Даже здесь...

Честно говоря, он никогда не думал, что простая дверь может так напугать. Казалось, тысячи лет назад он пришел сюда с Якобом и Джису, стремясь сбежать как можно быстрее и больше никого не видеть. Но могли он знать, что эти все люди и их мнение станут настолько небезразличным? «Кроме Тины», — ухмыльнулся внутренний голос. Нет, ну почему. Может быть, и она не такая уж плохая. Когда спит зубами к стенке. После вторжения Кейи, Дилюку понадобилось около суток, чтоб прийти в себя и перестать быть похожим на живой труп. Пара посещений кофейни (в надежде, что ему показалась иссиня-черная макушка в толпе), душ и разговор с Йозефом и Хельгой по видеосвязи — и он вернулся к своему обычному состоянию. Ну, почти обычному. Даже его отстраненная душа не могла игнорировать еле заметные изменения в самом себе. Которые привели его к Джису. Которые привели сюда. Ближе к вечеру субботы, парень наконец собрался с силами и, с трудом вспомнив куда идти, направился к комнате Джису. Дорога показалась бесконечной из-за волнения и вины, а каждый шаг придавливал к земле, будто ноги были из свинца. Лестница, коридоры, повороты — все слилось в одно пятно, и в один момент он стал так плохо видеть, что испугался нового падения в обморок. Нет, такого счастья сейчас не нужно. Еще пара шагов — и дверь на расстоянии вытянутой руки от него. Вдох-выдох. Ничего страшного не произойдет. Максимум его прогонят прочь, но ведь и молчать теперь не годится. Джису — прекрасный друг, и заслуживает доброго отношения к себе и уважения. Поэтому быстро, чтоб не передумать, Дилюк постучал в дверь. Из-за нее прозвучал ласковый, мелодичный голос с легким раздражением и быстро приближающиеся шаги: — Якоб, я же сказала, что ты можешь не стучать… Но ее голос оборвался сразу, как она открыла дверь. Раскосые глаза Джису широко распахнулись, увидев посетителя. — Ты? — выдохнула она: — Дилюк, что случилось? Интересный вопрос. Что же случилось? Как же объяснить все? Ему тут же захотелось извиниться и сбежать — желательно, на край света. Ну, или хотя бы в район Бадена и своего уютного дома. Джису заметила, что ее собеседник замялся, и, пытаясь спасти ситуацию, с обычной ласковой улыбкой заверила: — Никто не злится на тебя. Я не злюсь на тебя, — сделала она ударение на первом слове. Потом чуть отошла и чуть менее уверенно спросила: — Зайдешь? В коридоре говорить неудобно. Ну, или, — еще больше стушевалась она, увидев сомнение парня, — можешь не заходить… Дилюк едва не надавал себе пощечин. Сколько можно людей ставить в неудобное положение своими проблемами? «Кто ты, раз думаешь, что имеешь на такое право? Никто ты. И звать никак», — злобно прозвучал внутренний голос, лишивший последних крох уверенности в себе. Зачем он здесь? Зачем? Но, затыкая внутренние споры, он произнес: — Да, конечно. Спасибо за приглашение, Джису. — Осознал он, что зашел только когда дверь за ним захлопнулась. Комната ничуть не отличалась от жилища Кейи, но все-таки что-то такое в ней было… возможно, это люди называют «уютом» Полусожженная свечка на столе судя по еле уловимому запаху черники в комнате была ароматической, в углу лежал небрежно свернутый коврик для йоги персикового цвета, а кровать покрывал бежевый пушистый плед. Короче, не надо было сильно хорошо знать Джису, чтоб понять где ее вещи. Однако резкого разделения комнаты не наблюдалось — вещи лежали вперемешку и на столе, и в полуоткрытом шкафу. Соседствовали нюдовые свитера и корсеты, простые тетради и обклеенные милыми котиками. Заметив такой неподдельный интерес, Джису не сдеражала смеха. Парень неловко перевел взгляд на нее: — Извини, я… — Да не переживай, — перебила она, успокоившись, — Просто обычно люди не так сильно заинтересовываются. Тебе не нравится как мы обставили комнату? Дилюк смутился: — Да нет, у вас очень уютно. — Потом он быстро перевел тему: — Ты живешь с Тиной? А где она? Джису слегка поджала губы и отвела взгляд. Ее тонкие руки потянулись к волосами и нервно затеребили выбившуюся прядь. Покой комнаты в мгновение ока рассеялся и по коже Дилюка побежали мурашки. Захотелось завернуться в тысячу одеял. Сдавленным, хрупким, как осенние листья, голосом она начала: — Я…все мы… нам очень-очень жаль за ее поведение. Тина поступила просто непростительно… Дилюк онемел от удивления. Так вот в чем дело? Думая постоянно о своей ничтожности, он начал забывать чувства других людей. Как же это… мерзко. Желание надавать себе пощечин возросло выше Эвереста, но оставалось только продолжать вежливую беседу. — О, — проронил он тихо, — вот как. Радуясь, что Дилюк не истерит и не требует тут же оставить его в покое, Джису торопливо продолжила: — Да! Мы очень разозлились на Тину, когда ты ушел, плюс Кейа все порывался пойти проверить как ты… Мы с Якобом еле переубедили его. Все же ты явно не хотел компании. И тогда он едва не запретил Тине приходить к ним в комнату. Она повела себя как всегда, конечно, сказала, что мы ей все отвратительны и ушла. Только сегодня утром она начала со мной говорить… Но, Дилюк, нам всем очень-очень стыдно! — Но я даже не запомнил, что сказала Тина, — только и смог произнести он, — я… Вообще-то, я пришел извиниться. В комнате залегла такая тишина, что парень мог не только видеть, но и слышать, как Джису недоуменно хлопает ресницами. — Извиниться?.. — растерянно, почти по слогам ответила она: — Но, Дилюк, тебе не в чем извиняться… — Но я же довольно грубо сбежал, к тому же потерял сознание без веской причины. Это наверняка испортило вам настроение. Джису кивнула и с невероятной прямолинейностью сказала: — Конечно нам не могло подобное поднять настроение. Но, — чуть громче продолжила она, увидев взгляд Дилюка, — дело не в тебе. Мы все просто очень переживали за тебя. До этой минуты он и не знал как может быть одинаково неловко и приятно, когда за тебя переживают не приемная семья, ни любопытные соседи, а такие же, как и ты, парни и девушки. Если учесть, насколько холодны на самом деле австрийцы в своей вежливости, то можно даже слишком сильно обрадоваться. Он почти физически почувствовал, как от сердца отвалился еще один кусочек льда, подтаявшего от обычного кофе в бумажном стаканчике, приправленого вместо корицы наглостью и навязчивостью. Хотя имеет ли он право теперь так говорить на Кейю? Надо подумать потом. Словно сквозь вату он услышал, как девушка удивленно ахнула: — Ты улыбнулся! Дилюк вздрогнул и с недоумением нахмурился: — Я не улыбался. Тебе показалось. — А вот и улыбался! Не сдерживая детского порыва, Джису бросилась и крепко обняла его, от чего Дилюк просто окаменел. Его, по крайней мере с дня, который он помнит, не обнимал никто. Даже семья не решалась побеспокоить. А тут… Не в силах заставить себя обнять в ответ, он просто стоял поглощенный удивительной смесью из уюта и желания забиться в угол. Неожиданно для себя он понял, что объятия — это по настоящему приятно и успокаивающе. «Надо будет обнять Хельгу и Йозефа», — мелькнула в голове мысль и тут же растаяла. Пусть и была дельной. Вот они обрадуются. Университет и правда идет ему на пользу. Наконец, Джису отпустила его и торопливо вытерла выступившие слезы. В комнате стало неожиданно холодно. — Извини, — подавленно произнесла она, — я забыла спросить… О, неужели он настолько пугает людей? Дилюк на секунду удержал ее руку: — Все в порядке. В порядке. Джису покачала головой: — Почему у меня чувство, что ты будто не из нашего мира? На его губах внезапно появилась еле заметная улыбка: — Я такой же, как и все. Поговорив еще немного, они расстались, испытав неожиданное чувство покоя и горькой радости. Едва он повернул за угол, кто-то наткнулся на него. Отступив на шаг, Дилюк увидел донельзя взьерошенную Тину, закрывающую расцарапанной рукой губы, но не в силах остановить кровь, пачкающую пальцы. Девушка бросила испуганно-злобный взгляд и попыталась броситься от него, но сил хватило только на спотыкающийся шаг. На мгновение сочувствие вспыхнуло в сердце Дилюка… и тут же угасло. Это ее дело. Не его. Поэтому он быстро прошел дальше. Возможно, стоило обойти каждого, кто там присутствовал, но парень был не в силах заставить себя. Это слишком уже. Поэтому он пообещал себе при первой же встрече извиниться. Остаток дня он провел убирая бардак, оставленный апатией и пытался распланировать, как решить проблемы созданные ею же. Он долго не мог решиться взять в руки телефон, на котором наверняка сотни пропущенных и не ошибся. Звонки от Хельги, Йозефа, родственников и знакомых семьи — их количество достигало сотни. Сообщений было столько, что Дилюк просто смахнул все, физически не в силах все прочесть. Вдохнув и выдохнув, он все-таки перезвонил всем и заверил, что все хорошо. Выслушав все излияния, он, наконец, успокоился. И вот сейчас он стоит перед дверью Кейи, не понимая, что вообще тут делает и что чувствует. Кейа, будто почувствовав присутствие, а может услышав шаги, резко открыл дверь. — Ну что, — ухмыльнулся он шокированному парню, — так и будешь здесь стоять? Дилюк приподнял брови, почувствовав как раздражение снова его захлестывает: — Ты без насмешек можешь общаться? — Могу. Но не с тобой. — Не закрывая дверь, Кейа прошел внутрь и упал на кровать, возможно даже не на свою, и протянул: — Ну, заходи, чего стоишь? Покачав головой, Дилюк вошел внутрь, аккуратно прикрыв дверь и застыл посреди комнаты, не зная куда сесть. Ожидаемо, что Кейа рассмеялся. Опершись на локоть, он приподнялся и обвел свободной рукой комнату: — Садись куда хочешь. На пол, на кровать, на стул… на меня, — поиграв одной бровью закончил он. Проигнорировав бессовестные высказывания, Дилюк опустился на противоположную кровать, напряженно сложив руки на коленях. Кейа лениво наблюдал за ним, а потом деланно равнодушно произнес: — Я смотрю тебе куда лучше. И опять неловкость. Всю ночь перед встречей после рассказа Джису он не мог заснуть и думал, думал, думал… О Джису, о Якобе, об израненной Тине и, конечно, о Кейе. Зачем ему понадобилось выгонять Тину? Почему пришел в комнату? Кто он и почему так привязался? Но что может быть более неловким, чем спросить и узнать, что ты не особенный и это просто стиль общения. Дилюк прочистил горло: — Ты знаешь… — начал он: — я ведь так и не поблагодарил тебя за кофе и еду. Сколько я тебе должен? Мгновение — и Кейа сел, громко ударив подошвами черных кроссовок о пол. В голубых глазах сверкнула искра, грозящая превратиться в пламя гнева. — Давай договоримся, что мне это послышалось, — без капли прежней игривости произнес он, чеканя каждое слово. — Но мне неловко… — Просто забудь! Молчание, в котором Дилюк думал, как бы незаметнее откусить себе язык. А что, зачем он, если несет чепуху. Но он не удержал тревогу в себе: — Кейа, насчет Тины… Тот снова прервал: — И не думай. В нашей компании есть свои негласные правила, и гнобить новичков в них не входит. Однако теперь Дилюк не собирался позволять себя перебивать. Выпрямившись он попытался расслабить кисти и непринужденно положить на бедра, принимая более уверенную позу. Вроде получилось. — Я чужак для вас. — без капли жалости произнес он, — а она подруга Джису. Разница очевидна. Смуглая кисть собеседника неопределенно поболталась в воздухе: — Не подруга, а соседка. Джису и сама ее терпеть не может. — Невозможно! Мне кажется, Джису всех обожает. — Мечтай. Она же тоже человек. Дилюк резко зажал себе рот ладонью, только после фразы Кейи осознав — они сплетничают. Отвратительно. Но так соблазнительно. Интересно, почему от сплетен почти никогда нельзя отказаться? С другой стороны, что о нем подумают новые знакомые, если узнают про этот разговор? Да и с кем он сплетничает — с Кейей, который язык за зубами то держать не может. Кейа захихикал в ответ на жест гостя: — Что, господин Дилюк, сплетни ниже вашего достоинства? Однако от него не укрылось напряжение в голубых глазах, тут же смытое волной улыбки. Кейа, почему ты такой странный? Дилюк хмыкнул: — Не хочу судить о людях раньше времени. — Так не раньше, — возразил Кейа, — пьяные люди весьма откровенны, и я многим могу поделиться. — Ты позвал меня посплетничать? — неожиданно догадался Дилюк. — Ха, подловил! Парень поднялся: — Ну, тогда я ухожу. Кейа с усмешкой перевернулся на живот, подперев подбородок кулаком: — Тебе же нравится. — Вовсе нет. — Ты улыбаешься. Рука невольно дернулась к лицу, будто желая стереть ненужное выражение, но они не пропадало. Ему не стоит быть здесь, не стоит, не стоит — Кейа будто царапает иглой айсберг, пытаясь понять что там, и у него получается. Однако злился он только на себя — на нового знакомого казалось просто немыслимым злиться. Его улыбка легко и непринужденно располагала к себе, чем тот, судя по всему, бесстыдно пользовался. — Ты из Австрии, да? — неожиданно сменил тему Кейа. Дилюк даже немного растерялся от этого: — Я… Кхм… Конечно, да. А что говорить? Он то и сам не знает откуда. — Ты не похож на австрийца, — будто прочитав мысли подметил Кейа. Фу, как бестактно. В Венском университете есть люди куда меньше похожие на австрийцев, так что же, он ко всем цепляется? Хорошо, Кейа, хотел прямоты — получай. — На самом деле, — подчеркнуто безразлично произнес Дилюк, рассматривая выдернутую из одеяла нитку, — меня усыновили. Выражение лица, появившееся у Кейи после этих слов было достойно картин — такого недоумения Дилюк никогда не видел, казалось, что он никогда не слышал ничего более странного. Однако, к его удивлению, Дилюк испытал не неловкость, а желание рассмеяться. И почему у него не проходит чувство дежавю? Не понимая, что сам делает, он пощелкал пальцами в воздухе: — Кейа, ты чего? Все в порядке? — окликнул парень. Тот вздрогнул и будто оттаял: — М? А, да, конечно. Просто удивительное совпадение — я тоже сирота. Вот так нас судьба свела, правда? И правда, удивительно. Лед между ними еще больше стаял, и они вполне любезно поговорили. Оказалось, что Кейа приехал из Норвегии, где жил в приюте, но при первой же возможности он избавился от опеки. Тем не менее, несмотря на непринужденные манеры и лукавую улыбку, Дилюку постоянно казалось, что ему рассказывают только часть истории, утаивая главное. Но допытываться он не стал… Солнце заглянуло перед закатом в окно, когда они поняли, что проговорили целый день, и тогда Кейа будто что-то вспомнил: — А ты, кстати, не задумывался о том, чтобы пойти на какое-нибудь занятие, чтоб не уделять так много времени самобичеванию? — Например?.. — рассеянно переспросил Дилюк. — Ну, например… Хочешь составить мне компанию на фехтовании?