Когда остановится время

      С его жизнью происходит нечто невероятное, никак не поддающееся адекватному и логическому объяснению. Хёнджин никогда не верил в мистику, а теперь попал в самый эпицентр аномальных событий.       Может быть он умер, и ад выглядит именно так: закольцованным одним единственным днём. Неудивительно, ведь в таком случае можно иметь иллюзию жизни, и в то же время медленно ехать крышей от одних и тех же событий. Та ещё пытка. Но как ни странно физически Хёнджин чувствует себя прекрасно, по-прежнему нуждается в еде, воде, сне и прочих потребностях, ощущает тепло и холод, а также огромный спектр эмоций. Больше всего он растерян и сбит с толку, но постепенно его начинает охватывать злость. Разве он заслужил всё это? Разумеется, он не идеальный человек, не самый хороший друг, но всё-таки не убийца, не живодёр и не грабитель, чтобы получить от судьбы такое наказание. Много людей вокруг гораздо хуже, подлее, порочнее, чем он, но тем не менее живут, имея огромную ценность: встречать следующий новый день.       Хёнджин думает о том, что с удовольствием сдался бы врачам в психиатрическое отделение, чтобы его напичкали лекарствами и привязали к кровати, но какой в этом толк, если завтра он всё равно проснётся у себя в комнате?       Обида и отчаяние охватывают Хёнджина, и он даже не пытается с ними бороться, потому что бесполезно. Всё, что он теперь будет делать, не имеет смысла, не оставит свой след и с пробуждением просто обнулится.       — Хёнджин-и, ты всё ещё спишь? Пора вставать, опоздаешь.       Снова мама показывается в дверях его комнаты, снова Кками подбегает к нему за порцией утренней ласки.       — Я никуда не опаздываю, — с раздражением отвечает Хёнджин, не зная, как доказать маме, что для него эта пятница началась уже третий раз подряд.       — Ты не заболел? — мама, нахмурившись, смотрит на него очень внимательно.       Хёнджин представляет, как ей непривычно слышать от сына резкий тон, но он ничего не может с собой поделать.       — Если плохо себя чувствуешь, то давай вызовем врача? — мама пытается помочь, но любые её попытки будут безрезультатны.       Взволнованный мамин вид активирует годами выработанную привычку беречь её от лишнего волнения, и это то единственное, что заставляет сделать над собой усилие и встать с кровати. Хёнджин в отчаянии и в злобе на весь мир, но всё равно начинает собираться в универ, постепенно наполняясь раздражением до краев. Раз он несёт какое-то наказание, то пусть хотя бы будет за что.       Хёнджин резко раскрывает дверь своего шкафа, презрительно отшвыривает вешалки с рубашками, и лезет поглубже, туда, где висит одежда, которую он не надевал уже давно. Вытаскивает свободные светлые джинсы необычного кроя, порезанные на коленях так, словно в них пропахали по асфальту с десяток километров, и вдобавок ярко-красный свитер тонкой вязки с очень длинными рукавами. Вспоминание о том, как Феликс раньше следил глазами за его запястьями в моменты, когда Хёнджин закатывал рукава, заставляет надеть все браслеты, найденные у себя в ящике письменного стола, добавив к образу ещё несколько серебряных колец. Волосы он собирает в вызывающе высокий хвост на самой макушке. Последним штрихом идёт бальзам для губ с нежно-розовым оттенком с приятным запахом ванили.       Хёнджин быстро выходит из своей комнаты и, игнорируя завтрак, надевает верхнюю одежду и ботинки на грубой подошве. Лишь бы мама не застала его в таком виде — он всё равно не сможет ей объяснить.       На первом занятии Хёнджин появляется эффектно. Он заходит в кабинет спустя десять минут после звонка, не извиняясь и не спрашивая можно ли, молча проходит и садится на своё место на первом ряду под удивлённые и любопытные взгляды студентов. Профессор Чхве, преподающий экономику, строго смотрит в его сторону. В университете самодисциплина на высшем уровне: испытывая сильную конкуренцию, все стараются показать себя в самом лучшем свете.       — Студент Хван, вы не хотите мне ничего сказать? — конечно, профессор ждёт хотя бы извинения, но Хёнджин не настроен сегодня извиняться — он и так расплачивается за что-то сполна.       — Нет.       Хёнджин понимает, что ответ звучит резко, но ему всё равно.       — В таком случае я попрошу вас покинуть занятие и вернуться только после посещения директора.       — Я никуда не пойду.       — Мне самолично вас выгнать?       — Попробуйте.       Хёнджин смотрит профессору прямо в лицо и слышит, как шокированный вздох пробегает по аудитории. Этот преподаватель никогда ему не нравился, потому что его взгляд всегда дольше нужного задерживался на красивых девушках, и Со Юри ─ прямое тому подтверждение.       — Если вы не уйдёте добровольно, то я вызову охрану.       — Да хоть отряд спецназа.       Хёнджин видит удивлённые взгляды вокруг. От дружелюбного улыбчивого Хвана никто не ожидал подобного.       — А знаете что, я передумал, — бурлящая сила негатива вынуждает Хёнджина встать с места. — Я сам уйду. Не хочу слушать того, кто ставит оценки девчонкам за красивую внешность, а не за знания.       Секундная тишина перед бурей, а затем на всю аудиторию раздаётся гневное:       — Вон с моего занятия! И чтобы больше не приходил, это понятно?! Я добьюсь твоего отчисления, студент Хван!       Хёнджин, уже открыв дверь, чтобы выйти в коридор, оборачивается и бросает насмешливо:       — Удачи.       Завтра всё равно никто ни о чём не вспомнит.       Хёнджин неспеша идёт к кофейному автомату на первом этаже, думая, как пережить этот день, а также бесконечную череду следующих таких же. Взяв себе кофе, он отходит в сторону окна и решает дождаться конца занятия, погрузившись в интернет. На запрос в браузере «повторение одного и того же дня» Хёнджин видит списки фильмов, возглавляемые неизменно Днём Сурка, и больше никакой полезной информации. От Юри висит несколько непрочитанных сообщений, но Хёнджин совсем не хочет открывать их. В его груди неприятно и болезненно тянет при мыслях о ней. Сейчас он не чувствует совсем никакой нежности к этой девушке, совсем никаких добрых чувств, не говоря уж о том притяжении, которое было между ними в начале. В памяти всплывает поцелуй Чонина с Чаном, и Хёнджин позволяет этому видению завладеть собой. Буря эмоций плещется внутри от увиденного: удивление, очарование моментом, волнение, трепет и даже эстетическое наслаждение.       Хёнджин был уверен в том, что любовь двух мужчин может вызывать только отторжение, но вид влюблённого Айена, с отчаянным желанием целующего Бан Чана, завораживает. Хёнджин думает о том, что раньше он был слеп и глух и ничего вокруг себя не замечал. Сейчас, оглядываясь назад, понимает: столько различных мелких деталей указывало на то, что эти двое были по-особому близки. Постоянное восхищение Чонина старшим, взаимные улыбки и осторожные прикосновения, трогательная неловкость Чана рядом с младшим. Они не побоялись своих желаний, не спрятались друг от друга, не прикрылись фейковыми отношениями. То, как бережно Чан прижимал к себе Йени, пытаясь укрыть от негодования брата, разбивает ранимое сердце Хёнджина. Реакция Минхо — это то, с чем будут сталкиваться влюблённые друг в друга парни каждый день, тратя бесконечно много сил, чтобы противостоять осуждению. Смог ли сам Хёнджин так же уверенно защищать свои отношения, если бы позволил себе…       Размышления прерывает звонок с пары, поток студентов тут же заполняет собой всё пространство. Хёнджин, допив кофе, с неохотой идёт к кабинету английского. Он понимает, что сама по себе учёба сейчас бессмысленна для него, но и никакого другого занятия, кроме привычных пар, ему не хочется. В коридоре возле дверей в аудиторию его ждёт Юри, и на её лице читается замешательство.       — Джинни, почему ты не ответил мне, я тебе писала! И что за вид у тебя? Хвостик, серьёзно? Ты что, главарь якудзы?       Идеально накрашенные глаза Юри презрительно щурятся, оглядывая свитер, джинсы и ботинки Хёнджина. Сама она как воплощение элегантности: дизайнерская блузка, женственные брюки с высокой талией, изящная обувь на тонкой шпильке. Ухоженные гладкие волосы струятся по плечам и спине, перехваченные на виске невидимкой с алмазно блестящим в свете ламп украшением. Юри притягивает к себе все взгляды в округе, но Хёнджину она неприятна.       — Мой внешний вид не должен тебя волновать, — отвечает он.       Тяжело говорить с тем, кто думает, что между ними всё хорошо. Уже третий день, как всё иначе.       — Джинни, ты ничего не попутал? — Юри говорит очень тихо, стараясь не привлекать к разговору излишнего внимания. — Что с тобой происходит?       — Что со мной? — Хёнджин не выдерживает, он просто не знает, как справиться с эмоциями, которые испытывает, блуждая по замкнутому кругу. — Со мной всё в порядке. Если бы ты хоть иногда отлипала от своих подружек, то не задавала бы сейчас глупых вопросов.       Его резкий тон привлекает внимание одногруппников, проходящих мимо. Знал бы каждый из них, в каком он находится тупике…       Юри, не привыкшая к грубости, показательно разворачивается и уходит. Хёнджин ожидал, что ему станет легче, когда её не будет рядом, но настроение ещё больше катится вниз. Он рывком открывает дверь кабинета и быстро идёт к своему месту, по пути случайно задевая одного из студентов плечом.       — Осторожнее, Хван, — потирая место удара, говорит ему Ким Сынхун. — Смотри, куда идёшь.       — Отвали, — резко отвечает Хёнджин, садясь на стул и напряжённо глядя прямо перед собой.       Он знает, что перегибает, и в любой другой день этой стычки бы не было, но сейчас он за себя не в ответе. Все вокруг, все до единого счастливы просто потому, что не варятся в адской временной петле, а имеют шанс просто проснуться завтра и жить привычную жизнь, меняться, влюбляться, расставаться, узнавать что-то новое. А он застрял тут навечно.       — Что, с девчонкой своей поругался — на других теперь срываться будешь? — задетый Сынхун явно не собирается спускать всё на тормозах. — Или почувствовал себя крутым после того, как нагрубил профессору экономики?       — Я же сказал тебе заткнись, — Хёнджин повышает голос и кидает на одногруппника тяжёлый взгляд, чувствуя, что ещё немного и бросится в драку.       Сынхун уже не на шутку завёлся и подошёл вплотную к его столу, а за его спиной собрались несколько человек, почуявших, что запахло жареным. Хёнджин готов буквально к любому исходу: в нём кипит злость и вселенского масштаба жажда справедливости по отношению к себе.       Ситуацию спасает только звонок и появление в аудитории преподавателя. Всем студентам приходится рассаживаться по местам, несмотря на не вышедший наружу адреналин. Хёнджин отвлекается на уведомление входящего сообщения и прямо перед учителем достает свой телефон. На экране высвечивается короткое: «что с тобой происходит?» от Honey_Lixx, и это выбивает весь дух и боевой настрой. Больше года Хёнджин не получал ни единого сообщения в этом чате, и сейчас он неверяще уставился в экран. Он знает, что если листнуть их переписку с Феликсом выше, то можно окунуться в то время, когда оба они были самыми счастливыми людьми на земле.       Не выдержав, Хёнджин оборачивается и упирается прямо в пронзительный взгляд Феликса. Бывший друг смотрит пытливо, его взор будто говорит: я вижу тебя насквозь, я знаю, что вся эта грубость не в твоём характере и лишь вредит тебе. Хёнджин окунается и тонет в тёмных глазах, желает продлить эту связь, но профессор начинает лекцию, призывая студентов к вниманию.       Феликса и Джисона отпускают с урока. Хёнджин остаётся с громко бьющимся сердцем, размышляя о том, что имел ввиду Феликс, одним-единственным сообщением заставивший отчаянно желать продолжения общения. С одной стороны, "что с тобой происходит?" можно расценить как беспокойство о нём, а с другой как неприятие его поведения. Но взгляд, такой родной и привычный, говорил сам за себя — Феликсу не всё равно.       Хёнджин устало откидывается на спинку стула. Примирение с Феликсом ─ наверно то единственное, что сейчас может дать хоть каплю света в непроглядной вязкой мгле, окружающей его третий день. Но какой в этом смысл, если завтра утром тот всё забудет, и они снова станут далеки друг от друга? И так будет продолжаться всегда.       От безысходности хочется биться головой об стену. Нет из этой ситуации никакого выхода, нет ни капли надежды на какие-то изменения, абсолютно ничего нет. Хёнджин привычным жестом проводит рукой по волосам, совсем забыв, что они убраны в хвост. Ему вдруг ясно видится дальнейшая жизнь: день за днём он изучает эту пятницу сначала по минутам, потом по секундам, а затем медленно сходит с ума, потому что мозг не выносит однообразия и тоски. Интересно, если его жизнь прервётся по-настоящему, например, он наглотается таблеток или кинется с моста, он снова проснётся завтра у себя в комнате? С этими тяжёлыми мыслями Хёнджин проводит всё оставшееся до конца занятий время, а затем направляется домой.       В декабре очень рано темнеет, но множество рекламных вывесок, баннеров, неоновых подсветок освещают улицы столицы довольно ярко. Ну почему он не застрял в какой-нибудь погожий весенний день, когда вишня в полном цвету и можно ходить налегке. Ладно хоть не в те сутки, когда у него подработка, и на том спасибо.       Хёнджин неспеша идёт к метро и думает о том, как он любил показывать Феликсу город, особенно тому нравилось смотреть на вечерние огни в квартирах жилых домов. Феликс говорил, что его успокаивает вид света из окон, даёт знание о том, что люди заняты в своих квартирах привычными делами, отдыхают, смотрят телевизор, что-то готовят, читают книги, и кажется, что жизнь такая настоящая, полная, многогранная и для каждого своя и в то же время общая для всех во всем мире. Хёнджин помнит уютное тепло, живущее в нём долгое время после каждой такой прогулки, когда они выворачивали друг другу мысли, какими бы странными они не были. Удивительно, что с Юри он проводил гораздо больше времени наедине, чем с Феликсом, но подобного чувства не испытывал. С ней он побывал на выставках, в музеях, в театре и кино, и даже посетил балет. Странным образом его, любившего искусство, эти мероприятия нисколько не наполняли и не заряжали нужными эмоциями. Возможно из-за того, что он постоянно чувствовал давление, потому что должен был соответствовать ей на всех уровнях, всегда прекрасно выглядеть и говорить вслух исключительно умные либо милые фразы. Сейчас Хёнджину кажется, что его выводили выгуливать с собой, как дорогой аксессуар, которым не стыдно похвастаться перед подругами. Если бы все те же места он мог посмотреть в компании Феликса и всех остальных друзей, то он испытывал бы каждый раз море восторга от увиденного.       Доехав до дома, Хёнджин решает никуда не ходить сегодня. Послать подальше вечеринку и просто остаться одному в своей комнате. Всё равно ничего нового там он не увидит и не услышит, а Юри совершенно точно обижена на него.       Мама занята домашними делами, отец ещё не приехал. Хёнджин, приняв душ и разогрев себе поесть, направляется в свою комнату, где ждёт ноутбук и некое подобие нормальной жизни в виде популярного сериала. Но как бы Хёнджин ни старался, он не может вникнуть в суть действия и уловить сюжет, поэтому вскоре он бросает все попытки, просто позволяя видео на экране быть фоном для его мыслей.       Погружение в себя прерывает настойчивый звонок телефона. Увидев, что звонит Юри, Хёнджин выключает звук, желая хоть один вечер провести без её присутствия в своей жизни. Вот бы сбежать на край света, да всё равно это не сработает. Хёнджин горько усмехается — с одной стороны, он самый свободный в мире человек, может творить абсолютно всё, что в голову взбредёт, а с другой, он вообще ни на что не способен повлиять, и вся его мнимая свобода строго ограничена.       Внезапно он слышит звук домофона, затем звучащие из прихожей голоса. Прислушавшись, Хёнджин понимает, что его мама разговаривает с Юри, которая, не дозвонившись, решила приехать к нему лично.       — Родной, к тебе Юри, — постучавшись и выждав небольшую паузу, мама приоткрывает дверь комнаты.       Хёнджин очень хочет сказать, что он её не ждёт, но Юри сама уверенно проходит к нему в комнату и садится на край кровати.       — Джинни, ты ничего не хочешь мне объяснить? — спокойно спрашивает Юри, но глаза её смотрят при этом обиженно и недовольно.       Уловив лёгкий щелчок двери — мама тихо ушла, оставив их наедине — Хёнджин тяжело вздыхает.       — Нет. Не хочу.              — А я считаю, что нам надо поговорить. В чём я виновата перед тобой?       — Я не смогу тебе объяснить, — тихо отвечает Хёнджин, глядя в незашторенное окно.       Юри отлично выглядит, на ней изысканное платье, облегающее стройный силуэт. Каждый сантиметр её тела ухожен и надушен, аксессуары безукоризненно сочетаются друг с другом. Хёнджину, любившему всё красивое, нравилось разглядывать её образы, безупречно подобранные к каждому выходу в свет, но теперь эффектная картинка тает на глазах, обнажая неприглядное нутро.       Именно в этот момент Хёнджин понимает, что на одной только привлекательной внешности отношения не выдержат долго. Он позволил себе увлечься красивым личиком, приятным голосом, милыми повадками, но за всем этим не разглядел самого важного — отсутствия душевного родства. У этой девушки под всеми слоями дорогой внешней картинки скрывается расчётливый, эгоистичный характер. Хёнджин с удивлением осознаёт, что никогда не ревновал Юри, хоть число её поклонников было весьма впечатляющим. Видимо где-то на уровне подсознания он понимал, что ей не интересны другие парни, и не потому, что у неё есть он, а потому, что единственное, что по-настоящему её волнует и впечатляет — это внимание и зависть подруг. Их восхищение и преклонение дают ей жизненную силу, ласкают самолюбие и раздувают гордость до невероятных размеров. Отношения с Хёнджином гарантируют безупречную репутацию и отваживают ненужное, утомительное внимание других парней. Сам Хёнджин с его мягким, ненавязчивым характером идеально подходит ей: он не включает собственника, не требует пылких проявлений чувств, не контролирует, а постоянная занятость на учёбе, подработке и в бассейне очень даже кстати — можно сколько угодно проводить времени в женской компании. Он не мешает наслаждаться жизнью — и в этом и есть смысл его нахождения рядом с ней.       — Я не знаю, как ещё с тобой разговаривать, — Юри встаёт и подходит к двери, приоткрывая её. — Наверно, стоит сказать твоей маме, что ты ужасно ведёшь себя со мной.       А вот это уже низкий, грязный приём, ведь ей отлично известно о том, как Хёнджин старается оградить свою мать от различного рода неприятностей. Даже сейчас, зная, что на утро всё это рассеется, словно дым, он не может себе представить, как втягивает маму в их с Юри разборки.       — Стой, — бессильно произносит он, — хочешь поговорить? Хорошо, но давай не здесь. Пойдём выйдем прогуляться.       — Отлично, мы просто поедем на вечеринку. Там и поговорим.       Да уже всё равно куда, лишь бы подальше от дома. Ни одно, даже самое прекрасное место в мире, не способно возродить хорошие отношения между ними.       Хёнджин начинает торопливо одеваться, хватая первые попавшиеся под руку джинсы и футболку. Неуложенные после душа волосы он закрепляет тонким чёрным ободком, на что ловит укоризненный взгляд Юри. Хочется снова побесить её хвостиком, но от него сильно болит макушка. Хёнджин решает, что Юри не достойна того, чтобы терпеть дискомфорт.       Иджон уже в который раз везёт их к Хосоку. По дороге Юри молчит, не желая при брате показывать, что между ними разлад. Хёнджин испытывает то чувство, что преследует с самого утра: хочется грубить всем подряд и вести себя вызывающе, выливая таким образом обиду на судьбу.       Приготовившись к тому, что Юри в доме Хосока потащит его куда-нибудь на разговор, Хёнджин собирает всё оставшееся терпение, чтобы доходчиво объяснить ей, что они больше не могут быть вместе. Но, переступив порог гостиной и окунувшись в атмосферу масштабной тусовки, Юри, шепнув о том, что хочет поздороваться с девочками, словно птичка, упархивает к ждущим её подружкам. Просто приветствием она конечно не ограничивается, с головой окунаясь в оживлённую беседу, легко позабыв о том, что хотела поговорить со своим парнем. Хёнджин свободно выдыхает: пусть лучше треплется со своими прилипалами, чем мучает его вопросами. Если через какое-то время уехать домой, то она даже не заметит его отсутствия.       На веранду идти уже не тянет. Хёнджин будто пытается оставить её свободной для Чана и Чонина, хотя они ещё даже не пришли. Хочется дождаться их и хотя бы издалека понаблюдать за химией влюбленности между парнями. И ещё увидеть Ликса, поймать один раз на себе его взгляд, тогда можно будет спокойно уйти.       Надеясь скоротать время Хёнджин разговаривает ни о чём с одним из приятелей Иджона. Вместе они идут в столовую, и Хёнджин за компанию тянется к алкоголю, решительно избегая при этом виски. Красное вино приятно согревает, не обжигая и не ударяя в голову. Слушая рассуждения собеседника о новостях в мире спорта, Хёнджин уминает кусок пиццы, чтобы не дать себе опьянеть — слишком свежие ещё воспоминания о каруселях в голове.       Музыка становится громче и всё больше народу собирается в центре зала. Парень, рассказывающий про спорт, отвлекается на девушку, которая за руку увлекает его в самый центр танцующей массы, и Хёнджин следует туда же, подгоняемый лёгким хмельным настроением. Он с удовольствием погружается в танец, на миг забыв о том, в чём варится каждый день. В голове восхитительная лёгкость, тело доверчиво поддаётся музыке, пропуская сквозь себя вибрирующие ритмы. Так хорошо не думать ни о чём и просто двигаться, подпевая сладкоголосому певцу: «Who is my heart waiting for?». Хотя кого ждёт именно его сердце, прекрасно известно.       Вскоре появляется компания Бан Чана, радуя привычными тёплыми улыбками и приятными глазам взаимоотношениями. Они вместе с хозяином дома рассаживаются на диване, и Хёнджин разглядывает Феликса, впитывает, втягивает его образ, насыщается им. Феликс выглядит очень комфортно в белой футболке и простых синих джинсах, с яркими веснушками на лице. Платиновые волосы длиной до плеч придают его внешности утончённость, а в глазах и жестах мелькает уверенное принятие своей привлекательности. Оживлённо рассказывая что-то Сынмину, Феликс удобнее усаживается на диване, подгибая под себя ногу, и эта поза так знакома и близка Хёнджину, что он почти рефлекторно дёргается в ту сторону, чтобы усесться рядом и положить голову ему на плечо, как часто бывало раньше.       Чувствуя, что надо освежиться, Хёнджин уходит с танцпола в ванную и умывается прохладной водой, затем идёт в столовую в поисках питьевой воды. Открыв дверцу холодильника, обнаруживает там большой запас минералки и тянется за одной из бутылок, вдруг застывая от звука знакомого голоса.       — Какого хрена он здесь делает?       Ничего себе, это как нужно довести Юри, чтобы она начала так выражаться. Её голос звенит негодованием и тем самым волнением, которое удивило Хёнджина ещё в прошлый раз.       — Ты же обещал, Иджон! Ты обещал мне, что договорился с ним.       — Я договорился, я заплатил ему немалые деньги. Он клялся, что больше никогда не появится с тобой в одной компании.       — Тогда почему он приехал сюда? Да ещё и пьяный. Если Хёнджин узнает, то он меня точно бросит. Он вообще весь день ведёт себя странно…       — Сестрёнка, я не знаю почему этот придурок Юн Джихо наплевал на наши договоренности. Не надо на меня это сваливать. Ты сама виновата, не умеешь выбирать себе парней. Что Джихо без мозгов в голове, что Хёнджин твой бесхребетный.       — А ты чем лучше? Тебе просто надо было сделать так, чтобы он не появлялся рядом со мной, и всё! Даже это нельзя тебе доверить!       — Ну и не доверяй тогда, разгребай сама, не маленькая уже. Сколько можно тебя опекать? Родители и так всё делают для того, чтобы доченьке было хорошо: учись на кого хочешь, встречайся с кем хочешь, проводи время как хочешь. А я отдуваюсь за двоих: работать мне только в компании отца и женится на той, что скажут.       — Ага, и поэтому ты как только оказываешься на вечеринках, сразу закрываешься в комнате с любой доступной девкой.       Юри возмущенно фыркает. Хёнджин, пользуясь тем, что его не видно из-за открытой дверцы, стоит тихо и вслушивается в перепалку.       Казалось бы, Юри в его глазах и так уже пала низко, но как оказалось и тут есть двойное дно. Его грязно обманывали, и осознание этого ложится на плечи неприятным тяжёлым грузом.       Дождавшись, когда Юри с Иджоном уйдут, Хёнджин закрывает дверцу и собирается во что бы то ни стало пойти и узнать, в чём именно его держали за дурака. В столовую залетает пританцовывая любитель спортивных новостей, и Хёнджин спрашивает у него:       — Ты знаешь Юн Джихо?       — А, ты слышал, что он пришёл, да? Пойдём, покажу.       Юн Джихо оказывается высоким и эффектным молодым человеком, с уверенным наглым взглядом. Что-то в привлекательных чертах лица кажется знакомым, но это мало волнует Хёнджина, потому что главная задача — выцепить этого парня и задать пару вопросов. Дождавшись, пока большая компания вокруг нового гостя немного рассосётся, Хёнджин идёт прямо к нему. Как начать разговор он толком не знает, но утешает себя тем, что в случае неудачи он просто попробует завтра ещё раз.       — Привет, Джихо, — перекрикивая музыку, здоровается Хёнджин.       Джихо поворачивается к нему лицом, обдавая алкогольными парами, и с насмешкой в глазах осматривает его лицо.       — Аааа, малыш Хёнджин, привееет, — тянет Джихо, позволяя кривой улыбке разлиться на красивом лице. — Я знаю тебя, Юри закидала твоими фотками все свои соцсети. Как у вас дела? Любовь-морковь?       Джихо снисходительным жестом закидывает руку на плечи Хёнджина. Тот ведёт плечом, освобождая себя от неприятного касания, и спрашивает прямо, без всяких предисловий:       — Что у вас с ней было?       — Оооо, приятель, у нас с ней было много чего интересного. Такому миленькому мальчику, как ты, даже не снилось.       Хёнджин окидывает его взглядом с тонной презрения и неприязни. Нахальный, пьяный тип вызывает раздражение, хотя воздействие алкоголя для Хёнджина даже плюс: у его собеседника развязан язык и есть огромное желание почесать своё эго.       — Что так смотришь, не веришь? — Джихо усмехается, закатывая глаза. — Да вся прислуга аплодировала мне стоя, когда я наутро выходил из спальни. Не было ни одной поверхности, на которой я бы Со Юри не поимел. Вот так вот, малыш. Это было незадолго до того, как вы начали встречаться. Я точно знаю, что она строила перед тобой невинность, потому что её братик мне велел молчать, даже заплатил, представляешь? Хаха.       — Так что ж ты треплешься тогда? — спрашивает Хёнджин брезгливо.       — А мне все равно уже. Мой отец Юн Шиюн, ты ведь знаешь — он известный актер. У него скоро начнутся съёмки в Штатах, мы улетаем уже завтра. Я пришёл попрощаться с друзьями, и вот решил тебе открыть глаза на твою возлюбленную. Не благодари.       Хёнджина передёргивает от неприязни. Теперь становится понятно еле заметное узнавание, ведь отец этого парня и впрямь популярен. Но какой же развязный у него сын, и что в нём Юри могла найти? Возможно, харизма нахальности плюс уверенное козыряние звездным папой дали свои плоды. Наверняка Юри так и видела, как они с Джихо посещают премьеры фильмов с его отцом в главной роли, томно позируя фотографам в специальной фотозоне. Это так типично для Юри, её личная сказка.       — А знаешь, как мы расстались? Она узнала о том, что не единственная у меня, представляешь? Я был в отношениях ещё с одной девчонкой, и та обо всём знала, а Юри нет. Я так глупо спалился тогда, но не растерялся, предложил заняться сексом втроём. Другая моя девочка очень раскованная и была совсем не против. Но Юри включила обиженку.       Хёнджину становится абсолютно ясно, почему Юри так сильно не желала видеть этого человека рядом с собой. Ей было безумно стыдно. Но разве Хёнджин не заслужил того, чтобы знать правду? Он бы не отвернулся от неё, узнав, что не первый в её постели. Но самооценка и безупречность всегда были ей важнее, чем откровенность.       — Джинни, о чём вы говорите? — Хёнджин чувствует, как его тянут за руку, и обернувшись, он видит взволнованное лицо той, о ком они говорят.       — А вот и наша крошка Юриии, — радостно тянет Джихо, — я пришёл попрощаться со всеми, сваливаю в Америку. Ты будешь по мне скучать?       Юри судорожно тянет Хёнджина за собой, подальше от пьяного бывшего, стараясь быстрее скрыться от многочисленных любопытных глаз. Но Хёнджин стоит на месте и не собирается никуда идти, ему нужно переварить услышанное, понять и принять тот факт, что его обманывали столько времени и манипулировали на чувстве ответственности.       — Какая же ты подлая и отвратительная, — с мучением в голосе произносит Хёнджин. — Я не хочу видеть тебя.       Глаза Юри расширяются и впервые за всё время в них виден страх потерять их отношения.       — Джинни, что наплёл тебе этот пьяный придурок? Что бы он ни сказал ─ это всё неправда!       — Почему, я был максимально честен и откровенен с твоим парнем, — вклинивается в их разговор Джихо, судя по всему, получая удовольствие от их ссоры.       — Все знают, что ты пьяное трепло, — зло выкрикивает Юри. — Научись сначала себя вести в приличном обществе, потом небылицы свои рассказывай!       — Что-то она нервная у тебя какая-то, — гадко усмехается Джихо, глядя на Хёнджина. — Плохо трахаешь, наверно.       Это срывает вентили, и Хёнджин хватает Джихо за ворот дорогой рубашки.       — Закрой. Свой. Рот. — цедит он, выплёскивая раздражение, кипевшее в нём с самого утра.       Вокруг них тут же собирается толпа, и сквозь неё спешно пробираются Хосок, Бан Чан и Чанбин, готовые в любой момент разнять наметившуюся драку. Хёнджин уже собирается разжать пальцы и уйти, лишь бы не привлекать к себе столько внимания и не срывать Хосоку вечеринку, но Джихо, почуяв секундную заминку, со всем своим пьяным безрассудством толкает его в грудь, заставляя отшатнуться на несколько шагов в сторону. Хёнджин налетает спиной на одного из гостей, но удерживает себя на ногах, краем глаза отмечая, как Хосок пытается ухватить Джихо за руку и призвать к рассудку, но тот вырывается и снова нападает. На его стороне отчаянная наглость и пьяный кураж, поэтому вмиг оба оказываются на полу, отчаянно нанося удары друг другу. За секунду до того, как их успевают разнять, Джихо изворачивается, хватает Хёнджина за волосы и жёстко прикладывает затылком о твёрдое покрытие пола, практически высекая искры из глаз. Последнее, что видит перед собой Хёнджин — как ошалевшего от драки актёрского сынка оттаскивают в другой конец гостиной. ********       Хёнджин внезапно осознаёт себя лежащим на диване. В первые секунды чудится, что он проснулся после долгого сна, и его почти накрывает чувство ликования — он не в своей кровати, а значит, время сдвинулось с мёртвой точки и наступил новый день. Но когда в сознание прорывается дикая головная боль, он с глубоким разочарованием понимает: нет никакого нового дня, он всё там же, в доме Хосока, просто его перетащили с пола на мягкую поверхность. Музыка сильно убавлена, слышно приглушённые голоса: судя по всему, гости разъезжаются по домам. Состояние Хёнджина сейчас гораздо хуже, чем было, когда он напился. Голова ощущается чужой, будто отдельно существующей от тела. Болит буквально каждый миллиметр, а веки словно налиты свинцом — открыть глаза не представляется возможным.       — Нужно вызвать скорую, — говорит Хосок кому-то, — или, если так будет быстрее, мой друг Юнги может отвезти его в больницу. Юнги!       К дивану подходит ещё один человек.       — Отвезёшь Хёнджина или лучше дождаться врачей, как думаешь?       — Нужна скорая, он даже в себя ещё не пришёл, а прошло уже минут пятнадцать, — уверенно произносит низкий глубокий голос.       — У него наверно сотрясение, — взволнованно говорит третий голос, и Хёнджин, узнавая в нём нужного человека, чувствует себя легче: Ликс рядом и беспокоится о нём.       — Может быть, но точно смогут сказать только врачи после осмотра.       — Меня больше всего беспокоит, что он до сих пор не открывает глаза, — снова Ликс.       Хёнджин думает, что попал в какой-то АСМР-ный рай. Зачем больница, зачем врачи, век бы так лежал и слушал, как Юнги и Феликс говорят друг с другом.       — Я набираю неотложку, — Хосок тянется в карман за телефоном, и тут Хёнджин всё же шепчет:       — Не надо… неотложку.       Несколько вздохов облегчения достигают его слуха.       — Наконец-то, приятель, ты нас всех очень напугал, — садясь совсем рядом на край дивана, говорит Хосок, — как себя чувствуешь?       — Бывало и лучше, — честно отвечает Хёнджин, по-прежнему не открывая глаз, — но никого вызывать не надо.       Как объяснить всем вокруг, что завтра утром он проснётся, как новенький?       — Ты мощно приложился головой, тебе необходимо показаться врачу, — продолжает настаивать Хосок. — Этот неадекват Джихо давно уже берегов не видит. Зафиксируй травму и заяви на него, мы выступим свидетелями, пусть отвечает за свои поступки.       — Его знаменитый папа отмажет, — слабо усмехаясь, говорит Хёнджин, — тем более, он завтра улетает в США.       — Хёнджин, не упрямься, пожалуйста, — впервые за долгое время Феликс обращается к нему прямо. — Пусть врач посмотрит тебя, чтобы не было потом осложнений.       Низкий голос звучит твёрдо и в то же время ласково. Хёнджин тянет руку в его сторону, желая дотронуться и ощутить физическое присутствие Феликса рядом, и чувствует тёплое прикосновение в ответ. Это простое, но прекрасное действие заставляет раскрыть широко глаза. Свет в гостиной слегка приглушён, вечеринка совсем затихла. На диване возле него сидит Хосок, рядом стоит Юнги, а Феликс присел на корточки возле Хёнджина и держит его руку в своей.       — Я поеду с тобой, если хочешь, — тихо произносит Феликс.       Такой расклад Хёнджина вполне устраивает.       — Хорошо. Юнги, довезёшь до больницы? Не хочу на скорой.       — Конечно, не вопрос.       Хёнджин осторожно пытается встать, ему помогают сразу три пары рук. Когда он садится, то слышит чертыхание Феликса. Обернувшись, видит, что под его головой всё это время лежало большое мягкое полотенце и на бежевом пушистом ворсе отчетливо виднеются капли крови. Хёнджин тянет руку к затылку, чувствуя острую боль от прикосновения. Травма и впрямь серьёзная, случись это в нормальной жизни, он бы не на шутку перепугался.       Юнги усаживает его на заднее сиденье своего внедорожника, не боясь за дорогущие чехлы из алькантары. Хёнджин вдруг вспоминает, как Иджон брезгливо выговаривал сестре, что не повезет его пьяного в своей машине — не дай бог запачкает салон. Такие разные люди, разные ценности…       Феликс садится рядом с ним и всю дорогу едет молча, иногда поглядывая на Хёнджина, проверяя его состояние.       Юнги разбавляет тишину рассказом о том, что после недавнего случая, когда он шлёпнулся с самоката на асфальт прямо перед проходящим мимо патрулём, с алкоголем вне своего дома решил напрочь завязать. И за успокаивающим тоном его голоса Хёнджин не замечает, как проходит время в пути.       Перед тем, как выйти из машины, Хёнджин уговаривает Юнги не ждать его, а ехать домой. Он очень хочет остаться с Феликсом вдвоём, поэтому уверяет, что они оба потом без проблем разъедутся по домам на такси. Оставив свой номер телефона и взяв обещание позвонить, Юнги уезжает, а Хёнджин и Феликс направляются в приёмное отделение.       Несмотря на позднее время, людей, ожидающих медицинскую помощь, очень много, и всё же Феликсу удаётся занять место для них обоих в зоне ожидания. Вокруг врачебная суета, медики старательно выполняют свою работу, в первую очередь принимая самых тяжёлых пациентов. Характерный больничный запах сразу же оседает в лёгких.       — Как ты себя чувствуешь? — тихо спрашивает Феликс.       — Отбитым на всю голову, — отвечает Хёнджин, замечая, что в ярком больничном освещении Феликс кажется бледным и утомлённым. — А ты?       — Я испугался за тебя, особенно когда увидел, что ты лежишь без сознания, а твоя девушка и её брат просто ушли. Чанбин, кстати, потом на улице высказал всё, что думает по этому поводу своим родственникам.       Хёнджин болезненно морщится и прикрывает глаза — говорить о Юри ему совсем не хочется, не сейчас, когда Феликс сидит совсем рядом с ним, бок о бок, настолько близко, что можно разглядеть веснушки даже на его веках.       — Спасибо, что остался со мной, — Хёнджин ловит взгляд тёмных глаз и продолжает, — скажи, а почему ты хочешь уехать в Австралию?       Феликс на мгновенье уводит взгляд, глубоко вдыхает и тихо выдыхает, будто настраиваясь на ответ.       — Я долго прислушивался к себе и понял, что здесь мне будет очень сложно. Языковой барьер пройден, но разница в менталитете очень давит. Я не чувствую себя свободным и не могу жить с постоянной оглядкой на то, что подумают обо мне окружающие. Тем, кем я себя ощущаю, здесь быть счастливым не вариант.       Феликс внимательно смотрит в глаза Хёнджину, словно стараясь уловить любую малейшую реакцию на свои слова. Хёнджин вдруг забывает о пострадавшей голове, потому что ответ Феликса и сама ситуация, в которой они спокойно общаются, будто и не было размолвок, взволновали его до глубины души.       — Почему не хочешь доучиться? Ведь переводиться в другой универ посреди года ─ то ещё удовольствие.       — Я решил сначала слетать на новогодние праздники, мои друзья пригласили меня отметить вместе. А потом, после завершения семестра, займусь переводом.       — А как же твои родители? Ты уедешь один?       — Они останутся здесь, а я давно уже большой мальчик, — Феликс едва заметно улыбается. — Я готов жить один, мои родители прекрасно это понимают. В Австралии друзья уже подыскали мне доступный вариант съёмного жилья в Сиднее и подработку.       У Хёнджина внутри всё сжимается от осознания того, насколько серьёзно Феликс настроен уехать.       — А как же твои друзья, которые здесь? Тебе не жаль будет с ними расставаться?       — А мы не расстанемся, по крайне мере ненадолго. Чан и Чанбин всерьёз решили посвятить себя продюссированию, и так как музыкальный рынок Кореи перенасыщен, они хотят покорить зарубежное пространство. У Чана в Австралии живет родня, он доучится последние два курса и тоже уедет туда. А где Чан, там и Чонин, где Чонин, там и Минхо, где Минхо…ммм, ну в общем все друг за другом там окажутся. Так что я не переживаю об этом.       — А как же я? — выпаливает Хёнджин и только когда эти слова вылетают наружу, он осознаёт, как эгоистично они звучат.       Феликс снова смотрит ему в глаза.       — Да, я знаю, не смотри на меня так, — Хёнджин узнаёт этот взгляд, читающий его душу, как открытую книгу. — Знаю, что мы не общались в последнее время, но я всё равно не хочу, чтобы ты уезжал. Мне будет невыносимо без тебя. Что мне сделать, чтобы ты передумал?       — Хёнджин, — в тоне Феликса мягкий укор и никакой обиды, — ничего уже не изменит моё решение. Ты сейчас говоришь так из благодарности за то, что я с тобой поехал. Но потом ты наиграешься, помиришься со своей девушкой и моя жизнь снова перестанет тебя волновать.       Хёнджин в крайнем удивлении смотрит на Феликса. Неужели со стороны всё выглядит так, что их примирение с Юри возможно? Ни за что и никогда он больше не свяжет с ней свою жизнь.       Хотя Феликс не блуждал с ним три дня в одной и той же пятнице, поэтому для него их история выглядит немного иначе.       — Мы больше не будем вместе. Время расставило всё по своим местам.       — Возможно, завтра или через неделю ты передумаешь и захочешь помириться с ней. Я не могу подстраивать себя под ваш график расставаний.       Хёнджин понимает, что доверие бывшего друга он потерял навсегда. Что бы он сейчас ни сказал, Феликс воспримет с сомнением. Хёнджин задумывается — почему ему вообще так важно донести до Феликса своё отчаянное нежелание переезда, ведь завтра утром этот разговор забудется, словно и не было…       Тяжело вздохнув, он ощущает, как сильнее начинает пульсировать ушибленный затылок, голову становится совсем трудно держать прямо. Придвинувшись немного ближе, он утыкается щекой в плечо Феликса, не чувствуя никакого сопротивления.       — Всё нормально? — волнуется Феликс, его тёплый голос приятно вибрирует прямо в висок.       — Да, я просто устал. Время уже позднее, привык ложиться рано спать.       Желая посмотреть, сколько времени, Хёнджин достает из кармана телефон и смотрит на экран. Пропущенный от мамы — ну точно, Кками же должен был покуситься на цветок. Но самое интересное в том, что дисплей показывает цифры 00:51 и дату 17 декабря, суббота. Вот уже пятьдесят одну минуту он живёт в новом дне. Как бы научиться никогда больше не спать, чтобы остаться в этом моменте навечно, в пропахшей лекарствами больнице, на неудобной лавочке, головой на плече у Феликса с возможностью вдыхать тонкий запах геля для стирки с его футболки.       — Не отпущу тебя, — обвив руками Ликса шепчет Хёнджин.       — Скоро подойдёт наша очередь, так что придётся, — с лёгкой улыбкой отвечает Феликс.       Весь его образ, все слова и действия говорят о том, что решение уехать и оставить эпизод жизни в Корее, как и самого Хёнджина в прошлом, хорошо обдуманы и окончательно приняты.       Что делать дальше Хёнджин не представляет, потому что если он останется в одном дне и дальше — хреново, но если жизнь вдруг всё же решит вернуться на круги своя — тоже хреново, потому что самый нужный человек уедет от него. Только и остаётся сейчас прижимать руками его к себе как можно ближе, дышать приятным запахом, ощущать невесомое прикосновение губ к своей макушке, и несколько раз медленно моргнуть, постепенно уплывая в сон после насыщенного тяжёлыми событиями дня, чтобы вскоре проснуться под ненавистный звон будильника.