Договор на любовь

      Соён вскрикивает и поворачивается к Дживону, сразу же окунаясь в новый виток раздражения. Она смотрит на него с вызовом – на сегодняшний день чаша её терпения переполнилась окончательно.       – Почему вы здесь? – спрашивает она и щурится. – Мы общаемся. С моей мамой.       Её мама в это время смотрит на Соён и Дживона с удивлением, как будто она знает о них что-то, чего они ещё сами не поняли.       Дживон скрещивает руки, такой раздражённый, словно не он прервал Соён в момент, когда она уже не ожидала его увидеть. Он смотрит на неё сверху вниз, затем переводит глаза на маму Соён.       – Я хочу поговорить с тобой. Наедине. – Холодно говорит он, избегая свирепого взгляда Соён.       Мама Соён машет рукой, позволяя им говорить.       – Я пойду к машине, милая, – отвечает она, всё ещё подозрительно весёлая. Соён провожает её взглядом, в котором наверняка читается немая мольба умоляю-не-уходи-ты-и-так-сделала-мой-вечер-невыносимым. Но мама не умеет читать мысли, и в итоге Соён приходится вернуть внимание своему боссу.       Жениху.       Он стоит перед ней, высокий, серьёзный, самоуверенный. И чертовски раздражённый, словно сто дней расчленял в аду грешников и… подустал.       – Что? – выдыхает Соён, уже не скрывая своей неприязни, злости, усталости и, чёрт возьми, бешенства. Дживон молча сканирует её лицо, его глаза внимательно скользят по её скулам, раздутым ноздрям тонкого носа, поджатым губам.       Он делает шаг ближе, его голос становится тихим, когда он наконец задаёт вопрос:       – Что это, чёрт возьми, было?       Соён поднимает к нему глаза. Она ниже его, намного ниже, но он не пугает её так, как должен. Соён видела его и в плохие дни, и в хорошие, и разницы, впрочем, в его поведении не наблюдалось: он всегда вёл себя одинаково – холодно, уверенно, собранно. Поэтому Соён вскидывает подбородок, чтобы смотреть на него без страха.       – Что? Разве дама не может выплеснуть эмоции после весьма напряжённой беседы?       Дживон пристально смотрит на неё несколько долгих секунд, напряжение между ними снова растёт в геометрической прогрессии. Глаза слегка сужаются, когда он отвечает:       – Если это так необходимо, ты разумеется, можешь выплеснуть все свои эмоции, но сбавь обороты, хорошо? Не надо кричать, как припадочная. Это утомительно.       Соён уверена, он хотел сказать «неловко» или «смущающе», но в его словаре таких слов не водится. Непритязательный эпитет в свой адрес она решает проигнорировать.       Она дёргает губой.       – Это не предназначалось для ваших ушей. Я была… слегка обескуражена. – Соён объясняется медленно, стараясь сделать свой голос спокойнее. – И меня здесь никто не слышал. Мы одни, вы не заметили?       Дживон слегка наклоняет голову, и на его лице мелькает лёгкая тень веселья. Он знает, насколько упрямой Соён может быть, когда «слегка обескуражена», и сейчас не исключение.       Он делает ещё один шаг ближе к ней и стоит теперь всего в нескольких дюймах от Соён, взгляд прикован к её лицу, словно она статуя, а он – Пигмалион. Соён морщится. Какое уморительно неправильное сравнение. Пигмалион обожал своё творение, Дживон же готов стереть Соён с лица земли, когда она его бесит. Впрочем, будь Соён неживой фигурой, он, вероятно, был бы счастлив.       – Я знаю, что это не предназначалось для моих ушей, – говорит он, стискивая каждый звук в горле, – но это не значит, что я тебя не слышу. И я заметил, что мы теперь одни, я не слепой.       – Так в чём же тогда дело? – спрашивает Соён, глядя на него. Он почти склонился над Соён. Он очень близко. Вот это теперь смущает, а не крик Соён в темноту.       Она сглатывает подступившую к горлу слюну и добавляет:       – Я не хочу извиняться за то, что вы меня слышали, но также не желаю, чтобы вы читали мне нотации, как нужно себя вести приличной леди. Так что простите за мою ругань, невольным слушателем которой вы стали. – Соён делает паузу, замирая рядом с ним. – Вы хотели обсудить что-то ещё?       Дживон закатывает глаза. Кажется, его даже забавляет отношение Соён. Он не привык, чтобы личный секретарь так ему отвечала.       Он делает шаг ближе, полностью стирая расстояние между ними. За спиной Соён неожиданно оказывается стена ресторана, и она упирается в неё лопатками.       – Больше ничего. Просто хотел убедиться, что ты перестала вести себя, как противная капризная девчонка.       Девчонка?..       Соён сдерживает протестующий стон в ответ на его слова, потому что занята несколько другим – её беспокоит, что директор стоит к ней так близко, что позади неё стена и отступать больше некуда, и она фактически в ловушке. Она рвано вздыхает и рассеянно облизывает пересохшие губы.       – Если на сегодня вы закончили подбирать для меня глупые обращения, которых я определённо не заслуживаю… – говорит она тише, чем раньше, – не могли бы вы отойти? Вы стоите слишком близко.       Дживон замечает её вздох и движение языка, однако игнорирует напряжение и вместо этого ухмыляется Соён.       Он наклоняется ещё ближе, его лицо теперь находится всего в нескольких дюймах от лица Соён. Её частое дыхание сдувает прядь волос с его лба. Он. Слишком. Близко.       – Что такое? – откровенно дразнится Дживон. – Не можешь справиться с собой, находясь так близко ко мне?       «Да, – думает Соён, поджимая губы, – не могу справиться с желанием врезать тебе по наглой роже».       – Я не в восторге, – честно сознаётся она, вскидывая подбородок. – Мы с вами в весьма подозрительном положении. Что, если кто-нибудь заметит нас и подумает, что мы, ах… женаты?       Она отталкивает Дживона, упираясь ему в грудь руками, и делает шаг к свободе. У Дживона очень… странная аура. Да, странная. Словно кто-то переключил рубильник в его мозгу, и теперь он ведёт себя, как герой дорамы. Той, где начальник – властный тип с замашками собственника. Ах, постойте-ка, он такой и есть. Теперь он действительно заставляет Соён нервничать.       – Я ухожу, – говорит Соён громче. – Пока кто-нибудь вроде моей мамы не решил, что мы влюблены или, как минимум, испытываем неконтролируемую страсть друг к другу.       Лицо Дживона – каменная маска. Он стоит в шаге от Соён, смотрит на неё, но пребывает в собственном мире.       – Да, – кивает он спустя долгое мгновение. – Тебе лучше уйти.       Что с его голосом, почему такой хриплый?..       Соён смеривает его внимательным взглядом, до сих пор злясь на него. Что не так с её холодным боссом, а?       – Спокойной ночи, мистер Хван, – говорит она таким слащаво уважительным тоном, что в нём без труда угадывается сарказм. Дживон терпеть не может, когда с ним говорят в подобном тоне. Потерпит.       Соён кривит губы в усмешке и кланяется ему, очень низко. Затем кивает и оставляет его, направляясь к машине, где её поджидает мама.       Дживон смотрит ей вслед, и один Бог ведает, что творится в его невозмутимом рассудке.              По дороге домой Соён может думать только о поведении своего босса: несмотря на абсолютно сумасшедшую новость – Боже, она, что, правда собирается замуж за Хван Дживона?! – её больше беспокоит напряжение, возникшее между ними. Нет, она и прежде испытывала рядом с ним нечто подобное. Раздражение, злость, ярость, ненависть… Все грани негативных эмоций по отношению к этому человеку Соён успела прочувствовать, изучить, рационально распределить по полочкам у себя в сознании и отметить их, как приемлемые. Он же её начальник, в конце-то концов, она имеет право злиться на него за дурацкие замечания и ненавидеть за сверхурочные.       Но полчаса назад, на парковке у ресторана Дживон повёл себя… Соён пробует на язык разные определения, останавливаясь в итоге на самом адекватном. Он повёл себя непрофессионально. Нарушил её личные границы. Перешёл черту субординации.       Впрочем, решает Соён, подъезжая к дому, её не должно волновать на мгновение изменившееся поведение босса, если это никак не касается её работы.       – Мам, – зовёт Соён приникшую к боковому стеклу окна маму. Та открывает полусонные глаза. Соён косится на неё и не может сдержать в груди разочарование, перемешанное с виной. – Я очень была груба там, да?       Мама дарит ей слабую улыбку и чуть качает головой.       – Вполне прилично, – возражает она. – Не каждый день ты приходишь на свидание со своим начальником.       – Кстати об этом! – сразу же кидается в возмущение Соён, гложущее чувство вины рассеивается, как туман ночного Инчхона на людной улице. – Скажи, пожалуйста, почему он? Тебе так хочется, чтобы твоя дочь умерла от аневризмы?       Мама морщится, и Соён закусывает губу. Зря она это ляпнула.       – Он хороший человек, милая, – отвечает мама спокойно. – И вы давно знаете друг друга. Зачем искать кого-то ещё, если рядом есть такой замечательный молодой человек?       Соён кривит лицо. Замечательный молодой человек, как же. Соён знает его лет десять, с первого курса университета, когда она была несмышлённой девчонкой, только что закончившей школу, а он – отпрыском богатой семьи, владеющей несколькими компаниями, и подающими надежды третьекурсником. Он всегда был красив: высокий, широкоплечий, в нём чувствовалась стать и он всегда был… немного денди, что ли. Стильные рубашки, свитшоты, длинные волосы и проколы в обоих ушах, словно он хотел походить на деловитого студента, но только от пяток до подбородка, а голову оставить на откуп бунтарской натуре. По нему, конечно, сохла половина факультета международных отношений, но, честное слово, Соён не успела попасть под чары его незаурядной внешности, потому что быстро столкнулась с его Характером.       Вот уж кого было нельзя назвать душкой…       Хван Дживон, видимо, с детства отличался невыносимым самомнением, гордостью, граничащей с безумием, и непоколебимой уверенностью в собственных знаниях. Заносчивый, высокомерный, он не особо водил дружбу с кем-то в университете и всегда держался особняком, хоть и постоянно участвовал во всех мероприятиях, если дело касалось научных исследований. Поначалу Соён думала, что люди избегают его сами, потому что, ну, он наследник богатого рода и будущий владелец собственной фирмы. Поначалу она даже жалела его, замечая, что в столовой за его столиком всегда пусто.       Но совместный проект, на который третьекурсники отбирали себе первокурсников, помог ей полностью и в одночасье пересмотреть своё отношение к Хван Дживону. То исследование… Соён вспоминает его с содроганием. Она не была готова к тому, что Хван Дживон заставит её учиться с ним в библиотеке до поздней ночи, что будет поправлять каждый её шаг, что окажется таким невыносимым засранцем.       Соён до сих пор гадает, почему из всех желающих поработать с ним девочек Хван Дживон выбрал её.       Впрочем, она и теперь не знает полного ответа на возникший сегодня вопрос: почему, ради всего святого, Хван Дживон согласился взять её в жёны. Наверняка, среди кандидаток на роль невестки семейства Хван есть и всегда были куда более подходящие девушки из высокопоставленных семей. С родословной.       Она привозит себя и маму на родную улицу в даунтауне, помогает матери выбраться из машины и ведёт к воротам.       – Мам, – зовёт Соён, когда они снимают обувь в коридоре их небольшого двухэтажного дома, оставшегося после смерти отца.       Папа Соён был владельцем маленького инди-магазинчика музыкальных пластинок в далёкие девяностые, а после кризиса 98-го хотел перестроить бизнес под магазин музыкальных инструментов, но слёг из-за стресса и быстро угас. Прежде на первом этаже их домика располагалась лавка, куда наведывалась вся округа: школьники приходили послушать любимых исполнителей вроде Со Дживона, взрослые заходили повидаться с отцом Соён и прикупить что-то из новинок, чтобы порадовать домашних песнями Чо Ёнпиля… Когда папа Соён умер, она была ещё маленькой, и весь бизнес лёг на мамины плечи. Она с ним не справилась, и в итоге лавку пришлось закрыть, а вывеску с названием «Время взывает» убрать на чердак, где она до сих пор покрывается пылью.       Теперь первый этаж дома Соён занимают кухня, гостиная и спальня мамы. Спальня Соён находится на втором этаже, и в подростковые годы она не выходила оттуда совсем, предпочитая не видеться с матерью, быстро состарившейся из-за одинокой жизни. Теперь Соён жалеет, что не уделяла маме достаточно внимания, и старается компенсировать это время.       – Мам, – зовёт Соён, направляясь в кухню, чтобы сделать себе и маме по чашке рисового чая. – Извини, но мне нужно задать этот вопрос. Почему ты согласилась?       Мама появляется в дверях кухни, устало охая.       – Тебе, правда, ничего не предлагали родители Дживона? Деньги? Какое-то… украшение?       Мама садится на стул у стола и смотрит на Соён с осуждением.       – Ты знаешь, такое я брать не стану. Семья должна создаваться на почве любви и верности, а не на золоте. Оно развращает.       Соён поджимает губы и гремит посудой.       – Тогда ты выбрала самого неподходящего для меня человека. Хван Дживон не знает, что такое любовь, но, о, да, он особо ценит верность. Только вот в его понимании верность очень похожа на полное подчинение. Ты выбрала мне мужа тирана.       Она поворачивается к матери с кружками чая в руках и наталкивается на её спокойный взгляд.       – Ты не понимаешь, – говорит мама. – Хван Дживон – именно тот, кто тебе нужен.       Ещё одна. Согласно мнению мамы, которая замуж за отца вышла совсем молоденькой и наивной, которой мужа тоже выбрали родители, но неожиданно у них сложился крепкий союз, и отец любил её… В общем, согласно мнению мамы Соён нужно было усмирить свой пыл и согласиться с решением старших.       – Мы не в Чосоне, – напоминает Соён и садится рядом с мамой за кухонный стол. – В современном мире, чтобы ты знала, молодые люди вольны сами выбирать себе партнёра.       Мама подпевает какой-то песне в своей голове – Боже, неужели опять Со Дживон, не выбрала ли она Хван Дживона только из-за совпадения со своим кумиром молодости? – и Соён будто не слушает.       – Ты же знаешь, что я действительно, – Соён делает паузу, чтобы надавить на последнее слово, – действительно не смогу полюбить Хван Дживона.       Соён нечасто рассказывает маме о том, как она устаёт на работе как раз из-за своего упёртого, как сто баранов, начальника, но даже по редким комментариям можно было понять, насколько Хван Дживон далёк от определения «хороший муж».       – Мам, он упрямый, – говорит Соён. Только тогда мама поворачивает к ней голову и улыбается.       – Как и ты.       – Он абсолютно не терпит, когда что-то идёт не по его плану.       – Ты тоже.       – Нет, ты не понимаешь, он… – Соён вздыхает и щипает себя за переносицу, – он самовлюблённый эгоистичный придурок. Вот он кто.       – Милая, – мама берёт Соён за руку и качает головой. – Все мужчины такие.       – Но этот буквально стоит на вершине мужского эгоизма! Он перепридумал это понятие! Он… Он мой начальник, в конце-то концов.       Мама фыркает.       – Тем проще будет вам сойтись. Вы оба несносны, уж я-то знаю. – Мама допивает свой чай и поднимается из-за стола. – Я хорошо знаю тебя, ты моя дочь. И я знаю Хван Дживона, благо вы вместе учились, и ты частенько на него жаловалась. У него хорошие родители, крепкая семья, он благородно воспитан. Ты поймёшь…       И с этими загадочными словами она удаляется из кухни, оставляя Соён в недоумении.       Надеюсь, мама тоже поймёт, насколько абсурдна эта идея – женить двух таких придурков.       

***

      Следующим утром Соён сидит в своём кабинете рядом с кабинетом придурка директора с головной болью. Она не выспалась этой ночью, плохо переваривая последние новости и новый статус, и не совсем понимает, как вести себя перед Дживоном и своими коллегами, чтобы не выдать им ничего, что может послужить основой для больших сплетен.       Но когда Дживон появляется на двенадцатом этаже своей команды, Соён принимает вид серьёзный и уверенный..       – Доброе утро, господин Хван, – говорит она официально. – Ваш кофе ждёт на столе в кабинете. Расписание на этот день я покажу вам чуть позднее.       Дживон заходит в офис и смотрит на Соён, когда она приветствует его с лёгким поклоном. Его лицо ничего не выражает, но он тоже чувствует повисшее в воздухе напряжение и небольшую нервозность в жестах своего секретаря. Это отличается от обычного поведения Соён, и он это замечает.       Он кивает в ответ и направляется к дверям своего кабинета.       – Спасибо. Ты можешь принести мне расписание сейчас.       Соён закатывает глаза, пока он не видит, и хватает со своего стола рабочий планшет.       Двери кабинета Соён всегда открыты нараспашку, и любой из внутренней команды директора Хвана может войти в него, чтобы обсудить какие-то рабочие дела. А вот кабинет директора расположен сразу за кабинетом Соён, и попасть в него можно только после её одобрения. Вот какой она Цербер.       Смежная стена кабинета Хван Дживона совершенно прозрачна – он пропагандирует идею открытости в своей компании, – но тем не менее босс Соён – самый герметично запакованный человек в мире.       На его стенах с внутренней стороны есть жалюзи, и иногда он закрывает их, когда хочет вздремнуть минут пятнадцать во время рабочего дня или когда ему нужно поговорить с кем-то лично.       Стол Соён расположен напротив его стола, и он её прекрасно видит. Прямо сейчас она хочет, чтобы он опустил жалюзи и перестал смотреть на неё, как на собственного домашнего питомца.       Обычно на работе Соён сдержанна и собрана и не выказывает неодобрения, не показывает свои истинные эмоции, даже если они идут вразрез текущим событиям, потому не видит большой проблемы в том, насколько она на виду у директора. Но сейчас Соён даже раздражает то, как он смотрит на неё из своего кабинета. Его поведение не страннее обычного на первый взгляд, но пристальное внимание нервирует. Соён, не может его понять, что ещё больше выводит её из себя.       Чтобы держать дистанцию, она дежурно улыбается и идёт к Дживону в кабинет с планшетом.       – Ваше расписание на сегодня, господин Хван, – говорит она демонстративно любезно, и кладёт планшет на его рабочий стол рядом с чашкой чуть остывшего кофе. К которому, кстати, он не притронулся.       Ну и зачем Соён отстояла в утренней очереди в его любимой кофейне, чтобы принести ему чёртов капучино без сахара с ложкой мёда, скажите на милость?..       Хван Дживон словно замечает её фальшивую улыбку и насмешливо-добрый тон. Так будет и дальше? Она будет притворяться, что ничего между ними не изменилось, он будет сверлить её своим взглядом целыми днями, игнорируя работу?       Он берёт планшет со стола и якобы просматривает расписание, листая документ с таблицей.       – Сегодня есть что-нибудь, требующее моего особого внимания?       Соён поджимает губы, лишь бы не ляпнуть какую-нибудь грубость. Она же специально выделила нужные ячейки красным. Он, что, дальтоник?       Она наклоняется к его стулу, чтобы указать на слот после обеда. Хван Дживон пахнет ежедневным одеколоном, который он попросил Соён подобрать для него около месяца назад. Аромат приятный, и Соён его почему-то сейчас отмечает.       – Я перенесла вашу встречу с господином Кимом на вечер, как вы просили, и собрание акционеров состоится сразу после обеда, – говорит Соён спокойно и поворачивает голову, чтобы убедиться, что Дживон слушает.       По какой-то причине он смотрит на неё, а не на планшет, и Соён резко отстраняется в смятении.       – Да, точно… – отвечает он после заметной паузы и чешет переносицу. – Что-нибудь ещё, что я должен знать?       – Нет, – говорит Соён. – Это всё.       Дживон кивает, его глаза прикованы к лицу Соён, словно он выискивает изменения в её внешнем виде и не может понять, что изменилось.       На самом деле, она одета сегодня с иголочки. Когда Соён проснулась после беспокойного сна и осознала, насколько плохо себя чувствует и выглядит – так, словно её переехал самолёт, перепутавший траекторию движения в аэропорту Инчхона и вместо перрона выбравший узкую улицу даунтауна, где стоит дом Соён, – ей пришлось потрудиться, чтобы нарисовать себе приличное лицо и одеться в лучший свой рабочий наряд.       Сегодня на ней светло-бежевый креповый костюм – приталенный пиджак и узкие брюки, – белая блузка и белые туфли на тонком высоком каблуке. И накрашена Соён очень… нежно. Розовые тени, бежевые румяна, помада в тон… Соён сделала всё, чтобы убрать тёмные круги под глазами и изобразить на лице хорошенькую миловидную девушку, прекрасно зная, что на её макияже сегодня будет лежать особая задача: скрыть раздражение.       Дживон кладёт планшет на стол и откидывается на спинку стула, скрещивая руки.       Соён делает глубокий вдох, ожидая его реакции. Он смотрит. Почему он так смотрит?       – У меня что-то на лице? – спрашивает Соён спокойно, но глубоко внутри – нервничает.       Дживон слегка качает головой, на его губах появляется лёгкая ухмылка.       – Нет, вообще ничего. Просто... ты сегодня выглядишь иначе.       Он наклоняется вперёд, кресло едет к столу, на который он опирается локтями и устраивает подбородок на сцепленных в замок пальцах.       – Не хочешь рассказать, почему ты так себя ведешь? – спрашивает он любопытным тоном.       Некоторое время Соён хмурится, а затем понимает, что он находит удовольствие в её поведении. Это раздражает. Бесит. Нервирует.       – Ну, – она сцепляет руки за спиной и перекатывается с носка на пятку, так что каблуки её туфель вдавливаются в паркет. – Может быть, я веду себя иначе, потому что не могу избавиться от навязчивого напоминания о том, что вы теперь мой жених?       Ухмылка Дживона становится шире. Он чувствует раздражение Соён и её досаду, и, похоже, находит это… забавным.       – Навязчивое напоминание, да? – посмеивается он и снова откидывается на спинку кресла. – Разве так плохо быть моей женой?       – Мы ещё не женаты, – отрезает Соён тут же, выдавая в нетерпеливом ответе эмоции. Приходится сделать паузу, выдохнуть и поднять глаза на директора снова. – Нисколько, – насмешливо улыбается она. – Всего лишь достаточно быстро и странно обнаружить себя почти замужем за мужчиной, который холоден, как лёд, и который никогда не показывает своих эмоций ни мне, ни кому-либо ещё. Возможно в ваших кругах такие манеры являются нормой, и, готова признать, вы завидная партия для многих девушек вашего круга, но, если бы я могла делать выбор, я бы предпочла кого-нибудь... не столь равнодушного к моей персоне.       Дживон приподнимает брови, симулируя обиду. Честно говоря, Соён на его провокации не ведётся – больше нет.       – Холоден, как лёд, да? – фыркает он, зачёсывая длинную чёлку назад. – Тебя послушать, так я совершенно бессердечный человек.       Он делает паузу на мгновение.       – Хоть я и признаю, что не показываю свои эмоции, как другие, это не значит, что у меня их нет. Я просто предпочитаю держать их при себе.       Соён поджимает губы.       – Я не говорила, что у вас их вообще нет, господин Хван. В том-то и дело, – она выдыхает и отвечает так прямолинейно, как обычно себе не позволяет. Но, раз уж они оба теперь в новом статусе… – Вы их не показываете. Это другое..       Она кланяется и хочет выйти из кабинета, чтобы приступить, наконец, к своим ежедневным обязанностям и доделать вчерашнюю бумажную волокиту с договорами на новые партии бытовой техники с завода в Пусане. Но что-то её останавливает – не иначе как её собственное упрямство и желание поддеть самодовольного босса.       – Я знаю, что вы скрываете гораздо больше, чем можете или хотите показать. Вопрос в том, будете ли вы придерживаться такой заведомо проигрышной тактики всю жизнь или когда-нибудь всё же найдёте того, кому можно открыть свои чувства.       Дживон не сводит глаз с фигуры Соён, но в конечном итоге сдаётся.       Один – один, Хван Дживон.       – Возможно, когда-нибудь я найду кого-нибудь, – тихо говорит он. – Но сейчас… я предпочитаю оставаться в стороне от подобных слабостей.       Соён закатывает глаза.       – Это ваш личный выбор, я не могу его осуждать, – соглашается она. – Как ваш секретарь, я не высказываю никакого личного мнения о вашем поведении без вашего на то запроса, и я не должна думать о вас каким-либо неприемлемым образом.       Дживон тихо посмеивается над её ответом. О, да, прямолинейность и честность, это ведь так смешно. Он сам завёл разговор об эмоциях..       – Это правильно, – кивает Дживон. – Но как мой секретарь ты занимаешь первое место в ряду, наблюдая за моим поведением, и определённо, – он вскидывает подбородок, – составила обо мне своё чрезмерно внимательное мнение.       Он встаёт из-за стола и идёт к Соён, останавливаясь всего в нескольких футах от неё.       – Потому мне любопытно… – тихо спрашивает он. – Что ты думаешь о моём поведении?       Соён отступает назад, пытаясь втиснуться в косяк двери и стать частью стены.       – Вам действительно хочется это знать? – спрашивает она с сомнением. – Предупреждаю, вам это не понравится.       Дживон ухмыляется, в его глазах – вызов, он горит, словно рекламная вывеска ночного клуба, зазывающая зевак повеселиться, а наутро пожалеть о сказанном и сделанном.       – Что ж, – выдыхает он, одинокие пряди из его чёлки выбиваются из прилаченной шевелюры и дрожат в такт, – я готов пойти на этот риск.       Он делает ещё один шаг ближе, теперь между ним и Соён всего полфута.       – Вперёд, – усмехается он прямо ей в лицо, – скажи, что думаешь обо мне.       Соён склоняет голову, глядя на него снизу вверх. Даже на высоких каблуках она сильно ниже Дживона. Сейчас это сильно отвлекает – сейчас, когда она в ловушке между его телом и дверным косяком.       – Я думаю, – начинает она, отринув сомнения. Он хочет проверить её на прочность? Вперёд, она тоже готова пойти на риск. – Вы привыкли быть холодным, равнодушным большим боссом большой компании. Но на самом деле, глубоко внутри, там, куда вы не хотите заглядывать, вы – маленький мальчик с какой-то болезненной травмой. И ведёте вы себя настолько уверенно, насколько возможно, скрывая естественный страх, который присутствует во всех людях. Больше всего вы боитесь потерять контроль над своей жизнью. И одна лишь мысль о том, чтобы открыться кому-то, заставляет вас нервничать. Так что вы даже не пытаетесь это делать. И… – Соён делает паузу, замечая, что Дживон чертовски зол. Несмотря на это, она смело заканчивает свою тираду: – Вы самый раздражающий человек, которого я когда-либо встречала в своей жизни, но я не могу не согласиться, что вы крутой босс. Так что я здесь, работаю на вас, даже если вы ставите меня в весьма сомнительное положение своей будущей жены.       Челюсть Дживона напрягается, под его кожей ходят желваки. Всё это Соён видит так близко, что сложно не испугаться. Но, кажется, это она его довела, так что готова принять за это ответственность..       – Раздражает, да? – он фыркает, его глаза сужаются.       Соён поджимает губы и кивает.       – Именно, – подтверждает она. – Вы властный, требовательный и холодный человек. Это раздражает. Но я справлюсь с этим, поскольку я ваш сотрудник. Как сказали ваши родители, я преданная.       Дживон медленно прикрывает глаза, изо всех сил пытаясь сдержать гнев.       – Да, ты преданная, – тихо говорит он, в его голосе чувствуется нотка сарказма. – Мой очень преданный маленький секретарь.       Соён отмечает, как изменился его голос. Он и сегодня ведёт себя странно, бесцеремонно вторгается в её личное пространство.       – Вы слишком близко, господин Хван, – говорит Соён тихо. – И, признаюсь, вы меня немного пугаете.       Честно говоря, страх – не совсем то, что она чувствует, но сейчас это самое близкое слово, чтобы описать её чувства.       Дживон ухмыляется.       – Ой, я тебя пугаю? – спрашивает он, изображая удивление. – Ты не выглядишь… напуганной.       «Потому что я не боюсь, не в привычном понимании этого слова», – думает Соён злобно. Она не считает, что сейчас он хочет убить её, хотя его конкуренты готовы так думать, когда сталкиваются с таким Хван Дживоном, или сожрать её, как полагают его подчинённые. Просто его поведение вызывает у Соён… весьма смешанные эмоции.       Думая об этом, она запрокидывает голову назад, чтобы смело посмотреть ему в глаза, и ударяется затылком о дверной косяк.       – Дерьмо!       Напряжение между ними взрывается, как воздушный шарик.       Дживон почти смеётся.       – Будьте аккуратнее, секретарь Чан, – хмыкает он, пытаясь скрыть своё веселье, совершенно идущее вразрез его прежнему настроению. Он протягивает руку, словно хочет коснуться её, но замирает с поднятой рукой.       Соён смотрит на его ладонь с фамильным кольцом на мизинце.       – Я в порядке, директор Хван, – медленно отвечает она и пихает его своим маленьким кулачком в грудь. Кожа касается гладкой ткани его сегодняшней рубашки. – Отойдите, это всё из-за вас.       Она отходит от Дживона, отряхивается и приглаживает растрепавшиеся волосы..       – Кто-то может заметить нас и решить, что вы ко мне пристаёте. – замечает она и ищет в его взгляде ту мысль, что прояснила бы ситуацию. – Что с вами сегодня, а?       Дживон не может сдержать смешка. Он прячет руки в карманы тёмно-синих брюк и прислоняется к дверному косяку. В его взгляде – насмешка, вот, что там. Соён взмолилась бы Будде, да он её не услышит.       – Со мной что-то не так?.. – склоняет голову Хван Дживон. – Всё в порядке, просто чувствую себя немного… по-другому, только и всего. У меня ведь есть чувства, ты сама это признаёшь.       – Что бы вы там ни чувствовали, пожалуйста, ведите себя, как обычно, по крайней мере в офисе. Тот факт, что мы помолвлены, ничего не меняет между нами, согласно нашему контракту.       Она окидывает его внимательным сердитым взглядом, хмурится и возвращается на своё рабочее место.       Дживон дарит ей очередную усмешку и закрывает двери своего кабинета.       Вот и поговорили, вот и замечательно.