1%

— «Сумерки»? Гермиона недоверчиво посмотрела на Виктора, забирающего попкорн у кассира. Когда Крам сказал, что приглашает ее в кино, она совершенно не думала о том, что придется смотреть что-то до жути романтичное. Грейнджер ненавидела романтику. И еще больше — вампиров. В представлении девушки вампиры не могли никаким образом создать романтические связи с человеком (читать как «едой»). Прочитав название фильма, Гермиона только тихонько щелкнула языком. Отказаться было уже невозможно, ведь Крам так заботливо приобрел билеты заранее, опасаясь, что их могут все продать. — Тебе понравится! Гермиона попыталась улыбнуться, но вышло не очень искренне. Впрочем, парень, видимо, не заметил натянутости, потому что уже жужжал о положительных отзывах. Гермиона не могла упрекнуть его в неудачной попытке впечатлить – ведь они даже не обсуждали свои киновкусы, откуда ему было знать, что Гермиона скептически относится к подобному? Виктор взял Гермиону за руку, переплетая их пальцы, искренне улыбнулся и повел в зал. Чувствовать его руку было… как? Нет никакого волнения, переживаний, все будто бы так и должно быть — спокойно и легко. Несмотря на то, что тогда она была уже достаточно пьяной, Гермиона помнила ту мгновенную искру, которую зажег в ее сердце Драко, взяв ее за руку и проводив на второй этаж. В отличие от того случая, сейчас все чувствовалось… нормально. Нет бурь внутри, нет беспокойства. Все текло спокойно и легко. Отогнав странные мысли о ненормальности происходящего, Гермиона уселась в кресло поудобнее и обратилась к Краму: — Обычно парни не любят романтику, думала, ты поведешь меня на ужастик, чтобы потом, как доблестный рыцарь, защищать от шорохов в темноте. Виктор хохотнул, делая глоток колы. — А ты из робких? Грейнджер закатила глаза, пытаясь сдержать насмешливую улыбку. — Я была бы той, кто спасал бы твой зад от подкроватных монстров. — Как хорошо, что я тоже не из робкого десятка, поэтому смогу постоять не только за свой, но и за твой ищущий приключений зад, — он подмигнул и вернул внимание на экран, свет погас, представляя вниманию зрителей начало фильма. Грейнджер устало выдохнула и углубилась в кресло, откинувшись на его мягкую спинку. С попкорном в руке она пристально наблюдала за происходящим на экране, зная, что следующие два часа запомнятся ей надолго. — Я люблю комментировать, — между делом буркнула девушка, смотря, как в первом кадре бедный олень убегает от оператора. Поймал. — Внимательно тебя выслушаю, — Виктор лишь пожал плечами, затем добавил, указывая на экран: — Смотри, она стоит с лопатой и кактусом. Гермиона восхищенно вскрикнула. Неужели появился кто-то, кто будет с ней комментировать фильмы? Если это так, то все предвзятости и стереотипы становились несущественными. Стоило отдать должное Краму, если это так, то она готова посмотреть самый тупой фильм из всех, лишь бы весело провести время. — Похороны кактуса, — шепотом дополнила девушка. Краем глаза Гермиона заметила, как парень попытался подавить смешок. Новая волна предвкушения ушатом вылилась на Грейнджер. Она внимательно смотрела на экран, пытаясь не упустить ни единой детали. — Одна ванная? — Гермиона закатила глаза, мысленно ударив себя по лбу. А сколько надо? Три? Переехала, еще ждет, что у нее будут хоромы в три этажа. — Она же жила там раньше, разве нет? — Память — она такая… Сцены сменяли друг друга, рассказывая о жизни Беллы и параллельно знакомя с новыми героями. Друзья, школа, школьная газета. — Почему она вечно всех калечит? — вставил вопрос Виктор. Грейнджер хмыкнула, вспоминая, что в начале фильма она дверью от пикапа двинула Джейкобу, сейчас мячом зарядила Майку по голове. Интересно, если бы она смотрела фильм с Малфоем, он бы комментировал? О, точно, он бы уже не один раз саркастично высказался о том, что происходит. Грейнджер была уверена, его бы выгнали в первые двадцать минут. — Потому что она главная героиня. Очень неуклюжая, предпочитает книги друзьям, не любит, когда о ней многие знают, предпочитает дождь и вся такая загадочная. Гермиона заметила, как парочка перед ними недовольно косится, пока не решаясь сделать замечание за шум и разговоры. Благо в зале не так много людей. — Инцест – дело семейное, — буркнула Грейнджер, смотря на семью Калленов. Она не осмеливалась встретиться с Виктором взглядом. Крам чуть склонился к Гермионе, почти касаясь волос, и еле слышно зашептал: — Томный взгляд главной героини. — Непонимание на лице, — приняла игру Гермиона. — И ебучий вентилятор, который разрушил момент. Грейнджер пискнула, не удержав смех. Кто-то где-то шикнул на них. — Благо не телефон, это было бы уже клише. — От любви до ненависти один ветерок, — Крам пожал плечами и вернулся в обычное положение. Гермиона не сразу поняла, что заметно расслабилась, когда он отстранился. Неужели от его близости она ощущала себя неуютно? «Нет, просто дело в том, что для него это нечто иное. Прекрати обманывать саму себя». Гермиона прикрыла глаза и сосредоточилась на внутренних ощущениях. С Виктором действительно было спокойно, легко и непринужденно. Не то, что с Малфоем — на этих эмоциональных качелях нужно было только гадать, какой сюрприз тебя ожидает в следующую секунду. Гармония в противовес хаосу. — Кидает в нее мармелад и думает, что она со спины его поймает? — Гермиона поежилась, включаясь в процесс просмотра. Слишком ушла в себя и просмотрела часть фильма. Виктор сидел рядом, попивая колу с попкорном и продолжая колко комментировать некоторые моменты. Уже не так активно — другие зрители не оценили шуток. — Самый странный диалог, который я слышала, — констатировала она, смотря на то, как Эдвард не смог ответить на вопрос Беллы, просто развернулся и ушел. — Когда между людьми неловкость — обычная беседа превращается в фарс. — Это когда так? — скептично вставила Грейнджер, поворачиваясь к парню. Виктор сделал паузу, чуть склонил голову вбок и ответил: — Не знаю. Может быть, когда влюблен? Испытываешь столько эмоций разом, что не знаешь, как лучше ответить, а от мыслительного штурма в голове твой мозг выдает что-то до жути тупое, от чего тебе приходится краснеть еще сильнее. Гермиона остолбенела. Не то чтобы Эдвард уже влюбился в Беллу, но Грейнджер восприняла эту фразу как камень в свою сторону. И ведь правда, рядом с Виктором девушка чувствовала себя, как если бы рядом был кто-то из родственников: по-домашнему. Не было волнения, маленьких иголок под кожей, которые бы не давали покоя перед встречей с ним. Не было эмоций. Было пусто. Как если бы рядом сидел Гарри или Рон. Безусловно, Гермиона радовалась приезду Крама, но не так, как если бы ее любимый человек был далеко и вновь вернулся. Гермиона сделала вдох. «С Малфоем ты всегда чувствуешь внутри переживания». Хватит! «Его взгляд будоражит твою кровь настолько, что тебе становится дурно только от стали в его глазах». Прекрати! «Ты думаешь обо мне! Постоянно сравниваешь с другими!» Замолчи! Выдох. Малфой проник под кожу, как скарабей ползал внутри, вызывая ужасную боль. Впился, как паразит, невозможно вывести. Забыть. Если бы не его фраза, если бы он не сказал, что она сравнивает его, она бы никогда не стала вспоминать его прикосновения и ощущения от них, параллельно чувствуя эмоции от Виктора и то, как тело реагирует на него. Не стала бы думать о том, что Малфой не повел бы ее на чертовы «Сумерки», не стал бы комментировать с ней фильм, он просто не создан для таких отношений, это не о нем, не про него. Но нужно ли все это самой Грейнджер? — Если они действительно вампиры, то почему он так открыто подслушивает ее разговор с Майклом? Мог бы же просто сидеть в автобусе и незаметно вслушиваться. Гермиона почти не слушала, не вникала. Лишь лихорадочно пыталась сосредоточиться на своих внутренних ощущениях, убедить себя, что она нормальная, что сможет построить с Крамом хорошие отношения, по крайней мере, даст им шанс. Но сколько бы ни смотрела на парня рядом, сколько бы ни вспоминала их переписки, диалоги, ту мимолетную искру на вечеринке, не могла заставить себя что-то чувствовать к нему. — Ты как будто не смотрела вторую половину фильма, — подметил Виктор, когда они уже подошли к дому Грейнджер. Внутренние переживания настолько поглотили Гермиону, что она забыла про свидание. Виктор конечно же все заметил, но как истинный джентльмен не стал расспрашивать, позволяя Грейнджер подготовиться и самой рассказать о том, что ее тревожит. Гермиона виновато посмотрела на него, но тот лишь махнул рукой, хватая девушку в свои медвежьи лапы. Объятия были теплыми и такими родными, что от тоски и своей никчемности Гермионе хотелось выть. Почему жизнь такая несправедливая? Встретившись взглядом, Грейнджер замерла, утонув в веселых искрах карих глаз. Он смотрел на нее, выбивая весь воздух из легких, заставляя задуматься о правильности своего решения. Вечернее сияние улицы окутало их обоих мягким светом фонарей, создавая атмосферу загадочности и романтики. Они стояли лицом к лицу, их дыхание сливалось в одно, словно предвещая нечто волшебное. Гермиона не могла пошевелиться, завороженная моментом. Будто спрашивая разрешение, Крам склонился ближе к Гермионе, она молчала, боясь пошевелиться или даже подумать о происходящем. Мягкие губы прикоснулись к ее в нежном, целомудренном поцелуе. Грейнджер закрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Никаких страстных взрывов, только нежное прикосновение, словно колыбельная, успокаивающая и дарующая тепло. Виктор отстранился, нежно погладил Гермиону по щеке и с такой лаской во взгляде спросил: — Гермиона, я давно рассматриваю тебя не просто как друга, готова ли ты попробовать что-то большее, чем «друзья по переписке»? Грейнджер готова была поклясться, что слышала, как разбивается стекло. Где-то внутри, заставляя кричать и скулить от причиненной боли. Не себе — ему. Она молчала, пытаясь подобрать слова, но Виктор уже все понял по взгляду, склонив голову, прикрыв глаза, грустно улыбнулся, принимая неозвученный ответ. — Ты достоин настоящих отношений, — прошептала Гермиона, делая шаг назад. — Я не подхожу для них. Не так. Не на расстоянии. Виктор внимательно слушал девушку. Гермиона обняла себя руками, будто защищаясь. — Я не верю самой себе. Мы живем в разных городах, а видеться сможем раз в несколько дней, а то и недель. Если ты веришь мне, то я себе не доверяю. Ты мне очень дорог, я не хочу своими поступками разрушать то, что между нами есть. Ты достоин верной и любящей девушки. Прости, что это не я… Крам аккуратно приобнял Гермиону. Грейнджер могла лишь догадываться, был ли этот жест успокоением для нее или же для него самого. Самое главное, что она смогла признаться. — Ты еще встретишь своего человека, и очень надеюсь, что с ним ты будешь чувствовать себя уверенной и не возникнет и грамма сомнения. — Крам поцеловал Гермиону в щеку и прошептал на прощание: — Жаль, что это не я. Домой Гермиона поднялась со стойким ощущением саморазрушенности. Только в уединении и тишине она смогла, проклиная себя за слабость, позволить слезам вырваться наружу.