Petrichor

«Успешно проёбано. Поздравляю», — прозвучало в голове с издевательской насмешкой. План был простой: проставить галочки в нужных местах и получить своё заслуженное «отлично» по не такому уж и сложному предмету. Феликсу всегда это удавалось легко. Из всех умений, которыми он не обладал, единственное, что он действительно умел — учиться и зарабатывать высокие и никому, кроме отца, ненужные оценки, как единственно возможный способ получить хоть какую-то похвалу. Как жаль, что Минхо было абсолютно и беззастенчиво наплевать на столь ценное, выработанное домашним давлением, умение. Феликс застыл посреди коридора, держа в руках скреплённые скобой экзаменационные листы, и моргал как глупый болванчик, смотря на совершенно нелепые и до отвратительности аккуратно выведенные 66 балов. Красный кружок в правом верхнем углу издевательски смотрел на него, а чтобы было более понятно то, что Феликс не ошибся и не подумал ненароком, что Минхо всего-навсего верх ногами проставлял оценки и там было 99, — рядом было выведено безапелляционное «D–». Феликс уверенно заявлял: «Похуй». Оказалось: «Не похуй». Он сдал, но едва набрал проходной бал. Теперь с этой оценкой было невозможно ни в какую сторону двигаться. Будь у него незачёт, он бы оспорил на кафедральной комиссии свой балл, легко бы сдал экзамен перед несколькими другими преподавателями. Но набранное D означало, что никакая пересдача попросту невозможна, ведь он же… сдал?! Феликс не понимает как это возможно. Он никогда в жизни не имел ничего подобного ни в каком-либо периоде своей жизни. Шаги расходящихся по своим делам студентов затихают, оставляя Феликса один на один со своей экзаменационной драмой. Ровный лист бумаги сминается в напряженных пальцах. Раздавшая результаты староста сбежала ещё в самом начале, успев мазнуть удивлённым взглядом по его позорному результату. Феликс стоит в коридоре, почти не дыша, ощущая, как внутри закипает глухое раздражение. Оно ползёт вверх по позвоночнику, заполняя всё тело, но он снова пытается его загнать вглубь. В том, что он получил жалкие 66 баллов, не может быть только его вина, верно? Он ведь готовился: долго, много и нудно — до сожжённого по случайности тостера и взбешенного этим фактом Джисона. Феликс стискивает зубы так сильно, что челюсти начинают болеть, а чужое имя гневом царапает горло. Минхо. Почему он раз за разом превращается в катализатор взрывов, провоцируя и вытягивая те эмоции, которые Феликс так старательно подавлял? Почему именно сейчас, когда его жизнь и без того стала напоминать аттракцион «Увернись и выживи», Минхо решил стать ещё одной проблемой? Феликс продолжает смотреть на смятые листы, словно именно они виноваты во всех его неудачах, при этом совершенно не замечая, как его грудная клетка раскрывается всё шире, набирая всё больше горячего воздуха в лёгкие. В голове медленно раскачивается маятник, вторя его мыслям, с каждым разом увеличивая амплитуду эмоций и несогласия с происходящим, до тех пор, пока в один момент внутренний переключатель не щёлкает, и вместе с этим бывший в ушах белый шум, исчезает, открывая очевидную истину. Вот же сука, он это специально. Феликс вздёргивает верхнюю губу и, прокрутившись на пятках, направляется в сторону одного конкретного кабинета. Его шаги звучат громче, чем должно, эхом раздаваясь в пустом коридоре учебного кампуса. Лестницу он проскакивает быстро, перешагивая через ступеньку. Когда нужная дверь показывается в поле зрения, Феликс даже не делает паузу на передышку — тут же стучит и, не дожидаясь ответа, открывает. Минхо закрывает рот, не успев дать вербальное разрешение — его посетителю оно оказалось не нужно. Дверь хлопает, закрывшись от неосторожного толчка. — Чем могу помочь? — Минхо подпирает голову рукой, глядя на подходящему к нему взмыленного его студента. Феликс взбешен, это очевидно, и даже не пытается держать себя в руках. — Я бы хотел обсудить результаты теста, — Феликс взмахивает смятыми бумагами. — Я думаю, вы ошиблись. Минхо изгибает бровь. — Я? Ошибся? — хмыкает. — Может, это ты плохо написал тест, витая в облаках? — Очень сомневаюсь, — категорично заявляет и совсем не этично хлопает листом по столу. Вежливость быстро исчезает, уступая место грубому тыканью. — Ты мне намеренно занизил оценку. Мстишь, да? Очень мерзко с твоей стороны пользоваться своим положением. Я подам заявление в ректорат, что ты превышаешь полномочия. Минхо вскидывает брови, хлопает глазами и растягивает губы в тонкой изогнутой линии. Как быстро студент забыл о своей роли в этих стенах. — Ах, правда? Это интересно. Минхо закрывает ноут, отодвигает его в сторону и, притянув к себе стопку с бумагами, бегло выискивает нужный бланк. Он находится быстро, не давая времени Феликсу разойтись ещё сильнее. — Твоя самоуверенность может быть даже забавной, — Минхо кладёт распечатанный лист с утвержденными правильными ответами на стол. — Можешь сравнить. Я подожду. Допустить мысль, что он ошибся, — всё равно, что нажать кнопку самоуничтожения. Просто невозможно. Но Феликс пробегается по ответам дважды, внимательно сверяя. В кабинете царит зловещая тишина, прерываемая лишь скрипом стула и шуршанием бумаги. Минхо расслабленно откидывается на стуле, вытягивает ноги вперёд и даже причмокивает от удовольствия губами, видя, как медленно гнев на чужом лице сменяется растерянностью и неверием. Но даже так Феликс всё равно не сдувается, как проколотый ошибкой и виной шарик, хотя именно этого по логике следовало ожидать. Минхо наблюдает. Он знает, в чём дело, но Феликсу стоило дать шанс самому найти ответ. — Тут… — Феликс хмурится, рассматривая свои галочки, что имели тот же паттерн, что и у Минхо, кроме одного единственного момента: они были на поле ниже. В какой-то момент он промахнулся, и все ответы съехали на один вниз. — Мм? Да, он ошибся, но… Феликс сдвигает челюсть вбок, закусывает щеку, глядя на одну единственную идеально ровную галочку среди остальных кривых. Поставленную не его рукой. Чужой. Он отрывает взгляд от бумаги, поднимает его на Минхо. И так говоряще молчит, что становится очевидно: да, он догадался. Волна осознания пробегает по лицу Феликса, выдавая его мысли. Он скашивает взгляд, берёт лежащий карандаш и склоняется над столом, начиная что-то высчитывать в уме и делать пометки рядом с ответами. С каждым написанным комментарием Феликса, лицо Минхо становится всё более довольным и сытым, словно у обожравшегося кота. Совсем невинная шалость и так удачно удалась. Два неприятных для уха скрипа грифеля по бумаге — и вот карандаш, брошенный с раздражением, летит на стол. — Ты меня подставил. — Разве? — Минхо склоняет голову набок. — Я может и ошибся, и, судя по всему, не должен был сдать, но ты… — он тыкает пальцем в обведённую карандашом чужую галочку. — Это ведь ты поставил? Если бы не она, я бы не набрал шестьдесят и пошёл бы на пересдачу. — Можешь сказать мне спасибо, — Минхо мурлыкнул. — Ты такой молодец, всё сдал. — Издеваешься? — шипит Феликс, склоняясь над столом. — Я бы пересдал на «отлично» даже перед комиссией. — Как жаль, что теперь мы этого не узнаем. Минхо несколько раз моргает, смотря прямым взглядом на Феликса. Вся его поза выражала расслабленную уверенность и полный контроль над ситуацией. Пыхтящий сложными эмоциями Феликс, был для него не более чем интересной задачей, которую так или иначе он решит, осталось только найти нужное уравнение. Тщательно сдерживаемая каменная броня пошла трещинами и сыпалась местами мелкой, а где-то и крупной крошкой, обнажая горящую натуру, коим очевидно являлся Феликс, но упорно закрывал себя на все сорок восемь замков. Минхо всё это уже проходил когда-то давно — с самим собой. Феликс морщит нос, сжимает переносицу, выдохнув через зубы, прежде чем спросить: — Чего ты хочешь, Минхо? — его ногти врезаются в край стола. — Что мне нужно сделать, чтобы ты это исправил? Минхо чуть приподнимает бровь, изображая удивление, и медленно указывает на себя пальцем. — Я хочу? — произносит с подчёркнутым недоумением, будто перед ним ребёнок, не понимающий элементарного. — Да, — голос Феликса хриплый от подавляемых эмоций. — Ты можешь просто сказать прямо, и я сделаю. Минхо наклоняется вперёд, его глаза прищуриваются, цепляясь за напряжённые черты лица Феликса. Пауза затягивается, прежде чем он мягко произносит: — А ты так отчаянно хочешь, чтобы кто-то за тебя всё решил? — его голос становится тише, но от этого слова звучат ещё язвительнее. — Любишь, когда тебе указывают? Ах, но вот беда: ты, кажется, совершенно не умеешь слушаться, а вот брать на себя ответственность пока ещё не научился. Феликс дёргается, открывает рот, чтобы ответить, но Минхо машет головой и цокает языком, а затем продолжает, теперь ещё мягче, но с опасной насмешкой: — Ты же всегда сбегаешь от решений, не так ли? — он наклоняется ближе, его тон ужесточается. — Только и делаешь, что следуешь указаниям, выполняя их, как дрессированная собачка, но только до тех пор, пока они совпадают с твоим удобством. Вот и сейчас ты пришёл ко мне, чтобы я решил твою проблему. — Мою проблему? Это же ты мне её создал, — Феликс хлопает ладонью по столу, прямо поверх лежащего экзаменационного листа. Минхо разводит руки в стороны, пожимает плечами, мол: «Ну да, сделал. И что дальше?». — Хочешь простого ответа? — уголки губ Минхо опускаются. — А его нет. Я не скажу, что тебе нужно делать. — Минхо подцепляет пальцами лист бумаги, выдёргивает его из-под ладони Феликса и показательно выставляет его: — Это — результат твоих собственных действий. Так что, Ли Феликс, будь добр, напряги мозги, прояви инициативу, и… быть может я позволю тебе пересдать. Последняя нервная клетка только что испарилась со звуком упавшего на пол экзаменационного листа. Феликс, чувствуя, как у него лопнула нить сдерживаемого терпения, развернулся, и вылетел из кабинета под звук чужого хмыка. Сбежал. Снова.

♡

Запах табака щекотал ноздри, пока горячий фильтр прижимался к обкусанным губам. Выбежав из кампуса, Феликс был готов сжать зубы не только на собственных губах, но и на глотке Минхо. Неадекватное желание излить собственную агрессию хоть куда-то подёргивало кончики пальцев, и ему пришлось потратить достаточно времени, чтобы пройти пешком пару кварталов, переваривая жалящее внутренности чувство несправедливости, и только спустя почти час вернуться к собственной машине, оставленной на парковке. Феликс вытянул ногу и придавил окурок к высохшему после дождя асфальту, с удовольствием наблюдая, как тлеющий уголёк гаснет под его кроссовком. Он уже не был так сильно взбешён, но злость всё равно плавно пульсировала где-то под кожей, как не отпускающее давление, от которого не получилось избавиться, словно лишь одна мысль о Минхо провоцировала и действовала, как маятник, что методично взбалтывал весь тот ил и грязь, что была давно подавлена в Феликсе. …будь добр, напряги мозги, прояви инициативу... Да что ты говоришь? Феликс фыркнул, усмехнувшись сквозь зубы. Инициативу. Напрячь мозги. Смешно. Минхо, будто нарочно говорил вещи, которые только больше подливали масла в огонь. Словно ему доставляло удовольствие видеть, как Феликс теряет контроль. Это становилось всё более очевидным. Словно для него это было игрой, в которую Феликс никогда не соглашался играть, но был в неё втянут. Феликс закусил губу, вспоминая, как именно Минхо смотрел на него, когда он рвался доказать свою правоту. Спокойный, холодный, уверенный, но с блестящими углями кошачьих глаз. Будто получал удовольствие от каждого нового всплеска эмоций Феликса. — Т-ц. Ему хотелось снова что-то разбить, сломать, выплеснуть всю эту злость, но вместо этого Феликс просто глубоко вздохнул. Обернувшись к своей машине, Феликс потянулся за ключами в карман, когда краем глаза заметил движение в тёмном проулке. Он автоматически перевёл взгляд и замер. Из темноты появился Минхо. Тот самый Минхо, которого он не хотел видеть ближайшие пару веков. Минхо двигался медленно, но уверенно, и его статная фигура словно заполняла весь воздух между ними. На этот раз Феликс не был готов к новой встрече, но взгляд сам собой остановился на Минхо. Минхо двигался так, будто был полностью погружён в свои мысли, но по-прежнему сохранял ту характерную уверенность и плавность танцора в каждом шаге. Вот же мудила. Всё равно красивый. Феликс собрался было отвернуться, но в этот момент Минхо, будто чувствуя его взгляд, резко повернул голову в его сторону. Минхо улыбнулся — не весело, не дружелюбно, а скорее как кошка, играющая с мышью. Затем, словно не заметив Феликса вовсе, продолжил идти к припаркованному неподалёку мотоциклу. Чёрному, с яркой зелёной полосой, проходящей по бокам обтекаемого болида. Он тут стоял уже какое-то время, и Феликс особо не обращал на него внимания, и не обратил бы, если бы не направившийся к нему Минхо. Феликс замер на месте, наблюдая, как Минхо без лишних слов перекидывает ногу через мотоцикл, садясь позади безымянной фигуры, закутанной в сплошной защитный костюм, и крепко обхватывает неизвестного водителя в чёрном шлеме за талию. Тот заводит двигатель, и они мгновенно исчезают, оставляя за собой лишь звук мотора и новые вопросы. Что за хрень?

♡

Было немногим за полночь, когда Чан притормозил рядом с оранжевым сигнальным конусом, обмотанным красной изолентой дважды, — небольшой опознавательный знак для тех, кто знает, что искать. Чуть в отдалении, под крупным дорожным знаком, маякнул свет фар другого мотоцикла. Постовой стоял, облокотившись на него тазом, подняв пластик визора вверх. Чан машет рукой, показывает пальцами «два», затем указывает себе за спину и, получив ответ в виде кивка головой, — вновь заводит байк. Только был ещё один момент. — Я, кажется, не предупредил, — Чан поворачивает голову назад, обращаясь к Минхо, —дальше связь с перебоями, а в центре и вовсе её не будет. Сынмин приобрёл пару хороших джаммеров(глушилки радиосвязи), так что они глушат всё, включая GPS, интернет, и мобильную связь. После случая со сливом точки, они трижды перестраховываются. — Сынмин? — Минхо вытаращил глаза, хоть этого и не было видно за чёрным визором. — Связь? — Да, он тут давно взял всё под тотальный контроль. Взгляд Минхо потемнел. — Ещё бы. — Так что, я заранее предупреждаю, чтобы ты не удивлялся некоторым переменам. — Поехали уже, посмотрим, чем меня ещё сможет удивить эта сторона жизни, — Минхо хмыкает, и шлёпнув Чана по бедру, прижимается к нему со спины. Ездить в виде пассажира на спортбайке было не очень удобно, и хотелось поскорее добраться до места и размять ноги. Ездить в виде пассажира на спортбайке вместе с Чаном — трижды попрощаться с жизнью в течении одной змейки. Сынмин пошёл ещё дальше. Минхо не сомневался, что он возьмёт всё и даже больше. Чан стартует, на удивление, плавно.

♡

Сначала появился звук. В удалённой от города тихой местности скрыть подобный шум было сложно, но горы помогали приглушить его, не давая эху далеко разноситься. Скрип шин и визжащий на высоких оборотах движок рисовали сцену, добавляя к ней запах жжёных покрышек. Красный дым, исходящий от специальных колёс дрифтующей на повороте машины, скрывал фигуры, и те обрисовывались лишь многочисленными тенями скандирующей на склоне холма толпы. Королём этих дорог была ввезённая ещё до ограничения импорта японская турбовая Toyota Supra. Минхо был удивлён тому, что видит её сейчас в действии, а не стоящей в закрытом гараже, скрытой от всех глаз, учитывая, кто был её владельцем. Эта крошка была быстрой, собранной из лучших запчастей, доставленных по специальному заказу, а ещё чертовски требовательной и нелёгкой в управлении. Не каждый может рассекать на ней так свободно. Сидя за её рулём, Минхо не раз облажался и пару раз умудрился потерять кастомизированный бампер. — Это же не то, что я думаю? — уточняет Минхо, не снимая собственный шлем. Своим лицом он сегодня светить не планировал. Как и Чан, который и вовсе никогда не снимал чёрный шлем и скрывал свою личность годами. Чёрный байк с изящными летящими линиями и фигура, спрятанная в защитном столько же чёрном костюме, с единственным опознавательным символом на груди в виде нашивки клыкастой пасти. — Неа, Сынмин её уже давно проиграл, — ухмылку в голосе, было слышно даже сквозь искаженный забралом голос. — И всё ещё не отбил обратно. Ругается знатно, но сделать ничего не может. — Не нашёл себе удобного управляемого гонщика? — хмыкает Минхо, испытывая зловредное удовлетворение от того, что тщательно собираемый инструмент по добыче денег и власти, попал кому-то другому в руки. — У него их полно. Дело в самом шкете, который её выиграл, — ответил Чан. — Там целая история. Из короля давно не делали ставку. Ты поймешь, как только увидишь. — Ммм. Они подходят ближе, и продолжать диалог уже становится сложнее — крики перекрывают и без того приглушённые шлемом голоса. Минхо ставит себе мысленную зарубку: обязательно засунуть нос в это дело и полюбопытствовать, что произошло и где ещё он мог бы мимоходом подосрать Сынмину. Минхо проталкивается сквозь плотно стоящую толпу, чтобы лично встретить выглядывающую из-за поворота машину. Сначала подступает волна криков, затем её перекрывает агрессивное рычание двигателя, а спустя секунду из-за поворота появляется кузов, отливающий перламутровым блеском. Чёрный, сияющий на изгибах космической глубиной, с красным дымом от испаряющихся колёс, он похож на пролетающую мимо комету, на пути сжигающую кислород в чужих лёгких. Колёса вновь сцепились с асфальтом, и когда визг шин перестал рвать барабанные перепонки, стал слышен ещё один разрывающий горло крик. Он летел вместе с крутящимися оборотами кометы. Рот открывается шире, когда Минхо видит среди дыма высунутую в окно руку с оттопыренным средним пальцем. Ему нужна была всего секунда, чтобы успеть заглянуть в боковое окно и увидеть бесстрашного гонщика, который не потрудился даже шлем надеть, но зато, в порыве приближающейся победы, показательно слал всех нахуй. Безумный. Поймёшь, как только увидишь? Что, собственно, он должен был понять? Если только ещё раз убедиться в том, что за первой личностью всегда скрывается вторая, а может, и третья. Минхо в неверии подаётся ещё ближе, расталкивая стоящих перед ним людей, чтобы убедиться в том, что зрение его не подвело, а водителем оказался не его знакомый. Отбитый, нахрен, знакомый. Но не настолько же? Чёрная комета пересекает нарисованную баллончиком финишную прямую, под свист зрителей. Синий огонь вырывается из выхлопной трубы, когда вместо торможения, передача повышается, отпугивая уже начавших бежать навстречу победителю, а свист турбонадува предупреждает тех, кто ещё не успел сообразить и не перешёл на бег, чтобы поскорее освободить пространство для манёвра. Минхо цепляет Чана за локоть и тащит его за собой. Его взгляд устремлён в эпицентр, наблюдая за тем, как чёрный спойлер на багажнике, почти что касается бесстрашных и подошедших слишком близко зрителей. Кастомная тойота кружится на небольшом участке дороге, сжигая шины и топливо. Минхо пихают куда-то вбок, закидывают руку на шею, пытаясь притянуть к себе в порыве какой-то радости, до тех пор, пока Чан очень настойчиво не вдавливает кулак под рёбра любвеобильному мужчине. И шлем не спасает от прикосновений. Зато идущий позади Чан отпугивает тех, кто успел его рассмотреть. Кровь насыщалась адреналином просто от самой атмосферы. Первая гонка и должна быть такой, чтобы суметь от искры напалма зажечь ночь. Спустя почти десять секунд финиширует вторая машина, с разницей в пол корпуса с третьей, а ещё через некоторое время появляется и последний американский дизельный Dodge Challenger, что на этих дорогах был скорее посмешищем, чем реальным соперником. Едва машины останавливаются в ряд, кружащийся победитель тормозит, повернувшись носом к остальным. Ветер уносит дым, делая поле зрение ясным. Агрессивный рык турбины раздаётся со стороны чёрной кометы, провоцируя позорно проигравших. Рука вновь появляется в окне, но теперь она полностью обращена к своим соперникам. Дверь американской гордости открывается, и из неё выходит крупный парень, больше похожий на быка. Минхо даже издалека мог сказать, насколько тот недоволен происходящим. Он шагал вперёд агрессивно, с явным намерением применить свои надутые мышцы. В этот же миг одинокая высокая фигура в чёрном худи вырывается из толпы и в несколько широких шагов, обогнав быка, засовывает голову в открытое окно кометы. — Ага, вот теперь нам пора ускоряться. Сейчас будет горячо, — голос Чана пробивается сквозь чужие крики. Он подталкивает Минхо, положив руку между лопаток. Комета вновь рычит. Фигура в худи исчезает в окне по пояс, а спустя секунду машина затихает. Недовольное шипение изнутри супры перекрывается смехом от мускулистого парня, что остановливается рядом с капотом и, сложив руки, насмехается над победителем гонки. Минхо не совсем понимает, что происходит, но картина была нетипичной: вместо растекающегося по округе тестостерона, из машины просачивалась недовольная ругань. Чан неожиданно выходит вперёд, кладёт руку на согнутую спину и проглаживает вверх к плечу, привлекая внимание парня к себе. Минхо подходит ближе, и у него не остаётся никаких сомнений в том, что мир действительно умеет удивлять. За рулём красной кометы сидел Хан Джисон — его знакомый по отсосу в душевой спортзала и по неудачной групповухе. Поразительно. Вдвойне поразительно было то, что Минхо узнал ястребиный взгляд, выглянувший из-под капюшона худи. Брат? Рассмотреть получше времени нет — Чан уводит предполагаемого брата из толпы в сторону тёмных деревьев и припаркованных мотоциклов. Джисон вылезает из машины с недовольным лицом, но едва видит быка, стоящего всего в метре, на его лицо быстро наползает гадостная усмешка. — Отсосал? Я говорил, что твоё корыто будет глотать выхлопные газы, — Джисон показательно двигает бёдрами так, словно насаживает чужую голову на свой член. — Из тебя хреновый водила, бро. Сомнений больше не осталось. Это Джисон. — Твоя резина мне обзор закрыла! — бык вновь заводится с пол оборота. — Не умеешь делать шоу, так зачем вписался? — Джисон насмехается над ним. — Это гонки, а не шоу! — Ой, бро, — Хан отмахивается от него, как от блохи, — с тобой даже гонять нет смысла всерьез. Сотка за сколько была? Я уже успел доехать и уснуть, пока ты педаль искал, чтобы включиться. — Ты выиграл из-за неё, — бык тыкает пальцем в Комету. — Меняй машину и тогда посмотрим, какой будет результат. — Иу, это что, оправдания? — Джисон кривится и манерно машет рукой, отгоняя от себя подобную чушь. — Хочешь гонять — делаешь тачку. Не умеешь делать — находишь тачку и гоняешь. Не находишь тачку — жрешь пыль и сопливо рыдаешь. Напряжение в воздухе оседает на коже в виде колючих искр озона. Бык раздувает грудную клетку, втягивая в себя как можно больше кислорода, подпитывая собственную пылающую задницу. — Отдыхай друг! Соберёшь приличную тачку, тогда сразимся ещё раз, — Джисон ласково хлопает по своему капоту. — Моя детка многого стоит, у неё нет соперников. — Разве она твоя? — новый голос разбавляет возникший спор. К сожалению для Минхо, он знает кому этот голос принадлежит. Чёрные угли глаз мажут вскользь толпу. Сынмин не задерживает свой взгляд дольше секунды, и вновь возвращает его к объёмным денежным рулонам в руках. Два он оставляет на капоте — выигрыш Джисона, а оставшиеся два — закидывает к себе в рюкзак, под завистливые взгляды проигравших в этой гонке. Как говорится: хочешь гонять, нужно быть готовым к тому, чтобы что-то потерять, и хорошо, если это будет не жизнь. Но Сынмин мог брать свой процент, даже не залезая в машину. Как организатор он стягивал пятьдесят процентов с каждого заезда. На лице быка появляется секундная ухмылка, но Джисону на неё было глубоко фиолетово. Он забирает деньги, подкидывает один из рулонов в ладони и подмигивает стоящим, за спиной Сынмина, гонщикам. — А разве нет? Да-да, Сынмин, спасибо ,что собрал её такую прекрасную для меня. Ты может этого не планировал, но твой водила сразу понял для кого она создана, и продул без проблем, — ухмыляется Джисон. — Чанбин вот тоже не справился, хотя очень пытался получить реванш. Присылай следующего. Минхо качает головой, при этом ни капли не осуждая, а получая удовольствие от шоу. Джисон может довести любого до белой горячки, и, если горячка будет у Сынмина, Минхо только одобрительно хлопнет в ладоши. — Братишка разрешил повеселиться ещё немного? — Хаа? — Джисон дёргает щекой. — Разве тебе не пора домой? Выгул закончен, а тачка возвращается к владельцу. — Что? Аааа… Сынмин-а, смотрю что никак не можешь смириться с потерей, — Джисон цокает языком, мотнув головой. — Зависть плохое чувство. Так и знай. Сложно сказать сколько бы продолжался этот диалог, но его обрывает подскочивший к Джисону парень. После словесной игры в пин-понг стало очевидно, что ястребиный взгляд принадлежал тому самому брату, которого Минхо видел на фото в их дачном доме. Новая информация вопросов не уменьшила, а только заменила их на другие. Хёнджин утягивает за собой Джисона чуть дальше, в сторону припаркованных в ряд мотоциклов. Чан хлопает Минхо по груди и зовёт его за собой. Сегодня Минхо не просто нажопник, но видимо, прилипшая к ноге собачка. Даже не слыша слов, было понятно, что происходит очередная ссора. У Джисона портится настроение — он кривится, дёргает губой, и почему-то, поворачивает голову в сторону Чана. Чан же, словно понимая, что происходит, в ответ указывает пальцем в сторону Минхо. Джисон ещё более недовольно кривится и окатывает Минхо таким презрением, что будь на его месте кто-то другой, точно бы попросил прощение непонятно за что. Минхо молчит. Пока что. Но накопленных вопросов уже собралось столько, что он близок к тому, чтобы отойти от плана: «покататься инкогнито, одолжив байк Чана, а затем тихо слинять», и заменить его на: «Йоу, Джисон, может сделаешь лицо попроще и не получишь в него кирпич? А то очень просится». Минхо стягивает перчатки со звуком рвущейся липучки, затем обхватывает кисть другой рукой, и чуть наклоняет голову. Джисон не видел его взгляда, но поза, в которой стоял Минхо, и без него была достаточно выразительной. Круглые возмущённые глаза Джисона извергали искры. — Ты отдашь её первому встречному? Какого хрена, Хёнджин? — ядовито шипит Джисон. — Твой призрак, — он тыкает пальцем в Чана, — притащил на спине какую-то невидимку, — затем тыкает в Минхо, — и я, по-твоему, должен ему доверить Короля? — Такой был уговор, Хан, — отвечает Хёнджин. — Либо так, либо больше никак. Ключи. Мелодичный голос пробивает арктическим льдом. Он звучал именно так, как и выглядел на первый взгляд — мягко, но холодно. В противовес пышущему сумасшествием Джисону, Хёнджин ощущался скользящим по коже кубиком льда. — Серьезно? Одна гонка? — А чего ты ещё хотел? Ты получил свой выигрыш, денег хватит на месяц вперёд, можешь продолжать прожигать свою жизнь, как и делал до этого. — При чём тут бабки? Я тут ради веселья. — Можешь веселиться, только ключи отдай. Хёнджин протягивает руку ладонью вверх и требовательно машет. — Ему? — Джисон снова кривит лицо и смотрит на Минхо. — Пиздец. Чел, ты вообще кто? — Какая разница, Хан, он завезёт мою машину туда, где ей место, — делая ударение на том, чьё именно это имущество, Хёнджин вновь машет требовательно ладонью. Джисон стискивает крепче кулаки, смотрит на Чана угрожающе, но тот только разводит руки в разные стороны и пожимает плечами, мол, он тут ни при чём. — Ну, ахуеть. Джисон психует, кидает ключи Хёнджину и, приблизившись к Минхо в два шага, тыкает указательным пальцем ему прямо в чёрный пластик визора. — Только посмей поставить хотя бы одну… слышишь? Одну царапину, — взгляд Джисона сверлит сквозь непроницаемый пластик шлема. Минхо вполне себе терпеливо стоит, дожидаясь, пока пыхтящий Джисон закончит свою речь, но тот не заканчивает, а сцепляет крепко зубы. Так же резко он поворачивает голову в бок, и растянув губы в напряжённой усмешке, направляется туда же. — Рюджин, детка, прокатимся? Меня тут выбросили на улицу, представляешь? Какой жестокий мир для Ханни, — Джисон громкий, театральный. Он привлекает внимание девушки, залипающей в телефоне сидя верхом на Ducati. Розовые волосы собраны в пучок, а на лице поблескивал яркий глиттер. — А заплатить за поездку есть чем у Ханни? — грубоватый голос сочится шутеечным добродушием. — Принимаю только натурой. Джисон со всей присущей ему беспардонной наглостью, поднимает подбородок Рюджик и целует. Со стороны выглядело так, словно он собрался своим языком пробраться сквозь гланды в желудок, судя по мнению скривившегося Хёнджина. Эта сцена была специально для него. Джисон всё делал показательно. Влажный чавкающий звук был слышен даже сквозь доносящиеся крики толпы. Джисон искуситель, блядун и отличный актёр. Ему ничего не стоит устроить спектакль, даже без отсутствия сцены. Всё, что требовалось — лишь небольшое количество зрителей и непосредственно Хёнджин, ради которого это всё и было сделано. — Ну что, принимается? — Ничего себе… Даже так? — Рюджин удивлённо протянула, оглядывая парня. — Залезай. Джисон усмехнулся, положил руку на плечо девушки и, поставив ногу на подставку, перекинул другую через сиденье. Размазанная по лицу помада Рюджин добавляла особый оттенок шлюховатости Джисону, который в виде нажопника, собирался прокатиться с девушкой. Без шлема, на полном доверии к миру и водителю, Джисон в очередной раз доказывал, что в его голове был только пролетающий на скорости ветер. Хёнджин подаётся вперёд, делает шаг. Джисон посылает воздушный поцелуй, обозначая своё утвердившееся мнение по поводу дальнейших нравоучений от брата. Вызывающе розовый байк уезжает, оставляя собравшихся тут со смешанными эмоциями. Минхо смотрит на удаляющуюся спину Джисона, затем разворачивается к стоящей парочке и снимает с головы шлем. — А теперь может кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит?