Bloody Roses: Под Колпаком

Ручка привычным образом скользила по листу тетради. От усердия закусив губу, Джисон записывал материал лекции, сокращая слова, где необходимо, и пропуская ненужные факты мимо ушей. Феликс дремал рядом, вытянув руку перед собой и расположив на ней голову. Рутина, типичное утро, но был в этом свой шарм. И всё бы ничего, если бы дрёма Феликса не переросла в настоящий сон. Монотонный голос преподавательницы был нагло прерван резким всхрапом. Все замолчали. Передние ряды обернулись. Джисон поднял голову от тетради. — Ли Ёнбок, — прогремело во всеуслышание. — Покиньте аудиторию и не мешайте вести лекцию. Феликс даже не шевельнулся. — Прошу прощения, — пролепетал Джисон и едва заметно пихнул Феликса в бок. Шёпотом добавил: — Ликс, проснись. Пришлось ткнуть его локтем ещё несколько раз. Наконец это сработало. Лениво потянувшись, Феликс зевнул и попытался пригладить растрепавшиеся волосы. Сонно оглянувшись по сторонам, он натянул невинную улыбку и кивнул хмурой преподавательнице. — Я всё законспектировал. Нормандское завоевание, трехсотлетнее влияние французского на английский… — Мы уже перешли к драматургии елизаветинского времени. Вы, Ли Ёнбок, проспали как минимум пять веков. — Зато выспался, — хохотнул Феликс, но никто не подхватил его заразительный смех. — Покиньте аудиторию и продолжите сон в другом месте. — Преподавательница резко развернулась к доске, намекая, что её вердикт не подлежит дальнейшему обсуждению. Пожав плечами и явно не сильно расстроившись, Феликс поднялся, сложил принадлежности в рюкзак и чмокнул Джисона в макушку. На прощание шепнул: — Желаю не сдохнуть от скуки. Поспи пару веков. А потом шустро спустился по ступеням в переднюю часть аудитории и выпорхнул за дверь, будто его тут никогда и не было. Джисону оставалось только покачать головой и продолжить конспектировать за двоих. Лекция кончилась раньше, чем Джисон предполагал. Растворившись в общем потоке, он на ходу складывал учебники и тетрадь, параллельно выгребая из рюкзака скопившийся мусор. Только везунчик мог миновать толпу студентов и ни с кем не столкнуться. Джисон к таким, увы, не относился. Его плечо было нагло потревожено проходящим мимо. Подняв глаза, Джисон обнаружил, что это была Бинна — девушка из студенческой газеты — в своем неизменном кардигане и с отсутствием косметики на лице. Она, очевидно, шла в противоположную сторону, но узнав Джисона, развернулась и зашагала с ним в ногу. — Тебе пора отучиться от привычки налетать на людей в коридорах, — усмехнулась она. — Сегодня не собирался. — Куда держишь путь? — В кафетерий. Потом до драмкружка. — Ты всё ещё в нём состоишь? — отчего-то прозвучало удивленно. Джисон стушевался. — Нет. Я… нет. Но до сих пор пишу для него. — Мм. Это хорошо. Им нужны аутентичные и современные тексты. — Только давай без этих твоих словечек, — раздраженно дернул плечом Джисон, на ходу обходя группку студентов, которые встали посреди дороги, будто так и надо. — Ох, извини, — сказала она без тени сочувствия. — Профдеформация. Ты, кстати, так и не заглянул к нам в редакцию, хотя собирался. — Не было времени. — Зато сейчас есть. У меня там еда, на кафетерии можно сэкономить. Ты же не из богатых, да? Насколько мне известно, твоя семья не числится в спонсорах университета. Джисон мимолетно нахмурился. Бывают же люди, которые лезут куда их не просят, при этом думают, что так и должно быть. — У меня есть деньги на еду, спасибо. — Я верю, верю. Но сегодня ты сделаешь исключение и поешь за мой счет. К моменту, когда раздражение Джисона достигло пиковой точки, они вышли из главных ворот и остановились на крыльце. Солнце светило высоко и беспощадно. Воздух постепенно прогревался и доносил запахи едва пробудившейся земли. Наступала весна. — С чего бы? — развернувшись всем корпусом, Джисон взглянул на собеседницу сверху вниз. — Ты обещал. — Это не аргумент. — Разве? — Брови девушки изогнулись в искреннем недоумении. — Я думала, ты человек слова. — То, что я учусь на филфаке и сочиняю стихи, не делает меня таковым. — Как раз-таки наоборот. Ты и есть «человек слова», только в прямом смысле. Слово — твое орудие, так? — В данный момент, по-моему, твоё. Бинна легко отмахнулась от мошки и серьезно посмотрела. — Так ты идешь или мне уговаривать тебя весь день? — Ладно, — сдался Джисон по итогу. — Но знай, что ты лишила меня чудесных булочек. Такое не забывается и не прощается. — Переживешь. В жизни полно других удовольствий, помимо еды. Джисон нехотя кивнул на это утверждение и поплелся вслед за девушкой обратно внутрь. Редакция студгазеты занимала два помещения на первом этаже, прямо друг напротив друга. Вряд ли раньше здесь были учебные аудитории, скорее кабинеты мелких работников или подчиненных. Внутри царил хаос, если можно таковым назвать комнату со столами у стен, до отказа забитых бумагой, и до странного пустое пространство посередине. Что ещё причудливее, здесь не было взрослых — только студенты, работающие на чистом энтузиазме и порции двойного эспрессо. Парней тут тоже не было, только девушки. К счастью, они как раз покидали кабинет, когда Джисон остановился посреди него, не зная куда себя деть. Бинна притащила из второго кабинета стул и приставила его к наименее занятому бумагой столу, прямо у окна, которое выходило, как ни странно, на заднюю часть малого корпуса. Соответственно, оранжерея тоже попадала в поле зрения. Джисон сел и уставился в окно. Бинна, которая успела поставить перед ним контейнер с едой и усесться на соседний стол, прочистила горло, привлекая внимание. — Ты вроде умирал с голода. — Ты говорила, что у тебя есть всякого рода информация, — проигнорировал Джисон. — Есть что-то про оранжерею? Бинна без особого выражения вскинула брови. — Может и есть. Надо смотреть. А что, хочешь сорвать цветок вечной молодости? — Думаешь, там такой есть? — не без вызова спросил Джисон. Он не был уверен, была ли осведомлена Бинна о цветочных делах любимого университета. — В подобный бред я не верю, — она пожала плечами. — Но какие-нибудь упоминания этой постройки могу найти. Ты ешь, ешь. Остынет. Джисон принялся есть, а девушка скрылась во второй комнате, где помимо таких же заваленных столов стояли шкафы из черного дерева, делая кабинет визуально меньше. Хотя казалось бы — куда ещё. На удивление, она отсутствовала недолго. Джисон не съел и половину порции, как Бинна снова сидела на столе, свесив ноги, и шумно листая студенческие газеты прошлых лет. Эти, объяснила она, так и не попали в печать. По разным причинам. Где-то накосячили редакторы, недоглядели, где-то материал отвергла администрация университета. Поэтому они пылились здесь. Выкидывать жалко, всё же какая-никакая история. — Хм. — Задумчивая она вдруг нарушила тишину. — Есть пара упоминаний то тут, то там. Что конкретно тебя интересует? Джисон доел и отставил контейнер на стол. — Как туда попасть, если не через дверь. Бинна снова уткнулась в выцветшие листы. Потом резко подняла голову и нахмурилась. — Хочешь нарушить устав университета? — Так нужно. — Зачем? — Я не могу сказать. — Зачем? — настаивала девушка. Джисон догадывался, что будет непросто. — Мне нужно кое-что взять. Садовник меня не пускает. Поэтому приходится идти на крайние меры. — Взять что? Там кроме цветов ни черта нет. — Я в курсе, — лицо вмиг помрачнело, что не скрылось от чужого взгляда. На мгновение оба замолчали, но потом Бинна вдруг сказала: — Ладно, можешь не говорить. Дело твое. Но в газетах мы точно не найдем ответа на твой вопрос. Вряд ли кто-то написал «100 и один способ проникнуть в местную оранжерею». — Мне пригодится любая информация. Что у тебя есть? Они сели на пол, так как на столах едва ли хватало места для того, чтобы поместить пустой контейнер из-под еды, что уж говорить про газеты. Скрестив ноги, как обычно делает Феликс, сидя на ковре их комнаты с сигаретой в зубах, Джисон перелистывал клочки информации, которую никогда не видел свет, и обогащал свои нескромные знания о Чанми. Из того, что он успел выхватить: пристрой малого корпуса, он же оранжерея, (он же «цветочница», но данное название вышло из употребления) существовал ещё до того, как был основан университет. Что логично, ведь Чанми в прошлом имел статус личной резиденции одной богатой семьи. Что нелогично — зачем оставлять сие помещение после основания учебного заведения? Вряд ли хоть одному студенту хоть однажды захотелось войти туда и нарвать свежих цветов для преподавателя, чтобы тот не злился из-за невыполненных домашних заданий. С эстетической точки зрения, цветов в округе более чем достаточно. Тогда зачем? Чтобы хранить ядовитые розы подальше от любопытных глаз, — подсказал внутренний голос. Чтобы иметь козырь в рукаве, чтобы в любой момент иметь возможность устранить ненужных людей… Лино однажды сказал, что розы хранятся в оранжерее, потому что там для них поддерживают определенные климатические условия. Каким образом это происходит — Джисон так и не понял. Возможно, кондиционеры. Возможно, поддерживается температура не воздуха, а земли. Возможно, возможно, возможно… Черт бы побрал этого садовника с его хмурым взглядом и нежеланием идти на контакт. — Нашёл что-нибудь интересное? — Бинна отвлекла от тревожных мыслей. — Ничего. — Безрадостно. — Она хмыкнула. — Тогда, может, попробовать договориться с садовником? — Думаешь, я не пробовал? Бесполезно. Старик непробиваемый. — Ты просто не нашёл к нему подход. — Я немного освоил язык жестов. Какой ещё подход ему нужен? — Думаю, тебе нужно нарыть на него информацию. Многого можно добиться, если знать, на какие кнопки надавить. — Не очень-то гуманно. — Зато действенно. Жди здесь. Бинна снова скрылась во второй комнатке с высокими шкафами, а Джисон бросил тоскливый взгляд в окно. Солнце было всё таким же ярким, но пряталось за ветвями деревьев. Весна наступала на пятки. Ночь Розы дышала в спину. Джисон чувствовал необъяснимый подъем духа, но вместе с тем фантомное ощущение чего-то надвигающегося. Не обязательно плохого, но чего-то большого. Может, Лино опустится на колено с розой в одной руке, а в другой будет держать… Джисон энергично потряс головой и посмеялся над самим собой. В смелых снах и далеких мечтах такой сценарий вполне мог произойти. Но сейчас они слишком молоды, слишком заняты другими вещами. Мысль связать себя чем-то крепче, конечно, веет соблазном, но не сейчас. Но всего на минуту, пока девушка отсутствовала, Джисон представил такой исход и впервые осознал, что искренне его желает. Провести с Лино всю жизнь и даже больше. Бесконечность не предел, а всего лишь неопределенное количество лет, которое будет разворачиваться после того, как их не станет. Но даже тогда они будут вместе. Однажды связанные души остаются таковыми навсегда. Незаметно для себя, Джисон воспрянул духом. Возможно, для кого-то его мысли могут показаться дуростью, нелепостью или напыщенностью. Кто в свои двадцать будет размышлять о вечной любви и брачных узах? Это даже звучит смешно. Но для него всё иначе. Что для одного нелепость, для другого имеет непомерный смысл. Так он и сидел, довольный и счастливый, скрестив ноги по-турецки и слегка покачиваясь, когда Бинна вернулась с увесистым журналом в твердом черном переплете. Она с силой грохнула его на пол и поудобнее уселась. — Это что за гроссбух? — поинтересовался Джисон. — Здесь сведения обо всех работниках университета. — В таком легком доступе? — Мы тут, знаешь ли, не последняя организация. — Не зная Бинну, можно было бы подумать, что она оскорбилась. — К этому журналу редко обращаемся, но он есть. Он не имеет ничего общего с личными делами работников, расслабься. Мы не отдел кадров. — Тогда зачем он вам? — Собираем компромат, — пожала она плечами, будто это в норме вещей. — Никогда не знаешь, что может пригодиться для хорошей и сытной статьи. — Просто признай, что в редакции студгазеты собрались одни сплетники. — Мм, но твой Лино тоже закреплен за газетой. — В глазах блеснуло ехидство. — И он далек от сплетен, насколько мне известно. — Насколько хорошо вы знакомы? — не удержался Джисон. — Не так хорошо, как мне хотелось бы. Не подумай ничего — он мне интересен исключительно с профессиональной точки зрения. — Не могу сказать того же про твоих подруг. — Увы. Но они хотя бы не лезут к нему в открытую. Не могу сказать того же про тебя и твоего дружка из драмкружка. О, случайная рифма. Джисон посмотрел на неё с каменным выражением лица. Что ж, пора привыкать к её обширным познаниям в личной жизни студентов Чанми. Отбросив мешавшие пряди с лица, Бинна склонилась над толстым журналом и наугад раскрыла его посередине. Вылетели какие-то вырезки и фотографии. Джисон подобрал одну из них и повертел в руках. — Это… преподавательский состав. Никого не узнаю. — Значит, не то, что мы ищем. — Она отобрала фотографию и засунула её наугад между страниц. — Так. Садовник, садовник, садовник… Фамилия Шин, да? — Да. Если она, конечно, настоящая. — А что думаешь, он шпион какой-то? — усмехнулась девушка. — Обычный трудяга, который не терпит яркое и веселое студенчество, поскольку сам тоскует по прошлому… О. Вот и наш трудяга. Страница садовника была довольно скудной: черно-белое фото, какое обычно делают на документы, пара вырезок из выцветших газет и рукописная заметка «немой, но всё слышит». Джисон неуютно поёрзал, изучая фотографию. На ней мужчине было лет тридцать. — Погоди. Джисон повернул гроссбух к себе и нашарил фотографию, которая не так давно выпала. Преподавательский состав. Мужчины и женщины, стоящие в ряд на фоне главного зала библиотеки. Он поднёс фото к странице садовника и замер. — Что ты там нашёл? — Бинна потянулась, чтобы рассмотреть оба снимка. — Садовник. Он… — Джисон нервно сглотнул. — Не всегда им был. Посмотри внимательно. Это он стоит, четвертый справа. Он преподавал раньше. Бинна свела брови вместе и слегка сощурилась, пытаясь определить сходство. Но ответ был на поверхности — это один и тот же человек. Садовник каким-то образом оказался в преподавательском составе и был одет не в высокие сапоги и непромокаемый плащ, а в твидовый пиджак и брюки по фигуре. Такой находке можно было бы порадоваться, ведь из этого можно слепить неплохой компромат и найти к хмурому старику подход, но Джисон был в замешательстве. — Как он мог преподавать, если он не говорит? Это же нелепо. На жестах объяснять материал лекции? Бинна почесала бровь и отложила фотографию. — Вероятно, он не всегда был немым. Как и не всегда был садовником. — Она пребывала в такой же степени недоумения, что и Джисон. Неужели нашлось нечто, чего она не знает. — Что с ним, черт возьми, произошло? — Сильное потрясение какое-нибудь. Много случаев, когда взрослые люди теряют зрение или слух. Возможно, умение говорить тоже… — Мне кажется, потрясение здесь ни при чем. — Ты не можешь знать наверняка, — отрезала Бинна и закрыла журнал. — И теперь уже сам садовник, к сожалению, тебе не поведает, что с ним стряслось. Пока она относила гроссбух на место и бесцельно прибиралась на столе, Джисон сидел в центре комнаты, выводя пальцем узоры на древесине половиц. Первоначальное потрясение прошло, поэтому он пытался сложить неподходящие друг другу пазлы. Но выходила бессмыслица. Картина происходящего с дырами по периметру всего полотна. У садовника не спросить. Профессор, который с ним хоть как-то коммуницировал, мёртв. В «Шипах» садовник был уже садовником, значит, что-то случилось с ним до этого. Как можно потерять дар речи в буквальном смысле — вопрос, с которым Джисон покидал редакцию и с ним же брёл по пустому холлу в сторону концертного зала. Было учебное время, поэтому Джисон не надеялся никого обнаружить. Он собирался оставить папку со стихотворениями на первом сидении первого ряда, где и попросил Чанбин, и тут же уйти. Однако его ждал неприятный сюрприз. Несколько сидений первого ряда были заняты растянувшимся на них телом. Со стороны двери, разумеется, увидеть было невозможно. Джисон почти подпрыгнул, когда бросил папку на первое сидение и она почти прилетела Джихёну в лоб. Тот мгновенно раскрыл глаза и не без усилия сел. — Джисон-а. — Извини, не заметил. — Ничего. — Он протёр глаза и по-странному улыбнулся. — Ты на репетицию? Решил вернуться? — Знаешь ведь, что нет. — Джисон дёрнул плечом и натянуто улыбнулся. — Мне пора. — Погоди. Джихён поспешно поднялся, рука сжала чужое предплечье. Джисону это не понравилось. Сделав пару шагов назад и выстроив безопасное расстояние, он бесстрастно вскинул бровь. — Я думал, мы всё обсудили. — Возвращайся в драмкружок. Ребята о тебе спрашивали, тебя не хватает. Можем сделать вид, что ничего не произошло. — Чтобы на летнем выступлении ты повторил свой трюк? Прикольно. Или чего похуже — сразу ко мне в штаны залез? — Я… — Джихён с необъяснимой яростью нахмурился. — Я бы никогда этого не сделал. — Прости, хён. У меня проблемы с доверием. К тебе, в том числе. Повисла неловкая тишина, Джисон переступил с ноги на ногу и напрягся. Джихён сделал пару шагов вперёд, вдруг сократив то расстояние, которое было выстроено с необычайной точностью. — Джисон-а, — проговорил он не то нежно, не то с предостережением. — Я не враг тебе. И больше ничего не сделаю, пока ты не попросишь. — Пока не попрошу? В каком мире иллюзий ты живешь? Джихён слабо усмехнулся. — Это не иллюзия. Ты меня хочешь. Я вижу это. Последующая тишина оказалась слишком громкой. Джисон, слыша как кровь начинает закипать в ушах, рассмеялся. Джихён решил пробоваться актером, или какого черта он исполняет? — Надеюсь, ты себя слышишь, — фыркнул Джисон. — Да-да. Ты сказал этот бред вслух. — Бред, да? Когда Джисон набрал полные легкие воздуха, чтобы высказать всё, что он думает, и поставить наконец точку в разговоре, Джихён с молниеносной скоростью приблизился вплотную и, взяв его лицо в ладони, попытался снова оставить на губах непрошеный поцелуй. Джисон успел увернуться. С силой оттолкнув хёна, он дико воззрился на его яростно перекошенный рот и хмурые брови. — Какого хера… В состоянии шока Джисон снова был пойман в ловушку цепких рук. На этот раз те зашли дальше. Хуже. Джисон яро извивался, стараясь выбраться из чужой хватки. Это походило на борьбу за собственную жизнь, хотя головой Джисон понимал — Джихён покушался вовсе не на неё. Не совсем смешная мысль долбилась о голову: но разве может такое происходить на самом деле? Это одна большая шутка? — Почему все всегда выбирают его? — рявкнул Джихён на ходу. Чужая рука скользнула по ширинке брюк. Сжав зубы, Джисон согнул колено и пнул, безошибочно попав в болевую точку, в которую промахнуться было бы трудно. Джихён согнулся пополам и страдальчески простонал. Зазвонил телефон. Джисон не сразу понял, что звонят ему. Машинально достав телефон из заднего кармана, он поднёс его к уху. Пальцы дрожали. — Чем ты занят? — от голоса Лино захотелось упасть на колени и разрыдаться. — Лекция. — Когда освободишься? Я хотел прогуляться. — Скоро. — Ладно. Я понял, ты занят. Буду ждать в Шато. Взять тебе ужин? — Да. — Хорошо. Не задерживайся. Дрожащей рукой Джисон убрал телефон на место. К концу разговора Джихён успел выпрямиться и теперь смотрел, как загнанный волк. Лицо его побледнело, кожа вокруг ноздрей была красная и раздраженная. Если бы Джисон был в состоянии, он бы обязательно удивился, догадавшись, что Джихён до этого что-то принял. Втянул носом дорожку или две. Выругавшись, Джисон замахнулся, но кулак так и не достиг своей цели. Джихён невесело усмехнулся. — Ударь. Легче станет. Я не стану на тебя докладывать, а то второй случай избиения подпортит тебе портфолио. — Пошёл ты. — Ох, Джисон-а. — Развернувшись, он сел в кресло. — Не отрицай, что хотел, чтобы я продолжил. — Думаешь в мире, в котором есть Лино, я когда-нибудь выберу тебя? Челюсти Джихёна заметно напряглись. — Она сказала то же самое. Сука. — Он сжал кулаки. — Будьте вы все прокляты. — Из-за какой-то девушки ты подсел на наркоту? — Не твое дело. Катись отсюда. — Приятно познакомиться с твоей истинной сущностью. Джихён ещё бормотал себе что-то под нос, но Джисон не слушал, направляясь к выходу и дыша через раз. Выйдя в коридор, он тут же направился в сторону уборных. Вода из-под крана была ледяной, но он раз за разом плескал её себе в лицо, ожидая момента, когда наконец отпустит. Пока Джисон вытирал салфеткой лицо и изучал свое отражение, то однозначно для себя решил две вещи: во-первых, он ни за что не расскажет об этом Лино, а во-вторых, отдаст дело в руки власть имущих. То есть, в ректорат. Пускай сами решают, что делать в таком случае. Если Джихёна исключат, ему же будет лучше. Уедет подальше от мерловской дури и сомнительной компании, а Джисон сможет спокойно вернуться в драмкружок. Почти идеально. Подавив дрожь в пальцах, Джисон отчетливо постучал в дверь и вошёл. Миссис Ким подняла глаза, спрятанные за стеклами очков, и отложила кипу бумаг на край стола. — Джисон? — начала она, явно сбитая с толку. — Что уже случилось? — О. Ничего. Точнее, ничего из того, о чем я вас предупреждал. Он приземлился в кресло напротив и как можно расслабленнее заговорил. — Какова политика Чанми в отношении сексуальных преступлений? Краска сошла с лица женщины. Ухватившись за подлокотники кресла, она открыла рот, не нашлась с ответом и закрыла его. Спустя мгновение попробовала снова. — Разумеется, подобные преступления наказываются очень тяжко. Но… насколько мне известно, за последние десять лет ситуация значительно… В общем, на данный момент девушкам ничего не угрожает… — Конечно, — перебил Джисон в несвойственной ему манере. — Рад это слышать. Что касается домогательств в сторону парней? У миссис Ким в буквальном смысле отвисла челюсть. — Что, прости? — А, такое в уставе университета не прописано? — Джисон. — Шок на лице женщины сменился крайней серьезностью. — Что произошло? — Говорю же, ничего. Но хочу сообщить, что до меня домогались. Пробейте там у себя: 4 курс, исторический факультет, имя Джихён, состоит в драмкружке. — Джисон легко рассмеялся, разыгрывая максимальную степень спокойствия. — Уж делайте с этой информацией, что хотите. Но не хотелось бы, чтобы подобная угроза ходила среди студентов и, не дай бог, студенток. А теперь мне пора. Он поднялся и устремился к выходу, но, разумеется, был вовремя остановлен. — Это серьезное обвинение, — вдумчиво проговорила миссис Ким. — Ты же понимаешь, что так как он выпускник и… готовит выступление на Ночь Розы… мне придётся пойти против упрямого руководства. Боже мой, Джисон. Это ведь не шутки! — А кто сказал, что я шучу? — Ты не шутишь, и этот парень действительно тебя… — она смущенно опустила глаза. — Я сделаю всё, что в моих силах, обещаю. Но прости меня за следующие слова. — Когда она подняла глаза снова, в них было лишь материнское тепло, которого у Джисона был хронический дефицит. — Ты просил меня помочь тебе. И я помогу. Но не смогу делать это постоянно. Если садовник Шин… — Я сам с ним разберусь. Спасибо. Уладьте с Джихёном. Пожалуйста. Пожалуйста… — Да-да. Хорошо. Уверен, что в порядке? Я могу сделать чай, мы поговорим о том, что тебя тревожит. Слабая улыбка тронула губы Джисона так же, как эти слова тронули сердце. — Я в порядке, правда. Да и мне уже пора. Меня ждут. — Приоткрыв дверь, он задержался и кивнул на прощание. — Спасибо.

***

Вариантов, что может случиться с Джихёном, если Лино узнает о случившемся, было несколько. Первый и самый очевидный — смерть. Иметь парня-уголовника Джисон уж точно не хотел. Поэтому был ещё вариант второй — медленная смерть. В принципе, и то и другое привело бы только к одному: Лино не закончит университет, не выполнит миссию по устранению главной угрозы — роз, не вылечится, загремит в тюрьму, и Джисон навсегда останется один. Хуже и быть не может. Лежа в кровати и укутавшись в одеяло с головой, Джисон мог видеть только этот сценарий. Нет, он не будет ни о чем говорить. К тому же, Джихёна всё равно скоро выпнут отсюда. Стоит ли волновать Лино и портить только-только установившийся покой в их отношениях? Ответ очевиден. Несмотря на все доводы, Джисон, как только вернулся в комнату, залез в кровать и больше никому не показывался на глаза. Избегал ли он Лино и остальных? Ну возможно. Себе, по крайней мере, не признавался. Но дверь закрыл на ключ. Так, на всякий случай. Телефон стоял в режиме «без звука», поэтому ожидаемо, что скоро в дверь начали стучаться. Даже по тому, как развязно указательный и средний палец ударяли о дверь, Джисон узнал Лино. Он, казалось, мог узнать его даже по таким незначительным жестам и привычкам. Однако открывать не стал. К счастью, скоро стук прекратился, и Джисон продолжил плавать в своем озере самобичевания. Удалось даже ненадолго заплыть в состояние сна. Но это очень быстро прервалось звуком поворота ключа в дверном замке. Джисон не стал покидать свое укрытие из одеяла и отчаяния, поэтому прислушивался к тому, что происходило вокруг. — Опа. — Голос Феликса. — Джи, ты оглох? Хён, он оглох. Ну или умер. Ответа не последовало. Джисон почувствовал, как кто-то опустился на край кровати и потянул одеяло. Стянув его с головы, Лино вскинул брови в непроизнесенном вопросе и пригладил растрепавшиеся волосы Джисона рукой. — Доброе утро, — сказал он тише, чем Джисон ожидал. Его рука была теплой, а прикосновение настолько нежным, что Джисон забыл о ненависти к самому себе, в которой топился весь последний час. — Хён, я могу съесть половину? — вмешался Феликс откуда-то из-за спины и зашуршал пакетами. — Да, — ответил Лино и снова склонил голову чуть ниже, заговорив полушёпотом: — Тебе плохо? — Просто устал, — сквозь хрипотцу ответил Джисон. — Гулять не идём? Я хотел показать тебе отреставрированный мост. — Его уже закончили? — Подсуетились перед Ночью. Ты из-за неё такой отрешённый? Джисон дёрнул плечом. — Нет. Или да. Пока не понял. — Тогда тебе точно нужно прогуляться. Свежий лесной воздух сделает свое дело. — Ухмылка расцвела на его губах. — Ещё можем целоваться, лежа на траве, пока не замерзнем. — Хм, я бы хотел, — Джисон ухмыльнулся в ответ. — Я бы много чего хотел, только уже не на траве. — И зря. Единение с природой во время единения друг с другом очень полезно для кармы. Феликс хохотнул. — Ну вы биологи хреновы. К вам никогда насекомые в трусы не заползали, я смотрю. — К тебе заползали? — Джисон перевернулся на другой бок и уставился на соседа в ожидании очередной «увлекательной» истории. — Нет. — Феликс перестал жевать и показал Джисону язык. — Ладно, было. Потом капец как всё чесалось. Красные точки везде, я будто болел чем-то. — Ну, мне это не грозит. — Лино поднялся и потянулся. — Ты мне так и не показал, насколько у тебя там всё плохо, — махнул Феликс рукой. — А должен? — усмехнулся Джисон. — Тебя это касается каким местом? — Тем самым, Джи. Мне интересно. Я, может, больше вашего знаю. Хён, снимай штаны. Джисона это сначала просто повеселило, но когда Лино расстегнул ремень и принялся расстегивать ширинку, он округлил глаза и тут же поднялся. — Смешная шутка. — Видя, как Лино заигрывающе на него покосился, Джисон расслабился. — А что такого? — фыркнул Феликс. — Все мы парни. Ты мой член видел и ничего. — Не по своей воле, — воскликнул Джисон и кивнул в сторону портрета, который так и стоял у изголовья чужой кровати. К счастью, Феликс больше не пытался повесить обнаженный шедевр на стену. — Я твой тоже видел, — продолжал Феликс. — Вот теперь наш разговор стал интересным, — подключился Лино и сел на кровать Джисона, подогнув одну ногу под себя. — Рассказывай. Феликс довольно усмехнулся, а Джисон сжал губы в тонкую линию и отошёл к шкафу. Больше он их не слушал, посвятив себя поиску чистой и по возможности теплой одежды. Хотя днём солнце согревало достаточно, чтобы можно было расстаться на несколько минут с верхней одеждой, вечером от тепла ничего не оставалось. Особенно в лесу. Особенно недалеко от реки. Воздух был свеж, жесток и первобытен. Трава оставляла мокрые следы на ботинках и штанах, ветер заигрывал с волосами, высокие деревья устремлялись в небо, а вместо звёзд были видны лишь серые облака. Джисон шёл чуть позади Лино и курил не переставая. Руки отогревались в глубоких карманах пальто, в голове то и дело всплывали неприятные события дня, а в животе с каждым шагом разрасталась пустота. Хотелось её поскорее заполнить, только вот чем — непонятно. Лино остановился перед обновленной версией моста. Единственное, что заметил Джисон, это блестящие перила, покрытые черной краской и такого же цвета воду, бурлящую внизу. — Как думаешь, кто-то прыгал с него, пытаясь покончить с собой? — спросил Джисон, как только они дошли до середины моста и оперлись локтями об ограждение. — Уверен, что да, — ответил Лино отрешенно. — Расскажешь, что с тобой сегодня? — Неудачный день. Пройдет. — Просто неудачный? Ты выкурил полпачки и за всю дорогу не сказал ни слова. — Хм. — Хорошее оправдание так и не приходило в голову. — Это опять мои заморочки, не бери в голову. Лино повернулся всем корпусом, сжав руку, покоящуюся на холодном металле, до побелевших костяшек. — Нет. Я буду брать. Потому что не хочу повторения прошлых ошибок. Ты опять не договариваешь, и я не могу понять почему. — Потому что не хочу. Достаточно веская причина? — Мог бы придумать что-то новое. С легким раздражением Лино выдохнул и отвернулся, вновь обратив взгляд на гладкую поверхность воды. Джисон молча изучал его профиль, заново повторяя глазами уже знакомую траекторию. Он понимал, что если расскажет правду, то они потеряют больше, чем если он будет молчать. Лино побесится и перестанет. А с накатившей ненавистью к самому себе Джисон как-нибудь справится. — Ты никогда не говорил мне о любви, — сказал Джисон чуть тише, чем планировал. Лино даже не шевельнулся. — А тебе нужно, чтобы я озвучивал свои чувства? — спросил он голосом, лишенным всякой жизненной энергии. — Да. Да, черт возьми. — Слова, которые Джисон держал запертыми на сотню замков, стали прорываться наружу. — Мне это нужно. И извини меня за то, что я такой. Извини, что хочу слышать слова «я тебя люблю» за просто так, каждый день, брошенными невзначай. Я знаю, что они правдивы, но я не слышу. Чувствую, но не слышу. Извини, что мне нужно напоминать об этом, как маленькому ребенку, может, просто потому что в глубине души я и есть ребенок. Волна разочарования и усилившаяся неприязнь к самому себе заставила Джисона свести брови и прикрыть глаза. Он всё-таки это сделал — сказал то, что не собирался. — Прости, — выдохнул он шёпотом и повторил громче: — Прости. — Нет. — Лино сжал челюсти, не повернув головы. Взгляд был всё так же устремлен вдаль. — Ты прав. Просто мы разные. — Только давай без этой херни. А-ля прелюдия перед расставанием. — Не в этом смысле. Ты же понял, о чём я. — Да. Действия красноречивее слов. Я помню. — Джисон покачал головой. — Извини, что мама с папой меня не долюбили и я достаю этим тебя. — Ничего тупее от тебя я ещё не слышал. Хватит извиняться. Иди сюда. Лино протянул руку и, схватив Джисона за рукав пальто, притянул к себе. Он стал медленно поглаживать растерпавшиеся от ветра волосы, успокаивая теплом прикосновений и время от времени оставляя поцелуи на висках. Время замедлилось, эмоции стихли, дыхание пришло в норму. Было слышно лишь журчание воды, дыхание леса и размеренный стук родного сердца. — У нас скоро годовщина, — шёпотом сказал Лино. Джисон не двинулся с места, зависнув на чужом плече. — Я бы очень хотел, чтобы мы перестали ассоциировать эту дату с Ночью Розы. — Эту часть истории никак не сотрешь. — Легкий смешок пощекотал лоб. — В этом году я постараюсь не умирать, и ты обещай тоже. — Не собирался. — Всё будет по-другому. Ты мне веришь? — Только тебе и верю. — А доверишься? — В чём? Лино шмыгнул и на мгновение замолчал. — Узнаешь. Джисон наконец отлип от любимого тела и изогнул бровь. — Что ты придумал? — спросил он. — Кое-что. — Говори. — Это сюрприз. — Ну а мне теперь интересно. — Смахнув челку с глаз, Джисон посерьезнел. — Говори. — Тогда никакого сюрприза не будет. И, зная тебя, извёдешь себя ещё до Ночи Розы и тогда точно ничего не получится. — Я… что? А от незнания не изведусь? — Ты это переживёшь. — Отлично. — Джисон слабо усмехнулся. — Ладно. Хорошо. Храни свои секреты. — Но у тебя в моём сюрпризе будет важная роль. Считай, ведущая. Будь готов. — Хён. К чему? Ты же мне ни черта не говоришь. — Я намекаю. — А я не понимаю намеков! Лино звонко рассмеялся, снова захватив Джисона в объятия, и стал раскачивать его из стороны в сторону, будто решался с какой стороны моста сбросить. Но Джисон знал, что ему это не грозило. В руках Лино он ощущал себя как дома и даже больше, — он ощущал себя в безопасности. Они сели, вытянув ноги перед собой. Лино оперся спиной о металлические перила моста и обхватил сидящего перед ним Джисона руками, спрятав лицо в чужой шее. — Чем ты пахнешь? — вдруг спросил он, когда Джисон, прикрыв глаза, окончательно расслабился. Сердце тут же набрало темп. Неужели от него пахнет Джихёном? Нет, не может… — Как пыль и старые книги, — продолжил Лино, и Джисон незаметно выдохнул. — Опять копался в библиотеке? — Это от пальто. Я убрал старые книги в шкаф, на стеллаже нет места, поэтому верхняя одежда ими пропахла. — Вы с Ёнбоком до сих пор не разгрузили стеллаж? — Он и не собирается, — фыркнул Джисон. — Я не удивлён. Но этот запах тебе подходит. Душа у тебя пахнет точно так же. — Когда ты успел понюхать мою душу? — губы самопроизвольно изогнулись в улыбке. — Не цепляйся к словам. — Лино снова провёл носом дорожку от шеи до уха и оставил за ним поцелуй. — Я про то, что твой запах — мой любимый. — Сделай так ещё раз. Чужой смешок пустил мурашки по затылку. Джисон наклонил голову чуть вперёд, и Лино снова оставил на нежной коже несколько мягких и удивительно сочных поцелуя. Внутри у Джисона всё затрепетало и собралось в одно большое наэлектризованное поле. Он согнул ноги в коленях и резко выдохнул. — Всё, не играй со мной. Мы на улице. — Где никого нет, — шепнул Лино прямо на ухо и слегка прикусил мочку зубами, заставив мурашки бегать ещё и по спине. — Пока нет. Мы не так далеко от общежитий. Джисону было тяжело бороться с самим собой. Глаза самопроизвольно закрылись, руки опустились на чужие бёдра. — Мгм. — Язык коснулся мягкой кожи, где когда-то был прокол от сережки. — Что ещё скажешь? — Что ты невыносим. — Но ты отлично меня выносишь. В любых позах. — Тише. Не будь так жесток. — Разве я жесток? — Лино опустился губами на шею и втянул кожу с той неистовостью, после которой обязательно остается след. — Да. Потому что… — Джисон перевёл дыхание. — Ты не собираешься продолжать. — Я бы очень хотел. Но тут холодно. — Ещё один поцелуй, на этот раз короче. — Нужно поберечь здоровье перед Ночью. — Кажется, я понял, из чего твой сюрприз. — Мыслишь верно, но думаю, не до конца догадываешься. Моя фантазия способна на многое. — Хён. Ты знаешь, я открыт для экспериментов, но… — Всё, тихо. — Лино накрыл Джисону рот. Вместо сопротивления, однако, получил лишь робкий поцелуй в основание ладони. — Не порти сюрприз. — Ты сумасшедший. — Ты такой же как я, не прикидывайся святым. — Я тебя люблю. Лино резко втянул носом воздух. Повисла пауза. Джисон попытался реабилитироваться, но Лино его опередил. — Ты знаешь, что я чувствую то же самое. — Знаю. — Тогда не заставляй меня говорить в ответ. Пожалуйста. — Хорошо. — Джисон откинулся затылком на чужое плечо. Лино прижался к нему щекой. — Спасибо. Они просидели так довольно долго. Оба с закрытыми глазами, переплетенными в карманах пальто руками, покрасневшими щеками. Джисону стало легче — гораздо — и он уже не ощущал половины от тех эмоций, которые травили его днём. Он не знал, как это работает, как вообще устроена биохимия романтических отношений, но был уверен, что они раз за разом вытягивали его из самых страшных кошмаров. Лино поглаживал большим пальцем его костяшки и что-то напевал себе под нос. Джисон открыл глаза. Перед ним был лишь рваный круг неба, окруженный верхушками черных деревьев. — Споёшь мне? — спросил он едва слышно. — Что? — «Кто красивее цветов». Последовал глубокий вдох, затем медленный выдох. Джисон спиной ощущал, как Лино заключал с самим собой сделку. — Хорошо, — сказал он и прочистил горло. А потом стал тихо-тихо напевать песню, которую ему посвятила его мама. Раны далекого детства, воплощенные в голосе двадцатилетнего парня, так резонировали с сердцем Джисона, что он даже растерялся поначалу. Он и не думал, что Лино когда-нибудь решится исполнить что-то настолько личное. Кто красивее цветов? Ли-Мин-Хо. И Джисон понял. Для Лино этот шаг был равнозначен признанию в любви, а может, и вовсе превосходил его по значимости. Этим вечером посреди леса на мосту маленький мальчик, рожденный в Мерло, впервые не слушал, а пел. Не только получал любовь, но и отдавал взамен. И сердце его, похожее на старую игольницу, билось лишь для одного человека. И что-то внутри затягивалось, чесалось как заживающая рана, и впервые полностью исцелялось.