Музыка ледяного норд-оста

Локи очень красив. Он внушает доверие. Он убедителен и приятен, никто из обитателей Асгарда не сравнится с ним в изворотливости, ловкости и хитроумии. Скандинавские боги. Нил гейман — Давай, Э      йвинд, еще раз. Я сделала короткий взмах палочкой, профессор Лундгрен шагнул в сторону и заклятие срикошетило от стены, так что я едва успела прикрыться щитом. Тренировка длилась уже больше часа, я вымоталась до предела, но преподаватель по боевой магии все еще пытался выжать из меня последние силы. — Еще. Я снова ударила. Снова и снова. Заклятия били то в стену, то в щиты, сотворенные преподавателем, в конце я уже даже практически перестала целиться. — Стоп. Опустила, наконец, руку, по спине градом струился пот. Тыльной стороной ладони я утёрла с лица влагу, глядя на преподавателя из-под опухших век. — Что с тобой сегодня такое, Лагерта? — спросил он, хмуря брови. Я молчала. Пожала плечами, потому что знала — мой ответ ровным счетом не на что не повлияет. — Немного приболела, — ответила я, а сама мысленно усмехнулась. — Надеюсь, ничего серьезного? — он продолжал хмуриться. — У нас ожидается встреча с представителями министерства, я бы хотел познакомить их с тобой. Мне кажется, продемонстрировать свои умения перед бывалыми мракоборцами — неплохая возможность обзавестись протекцией и в будущем быстро подняться по карьерной лестнице. Мне захотелось рассмеяться и сказать, что болезнь хроническая и думать о какой-то карьере с сегодняшнего дня глупо, как минимум, но это было бы с моей стороны слишком опрометчивым шагом. Поэтому я лишь кивнула головой и произнесла, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно: — Все будет в порядке. Я могу идти? — Да, — он кивнул. Я быстрым шагом покинула тренировочный зал и первым делом отправилась в гостиную, принять душ. Внутри я ощущала какую-то странную пустоту, словно из меня одним нажатием выкачали весь воздух. Если говорить точнее, выкачали его еще сегодня утром, за завтраком, когда среди влетающих в обеденный зал птиц я заметила Идунн — сову своей тетки. Это было странно. Хоть я и прожила у тети Астрид большую часть своей жизни, наши отношения с ней сложно было назвать доверительными. Она жалела меня, как сироту, оставшуюся без матери, но заменить ее ей так и не удалось. Распечатывая письмо, я внутренне уже знала, что прочту там. Но даже несмотря на подсознательную готовность увидеть и осмыслить свой вердикт, мои руки все равно слегка дрожали, пока я разрывала конверт с родовой печатью. «Дорогая Лагерта», так начиналось каждое из ее нечастых писем. «Спешу оповестить тебя, что четверть часа назад мы с Армбрандом вернулись от Вестерхольтов. Все прошло успешно, они готовы принять тебя в свою семью. Дату вашей с Роландом помолвки сообщу позднее, сперва нужно все хорошенько обговорить и подготовить. Мы с дядей безумно за тебя рады, дорогая. С любовью Астрид и Армбранд Меендорфы».

***

Когда я, переодевшись, наконец оказалась в гостиной Вальхаллы, почти все кресла и диваны уже были заняты. Несколько минут назад закончилось последнее занятие и здесь собрался почти весь факультет — кто-то готовился идти на ужин, кто-то только раскладывал на столе перья и свитки пергамента, некоторые сгрудились кучками у камина, обсуждая последние новости. Факультетов в академии было всего два — Вальхалла и Асгард, женский и мужской. Легенда гласила, что еще до основания Дурмстранга древнее пророчество предрекало разделение академии на два могущественных факультета. Это пророчество связывалось с древними скандинавскими богами, Одином и Фригг, которые, как считалось, выбрали именно Дурмстранг для воспитания будущих лидеров волшебного мира. Помимо различий в подходах к обучению, разделение факультетов было также связано с древним конфликтом стихий. Асгард, связанный с воздухом и огнем, символизировал активное начало, стремление к победе и защите. Вальхалла же, связанная с землей и водой, олицетворяла стабильность, мудрость и терпение. Этот конфликт стихий, как принято было считать, отражался в характере студентов и их магических способностях. Впрочем, все эти различия никак не влияли на ,строгую социальную иерархию, которая существовала внутри каждого из факультетов, основанная на магических способностях, происхождении и заслугах. Студенты всегда стремились подняться в этой иерархии, доказывая свою лояльность. За нашим привычным столиком уже сидела Селин. Я видела ее кудрявые светлые волосы, свисающие по обеим сторонам от лица, пока она сосредоточенно изучала что-то, лежащее перед ней на столе. Подойдя, я села напротив, но Селин не сразу заметила меня, поэтому какое-то время мы провели в полнейшем молчании. Наконец, она вскинула голову и, завидев меня, решительно захлопнула книгу. — Почему ты мне не сказала? Этот внезапный вопрос меня обескуражил. Я посмотрела на нее со смесью удивления и вызова, мысленно пытаясь сообразить, о том ли самом она ведет речь и если да, то откуда она узнала? — О чем ты, Селин? — А ты правда не понимаешь? Я пожала плечами. Ко мне на колени вспрыгнул кот Селин: британский короткошерстный по кличке Олаф. Я принялась машинально гладить его по мягкой шерсти, внутри стремительно нарастало напряжение. — Нет. Селин, в чем дело? — Хорошо, — Селин склонилась над столом, подперев подбородок рукой. — Сегодня, пока ты была на тренировке, я разговаривала с Эджиллом. Я кивнула. Эджилл был старшим братом Селин, он учился на Асгарде и они нечасто пересекались друг с другом, поскольку тесное взаимодействие женской половины института с мужской в Дурмстранге в целом не приветствовалось. Однако порой им все же удавалось поговорить, это была отличная возможность узнать, что твориться за закрытыми дверями гостиных других факультетов. — И? — Он сказал, — Селин поморщилась. — Ты же знаешь, я не любительница собирать сплетни, но он сказал мне, якобы Андреас Вестерхольт все утро рассказывал дружкам, что между Роландом и тобой вчера окончательно заключили помолвку. Я вздохнула и поглядела на Селин с усталой обреченностью. Мне нечего было ей сказать хотя бы потому, что я сама еще не до конца успела осознать свой новый статус. Нет, скорая помолвка не стало для меня сюрпризом. Так поступали, это была многовековая традиция, которой в чистокровных семьях до сих пор следовали неукоснительно. Моя семья не была исключением и о своем желании породниться с Вестерхольтами тетя Астрид вела разговоры уже давно. А поскольку дочерей высшие силы им с дядей не дали, единственной надеждой была я. Правда, на осуществление тетушкиного плана ушло без малого три года, но в конце концов она все же добилась своего. Вестерхольтам, впрочем, жаловаться не приходилось. Мы со старшей сестрой были единственными оставшимися наследницами знатного и весьма почитаемого в обществе чистокровного рода, увы, к этому времени полностью обедневшего. Поэтому сомневаться в положительном исходе данного предприятия было глупо, но я не теряла надежды. Все эти несколько лет где-то внутри я продолжала надеется на провал сделки и возможную свободу от брачных уз. Выходит, зря. — Я знала, что рано или поздно это случится, — я пожала плечами и бросила взгляд на языки пламени в горящем камине. Вокруг слышались девичьи голоса, но мою голову как будто укрыли чем-то плотным и с трудом пропускающим звуки. — Просто я не думала, что это случится так скоро. — И ты согласишься? — Селин глядела на меня, по-прежнему подпирая рукой голову. В ее светло-серых глазах я явственно угадывала жалость. — У меня нет выбора… — Выбор есть всегда, — перебила Селин. — Ты можешь отказаться, Лагерта. — Нет, — я поморщилась. — Не могу, Сел. Они вырастили меня, они хотят, чтобы моя жизнь сложилась наилучшим образом. — А чего хочешь ты? — Селин пытливо смотрела , закусив нижнюю губу. Я вновь пожала плечами. — Ты ведь понимаешь, что твоя карьера боевого мага так и останется мечтой, если ты примешь предложение Вестерхольтов и выйдешь за их старшего сына? — Не факт, — слабо попыталась сопротивляться я, но Селин закатила глаза и жестом попросила меня замолчать. — Факт, Лагерта. Это факт, и ты сама прекрасно об этом знаешь. Это не то семейство и не тот статус, они никогда не позволят одной из их женщин заниматься такой работой, — она вздохнула. — Будешь сидеть дома и воспитывать детей, как и положено женам их круга. Я кивнула. Мне хотелось сказать, что, возможно, сидеть дома и воспитывать детей — это не самое плохое занятие, но губы были резиновыми и будто отказывались повиноваться сигналам мозга. Селин права. Вестерхольты никогда не позволят мне заниматься тем, к чему я готовила себя все эти годы. Знатное древнее семейство со своими законами и порядками, мне останется лишь послушно следовать их решениям и молчать, всю жизнь молчать. — Лагерта, — Селин осторожно коснулась моей руки. Я вздрогнула. Нас с Селин сложно было назвать подругами, скорее, хорошими приятельницами. Впрочем, и это определение с легкостью можно было опровергнуть. Слишком разный круг интересов, слишком разные взгляды на жизнь. Селин напоминала Скульд, третью из Норн, хранящую свиток будущего. Рядом с ней ощущались умиротворение и покой, несмотря на то, что назвать наше общение слишком тесным было нельзя, она все равно оставалась единственным человеком, которому я могла доверится. — Ты ведь понимаешь, что означает твоя помолвка с Роландом до окончания обучения? Я посмотрела на нее непонимающе. Я все еще была погружена в невеселые размышления о том, каким образом заключение брачного договора повлияет на мою будущую жизнь, поэтому суть вопроса Селин от меня ускользнула. — За тобой будет поручено следить кому-то из его близких, — сказала она, вновь вздыхая. — Учитывая то, что я сумела понять из рассказа Эджилла, этим кем-то станет Андреас Вестерхольт, его младший брат, который пока еще не окончил обучение на Асгарде. Я вздрогнула и посмотрела на нее, широко распахнув глаза. До меня только сейчас дошла суть сказанного, внутри возникло неприятное чувство, словно холодок пробежал по спине. — Ты считаешь, он выберет меня своей дамой сердца? — медленно спросила я. Дама сердца… звучит довольно поэтично, однако у нас этим термином принято было называть уже связанных узами брачного договора девушек, к которым их будущие мужья приставляли что-то вроде охраны. Поскольку отношения между полами в Дурмстранге были запрещены априори, функцию охраны выполнял либо близкий друг будущего супруга, либо его родственник. Преподаватели закрывали на это глаза — в конце концов, студенты, как правило, являлись уже совершеннолетними, да и брачный договор был совсем не тем, чем можно было пренебречь и перешагнуть через данные обязательства. Однако мысль о том, что теперь за мной по институту будет ходить Вестерхольт-младший… я поморщилась и замотала головой. — Роланд не станет. — А ты так хорошо его знаешь? Селин права. Я совсем не знала своего будущего мужа, вернее, знала ничтожно мало. Роланд был старше меня и, когда я впервые очутилась в Дурмстранге, он уже вращался среди местной элиты и до младшекурсников ему не было абсолютно никакого дела, что логично, учитывая, какое место он и его семья занимали в обществе. Мы и пересеклись за все время обучения всего три или четыре раза, я видела его в обеденном зале и однажды он обсуждал что-то с преподавателем по боевой магии, когда я подошла узнать время следующей тренировки. На этом наше с ним взаимодействие и ограничилось. Разве что от тети я слышала, что он после окончания обучения довольно далеко успел продвинуться по карьерной лестнице и на данный момент занимал в министерстве какой-то престижный пост. Впрочем, когда твои родители чуть ли не каждый месяц ходят на ужин домой к министру магии и его жене, по-другому и быть не может. Зато об Андреасе Вестерхольте, младшем брате Роланда, мне было известно гораздо больше. Может, из-за того, что он был всего на год старше меня, может, из-за того, что несколько раз мы принимали участие в одних и тех же международных турнирах, а может, просто потому что не замечать такого, как он, было невозможно. В основном, благодаря собственным же стараниям Андреаса. Я помнила, как увидела его впервые: высокий, небрежно красивый юноша с надменной улыбкой Вотана, абсолютно уверенного в том, что верховный бог здесь он и никто иной. Вестерхольт-младший был всегда в окружении своей многочисленной свиты, состоящей из приятелей и почитателей его статуса, а также денег его семьи. Вторых, к слову, было большинство. Мы никогда с ним не общались и в целом не пересекались между собой, поэтому мое отношение к нему было исключительно нейтральным. Однако если бы из двух братьев мне предложили выбрать кого-то одного, я бы, не задумываясь, указала на Роланда. Эти мысли терзали мою несчастную голову, пока оставившая попытки разговорить меня Селин старательно вычесывала шерсть Олафа. Селин была истинной кошатницей. У нее даже имелся специальный набор из щеток, предназначенный именно для ухода за короткошерстными британскими котами. Мне нравилось наблюдать за тем, как Селин возилась с Олафом, в такие моменты я искренне жалела, что у меня самой нет никого, за кем можно было бы точно также поухаживать или просто посидеть у камина, не думая не о чем. У меня не было даже собственной совы, потому что тетя Астрид, стоило мне лишь заикнуться о желании иметь собственного летающего почтальона, тут же заявила, что это будет лишней тратой денег. «К тому же ты всегда можешь воспользоваться услугами Идунн, мы ведь тебе не запрещаем», — добавила тогда она. Внезапно раздался стук в стекло. Я вздрогнула, кто-то из девушек уже успел подойти к окну и распахнуть его, впуская в гостиную морозный воздух. Было только начало осени, но на улице уже похолодало. Однако обитателями Дурмстранга это давно воспринималось, как что-то естественное. Мы привыкли к холоду. Холод был нашей стихией. Белоснежная сова пролетела через все помещение и опустилась на стол прямо передо мной. Я снова вздрогнула, Селин бросила на меня красноречивый взгляд, пытаясь удержать шипящего Олафа на коленях. Я протянула руку и отвязала конверт от лапы птицы, та тотчас же взмыла вверх и вылетела во все еще распахнутое окно. «Похоже, отправителю мой ответ без надобности», — пронеслось в голове. На конверте красовался герб Вестерхольтов. С бешено колотящимся сердцем я разорвала бумагу, достала лист пергамента с аккуратно выведенными каллиграфическим почерком буквами. «Моя милая Лагерта, прошу прощения за то, что наше с вами знакомство я вынужден начать с письма, к тому же с такого короткого и сбивчивого – по работе я сейчас нахожусь в Шотландии и не могу встретиться с вами лично. Полагаю, ваши родственники уже сообщили вам о заключенном вчера вечером брачном союзе между нашими семьями. Я действительно рад случившемуся и выражаю благодарность вам и вашим родственникам за то, что в качестве будущего супруга для вас вы предпочли именно мою кандидатуру. P.S. Я попросил моего младшего брата Андреаса присмотреть за вами. Мне хочется быть уверенным, что с моей будущей супругой не случится ничего непредвиденного, а брат – единственный человек, которому я доверяю, как себе. С уважением и Надеждой на скорую встречу Роланд Вестерхольт».

***

Когда наступает время идти ужинать, я чувствую странную слабость и говорю Селин, что, пожалуй, лучше останусь в гостиной и доделаю задания на завтра, поскольку тренировка меня совсем вымотала и сидеть до полуночи за конспектами у меня просто не хватит сил. — Тебе все равно придется рано или поздно выйти из гостиной и встретиться с Вестерхольтом. А наступит это самое «рано или поздно» совсем скоро, если говорить точнее, то завтра утром. Есть ли смысл пытаться убежать от неизбежного? От философского настроя Селин мне делается и смешно, и грустно одновременно. Впрочем, в ее словах ощущается здравое зерно, я задумчиво накручиваю на палец прядь волос. Они все еще влажные после душа, кончики завиваются крупными кольцами. Селин выжидающе поглядывает на меня, медленно собирая со стола вещи. — Ну же, — через какое-то время вновь говорит она. — Ты серьезно планируешь оставить себя без ужина из-за боязни пересечься с братом Роланда? — Я его не боюсь, — при этих словах мое лицо невольно морщится. Приятельница пожимает плечами. — Тогда в чем проблема? Не забывай, что насчет дамы сердца это было всего лишь мое предположение. Это ведь совсем не значит, что Роланд решит… — Роланд уже решил, — мрачно говорю я, не дав Селин до конца высказать свою мысль. — Он написал мне об этом в письме, которое принесла белая сова. Селин на секунду замолкает. Я продолжаю накручивать на палец один из локонов, нервное напряжение то отпускает, то снова накатывает. Наконец Селин нарушает затянувшуюся паузу и произносит: — Ну, если так, то бегать от Вестерхольта тем более бессмысленно. Если и не сегодня он заявит тебе о порученных ему обязанностях, то завтра утром точно. Что изменит одна ночь? Подумай, — она склоняется над столом, чтобы иметь возможность видеть мое лицо полностью. — За ночь ты только сильнее себя накрутишь, будешь думать об этом. Я вздыхаю. Одним движением сметаю в сумку весь свой нехитрый скарб со стола и поднимаюсь, ощущая, как гудят ноги после сегодняшней тренировки. Селин права. Одна ночь и правда ничего не изменит. За ужином я продолжаю прокручивать в голове варианты возможного развития событий. Хранителя для будущей жены всегда назначал ее муж. Так повелось еще издревле, едва ли не с самого основания института Дурмстранг. Дама сердца становилась для хранителя едва ли не задачей номер один, он должен был контролировать все, что касалось ее жизни в социуме, это был такой своеобразный надзор, осуществляемый, как бы, независимым лицом, при том совершенно объективно. Но в моей душе продолжала теплиться надежда, что под «присмотреть» Роланд имел в виду нечто другое. Что он не собирается приставлять ко мне своего брата в качестве хранителя, что это подразумевает маломальское вмешательство в мою жизнь со стороны Вестерхольта-младшего. Однако мои надежды рассыпаются в прах, когда, уже выйдя из обеденного зала и собираясь свернуть к лестнице, я вдруг вижу Вестерхольта со всей его шайкой. Беспомощно смотрю на Селин, но та, ободряюще коснувшись моего плеча, быстро и бесшумно исчезает в проеме, за которым начинается лестница. Мне очень хочется последовать за ней, однако мысленно я вполне осознаю, что бежать глупо. Тем более от будущего родственника. — Лагерта — это ты? Слышать свое собственное имя из его уст непривычно. Я нервно сглатываю и поднимаю на него глаза. Киваю. У Вестерхольта-младшего волосы пепельного оттенка, они достаточно длинные, поэтому, даже разглядывая меня, он будто бы неосознанно поправляет упавшие на лоб пряди. Ледяные глаза, насмешливый изгиб пухлых губ… от всего его облика веет чем-то пронизывающим и холодным. — Ты ведь уже знаешь? — спрашивает он. Я обращаю внимание на то, что он то и дело щурится, словно ему больно на меня смотреть. — Тебе сообщили о помолвке? — Я получила письмо от Роланда, — я стараюсь говорить ровно и без дрожи в голосе. Юноша морщится. — Быстро он, однако. Но сейчас не об этом, — он снова поправляет волосы и расслабленно потирает кисть. — Я — Андреас Вестерхольт, брат Роланда. Он поручил мне роль твоего хранителя, Лагерта, — он тянет мое имя, как будто пробуя его на вкус. — Кто, интересно, принял решение назвать тебя этим именем? Как по мне, оно совершенно безвкусное, вы так не считаете? Он оборачивается к своим притихшим дружкам. У меня перехватывает дыхание, сердцебиение резко учащается. Как он посмел оскорбить то единственное, что осталось у меня от матери? Мое имя. Тем временем он вновь оборачивается ко мне и произносит, глядя ни то с насмешкой, ни то с вызовом: — Лагерта — слишком длинно и безвкусно. Я буду называть тебя… — на секунду он задумывается. — Я буду называть тебя Герта. Герта… почти Герда, — он усмехается. — Где твой Кай, Герда? Неужели в Шотландии? Мне хочется спросить, каким образом две буквы вообще что-либо меняют, но я молчу. Меня начинает трясти от нервного напряжения, однако я упорно продолжаю считать плиты, которыми вымощен пол. «Раз плита, два плита, три»… — На месте Роланда я не был бы столь опрометчивым, — долетает до меня конец его монолога. — Оставлять тебя одну… Но я присмотрю за тобой. Я дал ему обещание. — Роланд не писал мне ничего о том, что назначит тебя хранителем, — наконец разлепляю губы я. — Он сказал лишь, что попросил тебя присмотреть за мной, — слово «присмотреть» я выплевываю с плохо скрываемым отвращением. Андреас ухмыляется. — Роланд и не обязан сообщать тебе о своих планах, — насмешливо замечает он. — Главное, что он оповестил об этом меня, — Вестерхольт-младший демонстрирует мне конверт, точно такой же лежит где-то на дне моей сумки в гостиной. Я молчу. Ненависть к этому зарвавшемуся юноше переполняет все мое существо, но я из последних сил сдерживаюсь и не даю ей выплеснуться наружу. — Увидимся завтра, Герта, — наконец произносит он, вдоволь наигравшись со мной в гляделки. — Ах да, и еще забыл сказать. Слышал, у тебя была мечта построить карьеру боевого мага? Заметь — была. Потому что теперь ее нет. Еще раз до встречи. Я смотрю, как процессия асгардцев удаляется по направлению к подземельям. Внутри меня что-то рушится, мне кажется, что я слышу грохот и треск от падающих обломков. Фигуры парней окончательно исчезают из вида и я прислоняюсь к стене, стараясь удержаться на дрожащих ногах. Да, я не могу противостоять родственникам и расторгнуть брачный договор. Да, я не могу изменить вековые традиции и разубедить Роланда в надобности надзора за мной. Но я могу сделать так, чтобы у Вестерхольта-младшего раз и навсегда отпало желание приближаться ко мне. И я постараюсь это осуществить.