Даже здесь...

Дилюк шёл по коридору в полной темноте быстрыми шагами, почти бегом, пытаясь выбраться из него, но ни начала, ни конца в нём не было видно. Как он сюда попал, парень тоже не помнил, но при этом страха не было — только давно забытое чувство покоя и лёгкости. Казалось, что в конце пути он найдет свой настоящий дом. — Дилюк… — еле слышно раздался шёпот. Голос звучал одновременно отовсюду и ниоткуда, будто был в голове. Он остановился и огляделся, пытаясь найти источник. — Дилюк… — прозвучал голос на этот раз ближе и настойчивее. Лёгкая паника мягко прокралась в сердце, постепенно вступая в свои права, и парень начал отступать назад. — Дилюк, — шепнуло нечто прямо в ухо, и он, не выдержав, бросился бежать в темноту от него. Но голос не отставал, преследуя и твердя только одно — его имя. Дилюк бежал все быстрее и быстрее, с трудом сдерживая ужас, дыхание сбивалось в груди и, когда ему казалось, что он сейчас умрёт, парень выбежал в комнату, залитую белоснежным светом и рухнул на колени, сотрясаясь всем телом и кашляя. Кто-то торопливо подошел к Дилюку и, обняв за плечи, поднял на ноги, позволив опереться на себя. -Вот и ты, -с нескрываемым облегчением выдохнул его спаситель, но Дилюк отшатнулся от него. Как не испугаться, когда тебя настигает тот, кто преследовал до этого? Движение было столь резким, что рука соскользнула со спины, и парень тут же отступил, чувствуя, как напрягаются все пять чувств. Он сделал еще несколько шагов назад, не в состоянии оторвать взгляд от человека напротив. По спине пробежали коготки лютого мороза, однако их причиной стал даже не голос. Напротив него, в нескольких метрах, стояла его точная копия, только явно старше. Те же рыжие волосы, те же глаза, даже черты были сходны — их отличало только отсутствие легкой щетины на подбородке и морщинок вокруг глаз у парня. Мужчина улыбался — его улыбка была такой теплой, будто он всю жизнь знал Дилюка и, может быть, даже дорожил. Но именно это тепло и пугало больше всего. Парень незаметным движением промокнул пот с ладоней о штаны и только смог выдавить: — Кто… — горло так сжалось, что пришлось его прочищать для ясности, — Кто вы? Откуда вы знаете меня? Улыбка угасла, но мужчина не выдал гнева или огорчения, а только приподнял бровь: — Ты меня не узнаешь? Как загипнотизированный, Дилюк в ответ покачал головой, и в глазах напротив засветилась печаль, и мужчина, склонив голову, медленно кивнул сам себе. Но быстро пришел в себя, всплеснул ладонями и снова улыбнулся. — Ладно, — уже веселее заговорил он, — Если я скажу кто я, тебе от того легче не станет. Поэтому я спрошу только одно. — Взгляд стал настолько пристальным и цепким, что Дилюк снова попятился. — Кейа с тобой? Вы встретились? Да что с этим Кейей не так! Даже во сне парня одолели гнев и безысходность от загадочности этого нового знакомого. Он прекрасно осознавал, что это сон, но какой-то странный… Больше напоминающий видение от прикосновения Кейи, чем обычный кошмар. Что ж… — Откуда вы…- попытался спросить Дилюк, но мужчина резко перебил: — Скажи только да или нет. Мне ничего больше не хочется знать и говорить. Ладно… Дилюк молча кивнул, и этот странный человек удовлетворенно улыбнулся. — Теперь я спокоен. — Мужчина уверенными твердыми шагами пошёл во тьму туннеля. Парень беспомощно наблюдал за его уходом, но, когда силуэт почти поглотила тьма, он не сдержался: — Еще вопрос! Тот застыл, но не обернулся, только этим показывая внимание. — Скажите мне все же — кто вы? Что тут происходит? — голос парня зазвенел от отчаяния и безысходности, разрывающих изнутри. Видимо, мужчина не остался равнодушным, поскольку он тут же обернулся и так же быстро, как уходил, вернулся, подойдя еще ближе к Дилюку. В его глазах снова появилось прежнее тепло и сострадание. — Прости меня, Дилюк, но я не могу сказать тебе — правда слишком тяжела. Что касается того, кто я… — Он призадумался: — Люди звали меня господин Крепус, но мое имя Крепус Рагнвиндр. Я рад тебя повстречать. Голова Дилюка резко закружилась, и он рухнул на колени, на этот раз никем не поддерживаемый. Тот, кто назвался господином Крепусом, снова начал растворяться во тьме, сопровождаемый шёпотом, который отразился от стен вокруг: — Мы еще увидимся, Дилюк Рагнвиндр. «Увидимся… увидимся… увидимся…» — все тише и тише повторила тьма, прежде чем распалась на осколки, и Дилюк, наконец, смог открыть глаза. Понадобилось несколько минут, чтоб осознать реальность и успокоить безумное сердце. Нет смысла проверять лекарства — он еле остановился на трех таблетках за раз, всё же инстинкт самосохранения у него остался. А зря. Зря он живет. Дилюк перевернулся лицом в подушку и уткнулся в неё почти перекрывая себе дыхание. Конечно, он сознавал, что такой поступок делает его истинным мазохистом, но именно удушие приводило в сознание и делало реальность четкой и яркой, отвлекая от лишних мыслей. Один. Два. Три… Десять… Двадцать… Тридцать. На этом счете голова слегка начала кружиться от нехватки воздуха, и он резко повернул голову вправо, бессмысленно глядя на светлые ящики стола в предрассветных сумерках и хватая ртом воздух. Вот теперь началось истинное безумие. До встречи с этим Кейей сон был один — жуткий, но привычный. Он пугал, заставлял просыпаться в ледяном поту, но стал частью жизни. Но после встречи… Сны стали невероятно разнообразными — они сбегают из окон посреди ночи, прячась от кого-то, они идут куда-то с обнаженным оружием, тренируются, болтают со светловолосой девушкой, которая называла себя Джинн… И так далее, и так далее, и так далее… Помимо этого, ему стали сниться моменты из совсем раннего детства, без Кейи — он играет с деревянным мечом, явно пытаясь кому-то подражать, поджигает целое поле в погоне за синим летающим существом… Но вот что странно — чем счастливей он был во сне, тем мокрее были его глаза при пробуждении. К тому же радости не добавляло постоянное ощущение, что ночью он переносится в какой-то иной мир. На третий день Дилюк понял, что ненавидит Кейю за эти мучения. Пусть головой он и понимал, что этот парень ни в чем не виноват — просто наглец, не более того, но совладать со своими чувствами не представлялось возможным. Поэтому будет очевидным то, что парень не появлялся в кофейне со дня вечеринки ни разу. Если раньше он держался на кофе и редких перекусах, теперь же и кофе стало такой же редкостью, как и еда. Что ж, можно прожить и на энергии солнца — почему бы не начать фотосинтезировать? Но он не растение, поэтому недоедание сказывалось все сильнее — потемнение в глазах при каждом резком движении, безумная сонливость, а в последние дни и пара обмороков. И это не говоря о кругах под глазами и сероватой коже. Но это неважно. Совершенно неважно. Как и неважно то, что все его новые «друзья» стали чужаками в одно мгновение. Уже на следующий день Джису хотела подойти как ни в чем не бывало, но Дилюк, быстро ответив что-то вежливое, прошёл мимо, оставив её далеко позади слегка ошеломлённой. Так же было и после пары, когда девушка снова подошла с мельтешащей за спиной Тиной. Пока Джису пыталась разбить лед, окружающий Дилюка, та глядела вокруг себя скучающим взглядом. Но и в этот раз бедной девушке ничего не удалось услышать, кроме ледяной вежливости. Как же хорошо и в то же время ужасно то, что никто не может видеть бурю в душе, разрушающую его изнутри. На следующее же утро Джису зашла с другой стороны: — Дилюк, — мягко заговорила она, присев на стул за партой перед ним, — послушай меня. Мы все понимаем, ты наверняка просто устал и перенервничал. Чего ты так переживаешь? Парень задумчиво что-то чёркнул в тетради, не поднимая глаз, и все тем же чужим голосом заговорил: — Я не переживаю. Просто очень занят учебой в последнее время, поэтому нет времени на общение. Какая ложь, и оба это понимали, поэтому та снова начала: — Дилюк, ты… Но ее тут же перебила подошедшая подруга, гордо перебросив густые волосы через плечо: — Хватит, Джису. Не унижайся перед ним. Хочет быть одиночкой — его право. Мы никого держать не собираемся, особенно если они считают, что слишком хороши для простых смертных. Интересно, раскаялась бы Тина в словах, если бы знала правду? Это тоже неважно, как и все остальное — ее жестокость и так ударила обоих собеседников. Настолько сильно, что Дилюк поднял лицо от конспектов и улыбнулся улыбкой горшей, чем потоки слез. Его лицо исказилось, словно он не улыбался, а горел в огне. — Она права, Джису. Я недостоин твоих усилий. Лучше удели их тем, кто сможет оценить. Это выражение лица не могло не ранить любого, кто мог его видеть. Джису тоже сразу же погрустнела и сделала шаг к парню, видимо желая утешить, но Тина схватила ее за руку, останавливая. Иногда очень удобно не иметь сердца. В темных глазах Джису мелькнула искра гнева, и она резко обернулась к подруге, явно желая что-то сказать, но вошедший преподаватель прервал даже не начавшуюся ссору. Стоило паре закончиться, Дилюк, небрежно побросав вещи в рюкзак, выбежал из аудитории. И вот уже второй день он никуда не выходит — пьёт постоянно снотворные, пытается читать конспекты и ненавидит себя до скрипа зубов. Как и сейчас. Грызущее чувство вины и собственной ничтожности, невыносимая головная боль от голода и постоянного воздействия снотворных и такая слабость, что просто не подняться. Мысли о самоубийстве стали постоянным фоном, и реализовать их мешало только отвратительное физическое состояние. Дилюк вздохнул и попытался встать — и не смог. Перед глазами потемнело, и парень который раз за эти дни потерял сознание. Очнулся он когда яркое солнце уже заливало подушку и коснулось век, чувствуя себя едва ли лучше, чем при первом пробуждении. Пока мысли не приковали его снова к месту, Дилюк сполз с кровати и проковылял в душ. Ежедневные процедуры его явно краше не сделали — он это понимал, даже не глядя в зеркало на измученное отражение. Именно это понимание позволило ему даже не трудиться завязывать волосы. Стоило Дилюку выйти из душа, как в его дверь раздался настойчивый стук, от которого тот поморщился. Кому что может быть нужно в такую рань… в десять утра. Надо бы затихнуть и притаиться, но болящая голова соображала медленнее, чем хотелось бы, поэтому он негромко отозвался: — Кто? — Дилюк, впусти меня, — отозвался такой знакомый голос, от которого парню захотелось заткнув уши застонать. — Уходи, -только и смог выдохнуть он. -Нет, — даже сквозь дверь слышалась улыбка, — Я буду стучать в дверь, пока ты не выйдешь. Дилюк закрыл глаза руками, будто желая отгородиться от реальности: — На тебя мои соседи будут жаловаться и будут неприятности, — попытался вразумить он незваного гостя. За дверью зазвучал смех: — И это будет на твоей совести. Открой дверь, просто хочу поговорить. — Кейа… — Всего пару минут, Дилюк. Я же не уйду отсюда. Чтобы осознать собственные чувства сейчас, Дилюку бы понадобилось не выходить из кабинета психолога около месяца — в настолько адский клубок они сплелись. Злость, ненависть за кошмары, вина… и просто неутолимый голод по чему-то более светлому, чем могут дать его мысли наедине. Перед глазами снова потемнело от слабости, и парень сполз по стене рядом с дверью, обхватив голову в попытке унять головокружение. Раздался снова стук, ударивший по вискам болью: — Дилюк, думаешь я шучу? — вкрадчиво спросил Кейа. На пару секунд застыла напряженная тишина, а потом дверь с грохотом распахнулась. Кейа от неожиданности отступил на пару шагов — и было от чего. Разгневанный, с мертвым и по цвету, и по выражению лицом и обрамляющими его распущенными, растрепанными волосами — Дилюк поистине производил впечатление человека готового на все. — Пара минут, — выплюнул он бесцветным тоном, — потом я поступлю так, как посчитаю нужным. Парень не заставил себя долго упрашивать и скользнул внутрь. Дверь за его спиной закрылась. Кейа обвел глазами комнату, слегка поморщившись — и было от чего. Последнее, чем Дилюк занимался в последние пару дней — это уборка, поэтому гостю пришлось переступить через грязные джинсы на полу по пути к стулу. Парень без приглашения сел возле стула под безразличным взглядом Дилюка. — Зря тратишь время, — проронил он, сев напротив на свою кровать, — осталось сто десять секунд. Кейа в ответ ухмыльнулся, приподняв брови: — Разве тебе есть куда спешить? — Сто секунд. Голубые глаза чуть сощурились, и парень вздохнул неожиданно посерьезнев: — Ладно, ладно. Тебе нехорошо? Вопрос стал полнейшим сюрпризом. То есть он ломился в дверь только чтоб… спросить как дела? Это что вообще такое? Дилюк встряхнул длинными волосами, рассыпавшимися по плечам, в попытке осознать происходящее. Видимо, его внешний вид сейчас не может не привлекать внимания. — Все в порядке, — наконец, ответил он терпеливо ждущему Кейе, — Это все? Казалось, собеседник не услышал последний вопрос: — Тогда почему ты больше не приходишь? Ты очень неожиданно ушёл в последний раз. Дилюк поднял взгляд, нахмурившись: — А ты правда не понимаешь? — Нет, — недоуменно пожал плечами Кейа. В ответ парень нервно сжал кулаки до побелевших костяшек и резко разжал. Потом ещё и ещё под пристальным взглядом гостя. Ну конечно. Дилюк кивнул сам себе и как можно спокойнее заговорил: — Просто устал, ничего такого. Наверное, мне не стоит больше приходить. Извини. Раздался измученный стон, заставивший Дилюка снова посмотреть на Кейю, закрывшему ладонью лицо. — Да ты серьезно? — выдохнул он: — Неужели ты не понимаешь? — Не понимаю чего? — Того, что ты не проблема! — вышел из себя Кейа. Дилюк покачал головой: — Это не тебе решать. — Он взглянул на дисплей телефона: — Тебе пора. Я все сказал. Кейа сжал край стола так, будто только он ему позволял сохранять терпение, однако даже не пошевелился: — Разговор не окончен. — от явно сдерживаемого гнева тембр голоса спустился на пару тональностей, а голубые глаза потемнели. Ну уж нет! С него хватит. Парень отбросил рыжие пряди от лица резким движением головы, от которого в глазах снова помутилось, а в горле поднялась тошнота, но он проигнорировал это. Этот наглец вламывается в комнату, лезет в душу, а теперь еще и не уходит, когда просят! Дилюк устал уже это все терпеть. Хамство Тины, попытки Якоба и Джису ввести его в социум, который ему самому вообще не нужен, а теперь и беспардонность Кейи — этого всего уже достаточно! — Окончен, — почти прошипел он и резко поднялся. Точнее, попытался подняться. От внезапной перемены положения тела в глазах снова потемнело, а голова просто невыносимо закружилась. — Дилюк? — рядом, но в то же время будто сквозь слой воды прозвучал голос Кейи. Какое унижение. Парень только хотел сказать, чтоб незваный гость ушел, но и это не удалось. Что-то внутри погасло, и Дилюк рухнул на пол. Уже совсем скоро он снова вернулся к жизни, по-прежнему умирая от слабости. В голове была полнейшая вата, но даже в ней сразу возникла мысль, исполненная надежды: «Хоть бы он ушёл…» Но надежда разбилась, стоило ему открыть глаза. Лицо Кейи, склонившееся над ним, побледнело то ли от страха, то ли от беспокойства, и с его губ сорвался облегченный вздох, когда парень очнулся. — Ну, наконец-то, — прошептал он, — Может скажешь, что с тобой? — Все в… — попытался Дилюк заверить снова, но почти рядом с ухом прозвучал удар по полу. Парень вздрогнул от неожиданности и нахмурился, но Кейа пояснил свое поведение: — Ты серьезно? — его тихий голос зазвенел от злости: — Серьезно? В порядке терять сознание? В порядке выглядеть как живой труп? В порядке бегать от знакомых? Вот что для тебя порядок? — Это не… — снова начал парень. Кейа наклонился чуть ниже, и выражение его лица стало по-настоящему пугающим, но Дилюк даже не вздрогнул, только сжал кулаки и сощурился. — Не что? Не мое дело? Это ты хотел сказать? — зашипел парень, как разгневанная змея: — Так вот — моё. Что ты с собой сделал? Да сколько можно его воспитывать? Он что, ребенок? Дилюк медленно перекатился подальше от опасной близости и осторожно сел, стараясь не потревожить гудящую голову. Хотелось сказать еще какую-то резкость, но от слабости хотелось просто куда-то положить голову, а не беседовать. — Дилюк, — уже мягче снова обратился Кейа таким тоном, будто искал ответ на какую-то загадку, — ты же не ел последние, как минимум, два дня, верно? — С чего ты взял? — бесцветным тоном спросил тот. — А разве неоткуда? Ты не ходил на пары — мне Джису говорила, не был в кофейне — я тебя ждал почти целыми днями. Может, в комнате у тебя что-то есть? — парень преследуемый пустым взглядом открыл холодильник и тут же закрыл: — Целое ничего. Мыши не на чем повеситься. — Он развернулся и скрестил руки на груди, глядя сверху вниз на измученного собеседника: — Зачем? О, теперь ему и клеймо анорексика поставят, как будто других ярлыков мало. Нет смысла говорить, отвечать и убеждать. Дилюк закрыл глаза, чтоб предметы перестали кружиться перед ним. Пусть думает, что хочет. Это его дело. Раздались шаги, приближающиеся к нему, но парень даже не потрудился взглянуть. — Я сейчас отыщу тебе поесть, а ты просто сиди и не запирай дверь, ладно? — вкрадчивый тембр голоса Кейи стал чуть теплее, будто его согрели солнечные лучи. Не ожидая ответа, парень тут же направился к выходу. — Не стоит, — выдохнул Дилюк уже закрывшейся двери. Никак все что происходит, кроме слова «идиотизм» не назовешь. Приходит этот странный Кейа, что-то хочет, лазит в холодильник, без причины психует, зачем-то хочет знать, ел ли Дилюк… Настоящий бардак. А он сам молчит, терпит, еще и какие-то переговоры адекватные пытается вести. Ради чего? «И правда, -насмешливо заговорил внутрений голос, — неужели ты надеешься спросить то, что тебе так интересно? Как ты этот разговор представляешь? «А мы, случайно, не братья?» Дилюк зажал уши, заглушая себя самого. Собственное «я» точно знало куда ударить больнее. «Сиди и не запирай дверь», — сказал на прощание Кейа, а он, Дилюк, как послушный ребенок, и рад стараться. Хватит с него гостей. Парень встал, чувствуя, что слабость немного отступает, и направился к двери чтоб ее запереть — но в то же мгновение она открылась. Запах кофе распространился даже быстрее, чем он встретился глазами с гостем, а внутренности тут же скрутило в спазме от голода. — Что, так сложно просто пару минут делать как просят? — усмехнулся он, закрывая за собой дверь локтем. У парня отнялась речь, и он только и мог беспомощно наблюдать за тем, как Кейа спокойно, как у себя дома, ставит кофе и кладет рядом небольшой бумажный пакет с какой-то едой, а потом садится на свое прежнее место и насмешливо улыбается. — Ждешь новой потери сознания? — Зачем? Их голоса прозвучали настолько синхронно, что при нормальных обстоятельствах они бы переглянулись и рассмеялись. Но ни обстоятельства, ни они не были обычными, поэтому осталось только отвести взгляд и поджать губы, что Дилюк и сделал. Видимо, Кейю тяготило молчание больше, поскольку он заговорил первым: — Разве есть что-то странное в том, что я не хочу, чтоб мой друг умер от голода? Какое странное слово — «друг»… Дилюк мысленно повторил его несколько раз, будто пробуя на вкус, но смысла понять не смог. Зачем его так называть кому бы то ни было? — Ты всех так называешь? «Друзьями»? — парень и не ожидал что задаст этот вопрос вслух и прикусил пересохшие губы, но уже было поздно. Кейа, казалось, на секунду призадумался. — Не совсем, — признался он неохотно, но потом на его губах заиграла хитрая улыбка: — Но с тобой другое дело — мне кажется, что мы были знакомы всегда. — А мне — нет, — солгал не моргнув глазом Дилюк. В ответ раздался тихий смех, в котором парню на мгновение почудилась горечь, но тут же исчезла, когда он поднял глаза. — Что ж, это не меняет дела, — отсмеявшись произнес Кейа, — Я не уйду, пока ты не примешь мою помощь. — Я не… — попытался возразить тот. — Дилюк. — предостерегающе выдохнул незваный гость. В общем то, с тех пор, как Кейа зашел в комнату второй раз, Дилюк понял, почему больше всего избегал выходить из комнаты — понимал, что судорожные спазмы от голода сведут с ума. Что и случилось, едва Кейа вернулся, принеся с собой аппетитные запахи. Стоило огромных усилий не согнуться от боли. Именно поэтому сопротивляться было все тяжелее и тяжелее с каждой секундой. Что же тогда заставляло его продолжать подбирать аргументы против? Явно не застенчивость как перед другими. Может, ненависть за мучительные сны? Логично было бы ответить «да», но все же что-то внутри противилось этой лжи. Просто он не мог принимать помощь от того, кого покрыл грязью мысленно. Он не заслуживал этого. Дилюк поднял лицо и встретился с ясным и необычайно серьезным взглядом Кейи. Таким же, каким он был, когда они попадали в опасности во снах. И именно это сломало его защиту. Будто во сне, он протянул руку, и Кейа передал стакан, не заставив себя уговаривать вопреки скользнувшей хитрой усмешке. Однако ни скрытая, ни явная насмешка не имела никакого влияния, когда первый теплый глоток согрел его изнутри. Голова слегка закружилась, но по мере опустошения стакана сознание становилось все яснее, как и чувство неловкости. — Надеюсь, тебе лучше? — наконец спросил не отводящий от него задумчивого взгляда Кейа. Дилюк поднял на него прояснившийся взгляд и, едва встретившись глазами, ощутил всепоглощающий стыд. Как можно винить абсолютно постороннего человека в его больных снах? Неужели он так погрузился в свои страдания, что не видит больше реальности? — Да, — кивнул парень после немного затянувшейся паузы. Кейа снова усмехнулся и подтолкнул к нему небольшой пакет: — Это тоже твое. Это уж слишком! Ситуация и так была до крайности неловкой, но теперь стала еще хуже. Да, Кейа не знает его истинных, не очень приятных, мыслей, но ведь неприветливая встреча — это было так грубо… Зачем он продолжает заботиться об абсолютно чужом, закрытом, неинтересном человеке? Неужели те сны… Нет. Безумие так думать. Просто Кейа невероятно добрый и дружелюбный. Нужно что-то сказать. Как-то исправить ситуацию, и лучше начать с извинения. — Прошу прощения, — начал он, — я не… Но Кейа, видимо неверно истолковав, торопливо перебил: — Да сколько можно… — выдохнул устало он: — Может быть, мне тебя с рук кормить? Дилюк опешил: — Что? Это не… — Это было бы интересно, — будто не слыша, продолжил Кейа, отбросив черную прядь от глаза и щурясь, — Но чуть попозже, — подмигнул он и поднялся. — Уже уходишь? — немного растерянно спросил Дилюк. Привычной реакцией на то, что его оставляли в покое было удовлетворение, но сейчас… Что это? Огорчение? Вина? Конечно, он не станет удерживать, но дать уйти на такой неопределенной ноте… Кейа снова вернул ухмылку и скрестил руки на груди: — Ухожу. Тебя это огорчает? Ну вот. Он опять в своем репертуаре. Дилюк поднялся, чтоб сравняться с ним и повторил позу собеседника: — А должно? — А разве нет? Любой ответ был бы равно нелеп, но Кейа очевидно его и не ждал, так как сразу же продолжил: — Не хочу ни к чему обязывать своим присутствием. Разговор не удался, поэтому мне нет нужды оставаться. Закончив, он сразу же направился к двери. Один шаг, второй, третий… Дилюк не выдержал: — Я приду. Пошатнувшись от неожиданности, парень резко остановился. — Придешь? — неожиданно севшим голосом спросил он. Тот помотал головой: — Не заставляй повторять. В тоне послышалась снова улыбка: — Еще упущу такое счастье. Тогда послезавтра увидимся. Такое самоуправство не могло не вызвать возмущения: — Ты все решил? А вдруг у меня планы? Наконец, Кейа обернулся и тоном учителя, объясняющего что-то непонятливому ученику заметил: — Дилюк, самоубийство не считается планами и уважительной причиной не прийти. — Не ожидая отповеди задохнувшегося от возмущения парня, он быстро подошел к двери, открыл ее и, помахав напоследок, вышел. Дилюк только и мог смотреть вслед и поражаться наглости… которой он не находил подходящих средств для отпора. Да и, судя по их общей встрече, никто не находил. Сев на кровать, он крепко задумался. Если он придет снова на вечеринку, то стоит помириться хотя бы с Джису, если не со всеми. Джису… Вот еще одно проявление его неблагодарности. Но все это будет потом. А сейчас… Дилюк раскрыл пакет и стал сосредоточенно доставать содержимое.