Bloody Roses: Под Колпаком

Луч полуденного солнца прорезал глаза. Джисон сел и зевнул во всеуслышание, только после чего вспомнил, что ночевал не один. Закутавшись в толстовку, Лино отвернулся к стене и обнял себя руками. Он продолжил сон, а Джисон ещё не помнил ни одного дня, когда бы Лино вставал позже десяти утра. Пока Джисон протирал глаза, Лино пару раз шмыгнул. Вряд ли от слёз, поэтому Джисон поднялся и подошёл к соседней кровати. Рука осторожно потрясла Лино за плечо. — Хён, уже полдень. Пора вставать. — Угу, — буркнул Лино и снова шмыгнул. — Ты плачешь? — Не говори ерунды. — Лино перевернулся на другой бок и, сощурившись от солнца, взглянул на недоумевающего Джисона. — Заболел, кажется. — Сходить до медпункта? Позову врача. — Не надо. Сам схожу. Через силу поднявшись, Лино вздрогнул и проморгался невидящим взглядом. Короткая дрожь перешла в настоящий озноб. — Пойду к себе, — сказал он охрипшим голосом и вышел за дверь. Джисон последовал за ним. В гостиной сидели Сынмин и Чонин. Один читал комикс, другой, закинув ноги на соседний диван, над чем-то смеялся, но сразу же перестал, когда Минхо с Джисоном остановились посреди комнаты полусонные и взлохмаченные. — Вот и герои-любовники, — сказал Сынмин, отложив комикс на диван. — Можно было и потише. — Да ладно. Они мирились, им можно, — ответил Чонин с ехидной улыбкой на губах. Лино смачно чихнул. Джисон вздрогнул, так как не ожидал, и вновь повернулся к друзьям. — Вообще-то, мы думали на вас, — сказал он и сложил руки на груди. — На нас? — брови Чонина подскочили к линии челки. — Мы таким не занимаемся, даже по дружбе. Скажи, Сынмин-а. — Хм, да. — Сынмин прочистил горло, но выглядел вполне убедительно, когда сказал: — Это не могли быть мы, потому что во всём блоке только вы двое, а ещё те, что наверху, состоите или состояли в отношениях. Как вы могли подумать на нас? — Да не подумали мы, — вмешался Лино. Голос его окончательно сел. — Скорее всего, парни из соседнего блока развлекались. — Слышимость не может быть настолько хорошей, — усомнился Чонин. Лино только пожал плечами и стал подниматься по винтовой лестнице наверх. Но не успел он сделать и трех шагов, как ему навстречу стали спускаться недостающие члены их веселой компании. Сначала Феликс, а потом и Хёнджин ступили на мягкий ковер гостиной, и атмосфера тут же стала наэлектризованной. — Вы чего тут? — спросил Феликс и надул пузырь из жвачки. Лино устало вздохнул, Чонин прыснул, а Сынмин откинулся на спинку дивана, положив раскрытый комикс на лицо, чтобы никто не увидел, как сильно его развеселила эта ситуация. Джисон принюхался к Феликсу и спросил: — Как потрахались? Хёнджин невесело усмехнулся. Феликс вскинул брови, словно его данное предположение совсем не впечатлило. — Мы думали, это вы, — сказал он и лопнул ещё один пузырь. — Не мы. — Ну значит, эти двое. — Феликс махнул в сторону диванов, на которых сидели Чонин и Сынмин. — Не мы это, — почти раздраженно бросил Чонин. Феликс без особого выражения пожал плечами и вздрогнул, когда Лино за его спиной ещё раз смачно чихнул. Он явно собирался прокомментировать состояние хёна, но вместо этого надул жвачный пузырь и лопнул его прямо Джисону в лицо. Тем временем открылась ещё одна дверь, и из неё вышли Чан и Чанбин, полностью собранные, в брюках и выглаженных рубашках. Они остановились у входной двери и переглянулись. — Что за собрание? — спросил Чанбин. Феликс, опустившись на подлокотник кресла, склонил голову набок и сказал: — К вам, конечно, много вопросов… — Мы знаем, чем вы занимались этой ночью, — перебил его Джисон, и они с Феликсом переглянулись, как в самой плохой комедии. Чан выжидающе выгнул бровь. Отпустив дверную ручку, Чанбин сложил руки на груди и тоже нахмурился. — Вы о чём? — Боже, — прогнусавил заложенным носом Лино. — Мне нужен лишний час сна. — Ни о чём, — встрял Хёнджин и подобрался к хёнам ближе, оставив остальных за спиной. — Просто ночью были слышны стоны. Никто не знает, кто это был. Мы не думаем на вас, конечно же. Феликс фыркнул. — Это было неубедительно, mon artiste… Раскрыв рот, Джисон повернулся к соседу и хлопнул глазами. Во-первых, откуда у Феликса были даже минимальные познания во французском, если тот не то что на пары не ходит (что скорее неудивительно), он в принципе игнорирует существование этого языка, потому что тот не подходит его эстетике? Однажды он сказал Джисону: «французский для таких неженок, как ты…». После этого у них завязался нешуточный спор, но факт остался фактом — Феликс знал язык на уровне артиклей. Во-вторых… мой художник? Его вариант нежного бунтаря, не иначе. Если Феликс хотел обвести всех вокруг пальца, то только что испортил весь план. — Мы не слышали никаких стонов, — просто и ясно сказал Чан. — Я рано уснул, а Чанбин вообще здесь не ночевал. — Давай без подробностей, — вмешался Чанбин, будто никто из присутствующих не знал, где он был и с кем. — Да никто всерьез не думает, что это вы, — сказал Сынмин. — Скорее всего, эти, — кивнул на Хёнджина и Феликса, — или эти, — на Джисона и Лино. — Мы просто прикалываемся. Чан и Чанбин в унисон покачали головами и вышли друг за другом в коридор. Феликс покрутился на подлокотнике, ища удобную позу, и кивнул Сынмину: — Ты лишил нас всего веселья. — А ты только что назвал Хёнджина прозвищем, но все сделали вид, будто для двух бывших это в норме вещей. — Не называл. — Назвал. Феликс угрожающе свел брови и выпрямил спину. Лино тем временем снова чихнул, после чего, не дожидаясь развязки, пошёл к себе. Джисон проводил его взглядом, но задержался на месте. Было интересно, чем всё закончится. Неожиданно как для Джисона, так и для Феликса, Хёнджин подошёл ко второму и накрутил локон светлых волос себе на палец. После чего вздохнул и дрогнул уголками губ. — Не пытайся защищаться. Ты действительно нас выдал. Смотря прямо перед собой, Феликс слегка отдёрнул голову. Но Хёнджина это не оттолкнуло. Наоборот — он стал сильнее улыбаться, а взгляд был так и полон нежности. Несколько мгновений Феликс колебался, потом лопнул пузырь жвачки и махнул на всё рукой. — Плевать. Да, это были мы. Теперь можете в открытую завидовать. Давно меня так не втрахивали в матрас… — Всё, пока. — Чонин спешно поднялся и, нервно усмехнувшись, скрылся в своей комнате. Сынмин последовал за ним с видом человека, который в разговоре всегда использует фразу «я же говорил». В гостиной остались трое, и Джисон не планировал задерживаться дольше, чем требовалось. Скользнув осторожным взглядом по Феликсу и Хёнджину, он поднял палец вверх и ободряюще улыбнулся. Хёнджин вернул улыбку, а Феликс небрежно бросил: — Ничего не говори, Джи. Я не в настроении это обсуждать. — Я понял. Если что, ты знаешь, где меня искать. — Вали уже наверх. Лино заждался. Джисон оставил их наедине, а сам взобрался по лестнице на второй этаж. Комната выглядела чище обычного: кровать Хёнджина аккуратно заправлена, письменный стол изобиловал аккуратными стопками книг и бумаги, портьеры цвета красного вина опущены, чтобы блокировать солнечный свет. Ковёр без единого пятнышка, на полках ни пылинки, в воздухе — запах мяты. Можно было бы с уверенностью заявить, что комната хёнов ещё никогда не была такой тщательно прибранной и чистой. Будто Хёнджин и Феликс всю ночь занимались уборкой, а не друг другом. Хотя, насколько Джисону известно, одно другому не мешает. Лино лежал на своей кровати, отвернувшись от входной двери, и с периодичностью шмыгал носом. Джисон сел рядом. — Где аптечка? — Я уже принял аспирин. — Пары я прогуляю, но отработку никак не… — Я не просил тебя сидеть со мной. — Джисону послышалась неожиданная резкость в голосе Лино. — В том смысле, у тебя есть свои дела, и я бы предпочел, если бы ты шёл и занимался ими. — Я схожу на отработку, а потом вернусь. Может, стоит зайти в медкабинет и попросить лекарств? — Не нужно. — Ясно. По пути всё-таки зайду. В ответ Лино шмыгнул и ещё сильнее натянул одеяло. Вздохнув, Джисон поднялся, но не ушёл. Он думал, что всё наладилось, но Лино был снова холоден, и это начинало утомлять. — Хён. Что не так? — Надоело постоянно болеть, — просто признался Лино, не ходя вокруг да около. Джисон снова сел. — Я знаю. Но верю, что однажды мы доберемся до белых роз и… — И тогда что? — усмехнулся Лино. Температура в комнате понизилась на градус или больше. — Сделаем идеальное лекарство, и твои болячки пройдут. — Веришь, что какой-то цветок может избавить от всех болезней? — Для этого его и создали, разве нет? — Джисон глубоко нахмурился. — Что за настрой? Лино дёрнул плечом. — Просто устал, наверное. Извини. — У тебя обострилась инфекция? — Она не проходит уже несколько месяцев. — Сильно тревожит? Снова неопределенное покачивание плечом. В этот раз Лино молчал достаточно долго, чтобы Джисону хватило фантазии напредставлять в красках, насколько всё плохо. И хотя он изо всех сил старался мыслить позитивно, молчание Лино никак этому не способствовало. Джисон постарался быть деликатным, насколько это вообще возможно в их ситуации. — У тебя зуд или… — У меня всё подряд, — Лино вздохнул и закашлялся. Продолжил он не сразу. — Если бы ты увидел, то ужаснулся. На твоем месте я бы больше никогда не лег со мной в одну постель. — Не говори глупостей. — Я серьезно, Хан Джисон. Я будто живу на улице, а по вечерам торгую телом, при этом забываю предохраняться. — Мы оба знаем, что по анализам всё чисто. — По анализам да. Потому что в больнице проверяют лишь на известные медицине болезни. — Это не может быть серьезнее тех заболеваний, которые известны медицине. — Не может. Или может. Мы ни черта не знаем. — Лино перевернулся на спину. Глаза его были красными, а кожа бледнее некуда. — Я прошерстил каждую книгу по ботанике. Ни в одной нет информации, что розы могут вызывать половые инфекции. Об этом даже задумываться глупо, но я, видимо, совсем отчаялся. — Обычные розы, может, и не могут. «Кровавые», вполне вероятно, способны на многое. Лино перевёл пустой взгляд в потолок, а потом вдруг рассмеялся. Смех граничил с истерическим. — Кому расскажешь — не поверят. Никогда бы не подумал, что окажусь в такой тупой ситуации. — Всякое случается, — пожал плечами Джисон. — Хочешь, чтобы я взглянул и оценил урон? — Что? — Ну. — Джисон неопределенно махнул рукой. — Может, всё не так ужасно, как ты говоришь. Ты же смотришь сверху. А я могу взглянуть со стороны. — Заманчивое предложение. Что-то во взгляде Лино говорило, что он так явно не считает. Даже больше — идеи бредовее он никогда не слышал. — Я же не покушаюсь на что-то большее, — сказал Джисон в свое оправдание. — А, нет? Тогда не вижу смысла. Джисон открыл рот, чтобы ответить, но отвлекся на смешливые морщинки в уголках чужих глаз. Лино смотрел на него, улыбаясь. Этого было вполне достаточно, чтобы забыть первоначальную мысль и даже нить разговора. — Ты что, флиртовал со мной? — отзеркалив улыбку, спросил Джисон. — А флирт вообще уместен в разговоре о болячках? — Если они венерические, то почему бы и нет. Теперь можно сказать, ты собрал неплохой «букет венеры». — Да уж, — фыркнул Лино. — Единственный букет, который не собираюсь тебе дарить. — Не жадничай. С близкими нужно делиться. Изогнув бровь, Лино качнул головой и опустил глаза. Можно было бы подумать, что он смутился, но над этой темой они шутят не впервые, значит, здесь было что-то другое. Джисон склонил голову и снова поймал его взгляд, после чего похлопал по ноге и наконец поднялся. — После отработки зайду к тебе и буду жаловаться на боль в спине. Так что жди. — Буду отсчитывать секунды. — Правильно. Но думаю, быстро управлюсь. Не скучай. — Не получится. — Всё. Дай мне уйти. — Я тебя не держу. Джисон закусил губу и сделал шаг назад. — Твой взгляд меня не отпускает. Лино округлил глаза и наклонился вперед, явно плохо пародируя девушку из ужастика, который они однажды посмотрели и остались под впечатлением. Джисон усмехнулся и сделал ещё пару шагов. — Да, — сказал он. — Вот этот взгляд. Скатившись по подушке, Лино прикрыл глаза и махнул Джисону рукой. — Иди. Ты мешаешь мне страдать. — Одна нога здесь, другая там. Поспи пока. Прикрыв дверь, Джисон впервые за долгое время улыбнулся сам себе дурацкой улыбкой, какая бывает только у двух типов людей: душевнобольных и влюбленных. Себя он скромно отнёс ко второй категории и с разбегу слетел по лестнице, чуть не переломав ноги на нижних ступенях.

***

Общение с садовником снова не заладилось. Сколько Джисон ни старался найти к нему подход, всё было без толку. Сегодня, например, вместо обычных кивков и бессловесных указаний, тот огрызался при помощи жестов и ещё больше хмурился. По итогу убедить его работать вместе в оранжерее вновь не получилось. Джисону была отведена скромная роль подмастерья с ножницами. Загвоздка была в том, что обрезать иссохшие стебли кустовых роз нужно было рядом с местом, имеющим дурную славу в прошлом, — речь про подвальное помещение, которое какой-то умник однажды окрестил Темницей. Хотя сейчас оно не представляло ни угрозы, ни особого интереса, находиться здесь было отчего-то тревожно. Дверь в Темницу была к тому же опечатана. Джисон издалека заприметил белые бумажные ленты, которые могли бы с легкостью сигнализировать о незаконном проникновении внутрь. Лучше бы администрация университета занялась вопросом шумоизоляции в общежитиях, а не занималась подобной ерундой, — подумал Джисон и приступил к своим обязанностям садового подручного. Снег стаял, однако трава была всё такой же скользкой и неприятной. Прохладный воздух холодил легкие при каждом неосторожном вдохе, а пальцы в перчатках двигались неохотно. Старинный камень корпусов казался совсем уж черным (хотя осенью, Джисон уверен, он всегда отливал серым и даже коричневым), дорожки казались шаткими и неустойчивыми. Стук каблуков по каменным плитам заставил Джисона оторваться от влажных листьев и стеблей. Миссис Ким заметила его, но даже если и удивилась, никак этого не показала. — Как успехи? — спросила она, поравнявшись. — Успел пожалеть, что ввязался в драку? — Вы необычайно строги, — со скромной улыбкой на губах ответил Джисон. — Общественно-полезные работы всё же лучше отчисления. Согласен? — Я не держусь за свое место в Чанми, — пожал плечами Джисон и спрятал ножницы в карман. — Что там с Роем? Его отчисляют? Подув на руки, миссис Ким неловко переступила с ноги на ногу. — Нет. Мне удалось договориться. Он продолжит обучение, всё же последний курс. Неуместно отчислять его сейчас. — Спасибо. — Не стоит, — отмахнулась она почти небрежно. — Руководство лояльно к выпускникам и первокурсникам, только и всего. Мне не пришлось их уговаривать. Вопрос об отчислении был скорее формальностью, которую очень быстро отмели. Джисону нечего было добавить, поскольку он перестал быть первокурсником, а до выпускника предстояло ещё набраться приличного количества академических страданий и бессонных ночей. То, что он имел сейчас (по большей степени благодаря французскому и теперь латыни) было смехотворным. Третий и четвертый курс — вот когда студентов добивают окончательно. Миссис Ким махнула рукой в сторону лестницы, ведущей в подвал. В сторону Темницы. — Не против, если я позаимствую у тебя несколько минут? Мне нужна помощь кое с чем. — Там? — Джисон указал подбородком в том же направлении. — Да. Хочу обновить интерьер кабинета. В куче старых картин должно быть что-то стоящее. — А я вам зачем? Я не сильно разбираюсь в искусстве. — Этого и не нужно, — её улыбка была лишена веселости. Скорее сквозила официозом. — К сожалению, в этой части здания перебои с электричеством, так что придется воспользоваться фонариком. И мне нужна лишняя рука, пока я буду перебирать картины. Джисона это мало убедило, но несмотря на свое нежелание ступать в подвальную темень, он кивнул. Они спустились по широким и бесконечным ступеням вниз и остановились. Миссис Ким загадочно осмотрела ленты и протянула Джисону руку. — Можно мне ножницы? Джисон достал их из кармана и протянул женщине. Она сделала аккуратные порезы только в тех местах, где лента препятствовала открыванию двери, и вернула ножницы обратно. После чего недолго поковырялась в двери ключом и впустила их внутрь. Первое, что почувствовал Джисон, — запах гари. В тусклом свете фонарика он осмотрел помещение на признаки недавнего пожара, но ничего подобного не обнаружил. Тогда он подошёл к миссис Ким и спросил: — Здесь что-то горело? Она принюхалась, будто только что заметила, и пожала плечами. — Проводка. Я же говорю, что-то с электричеством. Посвети, пожалуйста, сюда. Слева от входа находилась художественная свалка. Картины, скульптуры, рваные шторы и непонятные шляпы, покрытые сантиметровой толщиной пыли. Миссис Ким не побрезговала и присела на корточки перед кипой картин. Джисон сомневался, что в этом старье вообще можно найти что-то стоящее. — Вы ищете что-то конкретное, верно? — спросил он, и голос отскочил от голых стен. — Можно и так сказать. — Нечто важное как память? — Я написала эту картину, и теперь хочу её найти. — Вы рисовали раньше? — Непрофессионально. Сбегала с собраний филфака в студию на первом этаже и иногда рисовала. Ничего особенного. — «Собрания филфака» звучит утомительно. — Ещё как. — Легкий смешок разбавил эхо голосов. — Раньше мы должны были постоянно выступать перед сокурсниками с собственными сочинениями и конспектами, после чего выслушивать критику в свой адрес. Так в нас воспитывали здоровую конкуренцию. Как по мне, тот ещё бред. Не было в этих собраниях ничего здорового. — Филфак явно потерял хватку, — с тенью насмешки сказал Джисон. — Вам же лучше. Меньше забот — больше крепких нервов. Несчастная картина, оказавшаяся под всем этим завалом, наконец была вытянута на свет. Миссис Ким поместила её поверх остальных и отдышалась. Некогда позолоченная деревянная рама теперь выцвела и потеряла свой блеск. Сама картина, в противоречие недавно сказанным словам, была выполнена если не профессионально, то на достойном уровне, чтобы её поместили в раму и повесили на стену. Зелёные луга, высокая трава, далекие темные леса, а по центру река. Джисон не разбирался в тонкостях живописи, но если бы увидел эту картину висящей на стене одного из главных холлов, то не отличил бы её от полотен именитых художников. Миссис Ким вымученно вздохнула. — Так и знала, что она будет здесь. — Почему? — По чистой случайности вещи иногда оказываются там, где им совсем не место. Джисон оглянулся на длинный коридор, чья темнота простиралась дальше и где стены были исписаны признаниями в любви. И тут, пускай с опозданием, до него дошло. — Вы здесь впервые с той самой ночи, да? Как убили девушку… Кан Чанми. — Я бы попросила так не выражаться. — Неодобрение омрачило её лицо. — Я никого не убивала. — Но вы же были здесь все вместе, всей компанией, и… вы не помните? Ещё один вымученный вздох вырвался из груди женщины. Находиться здесь явно было для неё тем ещё испытанием. — Я бы предпочла забыть, если бы могла. Но дело в том, что мы никого не убивали. Бедняжка потеряла сознание, а потом умерла. Вот и всё. Мы просто оказались с ней рядом. Джисон понимал, что играть в игры было не в его интересах. И он мог бы всё оставить как есть, позволить миссис Ким так думать, но это казалось неправильным. — Я точно знаю, — заговорил он медленно, — что вы запаниковали и инсценировали это как несчастный случай. Ударили её головой об одну из статуй. А это уже приравнивается к убийству. Она могла быть жива в момент, когда вы раскололи ей череп. — Достаточно. Миссис Ким схватилась за стену позади себя, будто почувствовала приступ головокружения. Джисон поспешил к ней и предложил опереться о его руку. Она согласилась. Они стояли в тишине, пока декан пыталась восстановить дыхание, а Джисон уже проклинал себя за желание установить правду. Он ведь решил, что его это не касается. Эта история в прошлом, где ей и место. Сколько ещё эта тень будет висеть над ним и омрачать жизнь? Безмолвные минуты растянулись, когда миссис Ким села на какой-то деревянный ящик и спрятала лицо в ладонях. Джисон, недолго покрутившись в поисках ещё одного ящика, нашёл железное ведро, перевернул его и сел рядом. Запах гари ощущался всё так же сильно. — Извините, — начал Джисон. Его тонкий голос отлетел от стен. — Я не должен был вам об этом напоминать. — Я удивлена, что ты знаешь такие подробности. Родители рассказали? — Не совсем. — Джисон решил умолчать о «Шипах», чтобы женщину не хватил ещё один приступ паники. — Лино-хён мне рассказал. — Хм. Она снова замолчала, приняв задумчивый вид. В свете фонарика летали бесконечные пылинки. Подсвеченные, они казались непрерывным потоком чужих мыслей. Джисон невольно засмотрелся. — Мне до сих пор снятся кошмары с той ночи, — вдруг сказала миссис Ким. Голос её опустился до безжизненного. — Я могу не вспоминать о ней месяцами, позволять жизни идти своим чередом, но в моем сознании этот ужас останется навсегда. Так уж устроен человеческий мозг. — Тогда почему вы согласились вернуться? — Боюсь, у меня не было выбора, — горько усмехнулась она. — Как и у всех нас не было выбора не отправлять своих детей учиться сюда. — Что вы имеете в виду? — насторожился Джисон. Миссис Ким сделала неопределенный жест рукой и опустила глаза. Когда она заговорила, слова казались неестественными и вымученными долгими приступами совести. — Сонсенним Кан… точнее, кёсуним… был не последним именем в Министерстве образования, науки и техники. Ты не знал, да? — Я бы не сильно удивился. — Для него ничего не стоило сделать так, чтобы мой сын не мог поступить ни в один вуз страны, кроме Чанми. Так он мне и намекнул пару лет назад. — В письме? — Нет, — она подозрительно скосила на Джисона взгляд. — Твоим родителям пришло письмо? — Скорее всего. Но я его никогда не видел. — В моем случае кёсуним приезжал сам лично, чтобы поговорить и склонить к решению. — И вы так легко согласились, хотя знали, что произошло здесь двадцать лет назад? Губы женщины выстроились в тонкую линию. Она колебалась некоторое время, будто не хотела говорить всей правды. — Ты можешь мне не верить, но я не допускала мысли, что Кан может навредить моему ребенку. Он всегда был добр, даже чрезвычайно добр ко всем нам. Пока я училась, он помогал мне. Когда я сбегала с чертовых собраний филфака, именно он защищал меня перед преподавателями. — Жалкий вздох сорвался с губ. — Он был нашим куратором, и мы в нём души не чаяли. — Он был добрым, пока не убили его дочь… — Виновных так и не нашли, — перебила миссис Ким. — Я не могла предположить, что он выследит их самостоятельно и будет ждать целых двадцать лет, чтобы отомстить. Это было не в его природе. Я думала лишь, что он долгое время скорбел, а потом двинулся дальше. Честно признаюсь, когда мы встретились с ним несколько лет назад, мне было его искренне жаль. Он потерял ту искру, которая зажигала всех нас когда-то. Джисон незаметно покачал головой и отвернулся. Не было сомнений, что профессор был тем ещё макиавеллистом. И если студенты помнили его исключительно как доброго дядюшку и наставника, что ж, манипулировать ими было бы проще простого. На душе стало тоскливо и мерзко. Джисон поднялся и размял затекшие конечности. — Мне нужно продолжить отработку. — Конечно. — Миссис Ким поднялась следом. — Извини, что отняла больше времени, чем планировалось. — Ничего. — Он уже развернулся в сторону выхода, но вдруг остановился. — Я могу рассчитывать на вашу защиту, если вдруг случится нечто непредвиденное? — Что, например? — Если садовник напишет на меня жалобу или… не знаю… я проникну туда, куда запрещено. Женщина склонила голову, и сверкнула глазами в слабом освещении. — Зачем тебе в оранжерею? — Мне нужны розы. — Для чего?.. Они приносят только смерть и боль. Не понимаю, зачем они тебе понадобились. Джисон усердно замотал головой. — Не «кровавые». Мне нужны другие. Белые. Взгляд миссис Ким одно время оставался непроницаемым, но потом плечи её опустились, и она приложила ладонь ко рту. — Они же… да, припоминаю. — Улыбка получилась вымученной. — Мне очень жаль, Джисон. — О чем вы? — Ключ от оранжереи есть только у мистера Шина. Я ничем не могу помочь. — Я и не просил мне помогать. Просто, если я попаду в неприятность — снова — отработкой не отделаюсь. Вы будете на моей стороне в этом случае? — Что же ты задумал, мальчик мой? — Просто обещайте, что не отвернетесь от меня. Слабая улыбка тронула губы женщины. — Теперь ты похож на свою мать. Хорошо. Я обещаю. Непривычно яркий свет разрезал глаза, когда они покинули Темницу. С собственной картиной под мышкой миссис Ким зацокала каблуками по каменными плитам, а Джисон вернулся к кустам и работе. Он провозился с ними ещё час, только после чего вернул хмурому садовнику его острые ножницы и быстро попрощался.

***

Пересекая поляну у главного корпуса, Джисон окинул учебные здания скучающим взглядом и решил заскочить в медкабинет, хотя обещал Лино этого не делать. Уж лучше лишний раз перестраховаться, чем не предпринять вообще ничего. Чтобы добраться до медкабинета, пришлось пересечь все петляющие коридоры первого этажа. Медсестра подняла глаза от бумаг и посмотрела на Джисона через толстые очки. — Хан Джисон, — сухо отметила она. — Что на этот раз? Снова драка? — Извините за беспокойство. Мне нужно что-нибудь от простуды. — Выглядишь вполне здоровым. — Мне не для себя. Мой… друг приболел. — Кто? Джисон пару раз глупо хлопнул глазами. Медсестра, женщина лет пятидесяти, была известна своей памятью на имена и лица. Невозможно, чтобы она не знала Лино, тем более, если он прожил здесь всю свою жизнь. — Ли Минхо, — сказал Джисон и неуверенно качнулся на пятках. Настроение женщины тут же перевернулось на сто восемьдесят градусов. Положив руку на сердце, она охнула и поднялась. — Мой дорогой мальчик! Как он себя чувствует? Какие симптомы? Пьет, ест нормально? — Да-да. Обычная простуда. У вас есть жаропонижающее и… Джисону не пришлось договаривать. Медсестра уже выдвигала и задвигала ящики с лекарствами, приговаривая: — Говорила я ему: побереги здоровье. Иммунитет совсем слабый стал. Бедный мой мальчик. На фоне стресса и не такое бывает. Она положила на стол две коробки таблеток и сделала на каком-то листке несколько заметок карандашом. Джисон скромно улыбнулся и поблагодарил женщину, но почти у выхода обернулся. Лино точно его за это убьёт. — А у вас есть что-то от… инфекции? Эм, меня замучал зуд там. Внизу. — Где там? Джисон прокашлялся. По шее поползла краснота. — В паховой области. Медсестра бесстрастно осмотрела его с ног до головы. От этого стало ещё больше не по себе. — Незащищенный половой акт когда случился? — спросила она. — Эм. Нет, такого не было. Просто… есть у вас что-то от воспаления? Очень надо. — Я не могу назначить лекарство без анализов или хотя бы осмотра. Нервы Джисона натянулись как струна. Он неуверенно улыбнулся. — Пожалуйста. У меня нет больше сил терпеть. Женщина покачала головой, но всё же вернулась к ящикам и достала оттуда длинную коробочку с мазью. Снова отметив что-то на листке, она протянула Джисону мазь и серьезно сказала: — Вот. Осталось с эпидемии хламидиоза, которая была тут пару лет назад. Мне нужно прочитать тебе лекцию о том, как правильно предохраняться? Иногда можно использовать два презерватива сразу, если… — Нет-нет. Большое спасибо. Я пойду. Поклонившись, Джисон выскочил за дверь и выдохнул. Оперевшись спиной о холодную каменную стену, он прикрыл глаза и подождал, пока краснота с щёк и шеи уйдет. Что ж, это было неловко. Но любые средства хороши ради благой цели. Теперь осталось надеяться, что Лино его не убьет. Рассовав таблетки и мазь по карманам пальто, Джисон спустился по широким ступеням главного корпуса и свернул в сторону малого. Точнее, в сторону зелёного кафетерия — его любимого места на всей земле. Народу там было мало, всего пара студентов и несколько преподавателей. Джисон сделал двойной заказ — на вынос и в зале — после чего немного подождал, поел и отправился в сторону Шато. Когда Джисон вошёл в комнату хёнов, Лино спал, лежа на спине и накинув капюшон худи себе на голову. Джисон положил контейнеры с едой на письменный стол, там же оставил медикаменты, и чувство чего-то знакомого, но уже позабытого кольнуло его в сердце. Он будто вернулся на полгода назад, в их с Лино дом, когда тот болел, а Джисон впервые за двадцать лет жизни молился, чтобы всё наладилось. Сев на кровать, Джисон провёл тыльной стороной ладони по чужой щеке. Та была горячей. Он встал, налил воды из бутылки в стакан, и выдавил таблетку себе в ладонь. Потом подошёл к Лино и потряс его за плечо. — Хён, проснись. Выпей. Лино долго хмурился и усиленно моргал, пытаясь понять, что от него требуется. Наконец он сел и молча принял от Джисона стакан воды и таблетку, после чего всё выпил и снова опустился головой на подушку. Джисон снова сел рядом, удержавшись от того, чтобы не провести рукой по гладким и мягким волосам Лино. — Как себя чувствуешь? — Я… — голос окончательно пропал. Лино прочистил горло и попробовал снова, но вышел лишь ужасный скрип. — Не говори. Я принёс тебе поесть. Там суп и рис с мясом. Может, с горячей пищей голос вернется. Вопреки опасениями Джисона, Лино кивнул. Пока он ел, Джисон сидел рядом и отвечал на каждое сообщение Феликса, которых за последние несколько часов накопилось почему-то больше ста. От «наша ночь с Хёнджином ещё нихрена не значит» до «мы с красавчиком номер два уехали в город, не теряй». Джисону оставалось только оставлять реакции в виде поднятого вверх пальца и отвечать на те сообщения, что содержали вопрос. В комнате горела лишь настольная лампа, окна были зашторены светонепроницаемыми портьерами, поэтому создавалось впечатление, будто на улице уже глубокая ночь. Лино шмыгал со странной периодичностью, Джисон изредка поднимал на него глаза, но друг на друга они старались не смотреть слишком долго. Лино съел суп и половину тарелки с рисом и мясом, отложив её на кровать. Он всегда так делал, без слов намекая, что оставшаяся половина достанется Джисону. — Я не голоден, хён. Доедай, — смотря в экран телефона и кусая ноготь, сказал Джисон. — Наелся. — Голос действительно стал чуть лучше, но всё равно был с ярко выраженной хрипотцой. — Спасибо. Кивнув, Джисон наконец убрал телефон в задний карман брюк и тут же столкнулся с больным, но всё таким же внимательным взглядом. — Хочешь ещё поспать? — спросил Джисон не сразу. — Нет. Наверное, просто полежу. Расскажешь, как прошёл день? — Конечно. Лино чуть подвинулся, и Джисон улегся рядом. Оба лежали на боку, касаясь друг друга лишь коленями. Джисон говорил без передышки про отработку и недружелюбного садовника. Потом они смеялись: над безнадежностью Джисона в качестве садового помощника и над его попытками освоить это непростое мастерство. Потом он рассказал Лино про миссис Ким и Темницу, но вскользь, чтобы не нарушать установившийся между ними комфорт. Про медсестру хотелось бы и вовсе промолчать, но Лино спросил про таблетки. Пришлось делиться подробностями неловкой беседы. Потом они снова смеялись и тихо-тихо говорили о чём-то незначительном, и по итогу Лино снова провалился в сон. Джисон убедился, что тот спит крепко и поднялся. Прогулять пары одно, но не сделать домашнее задание — другое. У Джисона не было привилегий, поскольку, как сказала миссис Ким, лояльность проявляется в сторону первокурсников и выпускников. Он не относился ни к тем, ни к другим. Поэтому, спустившись за учебником, тетрадью и латинским словарем, Джисон вернулся, сел за письменный стол и погрузился в выполнение задания. К счастью, латынь шла лучше французского. Если со вторым приходилось иногда биться головой об стол, то «мать всех индоевропейских языков» была к нему благосклонна. Уже что-то. Джисон не хотел жалеть о том, что выбрал зарубежную филологию своим основным профилем. Выучив лексику для следующего занятия и переведя заданный отрывок, Джисон лениво потянулся и зевнул. — Устал? — раздался сиплый голос из-за спины. Лино сидел на кровати, подтянув к себе колени, и рассматривал Джисона с долей любопытства. Выглядел он гораздо лучше. — Наблюдал за мной? — ухмылка тронула губы Джисона. — Не особо устал. Но больше делать ничего не хочу, писать уж точно. — Сколько времени? — Почти десять. — Я проспал целый день. — Лино покачал головой и не без усилий поднялся. — Схожу в душ. Где там твоя мазь? Джисон протянул прохладный тюбик и поднял глаза. — Хочешь, чтобы я ушёл? Я бы предпочел остаться, если ты не против. Хёнджин уехал с Ликсом в город. — Оставайся. Убрав мазь в карман домашних штанов, Лино развернулся и скрылся в ванной комнате. Латынь была сделана, а чем себя занять Джисон не имел представления. Горячая вода шумела за дверью, за окнами выл ветер. Весна ещё не наступила, поэтому погода выплескивала остатки своих недовольств. Он подошёл к окну и взглянул на знакомый пейзаж: темные деревья, между них каменные тропы, а вдалеке входные ворота. Темнота, сырость, последние попытки зимы навеять меланхолию. Джисон доел порцию риса, которую оставил Лино, и сложил контейнеры в мусорное ведро. После чего навел порядок на письменном столе, попереставлял фигурки котов на полке и прочёл пару страниц первой попавшейся книги. Вытер потные ладони о брюки, поправил волосы у зеркала и наконец лег на заправленную кровать Хёнджина. Вопреки ожиданиям, Лино вышел из душа уже одетым. Причем в свою одежду. Стопку вещей Джисона он положил на стул, а потом тяжело опустился на свою кровать. — Ты будешь спать там? — обернувшись через плечо, Лино странно посмотрел. — У меня есть выбор? — Есть. В комнате две кровати. Джисон сглотнул. — Могу выбрать твою? — Можешь. Потянувшись, Джисон неторопливо поднялся. Одежда лежала на стуле, и он мог бы запереться в ванной, чтобы переодеться. Но это лишние передвижения. Внутренний голос твердил ему сменить одежду прямо тут. Было поздно, поэтому Джисон не стал ему сопротивляться. Сняв свитер через голову, он подошёл к стулу. Отчего-то менять шило на мыло, то есть свитер на худи, не хотелось. Он не мог спокойно спать в теплой одежде, слишком жарко. Поэтому Джисон просто повесил свитер на спинку стула и расстегнул ремень на брюках. Будет достаточно сменить только штаны. — Ночью замерзнешь, — сказал Лино сдавленно и прокашлялся. — А в худи мне будет жарко. Джисон скользнул молнией брюк вниз и, только они упали на пол, вышагнул из штанин. После чего подобрал брюки и аккуратно повесил их на свитер, разгладив по стрелкам. Перебрался в домашние серые спортивные штаны, в которых до этого был Лино, и двинулся к кровати. Лино сидел неподвижно. Джисон сел с другой стороны. Они не могли друг друга видеть, но слышали прекрасно: Лино (возможно, из-за болезни) тяжело дышал. — Выпьешь таблетку на ночь? — спросил Джисон. — Нет. — Как мазь по ощущениям? — Охлаждает. — Приятно? — Угу. Забравшись под одеяло, Джисон накрылся им по пояс и уставился в потолок. Краем глаза он видел, как плечи Лино расслабились, после чего тот поднялся и выключил настольную лампу. Комната погрузилась в непроглядную темноту. Возможно, шторы стоило раскрыть. Матрас качнулся под весом Лино, когда тот наконец улегся. Он недолго ворочался в поисках удобной позы для сна, после чего наконец успокоился и шумно выдохнул. Джисон тем временем уже считал овец, подложив руку под голову и стараясь быстрее уснуть, чтобы не позволять себе мечтать об ином продолжении вечера. Разум часто играл с ним в игру «а помнишь, когда ты и Лино делали это или это», и сейчас у Джисона не было бы абсолютно никаких сил сопротивляться самому себе. Поэтому верным вариантом было просто уснуть как можно скорее. Когда сотая овца перепрыгнула через воображаемый заборчик, Лино перевернулся на спину. Их локти соприкоснулись. Джисон открыл глаза. — Хён. — М? — Не спится? — Да. Не стоило спать днём. — Могу рассказать что-нибудь. Быстрее утомишься, быстрее сон придет. — Твои рассказы не утомляют. — Даже когда я без умолку говорю про какую-нибудь книгу? — Особенно когда говоришь про книгу. Рот самопроизвольно растянулся в улыбке, и Джисон склонил голову в сторону соседней кровати. Если они продолжат говорить вот так, то ночь рискует никогда не закончиться. — Спасибо за еду и лекарства, — сказал Лино чуть громче шёпота. — Не надо. Мне было не сложно, — всё ещё не поворачивая головы, ответил Джисон. — Спасибо, что разрешил остаться. — Глупо было бы запрещать. — Почему? Последовала пауза. — Потому что мы оба этого хотели, — наконец прозвучал ответ. — Удобно, когда желания совпадают. — Весьма. — Ладонь Лино опустилась Джисону на грудь. Горячая и сухая, она заставила дыхание споткнуться. Джисон повернул голову, встретившись с немигающим взглядом, поблескивающим в темноте. — И сейчас совпадают? — спросил он едва слышно. — Смотря чего хочешь ты. — Чтобы ты не останавливался. Лино потянул уголком губы вверх, а ладонью в сторону живота. Его хриплое дыхание царапало слух, подушечки пальцев оставляли невидимые следы, которые Джисон мог перерисовать в блокнот, и это было бы его личным величайшим творением. Время замирало, а потом накатывало с двойной скоростью. Джисон выдохнул. Живот с чужой ладонью на нем заметно опустился. Лино выпустил клочок несмелого воздуха. — Не вздумай никогда меня разлюбить, Хан Джисон. Я могу пережить многое, но не это. — Никогда. — Джисон накрыл ладонь Лино своей и крепко сжал его пальцы. — Тогда вернись ко мне. Кадык Лино медленно дёрнулся, когда он сглотнул снова. Джисон проводил движение взглядом и сел. — Я не уходил. — Ты понял, о чём я. И Лино был прав. Джисон поцеловал его, и оба почти задохнулись от невозможности той жажды, с которой начался поцелуй. Вернуться означало снова быть друг для друга всем — счастьем, слезами, желанием — каждой частичкой души и каждым маленьким моментом жизни. Весь мир в один миг сузился до площади кровати, которую они делили, и до горячего дыхания, теплых рук, жарких вздохов. Джисон не заметил, как оказался сидящим сверху. Руки Лино пьяно бродили по спине, заново исследуя тело, а губы бесконтрольно слизывали с языка Джисона мольбы и стоны. В одной книге Джисон прочёл следующее: «…они хотели друг друга так же сильно, как плоть, желающая затянуться на месте раны». Сейчас он прочувствовал эти строки, как никогда прежде. Бесконтрольное, инстинктивное желание просто быть друг у друга. Неважно как и где. Отдать душу и тело другому человеку и не почувствовать потери. Разорвать нити, которые удерживали двух людей, и больше никогда их не связывать. Джисон хотел Лино именно в этом смысле. И сейчас, целуя его до беспамятства, до черных точек перед глазами, он ощутил, что наконец овладел им полностью.