Bloody Roses: Под Колпаком

«Любовные переживания внутри нашей разношерстной компании были не редкостью. Расставания, пылкие признания — всё это я буду бережно хранить лишь в памяти, не на бумаге. Но любовь, какой я её помню, ни одному из нас не давалась легко…»

«Шипы». Автор неизвестен.

***

Куст розы был лишь слегка укрыт первым снегом. Она, бледно-розовая, почти незаметная, стойко терпела причуды первого месяца зимы. Здесь снега редко бывает много, поэтому никто не догадывается смахнуть белоснежные горсти с бутонов и листьев. Морозоустойчивый вид, посаженный прямо под окнами учебных аудиторий, прекрасно отвлекает от скучных лекций. Или успокаивает во время экзаменов. Наблюдать за цветами в снегу куда интереснее, ведь кажется, что растение и холод несовместимы. Но они, несмотря на чужие взгляды и предрассудки, ладят друг с другом на протяжении долгих лет. И не собираются прекращать. Удобно устроившись на своей руке, Джисон смотрел в окно. Пришлось оторваться от этого увлекательного занятия, когда голос преподавательницы прогремел на всю аудиторию: — Хан Джисон, все уже ушли. Прошу. Рассказывайте, что приготовили. Пока он плёлся по ступеням к нижней, преподавательской, части аудитории, в голове был лишь один вопрос — сколько же времени он провёл в раздумьях. И почему не заметил, как все ушли? Настраивая себя на более менее сносный ответ, Джисон осознал, что ещё никогда не был подготовлен к экзамену настолько плохо. Прошлой зимой он пыхтел над учебниками и конспектами, ходил в библиотеку, не спал ночами, поглощая и запоминая информацию. В этом году он не сделал ровным счетом ничего — только пару раз заглянул в тетрадь, выцепил глазами несколько терминов и спокойно её закрыл. Несмотря на неподготовленность, что-то он всё же помнил. С посещаемостью, к счастью, проблем не было, а значит информация, усвоенная на лекции, хранилась где-то на периферии памяти. Нужно было её просто по максимуму вытянуть с сосредоточенным видом. И по тому, как преподавательница чинно кивала и отвлекалась на свои записи, получалось весьма неплохо. Улыбнувшись ей на прощание и закрыв за собой дверь, Джисон свернул в сторону туалета. Прежняя натянутая улыбка так резко спала с его лица, что студенты, шедшие навстречу, смотрели на парня с подозрением и даже старались обходить, чтобы не попасть в конфликт. Хотя Джисон редко бывал в таком состоянии, но когда всё же это случалось, на лице чётко читалось негодование и пренебрежение одновременно. Он умылся ледяной водой из крана и закрыл его. Зеркало, идеально чистое, обрамленное витиеватой рамой из черного дерева, представило отражение, в котором Джисон с трудом узнал себя. Глаза красные, кожа бледная, местами даже слишком, и след от синей ручки на скуле. Быстро его оттерев, он зачесал волосы мокрой рукой и шумно выдохнул. Жить без таблеток становится всё невыносимее. Пока Джисон в гордом одиночестве проходил по опустевшим холлам, его пробирал холод. Отопление что ли выключили? Экзамены через пару дней закончатся, а там и до каникул недалеко. Кажется, кто-то в этом году решил сэкономить на комфорте студентов. Хочется верить, что для зимнего представления администрация не совершит подобную подлость. Кстати о нём. В эту субботу, когда последний экзамен будет сдан, и все выдохнут с облегчением, концертный зал главного корпуса заполнится студентами, преподавателями и даже приглашенными гостями ради празднования зимы и первого снега. Для Джисона зимний бал станет первым, поэтому он пока точно не знает, что от этого вечера ожидать. Но одно он знает точно — нельзя подвести ребят и драмкружок, частью которого он теперь является. В особенности, Чанбина. Для него представление — это результат стараний, страданий и упорного труда. Как и для всех актеров, но конкретно для него — оно фундаментально. Когда выпадала свободная минута до или после репетиций, Джисон пропадал с Джихёном в его закулисной студии. Там они и репетировали свои монологи, и слушали музыку, и просто дурачились. Это было легко и спокойно. Джисон не задумывался о многих вещах, которые, по-хорошему, должны были бы его насторожить. Джихён мог невзначай пошутить, но сделать это так завуалированно, что у Джисона бы и мысли не возникло, что это выходит за рамки безобидного дружеского флирта. Иногда он утешал себя тем, что это просто манера общения Джихёна. Он популярный парень, который внимание жрёт столовыми ложками. Скорее всего, у него это выработалось со временем. Да и согласно гей-радару, который у Джисона к слову работал не так хорошо, как у Феликса, Джихён имеет предпочтение к противоположному полу. Он как-то упомянул про бывших — и все они были девушками. Поэтому Джисон успокоился и больше на эту тему не думал. Да и нужды не было. С редкими снежинками в волосах и частыми мыслями в голове Джисон шёл по каменной тропинке в сторону Шато, смотря себе под ноги. Вдруг кто-то сбил его с ног прямо на траву и сам же упал рядом. Перематерившись, Джисон пихнул парня, которым только что была занята голова, и неуклюже сел, отряхивая снег с брюк. — Брось, Джисон-а. Давай сделаем снежного ангела, — звонко смеясь, предложил Джихён. — Пошёл ты, хён. Я сегодня не в настроении. — Хм. А что не так? — он тоже сел и посмотрел с неподдельным интересом в глазах. Кольцо в носу выделялось на фоне покрасневшей от холода кожи. — Не знаю. Пока не понял. Кряхтя Джисон с трудом поднялся и протянул влажную руку. Джихён со звонким шлепком её принял и подтянул своё тело, приняв вертикальное положение. На мгновение он встал слишком близко, и Джисон почуял слабый запах мятной конфеты, которые тот постоянно ест. А носит их в железной коробочке, которая больше напоминает портсигар. Неловко отшатнувшись, Джисон выдохнул клубок пара и вытер руки об испачканные брюки. — Наверное, волнуюсь из-за представления. — Не стоит. Твоя манера чтения даже у меня вызывает мурашки, а у зала и подавно вызовет. — Ну да, — фыркнул Джисон, развернувшись и продолжив путь домой. Джихён последовал за ним. — Можно быть хоть тысячу раз готовым, но волнения это не отменит. Мой мозг устроен иначе. Я нервничаю просто потому что. Мне порой и причина не нужна. — Эй. Тебе просто нужно отвлечься и развеяться. — Будто здесь много мест для развлечений. — В Мерло постоянно что-нибудь да происходит. Джисон повернул голову туда, где из-за деревьев виднелась крыша второго общежития, и поморщился. Нет уж. Настроения идти в Мерло у него тем более нет. К тому же, развлечения там все однообразные — плотские. Может, при ином раскладе его бы могло это заинтересовать, но уж слишком настороженно он относился к этому месту. Вдруг подмешают опять чего-нибудь, а ему потом либо желудок полоскать, либо со стояком мучиться. Таблетки там тоже разные в обиходе. — Н-нет. Туда я точно ни ногой. — Плохой опыт? — усмехнулся Джихён. — Поделишься? — Не такой плохой, каким мог бы быть. На первом курсе накидался не пойми чем, потом всю ночь в ванной на холодном полу провалялся. В другой день в приступе ревности чуть стены не начал бить. Тоже такой себе эпизод. — Лино заставил тебя ревновать? Неудивительно. Джисон коротко нахмурился, всё продолжая смотреть на дорогу перед собой. — Мы тогда не были вместе, но я был очень влюблен. Вот и повел себя как дурак. — Был очень влюблён? А сейчас что? — А ты что, любишь цепляться к словам? — покачал головой Джисон. — Сейчас ничего не изменилось. Он единственный для меня. Пнув присыпанный снегом камень вверх по дорожке, Джихён замолчал на какое-то время. Джисон старался не думать, почему тот вообще решил полезть в эту степь. До этого он не выказывал никакого интереса к чужим отношениям. — А разве в отношениях, как в природе, не наступает зима? — вдруг начал он, когда они почти дошли до входа в Шато. — Хм. Вероятно, наступает. У всех по-разному. — Не сочти за наглость. Это просто мой интерес и всё, — поднял он ладони в воздух. — Твои чувства сильны так же, как год назад? Джисон остановился прямо у ступеней и смерил Джихёна нечитаемым взглядом. Вроде как, подвоха в вопросе никакого нет, но отчего-то отвечать на него не хотелось. Хотя с другой стороны, Джихён часто рассказывал о своих прошлых отношениях, доверяя личную информацию Джисону. Получается, всё честно. — Они стали более крепкими и осознанными, — наконец ответил Джисон. — Возможно, я до сих пор слишком молод и неопытен, чтобы кидаться такими заявлениями. Но наши чувства — это моя личная константа. Где бы я ни был, что бы я ни делал, как бы отвратно себя ни чувствовал — я всегда люблю его. При любых обстоятельствах. Неизменно. Только его. Джихён кивнул с видом преподавателя, выслушавшего студента на экзамене, однако ничего не сказал. Открыв двери, он пригласил Джисона внутрь, в тепло общежития, и сам вошёл следом. Перед тем как распрощаться, Джихён слабо улыбнулся и бросил: — Я за тебя правда рад. Но на мой вопрос ты так и не ответил. И хотя Джисон не врал, когда говорил Джихёну такие серьезные вещи, что-то едкое и назойливое сверлило голову изнутри. Как навязчивая мысль, но не озвученная и даже не обдуманная. Зудящее чувство не отпускало Джисона весь день, и он, как наркоман, смотрел на ящик письменного стола. Туда, где его дожидалась баночка, полная таблеток, любезно выписанных врачом и предназначенных для приёма не раньше последнего месяца весны.

***

Когда экзамены были сданы и студенты могли с облегчением выдохнуть, в честь небольшого празднования все собрались в концертном зале в качестве первой остановки на сегодняшний вечер. Помещение было украшено золотыми шарами и свисающим с кресел серпантином того же цвета. В остальном зал никак не изменился. Официальная часть зимнего бала должна начаться с минуты на минуту. Зал постепенно заполнялся людьми. Выглядывая из-за плотной закулисной шторы цвета красного вина Джисон высматривал знакомые лица. Впившись в ткань шторы потными пальцами, он бегал глазами по всему периметру помещения. Наконец глаза зацепились за правое крыло девятого ряда, где уже сидели все, кого он пригласил. Лино, закинув ногу на ногу, смотрел по сторонам, не видя Джисона; сидящие рядом с ним Хёнджин и Чонин о чём-то говорили, ярко жестикулируя; Феликс, сидящий между Чонином и Чаном, смотрел в потолок, откинув голову на кресло, а сам Чан, как и Лино, осматривал помещение, стараясь не встречаться ни с кем лишний раз глазами. Хотя даже со сцены было видно, как девушки, сидящие в ряду ниже, постоянно на него оборачивались и скромно улыбались, прикрывая рты. Представление начнется через десять минут. В зале негде яблоку упасть, а у Джисона внутри разрастается черная дыра, засасывающая органы с неимоверной скоростью. Вдохнув и выдохнув, он скрылся за шторой и поправил воротник атласной рубашки. Нужно как можно скорее успокоиться, а то дрожащий голос из динамиков точно никто не оценит. К счастью долго об этом думать не пришлось — актеры вошли через дверь, ведущую к закулисному пространству, и поднялись к Джисону на сцену. Мисс Чон тоже была здесь. Они с Чанбином как раз что-то обсуждали, встав поодаль. Пока остальные были повернуты к сцене и к ним спиной, мисс Чон быстро, почти незаметно сжала пальцы Чанбина и коротко кивнула. Больше они друг к другу не подходили, и Джисон поспешно отвернулся. Джихён вдруг возник из ниоткуда и пихнул Джисона в бок. — Ты как? В порядке? — Не уверен. Но буду, как только начнем. Скорее бы. — Не торопи время, наслаждайся этой приятной суматохой. Джисон слабо усмехнулся, но язвить не стал. Голова была забита совсем другим. — Постараюсь. Краем глаза он видел, как Джихён ещё некоторое время пялился, однако как только мисс Чон взяла микрофон и вышла в центр сцены, отвернулся и притих. Сев напротив друг друга за квадратный стол, на котором уже стояли микрофоны, лежали скрепленные листы с речью и пара черных ручек, Джисон и Джихён предоставили актерам больше закулисного пространства. Сынмин махнул Джисону рукой и даже улыбнулся, но от актеров не отошел. Его пружинило, руки хватались то за брюки, то за рубашку, но нервная аура отличалась от той, в которой тонул Джисон. Чанбин же подошёл к их столу, дал пару указаний и пожелал удачи. Приняв ответные пожелания, снова вернулся к остальным и стал поднимать дух товарищей каким-то дурацким стишком. Мисс Чон закончила вступительную речь, поблагодарив гостей за визит и представив драмкружок. После того как она ушла за кулисы, свет приглушили, оставив только верхние софиты, располагавшиеся прямо над сценой. Заиграла фоновая музыка, и спина Джисона напряглась. Первый акт являл собой сцену встречи всех актеров на сцене. Они ничего не говорили, лишь стояли в кругу, взявшись за руки и склонив головы. В центре их круга стояла статуя, высотой примерно два метра; руки её были сложены крестом на груди, и в них был зажат цветок алой розы. Джисон однажды видел такую же — в Темнице, на первом курсе. Он лишь надеялся, что эта была перенесена сюда из другого места. Иначе символизм, стоящий за представшей перед его глазами картиной, вызывал лишь недоумение. На репетициях статуи не было. Была ли она в сценарии изначально или эта идея появилась непосредственно перед выступлением? Джихён начал свою часть монолога, закрадываясь голосом в душу каждого сидящего в зале. Он специально понизил его, чтобы произвести эффект более мрачный. Но статуя с цветком в этом освещении казалась Джисону жуткой сама по себе. Он всё пытался уловить символизм, но что-то постоянно ускользало от него. А долго думать и анализировать он не мог, потому что подошла его очередь читать свою часть. Выдохнув, Джисон включил кнопку на настольном микрофоне и в очередной раз его поправил. А потом слова сами побежали из его рта. Мрачный настрой, заданный Джихёном, начал постепенно рассеиваться. Актеры стали двигаться по сцене в причудливом танце, а голос Джисона сопровождал их и оживлял публику для последующего действия. А потом всё пошло легче. Нервозность сменилась эйфорией и уверенностью. Даже Джихён стал хитро улыбаться, смотря на Джисона и его сосредоточенное выражение лица. Менялись эпизоды, монологи, актеры стали читать свои реплики, предоставляя немного времени на отдых. Сделав пару глотков воды из бутылки, Джисон с воодушевлением улыбнулся Джихёну и пнул его в ответ под столом. Актеры стали сменять друг друга, некоторые убегали за кулисы, а потом снова выходили, заменив какой-то атрибут в своей внешности. В одной из сцен одна из девушек стала осыпать пол алыми лепестками, в другой актёры стали кружиться по сцене, будто в припадке. Сумасшествие шло к своей кульминации, после которой по логике должна следовать деэскалация. А значит и очередь Джисона читать свое стихотворение. Он подобрался и снова сделал дыхательную разминку. Джихён дочитывал свои строки, а на сцене тем временем происходило ещё более странное оживление. …так сладко спать, укрывшись одеялом из лепестков. Не буди же меня. Я сплю уже очень давно». Минутная тишина, сопровождаемая лишь музыкой и игрой актеров. А потом Джисон наклонился к микрофону. Так низко, как только мог. Музыка сменилась на звук медленного биения сердца. Всё затихло. «Сижу в осколках, под руками кровь и холод. Открой глаза, я не успел тебе сказать, Как ты прекрасен, когда сводишь вместе брови И как же сильно я хочу тебя обнять…» Внутренняя рана, покрытая запекшейся коркой, стала нарывать, но Джисон старался об этом не думать. Воспоминания о Ночи Розы, когда он держал ледяное тело Лино в руках и впервые молился, до этого казавшиеся далекими, вновь стали оживать яркими картинками. Но он старался вложить в прочтение всю душу, и судя по взглядам, которые метал Джихён, у него получалось. Где-то там за шторкой сидит Лино и слышит через динамики голос Джисона, так горько повествующий о том, через что им пришлось пройти. Только двое знают. Только двое чувствуют эти строки по-настоящему. И хотя Джисон не мог увидеть лица Лино, он знал, что тот смотрит напряженно и старается не проявить ни одной эмоции на лице, пока они мечутся в агонии внутри. Каким бы настроением ни было наполнено стихотворение, всё же оно было о любви. Джисону не нужно было поднимать взгляд от листа — он и так помнил, какая именно сцена должна разворачиваться на сцене. У Сынмина она долгое время не получалась, но он много работал и сейчас выкладывал всего себя без остатка. Стоя спиной к статуе, Сынмин держал тело девушки, обернутое белоснежной сорочкой, а сверху на них опускались редкие капли. То была алая краска, имитирующая не что иное, как кровь. И если на полностью черном костюме Сынмина она была практически незаметной, то на девушке капли расцветали яркими подтеками и стекали по её плечам, лицу и лодыжкам. Звук сердцебиения вместо фоновой музыки замедлился. Сынмин в последний раз поцеловал актрису прямо в губы, после чего оставил её застывшее тело у статуи и ушёл за кулисы. Сердцебиение вовсе стихло. Мертвая тишина опустилась на зал. Джисон сглотнул вязкую слюну и дочитал последние строки, после чего сцена погрузилась в темноту. Как только свет снова зажегся, причем необычайно яркий, послышались громкие, почти оглушающие аплодисменты. Актёры собрались на авансцене, ярко улыбающиеся и принимающие признание публики. Джисон почувствовал, что очень близок к нервному срыву — внутри всё дрожало, пальцы похолодели, в горле стало сухо. Они сделали это. И, кажется, зрители остались довольны. Он сделал это. Нужно срочно найти Лино и вдохнуть с его шеи запах, чтобы успокоиться. Но Джисон не мог уйти. Товарищи позвали его с Джихёном на сцену, чтобы закулисные звезды тоже приняли свою часть оваций. Стоя почти с краю, Джисон разнервничался ещё сильнее, но то, что он не мог видеть чужие лица из-за слишком яркого света, ослепляющего глаза, его немного успокоило. Он просто улыбался насколько мог сильно, и кланялся вместе с остальными, благодаря публику за внимание и любовь. Актеры выстроились в линию и взялись за руки, после чего последовал синхронный низкий поклон. Джисона пружинило, и он еле сдерживал себя, чтобы не начать вертеться в разные стороны, как маятник. Всё-таки Джихён был прав — этим моментом нужно наслаждаться. Когда ещё можно почувствовать такой набор противоречивых чувств. Как только все скрылись за кулисами, а в зале стало шумно уже не из-за оваций, а разговоров студентов о предстоящей вечеринке в столовой главного корпуса, Джисон остановился, чтобы выключить свой микрофон и забрать листы с речью. Он не заметил как все актеры, кроме Джихёна, скрылись за дверью в закулисном коридоре. — Ты был хорош, — сказал тот и по-доброму улыбнулся. — Даже очень. — Я? — Не рассчитав расстояние между ними, Джисон резко обернулся и почти столкнулся с Джихёном лбом. — Ой. Извини. Я до сих пор взбудоражен после выступления. — Так и должно быть, Джисон-а. Не извиняйся. — Спасибо. Ты тоже проделал отличную работу. Даже лучше меня. Джихён небрежно отмахнулся, мол, эта похвала — полная ерунда, и провёл по предплечьям Джисона ладонями. — Это твой вечер, поэтому наслаждайся. Кстати, могу я спросить редкостную глупость? — Да? — не совсем уверенно ответил Джисон. — Хочу поцеловать тебя. Можно? Джисон не был уверен, правильно ли услышал вопрос. Брови чуть сошлись на переносице, а потные ладони полезли в карманы брюк. Наклонив голову, он пару раз моргнул. — Что, прости? — Мне нужно куда-то деть часть душевного волнения после выступления. Окажи услугу. Поцелуи меня успокаивают. — Ага. Минутку. Только рубашку в брюки заправлю и шнурки завяжу. Джисон шутливо отмахнулся в надежде, что Джихён понял этот жирный намек — никакого поцелуя не будет. Что ещё за бред? Но Джихён смотрел всё так же упрямо. Кольцо в крыле его носа отражало верхний свет. Черные волосы симметрично спадали по обе стороны от лица. Губы блестели в растянутой улыбке, а сам он внимательно рассматривал Джисона с неподдельным интересом. Вдруг — и это случилось слишком неожиданно для простого слова вдруг — Джихён наклонился и поцеловал Джисона прямо в губы. Его нос уперся в щёку, и Джисон на рефлексе моргнул, но глаза, кажется, так и остались закрытыми. На долю секунды был слышен только шум в ушах. Джисон не ответил на поцелуй, но тот всё равно продлился дольше, чем должен был. Он в ужасе раскрыл глаза и скинул руку Джихёна со своего плеча. — Какого…? — не успел он продолжить, когда наконец услышал стук ботинок на лестнице, ведущей от коридорной двери к сцене. С букетом цветов в руке Лино замер на последней ступени и так проницательно, как только умел, посмотрел в их сторону. Джисон был готов умереть прямо на этом самом месте. Игра в молчанку затянулась, и Джихён, оценив пути побега, сделал шаг в сторону центра сцены. Видно, испугался подходить к Лино слишком близко. — Привет, Ли, — улыбнулся он и отсалютовал. — Ещё увидимся в столовой, мне нужно бежать. Джисон-а, — тут он немного стушевался и отвернулся, — тоже до скорого. Когда Джихён сбежал по ступеням прямо в зал и присоединился к толпе, которая выходила через единственные двери, Джисон нащупал ладонями стол позади себя и оперся на него. Лино подошёл ближе и молча вручил букет, после чего посмотрел Джисону прямо в глаза. Не нужно было спрашивать, чтобы понять — он всё видел. — Хён… — Нет. — Голос его был беспощаден. — Поговорим, когда вернемся в Шато. А сейчас пошли в столовую, нас уже все ждут. Джисон не видел смысла спорить. Развернувшись, Лино уверенной походкой направился в закулисный коридор, чтобы избежать толкучки, и Джисон поплелся следом. На ходу он нюхал букет из белых и кремовых цветов, в числе которых были не только розы (на удивление), и цветочный запах хоть немного успокаивал разум. Покинув концертный зал, они так же молча дошли в общей текучке студентов до столовой и нашли столик, где уже сидели остальные. Не было только Чанбина, но тот наверняка ещё разбирался с драмкружком или с мисс Чон. Была вероятность, что он вообще не появится на продолжении праздника, но Джисон не стал делиться своими соображениями. Всё пространство столовой подверглось вмешательству: столы были отодвинуты к стенам и окнам, чтобы по центру образовался танцпол, который в данный момент ещё пустовал. Из декораций было всё то же самое — золотые шары и серпантин. Джисон даже удивился такой скупости, он ожидал что-то более новогоднее. Музыка однако уже била по стенам, а остальные студенты пили и ели, разбившись на группки. Джисон кивнул нескольким знакомым лицам за соседними столами и сел за свой. Лино обошёл его и сел с другого края, рядом с Хёнджином и Сынмином. Положив букет себе на колени, Джисон выслушал хвалебные отзывы о выступлении от Чана и Чонина, а Феликс уже был на полпути к стадии глубокого опьянения, поэтому ограничился скромным: — Джи, ну ты красавчик. — Что пьешь? — принюхался к Феликсу Джисон. — О-о, тебе не понравится. Водку. — Что, чистую водку? — Да. Мне нужно прочувствовать. — Что именно? — усмехнулся Чонин. — Завтрашнее похмелье? — Нет, Йен-а. Недавнее выступление. — Феликс хлопнул себя по лбу и ткнул пальцем в Сынмина. — Ты целовался с девушкой! Ещё и прямо на сцене. Ставлю кошелек Джи на то, что это был твой первый поцелуй. Чонин тут же перестал улыбаться, коротко взглянув на Сынмина и вмиг отвернувшись. Это не скрылось от внимания Джисона, особенно при его знании, что произошло между этими двумя. Феликс ошибался, но поправлять его сейчас было бы слишком неловко. Поэтому ещё раз вдохнув цветочный запах, Джисон просто промолчал. — Тогда, боюсь, Джисон останется без кошелька, — без злобы сказал Сынмин и вернулся к обсуждению чего бы там ни было с Хёнджином. Лино слушал их вполуха, выискивая глазами кого-то в толпе. В голове вновь возник его голос, цедящий «поговорим, когда вернемся в Шато». Что ж, хорошо. Джисон может притвориться, будто ничего не произошло. К тому же, он ни в чем не виноват, поэтому если Лино всё же собирается кидаться обвинениями, лучше это делать подальше от всех остальных. Чем больше проходило времени и чем больше пили студенты, тем суетливее становилось в помещении столовой. Кто-то всё же добрался до танцпола, диджей поменял музыку на более танцевальную и общая атмосфера стала оживленнее. Джисон качал головой в такт музыке и пил с Феликсом шоты, но в отличие от друга, делал более длительные перерывы. Чонин по итогу тоже к ним присоединился, однако вид у него был мрачнее тучи. — Вот, ставь сюда. — Чан, как самый трезвый из всех, сходил до Шато и притащил из комнаты отдыха вазу. Джисон наконец поставил свой букет в воду и поправил оберточную бумагу, после чего снова вдохнул запах цветов. — Спасибо, хён. Буду тебе должен. — Да брось, Джисон. Мне не сложно. — А вот знаете, что мне не сложно? — встрял Феликс. Он не продолжил, ожидая заинтересованности со стороны остальных, поэтому Чонин, сидящий по другую сторону от него, спросил: — Ну, и что же? — Мне не сложно сейчас засосать одного из вас. Чан весело фыркнул, будучи явно уверенным, что его это не коснется. Трое напротив них даже не обернулись, видно, не следили за ходом разговора. Чонин только покачал головой, а Джисон влил в себя ещё одну стопку и поморщился. — Ну рискни, — бросил он Феликсу и потянулся к немногочисленным закускам, которые Чан любезно принес с банкетного стола, стоящего у окна. — А что, Джи? Давай как в старые добрые? Помнишь первую тусовку в Мерло? Джисон её вряд ли когда-то вообще забудет. Так плохо ему никогда не было. Хотя Феликс явно имел в виду их поцелуй на спор. — Нет. Нет, Ликс. Хватит с меня на сегодня поцелуев. — Ко мне Лино не приревнует, не бойся. — Я же сказал, не хочу. — Мы же просто по приколу, не будь занудой. — Я не… — Да заткнитесь вы уже. — Чонин развернул Феликса лицом к себе и впился в губы нетерпеливым поцелуем, который привлек внимание всех сидящих за столом. И даже тех, кто сидел неподалеку. Лино даже бровью не повёл. Он выглядел скорее скучающим, поэтому быстро перевел взгляд снова на толпу студентов и продолжил выискивать кого-то взглядом. Самое интересное начиналось с людей, сидящих рядом с ним. Хёнджин, поначалу просто округливший глаза, сжал челюсти и стал раскачивать ногой. Его глаза стали такими черными, что Джисон бы побоялся к нему подойти. Сынмин же, напротив, никакого удивления не проявил — но в глазах его стояла горечь, которая рисковала разлиться по столу и залить им всем ноги. Джисон пихнул Феликса в бок. Тот сразу отпрянул от Чонина и звонко хихикнул. — Приятная неожиданность, Йен-а. Ставлю кошелек Джи на то, что это был твой первый поцелуй с парнем. — Не оставляй своего дорогого соседа без гроша в кармане, — отмахнулся Чонин и потянулся за своим стаканом, после чего небрежно опрокинул в себя напиток. Сжатые челюсти Хёнджина и горечь Сынмина вновь рассеялись, когда они отвернулись, направив внимание в центр танцпола. Людей там заметно прибавилось. Вдруг Лино напрягся, заметив того, кого искал всё это время, и без слов поднялся. Не обернувшись хотя бы раз, он слился с толпой. Джисон снова наклонился к букету и вдохнул, после чего стал барабанить пальцами по столу. Этот игнор его начинает откровенно злить. Лино не было почти полчаса. За это время Чан и Чонин ушли танцевать, Сынмин уткнулся в телефон, а Хёнджин делал вид, что не слушает, о чем говорят Феликс с Джисоном. — То есть? Просто так взял и засосал тебя? Прямо за кулисами? — Такие дела. Но я думаю, ничего серьезного. Поцелуй в шутку. — Поэтому Лино на тебя весь вечер не смотрит? Не похоже на шутку, Джи. Я тебя предупреждал… этот Джихён — странный тип. Лезть с поцелуем к занятому человеку? Пиздецки странно. Даже если ты ему нравишься, что вполне возможно, нахер ему тебя целовать? Знает ведь, что отвергнешь. — Хм, да. Но… — Ты ведь не ответил? — Нет. — И правильно. Лино всё равно в сто раз лучше. Он как сто Джихёнов. Не, не сто — тысячу. — Когда-нибудь я привыкну к твоей одержимостью моим парнем. — Привыкай. Может, однажды поделишься им. — Мечтай, — фыркнул Джисон и бросил взгляд на покачивающего головой Хёнджина. — Слушай, я схожу в туалет. Ты тут не скучай. Сынмин-и, пошли со мной. Подняв голову от телефона, Сынмин коротко нахмурился. — Я-то тебе зачем? — Для моральной поддержки. — Джисон скосил взгляд на Хёнджина и Феликса, кинув Сынмину прозрачный намек. — Без тебя не справлюсь. Делать было нечего, а спорить не хотелось. Сынмин нехотя поднялся, поправил брюки и пошёл вслед за Джисоном. Покинув шумную столовую, они закрыли дверь и перевели дух. В холле было гораздо тише. Хотя, Джисон знал, скоро в соседней от столовой аудитории начнут уединяться студенты, и даже здесь перестанет быть безопасно. Поход в уборную не занял много времени. Прогуливаясь по пустынным холлам первого этажа, Джисон и Сынмин просто говорили о чем-то несерьезном, чтобы дать Феликсу и Хёнджину ещё немного времени. Хотя нутро подсказывало, предоставленным временем бывшая пара не воспользовалась. — Расскажешь про вашу ситуацию с Чонином? — скосив осторожный взгляд, спросил Джисон. — Нечего рассказывать. Мы говорим только по необходимости, и то — в последнее время редко. — Он не говорил, почему передумал и решил вернуться? — Нет. Да и я не спрашивал, бесполезно. Всё равно ничего не ответит. Это как со стеной общаться. Хотя от неё и то больший толк. — Странно всё это. Мне показалось, его что-то сильно тревожит, но я так и не решился расспросить. — Не занимайся этим неблагодарным делом. Вытягивать из него слова о чувствах или эмоциях — одно мучение. Лучше направь энергию в сторону своих отношений, а иначе они могут сыграть с тобой злую шутку. Джисон застопорился на полуслове. Не так давно Феликс сказал ему то же самое, только другими словами. Они тут все сговорились или действительно видят, что у них с Лино не всё в порядке? До ситуации с Джихёном не было и намека. — Обязательно направлю, сегодня же ночью, — кивнул Джисон сам себе. — Но у меня есть странное чувство уверенности, что всё будет хорошо. Ничего такого не произошло. — Я случайно подслушал ваш с Феликсом разговор. — Сынмин понизил голос до полушепота. — И более чем уверен, что Лино это просто так не оставит. Думаю, он опаснее, чем хочет казаться. — Лино? — Джисон мягко усмехнулся. — Мы сейчас точно говорим про одного человека? — С тобой он другой, это логично. Но не думаю, что если кто-то будет на тебя претендовать без твоего согласия, он позволит этому произойти. Джихён пересек черту, которую не должен был пересекать. — Это же просто поцелуй. Ничего не значит… — В какой из вселенных поцелуй ничего не значит? — они остановились у дверей в столовую. Брови Сынмина напряглись, а челюсти заострились. — Есть разница между ничего не значит и не значит для тебя. Один из двоих людей всегда заинтересован больше. Хотя я не понимаю Джихёна, его мотивов и цели этого поступка, это точно не было спонтанностью. К счастью. Спонтанный поцелуй ещё хуже. Он бы означал, что Джихён действительно положил на тебя глаз. Джисон стал хмуриться ещё больше. Сказанное Сынмином неплохо пощекотало его самолюбие. — По-твоему, он не может заинтересоваться мной искренне? — По-моему, их с Лино маленькая вражда прошла мимо твоих ушей. И да — искренностью здесь не пахнет. Мусолить эту тему Сынмин не захотел, видно, ему быстро наскучило видеть Джисона таким запутанным и растерянным. По пути к своему столику Джисон всё думал и думал, но затуманенный алкоголем мозг не хотел выдавать ему логические цепочки и ответы на мысленные вопросы. Поэтому пришлось сдаться. Феликса за столиком не было, Хёнджин сидел в одиночку и скромно потягивал из своего стакана что бы там ни было. Все куда-то разбрелись, подумал Джисон, значит, и ему стоит либо присоединиться к танцующим, либо с вазой под мышкой поковылять в общежитие и принять расслабляющую ванну. Оба варианта были одинаково привлекательными. Но по итогу Джисон прибегнул к третьему и остался пить за столом, слушая рассказы Хёнджина и вставляя между паузами оценочные ремарки. До танцпола он так и не добрался. Лино так и не вернулся, а Чанбин так вообще не появился на этом празднике жизни. Вскоре подтянулись остальные и поредевшей компанией вернулись в Шато, по пути напевая песни и кружась в прохладе ночного воздуха. Джисон лишь крепко сжимал вазу обеими руками, боясь уронить, и неровным шагом замыкал их причудливую змейку. Как только все разошлись по своим комнатам, а Феликс сразу же уснул, даже не переодевшись, Джисон поставил букет на письменный стол и сунул руку в выдвижной ящик. Очевидно, в таком состоянии пить таблетки — идея наивысшей тупости. Граничит она либо с сумасшествием, либо с осознанным причинением вреда собственному здоровью. Джисона ни первое, ни второе не характеризовало. Ударившись пальцами о пустое пространство ящика, Джисон нахмурился и резко сел на корточки. Нет, показаться не могло — таблеток там действительно не было. Внутренности начало обжигать, а дыхание стало слишком длинным на выдохе. Плохой знак. Джисон вспомнил своё недавнее состояние после экзамена, которое было подозрительно похоже на закипающую злость сейчас. Может, он всё же сходит с ума. Вылетев за дверь, Джисон скрылся в ванной и склонился над раковиной, пустив в лицо ледяную воду. Рукава рубашки тоже оказались замочены, поэтому их пришлось небрежно закатать. Оперевшись о мраморную столешницу, Джисон смотрел, как вода стекала по его лицу и исчезала под тканью рубашки на груди. Это заставило его в мгновение протрезветь. Вдруг он услышал, как дверь блока с хлопком закрылась, а потом раздался скрип половиц. Лино стоял у дивана к Джисону спиной, снимая запонки и убирая их в карман. Его плечи были напряжены, спина натянута тонкой струной, а руки выполняли свои действия слишком резко, выдавая нервное состояние. Дверь ванной сама захлопнулась за Джисоном. Лино обернулся на звук. — Я ожидал, что ты уже спишь. Ты тут очень некстати. — Сам сказал, поговорим в Шато. И вот мы оба здесь, остальные спят по своим комнатам. Почему некстати? Приглушенный свет гостиной, поддерживаемый лишь торшером в углу и скромной свечкой на кофейном столике, не позволял Джисону понять эмоции на чужом лице в полной мере. Лино смотрел прямо, но это всё, что можно было разобрать. Но прямота — не совсем то, что напряжение в его теле выражало. — Потому что я сейчас невыносимо зол. Боюсь, наш разговор может перейти во что-то лишнее. Джисон сделал пару неуверенных шагов вперед. — Не поверишь, но я тоже не совсем спокоен. Зачем ты забрал таблетки? — Рассматривай это как обычную заботу. В голосе Лино сквозил пробирающий до костей холод. Джисон не помнил, чтобы он хоть когда-то с ним так разговаривал. — Хорошо, пускай так, — выдохнул Джисон и подобрался ещё ближе. — Но кажется, мне придется начать прием раньше. Лино мимолетно сощурился, но ничего на это не сказал. Повертев головой в разные стороны, будто разминаясь, он выдохнул через стиснутые зубы и снял пиджак. Тот отлетел в сторону и приземлился на пол у камина. — Как всё закрутилось, — начал он задумчиво. — Я даже не заметил, как ты обзавелся тесным знакомством. Не перебивай, — бросил он, когда Джисон открыл рот. — Не люблю спонтанность. Она вызывает у меня рвотные позывы. — Хён, это ничего не значило. Джихён просто… — О. Джихён-а. Да-да, мы до него дойдем. Не торопись. — Склонив голову, Лино оперся о подголовник дивана и сложил руки на груди. — Для начала расскажи мне, как давно у тебя нервные срывы. И почему ты молчал всё это время. Джисон едва не прикусил язык. Вкус крови всё равно чувствовался во рту, и проглотить его никак нельзя. Джисон с шумом выдохнул и отзеркалил позу Лино, заслонив себя сложенными на груди руками. — Около месяца. Когда я узнал об отце и донорстве, это всё усугубило. — Ожидаемо. Почему ты решил страдать от этого в одиночку? Оставалось только пожать плечами. Джисон не знал, искренне не ведал. Он просто привык нести всё в себе и даже наличие в жизни любимого человека не избавляло от этой пагубной привычки. Лино и сам наверняка догадывался, как много они друг другу недоговаривают. — И что предлагаешь? — продолжил он плеваться холодом. — Игнорировать проблему, отдать тебе таблетки и уехать на каникулы куда-нибудь на море? В надежде, что всё изменится. — Я не хочу никуда ехать. Хочу просто домой. Лино покачал головой и отвернулся. — Твою мать, Хан Джисон. Ты опять цепляешься не за те слова. На минуту оба замолчали. В гостиной было холодно, камин не горел. Одинокую свечу Лино заслонил спиной, поэтому источника тепла Джисон не видел и не чувствовал. На него волной навалилась усталость, но чувство зыбкого песка под ногами проигрывало чувству надвигающейся катастрофы. — Джихён. — Лино резко нарушил тишину. — Я поговорил с ним в столовой. Специально выискивал, думал, он успел смыться. Не повезло ему, мог бы принять другое решение и не появляться в столовой вообще. Но он упростил мне задачу, за это плюс в карму. — Вы просто поговорили? — В вопросе явно слышалось предположение о драке. Джисон нервно закусил губу. — Да. Я, по-твоему, совсем дикий, чтобы лезть на него с кулаками, не разобравшись? — Сынмин сказал, ты опаснее, чем хочешь казаться. Лино небрежно отмахнулся от предположения Сынмина, будто это был для него пустой звук. — Меньше слушай чужие мнения и начинай выстраивать свои. Не перебивай, — огрызнулся Лино, когда Джисон снова начал спорить. — Продолжим про твоего диджея… — Он хип-хопер. — Да насрать мне, кто он. На сегодняшний вечер он идиот, который решил сунуться туда, куда не просили. Джисон снова открыл, но тут же закрыл рот. Лучше действительно сначала выслушать, иначе Лино взорвется, а в гневе Джисон его ещё не видел, да и не хочется. Тряхнув рукой и посмотрев на наручные часы, Лино устало выдохнул. — Когда мы с Джихёном были на втором курсе, я увел у него девушку. Он безумно её любил, смотрел на мир только через призму её очков, она была для него светом в темном окне и так далее по списку любовных метафор. — Тебе же не нравятся девушки, — скептически выгнул бровь Джисон. — Нравятся не нравятся — её это не остановило. Мне даже не нужно было ничего делать. Я просто уступил ей место в кафетерии и сказал «можно пройти». После этого она не давала мне прохода и разорвала свои отношения. — И Джихён решил разорвать твои? Вопрос этот прозвучал слишком громко в тишине гостиной. Лино умолк, уперев ладони в колени, и пару раз глупо моргнул. Это ведь то предположение, к которому он вёл — подумал Джисон — или нет? — А что, ты думаешь, какой-то Джихён способен встать между нами? — Нет. Но к чему тогда ты мне всё это рассказал? — Чтобы ты задумался — искренен ли он с тобой, если умолчал об этом. — Я не знаю, — признался Джисон. — Мне просто нравится проводить с ним время, слушать музыку и болтать обо всём подряд. — Рад, что хоть с кем-то ты можешь это делать. Неприкрытая обида. Может, Лино и старался звучать отстраненно, но Джисон его хорошо знал — чувства были задеты и назад пути уже нет. Что бы Джисон ни сказал дальше, Лино уже принял позицию отторжения и нападения. — Не переворачивай мои слова, я имел в виду совсем не это, — сказал Джисон терпеливо. — Нет-нет. Не утруждай себя объяснениями. Хотя… одно объяснение мне всё же нужно. Джихён сказал, что поцелуй был лишь порывом. Ему просто захотелось поцеловать тебя, и он это сделал. Вопросов нет. Конечно! Пускай целует, ему же так хочется. Но вот незадача: как ты позволил этому случиться. Неужели не видел намеков, или твой никчёмный гей-радар тебя сбил с верного пути? Джисон сдулся. Буквально. Лино выбивал словами весь воздух из легких своей прямотой, и самое страшное, правдивостью. Он всегда был на шаг впереди. Не удивительно, если он уже знает, что Джисон собирается ответить. — Я замечал знаки. Просто предпочел их игнорировать. — О как. А должен бы изначально показать красный свет. Или что, институт современных отношений легко прощает такой грешок? — Минхо… Чужие челюсти самопроизвольно напряглись. Лино вскинул ладонь и остановил Джисона от дальнейших высказываний. — Вот уж нет. Не сейчас. Даже не вздумай взывать к моему спящему я, Хан Джисон. Мы договорились, что пока я в Чанми, ты меня так не называешь. Это место не должно слышать моего имени. Для Чанми старый я погиб в момент, когда мать увезли в дом умалишённых. Опущенные глаза, которыми Джисон сопроводил свой короткий кивок, больше походили на поражение, чем на смирение. Лино победил. Снова. Джисону нечем себя защитить, да и смысла в этом чуть меньше, чем ноль. Горло сковало горькой слюной. Джисон пытался проглотить её, но организм будто перестал его слушаться. Судорожные попытки функционировать как раньше с треском проваливались. Лино отошёл от дивана и встал одной ногой на ступень винтовой лестницы. В темноте опасно сверкнули его глаза. — Тебе нужно выспаться. Раньше двенадцати не поднимайся. — Как будто я вообще смогу сегодня уснуть. — Уж постарайся. Тяжелые ноги стали подниматься по лестнице. Этот звук набатом бил по вискам Джисона, как молоток, старающийся раздробить череп. Это звучало как конец. — Хён, выезжаем домой завтра или через день? Шаги остановились. Лино не смотрел в сторону Джисона, когда ответил: — Ты едешь один. Мы с тобой взяли перерыв в этих отношениях. Не обсуждается. Тебе явно есть над чем поработать и о чем подумать. Надеюсь, что временное отсутствие меня в твоей жизни сделает свое дело. — Он горько усмехнулся. — Я готов дать тебе необходимое пространство. Таблетки Хёнджин занесёт завтра после двенадцати. Спокойной ночи. Дверь наверху закрылась. Пугающе чистая тишина опустилась на весь блок: ни шагов Лино наверху, ни дыхания Джисона здесь, внизу. Будто Лино просто остановился у закрытой двери и перестал дышать, смотря пустым взглядом в темноту своей комнаты. Джисон предполагал, что именно так и было. Это звучало как конец.