили, — Ларионов скорчил виноватую гримасу, — а родителям и Вике уже пообещал… — Илья, нет! — я протестующе замахала головой. — Марьяна, пожалуйста, — мужчина вымученно взглянул на меня, — они последний раз виделись еще в октябре, когда родители ко мне на день рождения приезжали. — Летите после твоих съемок, — я скрестила руки на груди. — Гастроли начинаются, до лета вообще без вариантов, — Ларионов расстроенно качнул головой, — а ты сейчас все равно еще не пишешь, может, съездишь — развеешься, вдохновение придет, ты же вообще там, как уехали, и не была ни разу, к своим каталась только. — Илья… — Марьяна, пожалуйста, — мужчина сложил ладони в умоляющем жесте, — проси, что хочешь. — Вике тогда сам скажешь. — Скажу-скажу, — Илья радостно закивал, — давай заберу ее сегодня. Во сколько? В пять? — В шесть, — я устало взглянула на часы и сделала глоток. Дверь за Ларионовым захлопнулась еще пятнадцать минут назад, перед глазами, которые продолжали бездумно буравить частички молотого кофе, оставшиеся на дне чашки, начинали всплывать воспоминания о ней, с которыми за все это время я не научилась бороться, но научилась жить. Фальшивая маска безразличия, которую я старалась натянуть первый год после нашей последней встречи, рассыпалась на осколки каждый раз, как только в толпе спешащих прохожих я замечала женщину с похожим цветом волос, каждый раз, когда в нос ударял тот самый табачно-ванильный аромат ее духов, каждый раз, когда Влад в телефонном разговоре упоминал ее имя. Вереница мыслей о ней никогда не успокаивалась, а идея вычеркнуть ее из своей жизни, навсегда стереть из памяти, безуспешно трещала по швам, поэтому мозг, уставший от бесполезных попыток забыть, научился абстрагироваться, я знала, что она все еще живет на Тверской и часто засиживается в офисе, я знала, что она все еще преподает в университете, а пару лет назад ей даже предлагали должность декана, но она отказалась, сославшись на большой объем работы в бюро, я знала, что она все еще ездит на черном BMW, но уже более новой модели, я знала многое, но той волны чувств, выбивающих землю из-под ног, больше не было, на их место пришла болезненная пустота.

«Мы одни на целой земле В самом сердце моих картин Целый мир придуман, целый мир придуманных истин Я нуждаюсь в твоём тепле Я хочу быть смыслом твоим»

***

Полоса соснового леса тянулась за окном автомобиля, на обочинах все еще участками лежал снег, больше похожий на какую-то серую массу, а робкие лучи утреннего солнца настойчиво проглядывали сквозь плотно стянутые облака. Вика размеренно сопела на заднем сидении, удобно расположившись в объятьях бабушки, пока мои глаза внимательно вглядывались в привычные пейзажи, начинающие мелькать на подъезде к городу, казалось, совершенно ничего не изменилось, но странное волнительное чувство начинало трепыхаться внутри, будто я, как прежде, на одном дыхании миную лестничные пролеты, поднимаясь в ту самую квартиру на седьмом этаже, а между ребер стягивается предвкушение. — Марьян, — тихо позвал Владимир Александрович, притормаживая на перекрестке, а я повернула на него голову, — вы надолго к нам? — На недельку, — спокойно отозвалась я, наблюдая, как серая легковушка выруливает на повороте. — А Илюша про две, вроде, говорил, — с заднего сиденья послышался голос Лидии Павловны. — Да он, наверно, ошибся, — беспечно протянула я. — Еще бы, — понимающе закивал Владимир Александрович, — столько работать. — Марьяночка, — женщина легонько дотронулась до моего плеча, — вы то с Илюшей так и не собираетесь сойтись обратно? — Нет, Лидия Павловна, — я отрицательно мотнула головой, — обратно сойтись мы точно не собираемся.

***

Ближе к вечеру в просторной квартире родителей Ларионова чарующе пахло домашней едой, Лидия Павловна суетливо нарезала салат, я раскладывала запеченную в духовке курицу по тарелкам, пока Вика с дедушкой играли в прятки. Уютная суматоха придавала спокойствие, хоть мы с Ильей и развелись чуть больше двух лет назад, его родители до сих пор относились ко мне, как к части своей семьи. — Какие у вас планы, Марьян? — женщина поставила салатник на середину стола и открыла ящик со столовыми приборами. — Хочу с Викой до «Ракеты» доехать, — я расставила тарелки и включила чайник, — потом к вам завезу и с Владом встречусь. — Ой, про вашего этого Череватого несколько месяцев назад газеты только и писали, — Лидия Павловна взволнованно взмахнула руками, — громкое дело у нас тут было, он оправдательного приговора добился, а прокуратура апелляционную жалобу подала. — Да-да, он рассказывал, — я кивнула и поставила на стол хлебницу. — Даже, вроде, Райдос в дело привлекали, — из коридора показался Владимир Александрович, а за ним на кухню вбежала Вика. — У вас все готово? — Готово-готово, — я напряженно выдохнула, — а Вы ее откуда знаете? — Марьян, — мужчина по-отечески тепло улыбнулся, — когда я еще в следственном служил, это их бюро такой занозой в заднице было, тогда только Гецати у них семь пядей во лбу был, а сейчас еще и второй появился.

***

Торговые залы были заполнены людьми, Вика тянула в магазинчик с мармеладом, радостно выбирала новую куклу в отделе с игрушками и восторженно рассматривала стенды с детской косметикой, пока я искала себе тушь, потому что свою забыла сложить в косметичку перед вылетом. Глаза сосредоточено блуждали по полкам, пытаясь найти привычную марку, когда я поняла, что шуршание, создаваемое Викой при перекладывании баночек с лаками, закончилось, я удивленно опустила голову, понимая, что дочки нет рядом. Девочка, наверняка, была поблизости, в одном из проходов, но тревога начинала сковывать тело, я быстро обошла магазин, оказываясь около последней секции с парфюмерией. — Вика! — крикнула я, когда взгляд зацепился за светло-сиреневую курточку, в которую была одета девочка, она стояла рядом с женщиной в черном пальто и дергала его полу. — Мама! — малышка сразу же побежала навстречу, попадая ко мне в объятья. — Марьяна, — неожиданно прозвучал до боли знакомый голос, я удивленно подняла голову, встречаясь с карими, словно горький кофе, глазами. Сердце остановилось буквально на мгновение, через секунду начиная стучать в бешеном ритме, казалось, что рядом стоящий человек с легкостью смог бы расслышать его биение, давно задвинутые в дальний угол чувства резко всполохнули в груди, сжимая горло. Взгляд не мог оторваться от такого родного лица, каждая черточка которого отчетливо сохранилась в памяти, будто наша последняя встреча была только вчера. — Привет, — с трудом вырвалось из моего рта, пока пальцы крепко сжимали маленькую ладошку дочки. — Привет, — Райдос растеряно смотрела, а внутри меня боролись эмоции, мне хотелось сорваться с места и провалиться в ее объятья, вдохнуть запах ее волос, провести кончиками пальцев по щеке, почувствовать, что это действительно она. — Ты подстриглась? — рука непроизвольно потянулась к темной прядке, обрамляющей лицо женщины, чтобы поправить, но тут же отдернулась. — Давно, — пристальный взгляд изучающе проскользил по мне и опустился на девочку. — Твоя? — Меня Вика зовут, — малышка радостно улыбнулась и протянула крохотную ладошку. — А тебя? — А меня тоже Вика зовут, — Райдос присела на корточки и пожала детскую ручку, только сейчас мне в глаза бросилось серебряное кольцо в форме цепочки, красиво украшающее ее указательный палец. — Мама, скажи, Вика очень красивая, — дочка выжидающе посмотрела на меня. — Да, — я взглянула на лицо женщины, карие глаза затягивали в темный омут, не позволяя оторваться и на секунду, — Вика очень красивая, — прошептала я, чувствуя, гулкие стуки сердца, отдающиеся в горле. — А как твоего папу зовут? — Райдос тепло улыбнулась и провела ладонь по плечу малышки. — Илья! — радостно ответила девочка. — Он фокусник! — Нам, наверно, пора, — я легонько сжала руку дочки. — А как же блестки? — малышка капризно нахмурила брови. — Мы хотели еще блестки посмотреть! — Мне тоже уже пора, — Райдос выпрямилась, внимательный взгляд карих глаз прошелся по моему лицу. — Была рада тебя видеть. — Я тоже, — слова слетели с губ, когда напряженная спина, облаченная в кашемировую ткань черного пальто, уже гордо удалялась в сторону касс. Семь лет один месяц и пять дней. Нет, я никогда не сидела с ручкой и не зачеркивала дни в календаре, считая, сколько же прошло с нашей последней встречи, но в памяти навсегда засела та ночь, когда перед самым вылетом я решилась прийти к ней, в ушах до сих пор иногда начинал звучать слегка хрипловатый голос: «Наверно, так и вправду будет лучше», а перед глазами всплывать безразличный взгляд, будто ей совершенно без разницы, будто между нами не было ничего вовсе или, как она сказала в самом начале, между нами не было ничего серьезного. Глубоко захороненные чувства, которые все эти годы лишь изредка давали о себе знать, впиваясь в сердце ржавой иглой, вновь поднимались, заполняя изнутри, словно все было только вчера, наша первая встреча на экзамене, наш первый семинар, совместный новый год, душевные посиделки на кухне, споры относительно поступков героев сериала, глупые шутки, поездки загород, ночные прогулки, нежные прикосновения и самые сладкие поцелуи. Память действительно сейчас играла со мной, подкидывая обрывки счастливых воспоминаний, проведенных с женщиной, которая навсегда забрала частицу моей души, оставляя после себе лишь щемящую пустоту. Казалось, нужно всего лишь вовремя нажать кнопку «стоп», чтобы оказаться в том моменте, когда что-то еще можно изменить, но перед глазами уже всплывали мрачный подъезд, встретивший меня после нашей последней встречи, горькие слезы, градом текущие по лицу, надоедливые расспросы таксиста и крепкие объятья Ильи. — За мармеладками зайдем? — дочка сильнее сжала мою ладонь и подняла голову? — Конечно, — я попыталась улыбнуться, пряча в себе эмоции.

«Тебе больно идти, тебе трудно дышать, У тебя вместо сердца открытая рана. Но ты всё-таки делаешь ещё один шаг Сквозь полынь и терновник к небесам долгожданным»

***

В помещении бара, который, по словам Череватого, совсем недавно открылся, было на удивление немноголюдно, на фоне играла спокойная музыка, а сам зал был оформлен в стиле лофт. Влад рассказывал про какое-то сложное дело, мне с трудом удавалось уловить суть из-за назойливых мыслей, точно рой диких пчел, жужжащих в голове, жизнь иронично подшутила, подкинув в первый же день встречу с женщиной, которую после стольких лет я до сих пор не могла спокойно назвать своим прошлым. — Ты чего? — Череватый удивленно посмотрел на мне. — Что-то случилось? — Нет-нет, — я сделала глоток виски с колой, — прости, просто задумалась. — Как же давно тебя тут не было, — Влад покрутил стакан в руке, кусочки начинающего таять льда звонко стукнулись о стекло. — Но хочу заметить, — я поправила выбившийся локон, — мы с тобой часто видимся! — Раз в несколько месяцев — это разве часто? — Череватый грустно опустил взгляд. — Помнишь, как раньше вот было? Каждый день виделись на парах, на курилке, гуляли. — А помнишь, как на практике в следственном нас один раз взяли искать труп наркомана в лесу, а мы с тобой потерялись? — я слегка сжала предплечье мужчины. — Его же, кстати, так и не нашли, — Влад лучезарно улыбнулся. — Не нашли, — я расслабленно пожала плечами, — зато моя психика осталась в порядке. — Это точно, — Череватый откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза. — Че у тебя как впечатления вообще, давно же не была? — Я Райдос встретила, — веселые карие глаза напротив резко помрачнели. — В первый день что ли? — Влад настороженно приподнял брови. — С Викой в тц зашли просто, — я беззаботно махнула рукой, — и вот. — И как? — Черватый пристально вглядывался в мое лицо. — Да никак, — я сделала очередной глоток, — парой фраз обменялись и все. — Пиздец, конечно, — Влад провел пальцем по капелькам, появившемся на внешней стороне стакана, — такой вот привет из прошлого сразу. — Типа того, — я кивнула, а экран телефона мужчины загорелся, сообщая о новом уведомлении. — Ленка пишет, — Череватый довольно улыбнулся и бросил взгляд на часы, — уже почти двенадцать. — Давай тогда закругляться? — я сделала последний глоток, оставляя кубики льда одиноко лежать на дне стакана. — На выходных же все в силе? — Влад встал и снял с рядом стоящей вешалки свою куртку. — Конечно, — я открыла приложение такси и забила адрес бара. — Напиши обязательно, как доедешь, — сказал Череватый, как только мы вышли на улицу. — Влад, а у тебя сигарет нет? — я приподняла ворот пальто, чувствуя, как ветер начинает скользить по шее. — Неа, как Левка родился, бросил же, — мужчина спрятал руки в карманы и взглянул на подъезжающую легковушку. — Снова курить начала, что ли? Сколько лет ты держалась? — Много, — я приобняла парня на прощание и села в автомобиль, здороваясь с водителем.

«Приятна дорога в ад, маршрут бесконечно долог. Один проникающий взгляд, твой мир безвозвратно расколот. Возможно ли прорасти в снегу без тепла и света, Я знаю мне нужно уйти, чтобы спасти. Я сделаю это»

За окнами машины мелькали знакомые здания, скверы, которые вызывали удушающее отвращение перед тем, как я уехала из этого города, но сейчас, когда глаза вылавливали эти места, за которыми навсегда закрепились определенные воспоминания, щемящая тоска заполняла грудь. Сколько я ни уговаривала себя забыть эти улочки, перекрестки, кафешки, они незыблемой скалой оставались в памяти. Пальцы судорожно сжимали ключи от квартиры родителей Ильи, а сердце делало кульбиты, точно цирковой артист перед куполом, такси остановилось во дворе, освещаемом лишь тусклым светом фонарного столба, в уголках глаз непроизвольно выступили горькие слезинки, которые сразу же снесло ветром, стоило только выйти из легковушки. В круглосуточном магазинчике, располагавшемся на первом этаже соседнего дома, на звук открывшейся двери, сонно щурясь, вышла молодая девушка, и устало кивнула, подавая с верхней полки пачку Сенатора с виноградом и черный крикет. Сигаретный дым мгновенно заполнил легкие, посылая приятную тяжесть в затылок, давно забытый вкус усиливал волнение, плотной пружиной скручивающееся изнутри, глаза машинально отсчитали семь этажей, в кухонном окне, часто служившем мне как ориентир, не горел свет. Сделав очередную затяжку, я развернулась, замечая аккуратно припаркованный черный джип, номера и модель были другими, но сомнений не оставалось. Не успевший дотлеть окурок быстро полетел в урну, стоящую рядом с выцветшей деревянной лавочкой, когда от домофонной двери послышался писк, какой-то мужчина с внушительной овчаркой вышел на улицу, придерживая дверь, а я проскользнула в подъезд. Сердце бешено колотилось в грудной клетке, грозясь выскочить наружу, легкие сделали глубокий вдох, когда, быстро поднявшись по лестнице, я оказалась перед знакомой дверью. Внутри ехидно плескался страх вперемешку с дьявольским предвкушением, на удивление, рука уверенно поднялась вверх, а пальцы настойчиво нажали на звонок. Через несколько секунд дверь резко распахнулась, на меня смотрели почти черные глаза, в которых виднелись искорки огоньков, жгучее пламя горячей волной заполнило тело, концентрируясь между ребер. — Ты… — послышался хриплый голос, а краешки рта женщины приподнялись. — Я, — прошептали мои губы, изгибаясь в улыбке, когда сильные руки порывисто притянули к себе, сжимая в крепких объятьях.

«Мы накажем друг друга высшей мерой отчаянья Для того, чтоб из памяти этот вечер изъять Здесь одна только пуля Не огорчайся: Я кручу барабан и эта пуля – моя»