Bloody Roses: Под Колпаком

Джисон вернулся в Шато как раз в тот момент, когда Чан оттуда ушел. Лино ни в одной комнате и ни в одном углу первого общежития не оказалось. Скорее всего, нашёл себе укромное местечко во втором. Было тихо, пахло свечным парафином, пыльным ковром и сухими книжными страницами. Огонь в камине отбрасывал скромные тени на пол. Сев у каминной решётки, Джисон провёл ладонью над языками пламени, обжёгся и зашипел от резкой боли. Стало чуточку легче. Пульсирующая рана на месте сердца забыла, что должна болеть, когда кровь прилила к основанию ладони. Не лучший способ забыться, Джисон это понимал. Когда боль стихла, занёс ладонь и сделал это снова. Всю свою жизнь он полагал, что если будет делать добро, то ему ответят тем же. Что жизнь будет добра к нему так же, как он к людям. Всего лишь круговой процесс распределения добра — ничего больше. Главное, творить его безвозмездно. Джисон старался поступать именно так. Но в какой-то момент, очевидно, свернул не туда. Ошибся и поплатился. Неужели то, что он хотел вернуть матери Лино память, было расчетливым, а не бескорыстным действием? Для Джисона в этом не было никакой выгоды. Он ничего не лишался, так же как ничего не приобретал. Мир вокруг него продолжал бы свое существование. Джисон просто хотел помочь. Даже глубоко внутри он не осознавал другой причины. Но получилось то, что получилось: добро обернулось и показало свою уродливую улыбку, а Джисон подумал, что она прекрасна.

***

— …ваша задача: выполнить разбор предложений по схеме, соотнести выводы с теоретической базой и оформить в соответствии с требованиями… Джисон зевнул. Место справа пустовало — Феликс решил задержаться дома и не приехал к началу занятий. И разумеется, его не волновали отметки о непосещаемости. Преподавательница всё говорила и говорила, но её слова являлись серым шумом. Всё было серым. Стены, потолок аудитории, вид из окна, рубашки и брюки одногруппников. Даже их лица под определенным углом выглядели серыми. Джисон недовольно поморщился. Спустя час лекция наконец закончилась, и Джисон последний выплелся из аудитории. Тело срочно нуждалось либо в кофеине, либо в двух часах дополнительного сна. Его сонливость никак не могла быть побочным эффектом от таблеток, но вот последствием ужасного недосыпа — вполне. Лавируя между студентами разных курсов, он не смотрел по сторонам. И это было не совсем удачным решением, потому как он случайно влепился в девушку плечом. Со всей силы. Пришлось извиняться. У бедняжки даже слезы на глазах выступили. Она убежала в неизвестном направлении, а Джисон услышал в свою сторону пару нелестных замечаний от парней, которые сидели на низком подоконнике неподалеку. Столкновение заставило Джисона задержаться в огромном холле главного корпуса, разветвлявшегося на четыре коридора. Своеобразный перекресток, просто внутри здания. Джисон уныло оценил толпу, которую ему предстояло обойти, и без особого выражения закатил глаза. Послышался резкий смешок. Джисон бросил взгляд вправо и остановился. Джихён, облокотившись о стену, с тонкой улыбкой на губах слушал Роя. Тот жестикулировал руками и часто оборачивался через плечо, но Джисона так и не замечал. А может, заметил, но не подал виду. Беседа выглядела исключительно дружеской, даже панибратской. Оба выглядели так, будто знали друг друга не первый год. У Джисона зачесался ожог в основании ладони. Прежде чем он успел понять, что происходит, он уже держал Роя за воротник рубашки, а чьи-то сильные руки оттаскивали его назад. Скорее всего, они принадлежали Джихёну. Струйка крови струилась у Роя под носом и капала с подбородка. Слабак, — подумал Джисон, — даже вытереть её нормально не может. Сейчас заляпает всю рубашку. Джисон слишком поздно осознал, что капающая с чужого подбородка кровь — его рук дело. Кулак пришёлся Рою прямо в его вздёрнутый нос (вздёрнув его сильнее обычного). А когда осознание ударило Джисона по вискам, в челюсть ударило тоже. Только не осознание. Кулак Роя дважды встретился с лицом Джисона, только после чего Джихён возник уже не сзади, а спереди, встав между ними. Вокруг началась суматоха. Джисон осел на скамью. Какие-то девушки начали мельтешить перед глазами и кого-то звать. Джисон сплюнул себе на брюки, бордовое пятно почти слилось с ними цветом. Кто-то откровенно орал, выбирая только изощренные матерные слова. Джисону вдруг стало интересно: что если в качестве домашнего задания сделать разбор этих слов, а не заумных предложений, которые преподавательница откопала в какой-то книжке прошлого века. После этого его просто поругают или отчислят к чертовой матери? До чего же плевать. Позже стало понятно, что гнусавые матерные слова выплевывал из себя Рой, заткнув нос комком ткани. Но как только послышался грозный стук каблуков о каменный пол, он резко притих. — …к медсестре. А потом сразу же в мой кабинет. — Миссис Ким, судя по тону голоса, была в ярости. Ну ничего. У всех бывают плохие дни. У Джисона кружилась голова, поэтому одна из девушек вызвалась отвести его сама. Она крепко держала его за локоть, пока он отмывал с лица кровь. А потом так же крепко придерживала, пока они шли из медпункта в кабинет декана. У двери в деканат Джисон остановился, чтобы перевести дух. Посмотрел на девушку и не узнал её. Отвернулся. Посмотрел снова, и — о чудо! — понял, что видел её однажды в Мерло. И не только видел, а даже успел побеседовать. — Ты та девушка из студгазеты? — промямлил он. Губу саднило при попытках говорить. — Прости, не запомнил имя. — Мы не представились друг другу. Она была в своем неизменном кардигане. В этот раз, к счастью, без подруг, которые мечтали оседлать Лино, или какие там фантазии варились в их пустых головах. — Бинна, — сказала она коротко. — Точно. Джисон. — Зачем ты устроил драку? — тут же переключилась девушка. Джисон поморщился от резкой вспышки головной боли и пожал плечом. — Не знаю. Точнее… не помню. Рой давно лез в занозу, вот я и… намекнул ему. — Я в курсе, что он любит переходить границы, но лишь словесно. А ты перешёл их все. — Чего ты хочешь? — Джисон прикрыл глаза, нахмурившись. Этот разговор его утомил. — Правды. Мне интересно, что он тебе сделал. — Боюсь, для газеты такой сюжет не подойдет. Придется много чего цензурить. — Это как-то связано с Лино? Челюсти сжались самопроизвольно. Джисон надеялся, что Бинна отстанет, как только поймет намек. Но ей, кажется, было глубоко плевать. Она лишь сильнее укуталась в свой кардиган и склонила голову набок, внимательно сосредоточившись на чужом лице. От нее пахнуло слабым запахом корицы и детского мыла. — Думаю, связано, — продолжила она, не дождавшись ответа. — Учитывая, как Рой за ним бегал, я бы не удивилась, если бы он до сих пор питал к Лино чувства. А тот сейчас занят. Тобой. Вот и логическая цепочка. — Браво, Шерлок. А теперь оставь меня в покое. — Не могу. Мне ещё вести тебя до Шато. — Не утруждай себя. — О, мне не трудно. Люблю сходиться с новыми людьми. Узнаю много нового. Джисон слабо выдохнул и прислонился головой к деревянной поверхности двери. — Ты просто сплетница. Зачем тебе лезть людям в душу, не понимаю. — Я и не лезу. Некоторые сами трещат без умолку, не остановишь. Мне даже не приходится ничего делать. Но я думаю нам стоит подружиться. У меня есть много информации, которая может тебе пригодиться. — Меня не интересуют сплетни. Извини. — Нет-нет. Я не об этом. У меня есть информация. В редакции студгазеты очень много материалов об истории Чанми, её преподавателях, известных выпускниках, работниках… — С чего ты взяла, что мне это интересно? — вдруг резко остановил её Джисон. — Честно, я знаю достаточно, и поскорее хотел бы всё забыть. Бинна пару мгновений внимательно изучала его ушибленное лицо. — С того что мне кажется, ты довольно любопытный парень. Извини, если ошиблась. — И ты меня извини. Но мне сейчас не до этого. — Понимаю. Рой так просто это не оставит. Как и деканша миссис Ким. Волевая женщина. Хотя Джихён за тебя вступился. Может, и обойдётся всё. Джисон не стал говорить, что эти трое — меньшая из его проблем. Когда его наконец вызвали в кабинет, Бинна бодро помахала рукой, а затем её лицо скрылось за дверью. Рой сидел на одном из стульев в кабинете декана и держал скомканную вату, закутанную в слой марли, прямо под носом. Вид у него был ещё более расхлябанный: мятая рубашка с каплями крови, небрежно расставленные ноги. Сам он сидел так, будто хотел провалиться в кресло и больше из него не вылезти. Как только он увидел Джисона, то поприветствовал его отборным матом. — Прекратите сейчас же, — прервала его миссис Ким. — Вы забыли, где находитесь? Хан Джисон, присядьте. Джисон занял второе кресло напротив декана. — Итак, — начала миссис Ким, осмотрев их по очереди. — Вам известно, что в этом году университет усилил меры наказания за нарушения правил и иные виды провинностей. Драка — это тяжелое преступление. Но для вас наказания будут разными. Объясню почему. Оказалось, Роя не в первый раз поймали с подобным нарушением, поэтому для него выход только один — отчисление. Для Джисона предполагается лишь отработка, поскольку раньше его с подобным не ловили. Судя по выражению лица Роя, ему об этом уже сообщили. Когда миссис Ким закончила, он лишь усмехнулся через марлевый комок. — Справедливо, да? Ты на меня полез с кулаками, но отчисляют почему-то меня. — Может, есть другие варианты? — спросил Джисон и не узнал свой голос. Тот окончательно охрип. Рой странно на него покосился. Вряд ли он ожидал, что кто-то будет его защищать. — Как бы сильно я ни хотела, руководство мне не позволит, — почти с сожалением проговорила миссис Ким. Для искренности ей лишь не хватило живого выражения на лице. — Тогда я беру всю вину на себя, — сказал Джисон. — Это была не драка, а избиение. Рой ни в чем не виноват. Наказание я отработаю в полной мере. — А рожу свою как заштопаешь? — огрызнулся Рой. — Это не избиение, если тебе тоже влетело, умник. — Скажу, что ударил не ты. — А кто? Твой бойфренд? Кукуха у него знатно поехала, может, и поверят в эти бредни. — Достаточно, — остановила их декан. Некоторое время она просто барабанила ногтями по столу, смотря в окно. Потом повернулась к Рою и сказала: — Можете быть свободны. Окончательное решение об отчислении будет сообщено завтра. Рой фыркнул и, злобно зыркнув на Джисона, покинул кабинет. Дверь смачно хлопнула, потом вновь стало тихо. Миссис Ким выдохнула и будто сдулась, уменьшившись в размере. Беседу она продолжила в неформальном тоне. — Твое решение взять вину на себя сумасбродно, Джисон. — Я знаю. Но он не виноват. Не хочу потом не спать по ночам из-за угрызений совести. У меня и так сна нет. — Хорошо, — через какое-то время упорного разглядывания ушибов и царапин она потупила взгляд. — Я постараюсь что-нибудь придумать. Не уверена, что получится, но… наказание тебе всё равно придется отрабатывать. — Ладно. — Мистер Шин, садовник, давно просит помощника… Будешь отрабатывать у него. У Джисона на мгновение перехватило дыхание. — В… оранжерее? То есть, в пристрое малого корпуса? — Нет. Он закрыт для посторонних. Будешь помогать садовнику во дворе кампуса, так что оденься потеплее. Теперь можешь быть свободен. А, и ещё. Можешь попросить моего сына ответить на звонок хотя бы раз? Джисон неуверенно кивнул. А потом вышел. К несчастью, помимо Бинны, в коридоре его дожидались Рой и Джихён. Второй выглядел как побитый щенок, хотя во всей драке отделался лишь легким испугом. Джисон со странным равнодушием окинул его взглядом. — Джисон-а, — начал Джихён. — Давай поговорим. — Пошёл к черту. Все идите. Бинна театрально оскорбилась, но кроме «ах» ничего не сказала. Рой так вообще отвернулся со своей несчастной марлей и стал ковырять ей в носу. Джихён попробовал снова. — Думаю, я задолжал тебе извинение и объяснение. Позволь выполнить хотя бы что-то одно. — Буду рад, если совместишь. Хочу жрать и спать, так что поторопись. Они отошли в сторону и сели на каменный подоконник, свесив ноги. Джихён некоторое время колебался и молчал, пока Джисон оттирал кровяное пятно с брюк. — Помнишь, я тебе как-то рассказывал про свою бывшую? — наконец начал Джихён. — Какую из? — не поднимая глаз от увлекательного занятия, спросил Джисон. Слюной кровь, как оказалось, не оттирается. — Та, которая меня бросила ради парня, который даже не смотрел в её сторону. — А. И этим парнем был Лино. Слышал, знаю. Джихён ненадолго задумался. Его пальцы нервно барабанили по колену. — Да. Это был Лино. И ты наверное думаешь, что я таким образом хотел отомстить, но… — Я нихрена не думаю, хён. — Джисон наконец поднял глаза. — Так думает Лино, а лично мне как-то плевать, что тобой двигало. Мне просто обидно, ведь я не ожидал такой подставы. Было ли это из-за мести или по какой-то иной причине — пофиг. Но твой поцелуй оказался первым камнем, из-за которого плотину потом прорвало. — Я этого не хотел. — Да ну? — Джисон попытался улыбнуться, но разбитая губа напомнила о себе. — Я сказал Лино, и скажу тебе, хоть это и неправильно: я поцеловал тебя, потому что мне захотелось. Может, дело в эйфории после выступления. Может, в моей к тебе симпатии. Но если вдруг подвернется ещё шанс, я с радостью поцелую тебя снова. Джисон отвернулся. Он вдруг почувствовал себя идиотом, живущим в мире, полном идиотов. Всё, что они обсуждают, такое мелкое и незначительное. Идиотские реплики, идиотские вздохи, идиотские красные щёки. Он смутился, но вдруг осознал для себя одну важную вещь. — Извини, хён. Ты не нравишься мне в том смысле. Мне просто хотелось нравиться тебе. Спрыгнув с подоконника, Джисон всё же улыбнулся Джихёну несмотря на режущую боль в губе. А потом подхватил Бинну под руку и поторопился к выходу из Главняка, как бы назвали главный корпус обитатели Мерло.

***

Джисон проснулся ночью случайно и вдруг. Он не помнил, стало ли это последствием кошмара или резкого звука извне. В комнате и блоке было тихо. За окном слабый ветер колыхал ветви деревьев, которые напоминали чьи-то длинные и тонкие руки, поднятые к небу. Перевернувшись на другой бок, Джисон заметил темную фигуру и копну светлых волос, разметавшихся по подушке. Феликс вернулся. Странно, что Джисон не услышал, — сосед редко старался вести себя тихо. Медленно выбравшись из плена пухового одеяла, Джисон скользнул ледяными ногами в тапочки и вышел в гостиную. Надежда, что там никого не будет, растворилась, как только глаза выцепили сгорбленную фигуру у камина. Хёнджин держал на коленях увесистый квадратный блокнот и водил по нему карандашом. Джисон сел на другой диван и наклонился вперед, чтобы лучше видеть, над чем тот трудился. — Это Ликс? — В этом блокноте — только его портреты, — шепнул Хёнджин, не поднимая головы. — Красиво. Я никогда не видел его таким. — Милым? — Безмятежным, — устало выдохнул Джисон. — Он ведь постоянно борется с собой и миром. Улыбка расцвела на лице Хёнджина, но была скорее жалостливой, чем какой-либо ещё. — Я успел ухватить несколько моментов, когда он отдыхал от борьбы. Джисон отклонился на спинку дивана, прикрыв глаза, а Хёнджин продолжил рисовать. Некоторое время был слышен лишь шорох его рукава и глухой звук карандаша по бумаге. Камин неярко полыхал, отбрасывая танцующие тени на книжные полки, обступившие комнату со всех сторон. Корешки книг сливались в единую линию, было сложно разобрать, где какая книга находится. Да Джисон и не пытался. Слабый уличный свет падал на банкетку у рояля. Пустующую. Уже давно. Хёнджин наконец отложил блокнот и карандаш, взглянув на Джисона украдкой, но глаза его неприятно округлились и задержались на лиловых пятнах на скуле. Губа начала саднить под пристальным вниманием. — Ты подрался? Было странно слышать волнение в голосе Хёнджина, пока они сидели в такой сонной и расслабляющей обстановке. И Хёнджин выглядел соответствующе: широкая белая рубаха, волосы, скрученные на затылке, бледная кожа человека, который пропустил важную фазу сна. Из пучка на затылке у него торчал карандаш. Скорее всего, запасной. — Я… нет. Да. Сам не понял, как это произошло, — пробормотал Джисон. — С кем? — Рой попался под руку. — Неудивительно. Что-то в том, как Хёнджин закинул ногу на ногу и сложил руки на груди, было необъяснимым. Его настрой резко переключился с беспокойного на презрительный. — Ещё до того, как ты появился на горизонте, Рой начал действовать мне на нервы. Мне не нравилось, как он видел во мне всего лишь угрозу его счастливому совместному будущему с Лино. Такой мечтатель. — Он хотел быть на твоем месте. Хёнджин угрюмо усмехнулся. — Он бы никогда не оказался на моем месте. Лино ему не доверял. А уж свою карточную репутацию он бы ему точно не доверил. — И что, вы с Лино всё то время были лишь карточными партнерами? А дружба? А доверие, любовь?.. — Я его любил, — сказал Хёнджин абсолютно обыденно. — В том самом, неприятном для тебя смысле. Но это не было взаимным, — он пожал плечами. — Что бы я ни делал, как бы сильно ни старался, я не мог влюбить его в себя. Это было просто бесполезно. — Но ты очень привлекателен, неужели… — Не играет роли. Я могу быть хоть самым привлекательным здесь, это всё равно ничего бы не изменило. Ты до сих пор не понял? — Мне иногда кажется, я не понимаю вообще ничего. Слабо втянув воздух, Хёнджин изменил положение ног, поменяв их местами. — Я думаю, твоя проблема в том, что ты считаешь, будто недостоин любви. Не достоин такого человека как Лино, не достоин быть любимым им. Ты многое отрицаешь, пытаешься найти оправдание элементарным вещам. А смысл? — Хочешь, чтобы я дал ответ? — Нет. Хочу, чтобы ты подумал об этом на досуге. Когда ты примешь себя, полюбишь себя — поймешь, что у вас с Лино всё довольно просто. С Джихёном ситуация тоже довольно примитивна, ты уже понял? В какой-то степени Джисон понял. В мире людей, обожающих Лино, Джисон хотел иметь хотя бы одного человека, который бы претендовал на него, а не на его парня. Какая нелепость, юношеская прихоть — знать, что ты можешь привлекать кого-то, будучи в серьезных отношениях. Желание не быть с другим человеком, а нравиться ему. Тешить своё эго такими банальными и глупыми вещами. Но было приятно разобраться хотя бы с этим. Глубокая ночь постепенно отступала. Хёнджин пару раз зевнул, окончательно разомлев от тепла и спокойного разговора. Джисон не мог отпустить его, не разобравшись ещё кое с чем. — Ликс скоро остынет. Вы можете попробовать снова. Что думаешь? Хёнджин будто готовился к упоминанию Феликса, поэтому просто сказал: — Ничего. Он уже хотел порвать со мной раньше. Я смирился с этой мыслью. — Тебе до сих пор больно. На смирение это не похоже. — Это не твоя забота, в любом случае, — пожал он плечами. — Ликси не любит, когда ты трясешься над ним как мамка. Я тоже не большой фанат вмешательств. Оставь это. — Извини, — сказал Джисон и умолк. Переступать черту он был больше не в силах. Хёнджин, почувствовав смещение чаши настроения в сторону нижней точки, вдруг сказал: — Я рад, что у него есть ты. Смею предположить, что во всем Донжоне ваша связь — самая простая и оттого крепкая. Поэтому я верю, даже если Ликси отвергнет тебя так же, как меня, ты не отступишь. Просто будь всегда рядом с ним. Это всё, о чем я прошу. — Буду. Я не забыл, как ты просил меня о том же в своем прощальном письме год назад. — И правда, — Хёнджин слабо улыбнулся. — Я всегда думал, что наша с Ликси история далека от классической мелодрамы или даже сказки. Там всё решает любовь: спасает от болезней, избавляет от проблем — всё сводится к любви. Но ведь любовь отнюдь не побеждает всё. — …и тот, кто уверен в обратном, — глупец. — Цитата из книги? — Хёнджин любовно покачал головой. — Сколько их хранится в твоей голове? — Парочка имеется. На все случаи жизни, — сопроводив слова улыбкой, Джисон пожал плечами. — Профдеформация, не иначе. — Говорит человек с карандашом в волосах. — Знаешь ли, в порыве вдохновения карандаши легко ломаются. Я просто дальновидный. Они легко рассмеялись и перевели глаза на предметы интерьера. Взгляд Хёнджина на мгновение упал на пустующий рояль, а Джисон скользнул своим по входной двери. Пока они молчали, Джисон успел представить несколько развитий событий, если бы объявился Лино. Хотя в это время тот, независимо от своего состояния, обычно спал. Хотелось бы верить, что это так. Задумчиво Хёнджин поправил карандаш в волосах и снова заговорил: — Ликси хотел порвать со мной на Ночи Розы по той же самой причине. Чтобы не причинить боль сильнее впоследствии. Чтобы я не тащил его в противоположную от могилы сторону. Чтобы не пытался что-то изменить, ведь в этом уже нет смысла. Мы стояли на первом этаже Шато у окна, которое выходит на поляну. Смотрели на праздник, потом целовались, потом снова спорили… — Хёнджин сжал губы в тонкую линию и на мгновение замолчал. — Я прижал его к себе так крепко, что до сих пор помню стук больного сердца в его груди. Потом Ликси потерял сознание, мы нашли вас… а дальше ты знаешь. — Сколько же времени ты носил это в себе, — голос предательски охрип. — Всего лишь год. Как нелепо он изменил нас всех, да?

***

Как и утром, поздним вечером Феликс спал. Либо настраивал режим после дороги, либо чувствовал себя неважно. Джисон не успел его ни о чем расспросить. С началом нового семестра в учебный план Джисона добавилась латынь, что было само по себе ожидаемо, однако не менее изнуряюще. Пошёл второй час, как он учил спряжения глаголов и параллельно учил список крылатых выражений, который им задали в качестве части экзаменационного задания. Голова шла кругом, шея и плечи болели от пребывания в одном положении. Лампа освещала рабочий стол, в остальном комната утопала во мраке. Джисон шелестел страницами, шептал слова, делал записи. За окном было темно и тихо. Обычный вечер в студенческом общежитии. Феликс начал ворочаться. Вряд ли его потревожил шепот или шелест страниц — обычно его сон достаточно крепок, чтобы быть нарушенным такими незначительными вещами. Джисон повернул голову и встретился с заспанными прищуренными глазами. — Привет. Феликс не успел ничего сказать в ответ. Из гостиной вдруг донесся пронзающий уши и сердце звук — будто кто-то упал на клавиши рояля. Джисон вздрогнул. Ножки стула, на котором он сидел, издали жалобный скрип. Феликс откинул одеяло и свесил ноги на пол. — Лино опять балуется, — хрипловатым голосом пробасил он. — Пошли? В гостиной единственным источником света был камин. А рядом с ним между диванами, сложив руки перед собой в замок, будто преподаватель перед аудиторией студентов, стоял Лино. Глаза его уже были прикованы к двери их комнаты, поэтому он лишь кивнул на диван, предлагая занять места. Самым последним пришёл Хёнджин. Все уже расселись, когда он вальяжно спустился по лестнице на первый этаж блока и занял свое место по левую руку от Лино — прямо напротив Джисона. Помимо Феликса, вытянутым из сна выглядел Сынмин. Остальные просто переглядывались друг с другом. Ни один не понимал, в чём дело. — Как здорово, что даже самые привередливые птенцы Чанми возвращаются домой после каникул, — вкрадчиво сказал Лино и растянул губы в ленивой улыбке. От него разило приторно-удушливым эликсиром из Мерло. И так как Джисон сидел на правом диване ближе всего к камину, этот запах въедался и в его кожу. Поморщившись, Джисон вскинул голову, чтобы оценить сопутствующий урон, нанесенный Лино вечерами (и ночами) во втором общежитии. Плотно застегнутый пиджак, развязно висящий на шее галстук и отсутствие рубашки в принципе. У Джисона могло родиться разнообразное количество теорий о том, куда подевалась рубашка, но он предпочёл им не поддаваться. Для блага того, что осталось от их отношений. Небрежная улыбка, стеклянный взгляд и волосы, которые стали ещё длиннее. Лино не был королем, — подумал Джисон, — такой, как он, мог быть лишь чертовым тузом. Самой сильной картой в колоде. Из мыслей Джисона вытолкнула саркастичная ремарка Феликса. — Привередливые птенцы Чанми хотели бы продолжить тухнуть в кровати. — Memento mori, Ёнбок-а. У тебя для этого будет любой другой день, — хмыкнул Лино и облокотился о каминную полку. Пиджак открыл вид на нежную кожу груди. Джисон нахмурился и перевел взгляд на пляшущие языки пламени за каминной решеткой. — Так зачем мы здесь? — не выдержал Чан. Он, хоть и выглядел, пожалуй, самым бодрым и свежим, пришёл в гостиную с гримасой высочайшего недовольства. Отвлекли от переписки с первокурсницей, не иначе. — О! Сегодня намечается очень увлекательный вечер. Я буду рассказывать вам разные истории. Вам понравится, — ухмыльнулся Лино. — Или нет. — У нас нет шанса отказаться, верно? — предположил Чанбин и скрестил руки на груди. — Абсолютно верно, мой дорогой друг. Я говорил, что ты мне нравишься больше остальных? Балл за смекалку. В опустившееся мгновение тишины Чонин успел бессловесно спросить у Джисона про ссадины на лице. В ответ тот лишь покачал головой, намекая — не сейчас. Остальных это либо мало волновало, либо они предположительно боялись узнать правду. Итак, два дивана: первый, по левую сторону от Лино, заняли Хёнджин, Чанбин и Чан. На втором диване расположились Джисон, Феликс и Сынмин. Чонин занял более комфортабельное место в кресле. Оглядев это скромное собрание, Лино приложил палец к губам и задумчиво произнес: — С какой истории лучше начать, хм? О, идея. Хёнджин-а, подсоби мне по старой дружбе. Выудив из кармана брюк колоду карт, Лино незаметно перетасовал её — скорее по привычке — затем таким же ловким движением выбрал семь карт и попросил Хёнджина раздать их каждому. Себе тоже оставил одну. Получив свою карту последним, Джисон удивился, обнаружив червового короля. Он ощутил на себе взгляд Лино, но когда посмотрел в ответ, тот уже отвернулся. — Раскройте свои карты. По очереди. Хёнджин? — Червовый туз. Чанбин — пиковый туз. Чан — бубновый король. Чонин — крестовый туз. Сынмин — бубновый туз. Феликс — крестовый король. И Джисон — червовый король. Когда все назвали друг друга, Джисон взглянул на Лино из-под бровей и понял — тот не только незаметно перетасовал карты, но и вытянул эти в определенном порядке. По крайней мере, совпадение мастей — детей, присутствующих здесь, и родителей из книги, — не могло быть просто совпадением. Разница была лишь в достоинстве — в «Шипах» группа друзей обозначалась дамами и валетами. Зажав карту пикового короля между указательным и средним пальцем, Лино едко ухмыльнулся. — Тузы и короли правят балом. Но что досталось нам? Руины прошлого, причем даже не нашего собственного. Кто-то скачет по этим руинам и спотыкается — это короли. А кто-то сидит слишком высоко, чтобы эти самые руины заметить. Это тузы. Так что же мы имеем? Четверо знатоков и четверо неосведомленных. Внезапно к горлу подступила тошнота, и Джисон поспешно сглотнул кислую слюну. Он должен был догадаться сразу, для чего Лино всех собрал. — Я пообещал рассказать вам много историй. Но начну, пожалуй, с самой простой. С моей. Джисон поднялся. Лино встретил его спокойным взглядом лицом к лицу. Непонятно, откуда Джисон нашёл в себе силы, но однако чуть громче шёпота произнес: — Я надеюсь, ты хорошо всё обдумал. — Можешь быть спокоен, Хан Джисон. — Мы… — Сядь. Ты портишь мне настрой на увлекательный рассказ. Джисон сел. Потупив взгляд в пол, чтобы не смотреть друзьям в глаза, он обхватил себя руками, а Лино начал рассказ. В гостиной, кроме его голоса и треска поленьев, стояла тишина. — Обычно историю жизни начинают с рождения и детства. И то, и другое для меня связано только с одним местом — Чанми. Я здесь родился. Вырос. Получил первую царапину на локте. Разбил колено о старую плиту у входа в Мерло. Пережил пубертат, хотя вокруг были люди куда взрослее меня. — Шаткая пауза. — Здесь же влюбился и здесь же чуть не умер. Хотя эти два события слишком свежи, о них позже. Сложилось так, что моя дорогая мама, в настоящее время проходящая лечение в психиатрической лечебнице, полюбила не того человека и родила меня вдали от своей семьи, лишенная поддержки и заботы. А мой отец, в настоящее время скоропостижно скончавшийся, всего-навсего моральный урод. Его вы могли знать, как уважаемого профессора английской литературы. Кёсуним Кан. Джисон видел, как округлились глаза Хёнджина, как Чан виновато опустил взгляд, а Чанбин передёрнул плечами, будто примерил судьбу Лино на себя. На остальных Джисон смотреть не стал — Чонин с Феликсом и так всё знали — а Сынмина он не мог увидеть со своего места. Лино продолжил: — Отношения моих родителей редко были теплыми, а после моего рождения таковыми точно перестали являться. Видите ли, у папаши была другая семья — любимые жена и дочь — он не мог любить две семьи одновременно. Слишком энергозатратно. Однако его первая семья дала серьезную трещину — умерла дочь. Точнее, ей помогли. На этом этапе история покажется вам вырезкой из учебника по ботанике. Но дослушайте до конца. На кампусе растёт много замечательных цветов… То же самое Джисон слышал и от матери. Он не дополнял Лино, не смотрел на него испытующе, как это делали остальные, не хотел его останавливать. На самом деле, глубоко в душе, Джисон понимал, что для Лино подобный шаг является не только смелостью, но и этапом на пути к исцелению. Он не хотел ему мешать. — …вырезка из учебника важна для дальнейшей истории. Вот мы и добрались до самой сути. Твой отец, оба твоих предка, — Лино начал указывать на парней по очереди, — твои исключение, — ткнув пальцем в Чана, — твоя мать, и твоя мать, твой отец и оба твоих предка… вместе с моей мамой по молодости поспособствовали убийству невинной девушки. Дочери кёсунима. — Какого чёрта? — не выдержал Чанбин и поднялся. — Кто тебе это сказал? Лино улыбнулся ещё шире и с большим удовольствием ответил: — Книжка. Ты присядь, я ещё не закончил. Но Чанбин не мог так просто успокоиться, потому что привык доверять Лино, а значит эта страшная правда про его семью была реальной. Только с помощью Чана, Чанбин сел на место, а остальные были настолько ошарашены, что продолжали молчать. — Увлекательно, да? — просиял Лино. Фальшь. — Я же говорил. — Что за книжка? — Ах, да. Я про неё не забыл. Носит скромное название «Шипы». Написана моей матерью про её увлекательную студенческую жизнь в компании любимых друзей. Да, всё верно: ваших родителей, — добавил Лино заговорщически. — И ты уверен, что там описаны правдивые события? — подал голос Сынмин. — Нет причин для сомнений. Кан сделал нашу с мамой жизнь невыносимой по этой лишь причине. И у меня было много случаев, чтобы убедиться. Хёнджин судорожно выдохнул, то ли от смеха, то ли от попытки не разрыдаться. — Ты никогда не мог мне это рассказать. Хорошо. Почему сейчас? — Почему нет? — Лино взглянул на него так, будто хотел съесть. У Джисона самопроизвольно сжались челюсти. — Через полгода меня здесь не будет. Всё, улетает птенец из гнезда. Чанми будет оплакивать своего единственного сына. — И ты столько времени хранил это в себе… — Ну-ну, Хёнджин-а. Не обесценивай роль Хан Джисона тут. Он единственный из вас прочел «Шипы» и даже сделал одно доброе дело, за что ему плюсик в карму. — Хён, — начал Джисон. — Тшш. Я не закончил. Так вот. Когда мой папаша сообразил, что лучшей местью будет убить не тех, кто убил его дочь, а их отпрысков — то есть вас, — он, конечно, попытался осуществить свой план. Жаль его старания — всё даром. В Ночь Розы это было. Он чуть промахнулся и всадил мне шприц в ладонь, — Лино поднял руку и продемонстрировал тыльную сторону ладони с её вздувшимися венами, — прямо сюда. Целился в чадо семьи Хан — попал в свое. Вот как жизнь вершит справедливость. Яд кровавой розы дело простое: убивает менее, чем за час. И я смирился со своей участью. Сел у рояля, прикрыл глаза и стал видеть картинки. На этом бы и закончилось, но нет. Нет. Хан Джисон, — Лино повернулся и указал на него пальцем, будто Джисон нуждался в лишнем представлении, — каким-то образом, будучи по жизни подверженным паническим атакам и тревожным эпизодам, взял себя в руки, позвонил своей матушке и сделал то, чего я от него совсем не ожидал. Вернул меня, черт возьми, к жизни. Можешь ты представить? Лино до сих пор обращался к Хёнджину и смотрел только на него. С остальными дело обстояло проще. Чанбин смотрел в одну точку на ковре, будто в трансе. Чан теребил подлокотник и качал ногой. Чонин, Феликс и Сынмин о чём-то шептались, но так чтобы Лино не заподозрил неладное. Джисону оставалось только смотреть. С пальцами Хёнджина, вцепившимися в рукав пиджака, Лино тяжело выдохнул. — Я никогда не мог рассказать тебе всю правду. — Джисону рассказал. — Да. Это был шаг вперёд с крыши, когда под ногами ничего. Я рискнул и прыгнул. — Это всегда был он, да? — уголки губ Хёнджина дрогнули. — Твоя одержимость. Ты ненавидел его заранее, готовился к худшему, ожидал подвоха… а он спас тебе жизнь. Каково это? — Дезориентирует. — Полагаю, оно того стоит. — Полагаю, сейчас неподходящее время об этом судить. Хёнджин расцепил пальцы. Лино сделал шаг назад, едва не соприкоснувшись бедром с раскаленной решеткой камина. Они кивнули друг другу и больше об этом не говорили. Лино ответил на незначительные вопросы, которые ещё остались у Сынмина, Чанбина и, на удивление, Феликса и наконец занял место на диване, придвинув Джисона ближе к остальным. Тепло его тела ощущалось как горячая ванна после тяжелого и долгого дня. Этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы Джисон прикрыл глаза, и все раны, которыми было испещрено его тело, затянулись. Сначала стояла неловкая тишина, однако с бодростью Феликса, которая пришла после целого дня сна, неловкость ушла, сменившись дружеской беседой. Джисон с приятной болью осознал, что парни решили дать рассказу Лино осесть и перевариться. И он был искренне благодарен, что они не разбрелись по комнатам в состоянии шока или не начали обтачивать острые углы. В тот вечер они поняли, что не были главными героями, о которых кто-то мог впоследствии написать книгу. Их жизни были лишены прекрасной трагедии или блеска. Это были жизни обычных людей — молодых, гибких, подстраивающихся под обстановку и окружение. Не были они и типичным кругом людей, которые могли бы организовать секту или же кого-то убить, а потом спрятать тело. Их компания не пестрела интригами, шёпотом за спиной друг друга, переплетениями судеб. Хотя предательство имело своё место, никто не смотрел на него как на что-то прозаическое. Это был лишь элемент жизни, который встречается так часто, что если бы не литературная романтизация, его давно подписали бы в список клише. Они поняли, что книжное «геройство» стало уделом родителей. А им досталась лишь тень от этой истории. Говорят, в тени цветы растут хуже. Им необходимо солнце для правильного развития. Но ценность тенелюбивых растений как раз-таки в том, что они умеют приспосабливаться. Их отмирание происходит медленнее. Будучи в тени, они знают, что когда-нибудь выглянет солнце. И когда это произойдет, они возьмут от него сполна.