no one but you (got me feeling this way)/никто, кроме тебя (не заставлял меня себя так чувствовать)

      Кара могла бы попытаться сказать своему сердцу, чтобы оно перестало вести себя как чертова петля в петле, но прямо сейчас, она уверена, это было безнадежным делом. Она впуталась в ту глупость, когда ее сердце просто хочет выпрыгнуть из груди прямиком Лене в руки. Но на самом деле единственная глупость в этом — это все равно что отдать кому-то то, что у него уже есть.       Обреченная, она вспоминает, как это сказала Алекс, когда только начала осознавать степень своих чувств к Лене. И да, это все еще очень точная оценка того, что она из себя представляет.       Лена на кухне готовит ужин для них троих, после того как яростно отказалась от помощи одной из сестер Дэнверс, сказав:       — Я не хочу, чтобы на моей кухне были другие люди.       — Подожди, это и моя кухня тоже, — возразила Кара.       Лена только стрельнула в нее опасно      сахаристой улыбкой, приподняв идеальную бровь.       — Мы еще не женаты, дорогая, так что кухня пока моя.       Затем она повернулась и побрела прочь, осыпаясь бледно-лиловыми и многозначительными ухмылками, оставив Алекс и Кару одних в гостиной на произвол судьбы, причем первая хихикала над ошеломленным выражением лица второй. (Похоже, у Лены появилась привычка делать это с Карой. Не то, чтобы Кара возражала.)       Алекс сейчас что-то делает в своем телефоне, возможно, сообщает новости о своей миссии и/или ситуации с Карой, а сама Кара скатывается в довольно недостойную дыру, которую сама же и создала.       Рао, она так запуталась.       — Попробуй взять себя в руки, — её сестра даже не отрывается от того, что печатает.       Кара открывает рот с возмущенным возражением на губах, но затем она вспоминает улыбку Лены, когда Алекс показала ей фотографию пятилетней Кары в королевских конюшнях, и она чувствует, как у нее подгибаются колени – настоящий подвиг, учитывая то, что она уже на полу – и да, ладно, ее сестра права, а Каре не на чем стоять.       — Битва уже проиграна, — вместо этого признает она, вздохнув.       Алекс фыркает.       — Тогда ты можешь просто подождать, пока я не уйду отсюда, потому что мне действительно не нужно видеть это выражение на лице моей сестры.       Кара смотрит на нее в замешательстве.       — Что? Ты о чем?       — Я почти уверена, что такой вид мог бы победить пустыню в соревновании хто больше нуждается в воде, — Алекс откладывает телефон, неуверенно глядя на Кару, и та раздраженно хмурится. — Умерь свою чертову жажду, Кара, серьезно.       — Заткнись, — Кара падает на кофейный столик, раскинув руки по бокам, щека прижата к поверхности. Вероятно, она выглядит как тряпичная кукла без набивки. Она решает, что ей все равно. — Я не знаю, что делать, — говорит она.       — Ага, и ещё – Nickelback отстой.       Кара стонет.       — Ваше полное отсутствие сочувствия к моему положению должным образом отмечено, агент Дэнверс.       Ее слова немного искажены из-за ее положения, но у Алекс есть многолетний опыт расшифровки ее сестры.       — Замечено, что у тебя полное отсутствие хладнокровия с красивыми девушками, принцесса Кара.       — Ты такая злая.       — Ауч, — Алекс держит руку на груди, — ты сделала мне больно, Кара, прямо здесь.       Кара переворачивается так, что опирается на локти. Она критически поднимает бровь, глядя на сестру, хотя уверена, что это далеко не так элегантно, как когда Лена делает это. И, серьезно?       — Мэгги сказала, что ты все равно более бессердечна, потому что никогда не позволяешь ей выигрывать в бильярд, а еще ее бумажник, возможно, плачет, — Кара делает паузу, словно что-то вспоминая. — Так что, может быть, пусть она выиграет хотя бы раз, чтобы она могла позволить себе собственное пиво.       Алекс, однако, не заботится о кошельке Мэгги и о деньгах, которые в нем могут быть, а могут и не быть.       — Почему Мэгги говорит обо мне гадости? — Алекс хмурится и добавляет: — Тем более тебе?       — Потому что я её любимая Дэнверс, —Кара морщит нос и фыркает с притворным пренебрежением. — И ты целуешь свою мать этим ртом?       Алекс показывает ей язык.       — Хочешь поцеловать Лену своим?       — Заткнись, или я расскажу Мэгги о Кейт.       — Сделай это, и я скажу Лене, что ты хочешь размозжить ей лицо, — Алекс корчит гримасу. — Хотя, фу, я перебрала.       Кара ухмыляется.       — Ты имеешь в виду, что это случилось впервые?       У Алекс отвисает челюсть от возмущения.       — Ах ты, мелкая-       Кара хихикает, когда Алекс бьет ее подушкой.       — Эй, прекрати! Ты федеральный агент, ты не должна причинять людям вред!       — А ты член королевской семьи, ты не должна быть такой паршивкой.       — Ну, на самом деле, ты ошибаешься, потому что, согласно всем когда-либо снятым американским фильмам, именно так и должны действовать королевские особы.       — В этом вопросе мне придется встать на сторону Кары, — раздается веселый голос Лены, — она ведет себя именно так, как и подобает королевской семье, согласно заслуживающим доверия объективам американской киноиндустрии.       Лена несет на подносе что-то чертовски вкусно пахнущее, но внимание Кары явно не на еде.       Что действительно о чем-то да говорит, потому что между Карой и едой ничего не может вставать. Даже Алекс вне конкуренции.       Но Лена... она исключение из всего, что есть в жизни Кары, не так ли, и Кара с радостью позволила бы ей разрушить все, что она знает о себе, если бы она продолжать смотреть вот так.       Волосы Лены собраны в высокий хвост, подчеркивающий великолепные черты ее лица и привлекающий (весьма оправданно) внимание к скульптурно безупречной линии подбородка, которая заставила бы самого Микеланджело расплакаться (если бы Кара была немного не в себе, она бы расплакалась, честное слово).       Но что пленило Кару в ее очаровании, так это выражение ее глаз, мерцающих зеленым, как захватывающее дух северное сияние, отражающееся в замерзшем озере, и все же способных удерживать в них такое тепло, которое рассеяло бы вечность холода.       Именно этот взгляд заставил Кару наконец признаться себе, что она абсолютно точно и безоговорочно влюблена в Лену Лютор.       Она должна пережить то, что та будет её невестой, должна вести себя как обещанная.       И Кара уверена, что притворство убьет ее, даже когда все уже сказано и сделано.

×××

      Это оказывается более серьезным кризисом, с которым она готова справиться, и она действительно скорее вызовет Нона — довольно опытного бойца — на дуэль, чем справится с последствиями этой штуки для ее сердца.

×××

      Лене удалось приготовить этот гибрид макарон, сыра и пиццы, который Кара просто обожает, и есть даже брускетта, и когда говорят, что лучший путь к сердцу человека лежит через желудок – это то, что они имеют в виду. И Кара может шататься из-за личного откровения, которое, честно говоря, имеет сомнительное время, но она все еще Кара, а это значит, что она должна есть. (Надеюсь, процесс приема пищи хотя бы ненадолго умиротворит этого монстра, сворачивающегося в низу живота Кары, заставляя ее чувствовать, будто ее внутренности выдавливаются и растягиваются одновременно.)       — Конечно, ты на ее стороне, — ворчит Алекс, поднимая руки вверх. — Ты ее невеста.       — Ваша сестра еще не делала предложение, агент Дэнверс, так что формально она моя девушка, — она посылает Каре этот многозначительный взгляд, и Кара почти чувствует, как эти глаза ласкают ее кожу. Она скрывает дрожь. — На данный момент.       Кара быстро благодарит вселенную за то, что она не позволила ей подавиться с полным ртом. Она сплачивается через свои бурные мысли и мимо фокуса в своем уме, который просто продолжает воспевать, как сильно она любит Лену Лютор.       — Почему я должна быть той, кто делает предложение? — Возражает Кара.       — Почему нет?       — Да, Кара, — бойко усмехается Алекс, и Кара хочет ткнуть ее вилкой, — почему бы и нет? Ты не хочешь надеть на неё кольцо?       — Вам что, двенадцать?       — Значит, ты не хочешь надеть на меня кольцо? — Подталкивает Лена, едва сдерживая ухмылку.       — Боже мой, — Кара хлопает себя по лицу. — Дай мне спокойно поесть.       — Ладно, дорогая, — смеясь, говорит Лена, — не надо так брюзжать.       Кара чувствует, как рука дергает ее, тянет вниз, и когда она уступает, ее встречает ласковая улыбка Лены, что хуже всего, потому что как Кара может держать свои чувства под контролем, когда Лена такая... Лена? Но Кара знает, что она никогда не захочет, чтобы Лена изменилась, поэтому она просто вздыхает и прячет свою агонию в своем обычном надутом лице.       — Еда, — это все, что она говорит, и Лена торжественно кивает, прежде чем положить еще одну горку пасты на свою тарелку.       Так что да, Кара определенно обречена, но ей все равно.       Смерть от улыбки хорошенькой девушки — неплохая судьба, если она сама так говорит.

×××

будущая жена: ты только что изменила свое имя в моих контактах развратница в моей постели: мы теперь помолвлены развратница в моей постели: так что пора обновиться на что-то более подходящее) будущая жена: не то слово, которое я бы употребила. развратница в моей постели: ;) будущая жена: прекрати это

×××

      Следующие дни, как выясняется, станут величайшими испытаниями моральных принципов Кары.

×××

будущая жена: из болезненного любопытства будущая жена: как меня зовут в твоем телефоне развратница в моей постели: щенок из хаффл будущая жена: ну ладно будущая жена: на самом деле это не так уж и плохо развратница в моей постели: хочу увидеть что-нибудь получше ;) будущая жена: не останавливайся развратница в моей постели: если бы я сказал тебе, что у тебя прекрасное тело, ты бы стал злиться на меня? развратница в моей постели: ;) будущая жена: ПЕРЕСТАНЬ ПОДМИГИВАТЬ

×××

      После того, как Кара поступила в УНС, она и Алекс искали ближайший отель, который послужил бы их базой, если бы кому-то из них когда-нибудь понадобилось время вдали от остального мира. Он должен был быть уважаемым, но не слишком известным, чтобы избежать ненужного внимания (согласно спецификации Алекс), и он должен был находиться в нескольких кварталах от китайского ресторана и пиццерии (очевидно, Кары).       Они нашли Львиное Сердце и забронировали пентхаус под одним из псевдонимов Алекс на неопределенный срок. Именно туда идет Кара, когда ей нужно переоценить свои чувства и распутать беспорядочные пряди мыслей.       Однако сейчас одной комнаты недостаточно.       Каре также нужна ее сестра.       И, возможно, она нуждается, возможно, она слишком остро реагирует, но постоянное присутствие Лены, ее улыбка и чувства, которые она вызывает у Кары, слишком велики и слишком сильны, и Каре нужно что-то стабильное и простое среди ее эмоциональной суматохи.       И вообще, она всегда была известна тем, что сначала чувствует, а потом думает.       Поэтому она берет свой телефон и печатает.

×××

дэнверс-из-хаффлпафф: доблестен тот, кто признает поражение алекспекто патронум: силен тот, кто признает свою слабость

×××

алекспекто патронум: PPP? дэнверс-из-хаффлпафф: PPP.

×××

      Алекс появляется поздно ночью с несколькими коробками на вынос и пиццей.       — Пельмешки плюс пицца, как и обещала, — объявляет она, входя в комнату Кары. Она ставит свой драгоценный груз на стол.       — Спасибо, — бормочет Кара из своего гнездышка на кровати.       — Не благодари меня, потому что они не все для тебя.       — Умф.       Плечи Алекс поникли.       — Ладно ладно, — она бросает пару палочек для еды в свою сестру, которая удивленно взвизгивает. — Тогда пошли, я голодная, а тебе нужна еда.       Губы Кары изгибаются, потому что это предложение вообще не должно иметь смысла, но оно имеет. Она садится на кровати, ее нижняя половина тела все еще покрыта одеялами, а Алекс пододвигает к ней стул и передает Каре ее еду.       — Ешь.       Кара увеличивает громкость телевизора, когда они обе устраиваются, позволяя словам окутывать ее, но фактически не слыша их. Алекс просто позволяет ей быть, сидит в тишине и прерывает их темп только тогда, когда ей становится неудобно на своем месте и ей тоже нужно лечь на кровать. Кара двигается, чтобы приспособиться к ней, и Алекс вытягивает ноги на одеяла, и затем они больше не разговаривают, пока Алекс смотрит повтор ситкома, а Кара пережевывает свои прозрения и размышления, приправленные брокколи и чесноком.       Это приятно, напоминает ночи, которые они провели в детстве и подростковом возрасте, потому что Алекс всегда знает, когда Кару нужно подтолкнуть к разговору, а когда она собирается говорить по собственной воле. (— Откуда ты всегда знаешь? — Спросила тринадцатилетняя Кара, закутанная в толстовку Алекс и держащая в руках кружку со специальной смесью какао Элайзы. — Это что-то вроде родственной сверхспособности, — ответила Алекс, откидывая челку Кары в сторону. — Что-то, что помогает мне делать мою работу. — Какую работу? Алекс пожал плечами. — Защищать тебя.)       Когда они заканчивают, близится полночь, и Кара чувствует себя сытой, теплой и сонной. Алекс убирается, несмотря на протесты Кары, а затем возвращается на свое место рядом с сестрой.       Кара обдумывает, какой шаг предпримет Алекс.       — Так? — спрашивает Алекс, когда Кара уже на грани сна, ее мысли возвращаются к ее общежитию и единственному в нем обитателю на данный момент.       Эх. Сегодня вечером, по-видимому, у нее будет разговор.       Кара просто мычит.       — Хм?       — Как дела? — настаивает Алекс, хотя тон ее по-прежнему нежный, как будто она вовсе не хочет нарушать покой, воцарившийся в комнате.       — Я в порядке.       — Мгм, — отвечает Алекс, скептически поднимая брови, и это заставляет Кару фыркать.       — Правда. Я – фантастически. Потрясающе. Прекрасно. Великолепно.       — Ты случайно не проглотил тезаурус или что-то в этом роде? — Теперь Алекс звучит немного удивленно. — Потому что я знаю, что твой желудок, вероятно, сделан из железа, и ты, вероятно, могла бы съесть что угодно, но я думаю, что ты зашла слишком далеко с этим.       У нее лучший образ Старшей Сестренки, и это уже слишком, но в то же время достаточно, потому что, конечно, Алекс знает, что Кара не стала бы звать ее сюда, в их убежище, просто так. И понимание в ее глазах заставляет Кару плакать, но также и свернуться калачиком рядом с Алекс, как она делала это, когда они были моложе, и Каре снились кошмары, и она хотела поддержки, которую могла дать только ее старшая сестра.       Так она и делает, и руки Алекс обнимают ее, легко, так же защищающе и безопасно, как всегда.       Алекс просто держит ее вот так, ожидая, потому что она терпелива, и она королева среди женщин, и она сестра Кары, и она любит ее. Алекс никогда не заставляет Кару чувствовать, что ей нужно куда-то торопиться; она просто молча ждет, пока ее младшая сестра не будет готова.       — Ещё одна эта пытка, и я брошусь на солнце.       — Позже, позже.       — Настоящая помощь.       — А то, — добавляет Алекс, — куколка.       И это может звучать шутливо и безразлично, но Кара знает, что все наоборот; это способ Алекс сделать ее непринужденной, юмористической, потому что агент Дэнверс всегда серьезна, строга и сурова, а сестра Алекс веселая, расслабленная и снисходительная. Тем не менее Кара поднимает голову только для того, чтобы еще сильнее уронить ее на плечо Алекс.       — Ауч! — Алекс ворчит, хотя Кара слышит ухмылку в ее тоне.       — Я ненавижу тебя, — бормочет она, даже когда на ее губах появляется улыбка.       Алекс напевает, и ее пальцы нежно пробегают по волосам Кары, и Кара позволяет себе утешиться, слушая ровное сердцебиение сестры, тихое тук-тук-тук.       Она помнит дыхательные упражнения, которым ее научил врач, когда у нее случаются приступы паники, которые случались довольно часто после войны. В наши дни их немного, и они далеко друг от друга, но она считает, что упражнения все еще помогают, успокаивая ее, когда ей особенно плохо.       — Вдохните глубоко, Ваше Высочество, медленно. Через нос, да, так, хорошо. Пусть взодух наполнит твои легкие, вот так. Задержи его. Сосчитайте до трех.       Один. (Лена целует ее в щеку, ее улыбка лучезарная, как восходящее солнце.)       Два. (Лена держит ее за руку, ее большой палец рисует узоры на коже Кары.)       Три. (Лена обнимает ее, ее руки обнимают Кару, как будто она не хочет ее отпускать.)       — Выдохни через рот. Расслабь мышцы лица, да, именно так, а также челюсть, плечи и живот.       — Алекс.       А потом она впервые говорит вслух:       — Я влюблена в нее.