Горный лотос цветущий дважды | том перый

      Шан Цзинхуа не мог не отметить про себя, насколько скромен был его сосед. Даже болезненно скромен. Чжао Сюньюй не выбирал ничего экзотического или хоть сколько бы то ни было уникального, хотя немало блюд умел готовить и самостоятельно. Совсем не баловал себя, не говоря уже о том, чтобы взять каких-нибудь деликатесов. Максимум — брал бобы в паприке, но этим полёт его желаний ограничивался.        — Следуешь какой-то диете? — как бы невзначай спросил Цзинхуа.              Сюньюй взглянул на него несколько растерянно, только что подобранная лапша и овощи скользнули обратно в тарелку. Юноша моргнул разок, смахивая замешательство, и покачал головой.        — Да нет, просто привычно. Я всегда что-то простое выбираю.        — Я заметил, — хохотнул Цзинхуа. — Не видел, чтобы ты пробовал что-то новое.        — Не особо хочется, — Сюньюй отвёл взгляд, нарочито небрежно пожав плечами.              Шан Цзинхуа на это только ухмыльнулся. Как бы ни был осторожен в своих движениях и жестах Чжао Сюньюй, его сосед по комнате оставался бдителен, не прилагая к тому никаких усилий. Он замечал движения рук, улавливал малейшую неуверенность и видел, за что цепляются чужие глаза.              Ничего не объясняя и не предупреждая, Шан Цзинхуа поднялся на ноги, уверенно и непринуждённо двинулся в сторону кассы и витрин. Так же загадочно тихо он вернулся через некоторое время, принеся с собой банку любимой газировки и стакан со льдом.        — Итак, что осталось оформить? — Шан Цзинхуа поднял глаза на однокурсника.              Чжао Сюньюю понадобилось несколько секунд, чтобы понять: сосед имеет в виду их работу о живых энергиях.        — Я взял на себя начало: что такое ци и откуда она берётся, — он сделал глоток чая и продолжил:        — Остальное на тебе.        — И откуда же ци берётся?              На секунду внутри всколыхнулось возмущение. Что означают этот горделиво-любопытный взгляд и лёгкая улыбка? Самоуверенный товарищ его что, за идиота считает?        — К чему этот вопрос? — Чжао Сюньюй нахмурился, но сумел сохранить самообладание.        — Мне нужно знать, как далеко ты продвинулся, — дипломатично ответил Шан Цзинхуа, отпивая колы, — чтобы я не рассказывал в своей части доклада то же самое другими словами.              Чжао Сюньюй смягчился, кивая. Пожалуй, этот довод он мог бы счесть логичным. Возможно, мог бы даже простить своего друга за это недоразумение.        — Да, разумеется, — пробормотал он миролюбиво. Набрав в грудь воздуха, Чжао Сюньюй вспоминал оформленные страницы:        — Я писал, что ци — это энергия, пронизывающая всё живое. Она есть у каждого дерева, животного и насекомого, от самых больших до совсем незаметных. Ею также можно обмениваться, поэтому ци можно получить от рождения…        — А ещё через дыхание и во время любовных утех, — одобрительно качнув головой, между делом добавил Шан Цзинхуа. С абсолютно безмятежным лицом он потянулся к салатнику, подцепляя палочками мини-кукурузку.        — Что, прости?              Что-то внутри Чжао Сюньюя тихонько скрипнуло от смущения, и он замолк, глупо уставившись на молодого господина Шан. В его голове вдруг возникла такая тишина, какая наступает в момент смятения, когда вопросов с каждой секундой прибавляется, прибавляется, прибавляется — пока наконец их количество не превысит любые возможные и невозможные нормы, отчего вся масса недоумения схлопнется в абсолютную пустоту. В такой момент вдруг оказывается, что при всём желании даже своё имя не вспомнишь.              Шан Цзинхуа остался глубоко доволен собой. В повисшей тишине он незримо ликовал внутри, радуясь просеянной смуте. В момент сомнения на лице его товарища всегда отражалась восхитительная гамма эмоций. Замешательство сдвигало брови к переносице, но округляло глаза, стыдливость заставляла поджать губы, непроизвольно растянув уголки в стороны. Чжао Сюньюй — воспитанный юноша самых честных правил — в своём недоумении был абсолютно прекрасен.        — В процессе… сам понял чего духовная эссенция цзин трансформируется в ци и, если один из партнёров превосходит другого энергетически, может поглотить его жизненную силу, — деликатно объяснил Шан Цзинхуа. Отчего-то ему казалось, что, если он просто упомянет слово «секс» или использует хоть какую-то конкретику, Чжао Сюньюй просто сгорит со стыда или, и того хуже, сбежит, сверкая пятками. Он выдержал короткую паузу, давая знаниям осесть в голове собеседника и пустить корни осознания. — На этом основаны все легенды о хули-цзин. Ты не встречался с ними в романах?              О, боги и великие философы прошлого, это было совсем не то, о чём подумал Чжао Сюньюй! Он был готов провалиться на этом самом месте и мечтал, чтобы земля разверзлась под ним прямо сейчас, утащив его в самые недра, только бы смыть позор неверной мысли! Он, обескураженный собственной распущенностью, деловито уткнулся в остатки лапши с варёными яйцами, которой, на удивление, осталось совсем немного.        — Кх-кхм… Не интересовался… духовной литературой, — насилу выдавил Чжао Сюньюй. — И подобными… активностями. Времени не было, — зачем-то оправдался он.              Радостное удовольствие сползло с лица Шан Цзинхуа, как соскальзывает с крыш редкий подтаявший снег, в их части страны не лежащий обычно более нескольких дней, уступая место искреннему удивлению. В голове появился один закономерный вопрос: а опытен ли вообще его добрый друг в столь деликатной, но неотделимой от реальной жизни теме?        — Стесняюсь спросить…        — Если стесняешься, не спрашивай, — почему-то нервно ответил Чжао Сюньюй, отводя взгляд, попивая прекрасный белый чай.        — А я всё же дерзну, — уверенно усмехнулся Шан Цзинхуа. — Ты когда-нибудь… был на свидании? — подумав, он понизил планку и вновь перешёл в осторожную разведку.        — Был, конечно! — Сюньюй возмущённо опустил сжатые в кулаке палочки на стол, краснея кончиками ушей. — Может, я не приоритизирую свидания и личную жизнь так сильно, как это делаешь ты, но я не вчера родился. И вообще! Вернись к изначальной теме разговора!              Шан Цзинхуа поймал себя на том, что был очарован искренностью юноши. Чжао Сюньюй оставался абсолютно честен не только в доброте и бескорыстном желании помочь, но и в невинном возмущении.              «Миленький, — невольно подумалось ему. — Как дитя.»        — Конечно, конечно, — кивнув, согласился он. — Итак, о чём мы там говорили?              Чжао Сюньюй вздохнул, стараясь взять себя в руки. Игнорировать жжение в кончиках ушей было непросто, но он очень старался.        — Трансформации энергии, — напомнил он. — И… ты, вроде, упоминал о получении ци через дыхание? — его внимательный взгляд нашёл глаза цвета серебра. — Как это?        — Помнишь, что ци повсюду? — Шан Цзинхуа приподнял брови и, получив жест согласия, продолжил. Он немного отодвинул стул, чтобы было проще жестикулировать.        — Когда ты вдыхаешь, — он втянул воздух глубоко, чуть надув живот, держа ладонь на уровне пресса, — твоё тело поглощает эту самую ци. При этом важно вдыхать именно животом, медленно и размеренно…              Наблюдая за говорящим, Чжао Сюньюй невольно захотел повторить. Поначалу у него не вышло — воздух наполнил лёгкие, приподнимая грудную клетку, и Шан Цзинхуа очаровательно хохотнул:        — Нет-нет, животом. Вот так.              Несколько смущённый, Чжао Сюньюй быстро вытолкнул воздух обратно, не ощутив и грамма целительной энергии. На этот раз, следя за движениями однокурсника, он сумел медленно и осторожно, словно неверное движение может навредить, повторить его движения. Неожиданный наставник одобрительно кивнул, и это немного подбодрило.        — Вот так. Медленно и уверенно… Внизу живота находится Даньтянь, важный энергетический центр — ещё его называют нижнее поле. Прочувствуй, как сила внешней среды наполняет тебя… Ощути, как энергии мира находится место внутри твоего тела… — невольно Шан Цзинхуа вспоминал своих учителей, что месяцами вдалбливали эти техники в его голову, ровно как вода точит самый твёрдый камень, медленно, но верно выбивая себе путь сквозь толщу породы. — А теперь так же медленно выдыхай. Мастера говорят, что с выдохом мутная ци покидает твоё тело, унося с собой болезни и горести…        — Ты прямо как опытный йог, — Сюньюй невольно улыбнулся, усмехнувшись сам себе. — И ты правда веришь, что это работает? Наука что-нибудь говорит об этом твоём «поглощении силы из воздуха»?              Шан Цзинхуа закатил глаза.              «Ох уж эти скептики… Поменьше бы вам спеси, и наш мир был бы изучен чуточку лучше.»              К счастью, один из его прошлых наставников имел дело с упрямцами, подобными его товарищу, и юноша с лёгкостью парировал чужие сомнения:        — Разумеется. Кровь насыщается кислородом, а дыхательные практики успокаивают сердцебиение и снижают стресс. Это-то тебе объяснять не надо? — не удержался Цзинхуа, улыбаясь несколько покровительственно, как учитель несмышлённому, но очень уверенному в себе школьнику, рьяному до знаний.              Наконец-то Чжао Сюньюй принял этот довод и согласился.        — Хорошо, в это я готов поверить. Говорят, все болезни от нервов, — примирительно заявил он, отпивая остывающий чай.              Шан Цзинхуа чуть склонил голову набок, словно безмолвно прося пояснений, и Чжао Сюньюй не мог не ощутить ликования. Ага, наконец-то этот несчастный практик прижал хвост своей гордыни! Вот и поймал его Чжао Сюньюй на незнании всего на свете! Всё-таки Шан Цзинхуа тоже было, чему поучиться, и ему только что об этом напомнили.        — Некоторые люди считают психосоматику реальной. Связывают нервное напряжение, переутомление и другие неприятные симптомы с болезнями сердца, ЖКТ и всеми возможными недугами...              Чжао Сюньюй наслаждался, рассказывая об этом. Ему приносил удовольствие даже не сам факт обсуждения чужих проблем. Дискуссия, вот где он наконец раскрылся. Чжао Сюньюя радовал сам факт того, что он может поделиться своими знаниями и обсудить тему, которой, очевидно, посвятил немало времени и мыслительных усилий.              Разве мог Шан Цзинхуа ограбить его, лишив этого скромного наслаждения?        — А сам как думаешь? — подбодрил он, продолжая вникать.              Бледные губы Чжао Сюньюя тронула благодарная улыбка. Неужели его действительно так внимательно готовы выслушать?        — Частично могу согласиться. Перед гаокао я всё время ощущал себя так, словно у меня отекло горло, — несмело поделился Сюньюй. — Никакие леденцы от воспалений не помогали, да и вирус я, по ощущениям, нигде не подхватывал… А как сдал всё, как-то само собой прошло.        — Ого, — Цзинхуа не мог поверить своим глазам. Он поджал губы, чуть выдвинув вперёд нижнюю, и одобрительно закивал. — Впечатляет… Хотя, если подумать… — прикинув в голове нечто подобное, он продолжил:        — У меня было что-то такое. Один раз я так разволновался, аж голова заболела и живот скрутило, — он прыснул негромко, и голос его прозвучал по-особенному бархатно.        — Что было? — полюбопытствовал Сюньюй.        — Первое соревнование, — с улыбкой признался Шан Цзинхуа. — Спортивная борьба — это такое занятие, где важен контроль над каждой клеточкой тела. Я волновался, что оступлюсь, что пропущу удар и подставлю мастера… Мне было не больше шести, кажется, — он пожал плечами.              Чжао Сюньюй почему-то приподнял уголки губ, дружелюбно и доверчиво:        — Не могу представить тебя сомневающимся.        Шан Цзинхуа беззлобно посмеялся.        — Это потому что я научился держать лицо. Помнишь, когда профессор Чэнь взъелся на нас?        — Мгм.        — Я ведь врать не особо люблю. Мне проще сказать правду и жить с чистой совестью. Я думал, оглохну — так сердце колотилось!              Его смех звучал абсолютно натурально, и сейчас, когда шелуха важности слетела, приоткрыв ядро его истинной личности, Чжао Сюньюй был приятно удивлён.              Человек. Его сосед в глубине своей являлся всего лишь человеком, как и он сам! Со своими переживаниями, со своими страхами и неуверенностями… Сейчас Шан Цзинхуа был живым. Сейчас он был настоящим.              Поток сознания прервало появление официантки, что тихо оставила на столе два суповых горшочка и ушла. Чжао Сюньюй поначалу даже не обратил на неё внимания, только кивнул благодарно и вернулся к разговору. И лишь спустя пару секунд до него дошло: он не добавлял ничего в заказ.        — Что это? — он, почему-то не решаясь поднять крышку, встретился глазами с соседом.        — В некотором роде, извинение за доставленные неудобства, — безмятежно ответил Шан Цзинхуа, улыбаясь, и что-то было в этой улыбке неуловимо влекущее.              Чжао Сюньюй неловко огляделся по сторонам, затем чуть наклонился вперёд, понизив голос:        — Ты хоть представляешь, как это со стороны выглядит?        — Как то, что я угостил своего друга, — продолжал упрямствовать молодой господин Шан, едва заметно нахмурившись. — В чём проблема?              Чжао Сюньюй устало вздохнул, потерев переносицу двумя пальцами. Этот Шан Цзинхуа — невыносимый человек. Что-то из ряда вон выходящее для него — лишь пустяк, и с этим его однокурсник никак не мог смириться.              Юноша наконец поднял крышечку и обомлел. Под ней — щедро выложенные ингредиенты, о которых Чжао Сюньюй и не думал, что когда-либо попробует. Присмотревшись, он узнал грибы шиитаки, гребешки и морские ушки, из горшочка потянуло горьковато-сладким женьшенем, и среди прочих ароматов юноша выделил сладко-рисовый шлейф и нежные нотки пшеницы. Вне всяких сомнений — жёлтое вино.        — Ты с ума сошёл? — недоумение, толика ужаса проскочили в его глазах цвета горького шоколада. — «Будда перепрыгивает стену» в качестве извинений? Это уже слишком!        — Это обычный суп из морепродуктов, — спокойно возразил Цзинхуа, зачёрпывая ложкой насыщенный бульон. — Давай, налетай, пока не остыл.              Чжао Сюньюй не знал, как ему на это реагировать. Стоит ли открутить голову этому зазнавшемуся богачу на месте? Или, может, подождать, пока они не вернутся в общую комнату, чтобы некому было свидетельствовать против него? Он покачал головой, глубоко озадаченный, и несмело взял в руки ложку. Из горшочка на него смотрели не только хорошо знакомые ветчина и курица, но и нечто, вкус чего он совершенно не мог себе вообразить.              «Акульи плавники...» — вспомнил юноша. Он случайно зацепился взглядом за это блюдо и необычный состав, но, увидев цену, ужаснулся и тут же перелистнул страницу. На эти деньги он мог купить продуктов на полторы, если не на две недели вперёд.              Насилу сглотнув подступившую слюну, он всё же решился зачерпнуть немного супа, ещё не до конца осознавая, чтó собирается сейчас отведать. Чжао Сюньюй и раньше замечал, как много удивительных блюд пробуют на территории академии его более обеспеченные сверстники, но не ожидал, что однажды и ему выпадет такой шанс.        — Ну что? — улыбаясь, спросил Шан Цзинхуа.        — Вкусно, — негромко признался Сюньюй, одобрительно качая головой. — Очень вкусно… И ужасно сытно.        — Не сможешь — не доедай, — беззаботно пожал плечами его товарищ. — Не стоит себя заставлять.              Чжао Сюньюй едва не оглох от той тишины, что образовалась в его мозгу. Шан Цзинхуа двумя уверенными предложениями вогнал финальный гвоздь в крышку гроба его связи с реальностью — да ещё по самую шляпку! Оставить в тарелке добрых несколько сотен жэньминьби? Придумает тоже!              Густой вкус бульона сочетал в себе нежность тушёных морепродуктов и насыщенный вкус мяса, а молодые побеги бамбука приятно похрустывали на зубах. Спешить никуда не хотелось, и Чжао Сюньюй был бы рад, останься вся гамма прекрасных оттенков на его вкусовых рецепторах подольше.              Шан Цзинхуа следил за ним с искренним любопытством. Ему было непонятно, что такого особенного товарищ находил в «Будде…». Для него ведь это обыкновенный суп — да, невероятно вкусный и немного пьянящий, но совершенно нормальный. Юношу даже в некоторой степени веселила такая реакция.              А вот на обратном пути к общежитию Шан Цзинхуа заметил, что его друг немного дезориентирован. Без задней мысли он подставил плечо, чтобы товарищ мог на него опереться, и Чжао Сюньюй, несмотря на протестующий взгляд, предложением вскоре воспользовался.        — А ты, кажется, совсем с алкоголем не дружишь, — отметил Цзинхуа.        — М-м… Типа того, — Сюньюй повёл плечом, изображая хоть какое-то подобие контроля над ситуацией. — Не знаю, никогда не любил выпивать…        — Прости, не подумал.        — В другой раз лучше спрашивай…              И всё же Шан Цзинхуа не сдержал ни улыбки, ни любопытства:        — Зачем тогда пробовал, если не переносишь алкоголь?              Чжао Сюньюй посмотрел на него с возмущённой застенсивостью, ведь ответ лежал на поверхности:        — Интересно же. Мне вряд ли ещё предоставится такая возможность.              Что-то отвлекло Шан Цзинхуа, и шутка осталась при нём, развеявшись в момент. Он поднял голову и увидел вдалеке Минчжу в компании какого-то юноши. Поначалу он даже не поверил, что это она, но, когда двое приблизились к свету фонаря, разглядел не просто её лицо, но и персиковое платье, которое подруга надевала не так часто. Девушка была так поглощена беседой, что совсем не замечала ничего вокруг — даже закадычного друга, остолбеневшего в паре сотен метров!              Чжао Сюньюй заметил чужое замешательство и ухватился за возможность подтрунить соседа:        — Не ожидал, да? — широко улыбнулся он. — Оказывается, Минчжу не всё время с тобой проводит.        — Я обескуражен, — спустя пару секунд ответил Шан Цзинхуа, взгляд его сделался рассеянным и слегка обиженным, как у ребёнка, когда самый близкий товарищ внезапно утаивает что-то очень важное. — Мне нужны будут подробности, и много.              Чжао Сюньюй скуксился, глядя на него снизу вверх:        — И с каких пор ты заделался её охранником? Дай девушке отдохнуть от себя. Может, она наконец нашла своё счастье.        — Тем более я должен знать об этом! — возразил Цзинхуа, и его взгляд, полный любопытства и искренней заботы, коснулся чужих глаз. — Она мне как сестра!              На секунду нечто, похожее на зависть, кольнуло сердце Чжао Сюньюя. Он невольно стиснул челюсти, бледные губы стали ещё тоньше, а взгляд уплыл в сторону, опускаясь к выложенной плиткой дорожке.              На него так никогда не смотрели.              Это чувство не отпускало его всю дорогу до корпуса, и лишь когда входная дверь за ними закрылась, наконец всё сменилось ужасной усталостью. Ноги перестали держать, разум затуманился…        — Я надеюсь, ты не собираешься ещё и эту ночь просидеть за зубрёжкой? — Цзинхуа склонил голову к левому плечу, наблюдая за тем, как его друг стаскивает обувь.        — Ну, вообще-то, собирался кое-что подучить… Но что-то меня разморило, — признался Сюньюй, взъерошив на затылке тёмные волосы. — Я, наверное, лягу пораньше.        — Давай, — Цзинхуа согласно кивнул и почему-то бросил взгляд на дальнюю общую комнату — совсем крохотную кухоньку. — Завтра всё равно воскресенье.        — Воскресенье? — в голосе соседа проскочило недоумением, переросшее в облегчение. — Ох, блин, я… — он остановил сам себя, покачал головой, — заработался, похоже. Ладно, доброй ночи.              Шан Цзинхуа же не мог уснуть какое-то время. В голове роилась куча мыслей относительно произошедшего сегодня. С кем гуляла Минчжу? Что такого было в его имени и, особенно, в имени отца, что профессор Цянь так переменился в лице при одном упоминании? И, самое важное, что он поручил Лян Цзиню такого секретного? Юноша повернулся на другой бок, укрывшись лёгким одеялом, и закрыл глаза. Что толку мучить себя, если ответы всё равно лежат вне его досягаемости? Он потом обязательно спросит и Шэнь Минчжу, и Лян Цзиня о происходящем.              Эту ночь он проспал удивительно хорошо, и утро для него наступило неожиданно рано. Солнце светило ещё совсем несмело, и комната была едва освещена. Юноша протёр глаза кончиками пальцев, потянулся к телефону и дважды коснулся экрана. Тот отзывчиво вспыхнул, и Цзинхуа удивился ещё сильнее — часы почему-то показывали пять часов двадцать две минуты, хотя обычно он вставал где-то на час-полтора позже.              Тем не менее, он решил использовать появившуюся возможность с умом и упрямо поднялся с кровати.              От лёгкой, неспешной растяжки тело проснулось достаточно быстро. Беспокойные мысли всё же догнали, пусть ночь и дала парню фору. Сомнения наполнили его разум, и Цзинхуа невольно вспомнил своего духовного наставника, называвшего такие «ментальные блуждания» бесполезными и даже вредными. Шан Цзинхуа с ним был согласен, поэтому вернулся к утренним практикам. По комнате растёкся аромат благовоний от зажжённой палочки, и, спустя несколько минут лёгкой медитации, его дух успокоился. Привычная рутина отнесла юношу обратно в атмосферу родного дома, где не было до поры до времени ему знакомо никаких забот.              Освежившись в душе, Шан Цзинхуа почему-то ощутил тягу отправиться на кухню. Обычно он проводил завтрак в какой-нибудь кофейне или приличном ресторанчике, но сегодня погода выдалась пасмурной, и идти куда-то не было желания. Рука сама потянулась к шкафчику, где парни хранили чай и другие напитки, но интересовали его не ферментированные листья. Напротив, рука нашла баночку из тёмного стекла, в которой хранились кофейные зёрна. Он заметил небольшую наклейку снизу и невольно всмотрелся в цифры. Хотя нет, в даты: первая последовательность цифр — среда прошлой недели, вторая наступит только через четыре месяца.              «Кофе нужно хранить в особых условиях, — пояснил тогда Чжао Сюньюй с важным видом. — Иначе испортится и вкус, и зерно.»              Шан Цзинхуа пожал плечами. Видимо, знает, что говорит, если рассказывает с такой уверенностью. Он, следуя инструкции из интернета, неспешно поставил будущий кофе на огонь, разбил в тарелку шесть яиц, добавил немного специй и вылил получившееся на сковородку. От статьи он не отступал ни на шаг, и сам не зная, почему просто не закажет что-нибудь.              Лук, масло, соевый соус, помешать кофе… И как только в этом не запутаться? Пока возился с чашками, лук стал подгорать, и юноша спешно попытался спасти ситуацию, но золотые кусочки частично почернели. Не уверенный, будет ли это большой потерей, Шан Цзинхуа на всякий случай, пока никто не видел, избавился от кулинарного коллапса и начал этот шаг заново. Масло, лук, помидоры — теперь соевый соус. Кетчуп, немного приправы — только сейчас, когда помидоры дали сок, рецепт велел вернуть яйца на сковородку.              «Окей, это не так муторно, как я думал, — про себя признался юноша, помешивая получившееся блюдо. — Даже в некоторой степени медитативно…»              Раньше он совершенно не понимал, что такого люди находят в готовке. Мама в его детстве стряпала редко, отец и вовсе к плите не подходил... Обычно за холодильником и пищей следили наёмные сотрудники. Всех всё устраивало, и поэтому такой уклад не менялся годами.              На стол легли две тарелки, приборы, и, только Шан Цзинхуа хотел добавить к ним чашки и отправиться будить товарища, он сам показался из дверей. Сонный, но уже кое-как причёсанный, сосед пытался сообразить, что происходит, и вспомнить, где он.        — Доброе утро, соня, — уголок губ потянуло вверх. — Отдохнул хоть?        — М-м… — сонно промычал Чжао Сюньюй, кивнув. Он поморгал, зевнул в сторону и всмотрелся в стоящее на столе:        — Ты уже заказал что-то?        — Обижаешь! — возмутился Цзинхуа, подбоченившись. — Сам приготовил.              Чжао Сюньюй посмотрел на однокурсника с сомнением. Можно ли есть то, что приготовил его товарищ, без угрозы для здоровья, было ему любопытно? Подавляя сомнения, он мужался рискнуть. Спустя какое-то время Сюньюй махнул на предрассудки и решил дать Цзинхуа шанс; как минимум потому что у него не было ни малейшего желания что-то придумывать, как максимум — аромат в кухне стоял вполне приличный.              Усевшись рядом, Чжао Сюньюй наколол на вилку тушёный помидор и яичную мешанину и отправил прямиком в рот прежде, чем его скептицизм найдёт тысячу и одну причину этого не делать.        — М… — он одобрительно закивал, оценив завтрак по достоинству. — Съедобно.        — А то! Сомневался во мне, что ли? — уверенно ухмыльнулся Шан Цзинхуа.        — Конечно, сомневался, — проговорил Сюньюй и, сделав глоток свежего кофе, добавил:        — Тебя в кухню пустить — всё равно что щенка на военную базу. Не туда лапкой потянешься и всё, капут.        — Ох, и поссоримся мы с тобой однажды, — с неодобрительным смешком проворчал Цзинхуа, уязвлённо качая головой.              Приличным оказался не только аромат вкусного завтрака, но и объём работы, что предстояло выполнить за остаток отведённого на выполнение проектного задания времени. Приходилось немало часов проводить в компьютерном классе — Шан Цзинхуа, счастливец, владел собственным ноутбуком, а вот Чжао Сюньюй своего не имел, поэтому оставалось выкручиваться, как получалось. Благо, преподавательница, молодая женщина ненамного старше первокурсников, только недавно выпустилась сама, и прониклась к ним, позволяя в свободное от пар время проводить время в её кабинете — при условии, разумеется, что всё будет цивильно, и под личную ответственность каждого.              Уже в день самой самой сдачи дурные новости достигли их группы — принимать зачёт по проектам всё же будет профессор Чэнь, к сожалению многих студентов поправившийся.        — Дело пахнет тухлятиной, — недовольно проворчал один из первокурсников, поправляя рукав шикарного тёмно-синего костюма. — Прямо как деревенская недвижимость.        — Ужас, Жэнь-гэ! — робко хихикнула Лу Сяоинь. — А ты знаешь, как она пахнет?        — Разумеется, — важно хмыкнул он, повернувшись к девушке. — Как квартиры в округе Цзихэ.              Одной этой фразы было достаточно, чтобы имя Жэнь Цзэяна отпечаталось в памяти Чжао Сюньюя в списке засранцев, не заслуживающих хорошего отношения. Шан Цзинхуа видел, какой тихой ненавистью зажглись глаза Чжао Сюньюя. Он едва сдержался, чтобы не ответить, и соседу пришлось придержать его за руку.        — Эй, ты чего? — наклонившись, шепнул Цзинхуа. — Ты был там?        — Я вырос в Цзихэ! — тихо, натужно ответил Чжао Сюньюй.        — Туда бы и возвращался, — Жэнь Цзэян совсем не сдерживал себя, не прошло и секунды как он добавил не менее едкое:        — Не позорил бы академию и чьё-то место не занимал.        — Чё сказал? — что-то внутри щёлкнуло, и Чжао Сюньюй вдруг вспыхнул как намасленная лучинка.              Жэнь Цзэян, упиваясь всеобщим вниманием, бросил на однокурсника презрительно-надменный взгляд, ядовитый оскал сопровождал его злые слова:        — Я сказал, что Хэлинь — для достойных, и ты в их числе оказался не по праву.        — Извинись.              Строгий и бескомпромиссный голос однокурсника переключил всё внимание, и Жэнь Цзэян на секунду опешил. Шан Цзинхуа редко присоединялся к разборкам, и ещё реже начинал конфликт первым, но, если уж встревал, имел привычку доводить дело до логического завершения. Теперь внимание одногруппников металось между двумя сыновьями знатных семей.        — Прости? — переспросил Жэнь Цзэян с неискренней улыбкой, склонив голову набок. — Что ты сказал?        — Я сказал, немедленно извинись, — тон Цзинхуа вдруг ощутился ледяной волной, окатившей собеседника, в глазах блеснула та же жёсткость, какая сверкает в клинковой стали.        — С чего бы? — молодой господин Жэнь сложил руки на груди. — Ты и сам не к последней семье принадлежишь, тебя этот разговор вообще не касается.              Шан Цзинхуа оставался хладнокровен, но это вовсе не означало безразличия. Напротив, он медленно, но верно заводился, хоть и не позволял себе сорваться или сделать что-нибудь недальновидное. Это походило на то, как под океанской толщей начинает извергаться вулкан, плавно заставляя воду закипать вокруг себя.        — Ещё как касается, — мрачно поправил Шан Цзинхуа. — Задевая моих друзей, отвечать будешь передо мной.        — У-у-у, жутко, — хохотнул Жэнь Цзэян, пожав плечами. — И что ты намерен делать? Врежешь мне?        — Не хочется об тебя руки марать, — Цзинхуа сощурился с отвращением, покачал головой. — Знаешь, мне жаль твоих родителей.        — Своим посочувствуй, — без промедления огрызнулся оппонент.              Игнорируя его, Шан Цзинхуа продолжил:        — В вашем бизнесе важно вовремя заметить достоинства, но есть нюанс: чтобы увидеть их, важно самому обладать внутри чем-то хорошим. Ты, кажется, таким не отягощён. И, более того, — продолжил он с нажимом, не давая оппоненту вставить и слова, — в отличие от тебя, Сюньюй учится на бюджете. Завидно? Умом блеснуть нужно, чтобы в Хэлинь на бюджет попасть.              На этих словах не только задохнулся побелевший от возмущения Жэнь Цзэян, но и Чжао Сюньюй опешил. Сам бы он, опьянённый возмущением, вряд ли сумел бы отделать однокурсника так хорошо. Вывести Сюньюя из себя было нелегко, но, когда же это всё-таки случалось, он с трудом сохранял самообладание, внутри клокотала буря, что, лишь изредка вырываясь, несла с собой бурю разрушений. Одного он только не мог взять в толк: Шан Цзинхуа действовал без размышлений, по первому позыву... Неужели он так ценил своего нового товарища?              «Он слабого не обидит, — вдруг всплыли в голове слова Шэнь Минчжу, — скорее наоборот, встрянет, даже рискуя получить по лицу. Для него это дело чести.»              Считал ли Шан Цзинхуа его слабым? Одна мысль пролила горечь в его душе.              Прежде, чем конфликт перерос бы во что-то большее, Шэнь Минчжу сделала широкий шаг вперёд, вставая между парнями:        — Так, вы! Брейк! — жёстко потребовала она, наградив и друзей, и неприятного однокурсника осуждающим взглядом. — Вы ещё подеритесь тут!              Стоило Жэнь Цзэяну лишь махнуть рукой, чтобы отпихнуть её в сторону, Минчжу среагировала молниеносно. Она безошибочно и безжалостно нажала на болевую точку между большим и указательным пальцем, вырвав из однокурсника болезненный полувздох-полустон, и на мгновение стиснула хватку.        — Руки при себе держи, дохляк, — она хмыкнула, демонстративно вытерев ладонь о край жилетки. — Фу, стирать теперь…        — Что за балаган?! — раздался высокий окрик преподавателя за спинами учащихся, и Чэнь Юэчжан быстрым, широким шагом проследовал к закрытой аудитории. — Вы намерены отношения выяснять или защищать проекты?        — Простите, профессор, — почти хором отозвались первокурсники.              Чэнь Юэчжан выдохнул коротко и жёстко, обведя взглядом собравшихся. Он не мог игнорировать, какими заведёнными выглядели четверо студентов, и его взгляд задержался на уже нелюбимой им компании:        — Опять вы трое вносите раздор? С вас и начнём, юноши! Как приглашу, заходите первыми, вы двое, — костлявый палец ткнул сначала в сторону Цзинхуа, а потом и Сюньюя.              Жэнь Цзэян, удовлетворённый, расплылся в ехидном оскале, потирая всё ещё побаливающую левую руку. Он тихо сделал шаг назад и о чём-то заговорил со своим партнёром по проекту.        — Думаешь, сдадим? — в желудке Чжао Сюньюя внезапно завозился червячок сомнения, разъедающий нутро. Он поднял глаза к товарищу, волнение окрасило его лицо в бледно-жёлтый. — Он же на нас всё зло сейчас сорвёт…        — Не паникуй раньше времени, — Шан Цзинхуа ободрил его улыбкой, хотя и сам был взволнован, но по большей мере из-за едва окончившегося конфликта. — Мы хорошо подготовлены.        — Удачи вам, ребят, — Шэнь Минчжу коснулась ладонями каждого, Цзинхуа — между лопаток, Сюньюю положила руку на плечо. — Давайте, я в вас верю.        — Заходите! — наконец прозвучало из-за двери, и ощущалось это слово как приговор к публичному расстрелу.              В аудитории было холодно, и прохлада приятно остудила разгорячённых парней. Чэнь Юэчжан, имевший привычку выхолаживать аудиторию, в которой преподавал, ждал их за преподавательским столом. Деловито сплетя пальцы, мужчина устроил обе руки на деревянной поверхности, его колючие глазки следили за каждым движением, как следит за своей жертвой паук из засады.        — Отвечать будете устно, не задумываясь, — предупредил он. — Время не тянуть, у меня его немного, желания видеть вас — ещё меньше. Первый вопрос, существуют ли живые энергии? Студент Шан.        — Да, профессор. Повсюду.              Чэнь Юэчжан повернулся к Чжао Сюньюю:        — Почему современная наука лишь частично признаёт духовные учения?              На секунду юноша растерялся.        — Профессор, тема нашей работы… — начал было он, но его уже не слушали.        — Студент Шан, помогайте.        — Сложно измеримо, профессор, — скрепя сердцем, ответил Цзинхуа, покосившись на соседа участливо. — Живые энергии, такие как ци, не всегда проявляют себя в форме, удобной для традиционных научных измерений. Чтобы провести их в контролируемых условиях, нужны чувствительные приборы и…        — Достаточно, — жестом остановил лектор и вновь дал слово второму экзаменуемому:        — Студент Чжао, как используется ци?              Сюньюй затормозил. Профессор Чэнь вообще осведомлён о теме их проектной работы? Они работали над трансформациями и природой живых энергий, а не над практическим применением! С этого начинался следующий раздел! Это его совершенно сбило.        — Ци… используется для укрепления тела, — к счастью, он сумел вспомнить слова Цзинхуа, сказанные две недели назад в том ресторанчике.        — Тогда почему большинство людей, не обладающих специальной подготовкой, не способны этим воспользоваться?              Тёмно-карие глаза Сюньюя на секунду опустились. Почему?.. А ему-то откуда знать, он что, похож на духовного практика? Как назло всё прочитанное, всё, чем с ним поделился Цзинхуа, оставило его разум. В голове вдруг совершенно не вовремя проскочили хлёсткие слова Жэнь Цзэяна:        «Хэлинь — для достойных, и ты в их числе оказался не по праву.»        — Отличие… в восприятии, — произнёс он немного неуверенно, сердце трепетало в груди ещё сильнее. — Как… с музыкальным слухом. Нужна чувствительность.              Профессор Чэнь перевёл взгляд на другого юношу:        — Вы что думаете?        — Поток ци присутствует в каждом человеке, но способность чувствовать и управлять им требует определённых условий, — подтвердил Шан Цзинхуа, уверенно глядя на преподавателя.        — Три возможных причины управления живыми энергиями? — взгляд снова упал на Чжао Сюньюя.        — Прирождённая способность, тренировка навыков и… влияние среды. Если человек далёк от философских учений, например живёт в индустриальном городе, маловероятно, что такие древние учения до него дойдут.              Чэнь Юэчжан хищно сузил глаза. Наконец-то у него появилась ниточка, ухватившись за которую, он может утопить раздражающих его студентов.        — То есть вы утверждаете, что учениям о живых энергиях уже немало времени? Получается, люди древности были чувствительнее к ним?        — Так говорят источники, профессор.        — Почему тогда до нас не дошли трактаты и практические руководства? — скептически произнёс профессор Чэнь.              Чжао Сюньюй читал об этом, он точно читал, но под взглядом лектора — нет, кобры, что вот-вот на него бросится — все знания вылетели из головы. Секунды, по ощущениям, убегали как речной песок сквозь дырявое сито. Профессор метнул требовательный взгляд в Цзинхуа:        — Ваш выход.        — Профессор, в прошлом мыслители не отделяли материальное от нематериального, записи чаще всего велись аллегориями и метафорами, и единиц измерения не существовало.        — К тому же, время уничтожило часть свитков, — наконец включился Чжао Сюньюй. — Некоторые из них найдены, но ещё не расшифрованы.        — Единиц измерения и сейчас не существует, — сердечно осудил профессор. — А зря, стоило бы этим заняться. Что вам известно о потоке ци?        — Течёт по меридианам, пронизывает всё живое, — Чжао Сюньюй старался звучать уверенно и достойно, но в горле пересохло, и он невольно закашлялся. — Нарушение потока ци приводит к болезням…        — Достаточно, — кивнул профессор. — Зачем культивируется управление энергиями?              Чжао Сюньюй едва не взвыл. Почему, почему профессор забрасывает такими дурными вопросами именно его?! Почему взъелся на них, если конфликт начал Жэнь Цзэян? Он неосознанно метнул взгляд в Цзинхуа, словно ища поддержки, но профессор жестом попросил другого студента замолчать, не успел тот и рот открыть.        — Вы не знаете? — Чэнь Юэчжан ошеломлённо выгнул брови.        — Профессор, мы работали над трансформациями энергий, — осмелился напомнить юноша.              Чэнь Юэчжан выпрямил спину и на секунду замер, будто оттаяв. Он… и вправду гонял студентов не по их теме? Мужчина оказался растерянности, это было видно по тому, как дёрнулся уголок его губ, как опустились плечи. Совсем ненадолго он смягчился, но, прочистив горло, взял себя в руки:        — Хорошо, какова высшая форма ци?        — Дух, профессор, — уверенно ответил Чжао Сюньюй, — он ещё называется шэнь.        — Отлично, это вы знаете, — профессор наконец вновь обратился к Цзинхуа:        — Студент Шан, с какой целью культивируется шэнь?        — Создание золотого ядра.        — Разве золотое ядро — не выдумка для подростковой литературы? — скепсис вернулся к мужчине.              Шан Цзинхуа не очень понимал, к чему эта игра. Профессор Чэнь с самого начала говорил о важности духовного развития, совершенствования тела и духа, а тут вдруг прикидывается маловером и сомневается в каждом понятии, по которому сам же читал локацию.        — Профессор, вы бы не вели занятия, рассказывая о несуществующем явлении, — с улыбкой возразил Шан Цзинхуа.        — А вдруг вёл бы? — осадил его Чэнь Юэчжан. — Вдруг я хотел стать писателем-фантастом? Может, я так специально говорил, чтобы вы сбились с пути и поверили в старые сказки? Какие существуют нерушимые доказательства существования такого явления?        — Упоминания о заклинателях совпадают по времени с первыми записями об оммёдзи, — начал Шан Цзинхуа, но лектор его тут же перебил:        — Точно так же можно сослаться на схожих богов у разных народов, опровергаемо.        — Профессор, позвольте уточнить: вы говорите, что концепция Золотого Ядра — выдумка, потому что её нельзя измерить? — голос Чжао Сюньюя, вновь обрётший уверенность, привлёк внимание преподавателя, как внезапно зажёгшийся свет манит к себе мотыльков. — Но тогда мы должны признать, что множество древних представлений, которые наука переосмыслила, тоже когда-то казались бессмысленными.              Чжао Сюньюй с усилием сглотнул. Лицо профессора Чэнь немного разгладилось, он внимательно слушал своего ученика, и тот продолжил:        — Например, теория меридианов долгое время считалась мифом, но современные исследования в области нейрофизиологии показывают, что многие энергетические точки соответствуют нервным узлам и фасциальным линиям.              Чэнь Юэчжан откинулся в кресле и долго смотрел в глаза юноши. Он был тих, вначале даже не шевелился; не издавали никаких звуков и студенты. Мужчина взвешивал ответ, постукивая пальцами по краю стола, и время его молчания ощущалось таким же тяжёлым и густым, как если бы над головами студентов раскачивался маятник-лезвие, что вот-вот рассечёт им головы или и того хуже — совсем снимет с плеч.        — Что же, — наконец сжалился профессор, — давайте ваши документы. Хоть что-то в ваших головах есть хорошее.              Заветный зачёт едва не остановил обоим сердца, но Чэнь Юэчжан, словно чувствуя преждевременную, как ему показалось, радость, поднял глаза на студентов:        — Тем не менее, я настоятельно рекомендую вам подтянуть теоретические знания, — строгий взгляд мужчины задержался на нервном первокурснике:        — Вам, студент Чжао, я искренне рекомендую проводить больше времени за обучением. Вы избежали пересдачи исключительно благодаря верному выбору напарника.        — Простите, профессор? — ошеломлённый, Чжао Сюньюй едва мог говорить. — Я ведь… ответил на все ваши вопросы!              «А вот это ты зря сказал прежде, чем он сделал отметку в зачётке,» — про себя ужаснулся Шан Цзинхуа и незаметно одёрнул соседа.              Чэнь Юэчжан навалился на стол, подавшись вперёд:        — С таким уровнем знаний, уважаемый юноша, вы у меня ходили бы на пересдачи хоть до тех пор, пока у вас борода ниже пояса не отросла! Зачёт — со скрипом, — нехотя, уже сомневаясь в своём решении, преподаватель расписался в документах юношей и протянул обратно. — Можете быть свободны.              Шан Цзинхуа немедленно подтолкнул товарища к выходу из кабинета, стараясь увести его прежде, чем Сюньюй скажет что-то непоправимое. А он, судя по выражению лица, находился в метаниях, и нервозность в нём только усилилась.        — Не поймите меня превратно, — по неизвестной причине профессор будто бы немного остыл, и взглянул на студента менее холодно, — меня абсолютно не интересует знатность вашего рода, Чжао Сюньюй. Дело не в вас, а в отношении к моей дисциплине.        — Профессор… — слабеющим голосом возразил юноша, но мужчина не дал ему продолжить и кивнул в сторону двери, где, в паре шагов от него с замиранием сердца стоял Цзинхуа.        — Вас ждут.              Шан Цзинхуа, взяв товарища за руку, повёл того вон из кабинета. Поведение преподавателя ему и самому показалось странным, но он решил в пределах слышимости последнего рта не открывать — профессор, по ощущениям, их компанию и так ненавидел, а рано или поздно сдавать зачёт будет и Шэнь Минчжу в паре с Лю Лихуа, и Лу Сяоинь с кем бы то ни было... Никак нельзя было так подставлять однокурсниц — да и других однокурсников.        — Ну, ну? — пытливо загомонили остальные, стоило юношам покинуть кабинет. — Что было? Он злой?        — Тише вы! — шикнул Шан Цзинхуа, а сам кивнул. Он наклонился к однокурсникам, понизив голос. — Готовьтесь, задавал вопросы про применение живых энергий и теорию практики.        — Ополоумел дед! — ахнул кто-то вдали. — Мы ещё не изучали этого!        — Изучали, на лекции ходить надо! — негромко возразил другой голос.        — Это ты спишь с учебником в обнимку!              Несмотря на пререкания, смешившие одногруппников, Чжао Сюньюй никак не мог отвлечься. Гадкие слова, оставленные в его памяти Жэнь Цзэяном и профессором Чэнь, накладывались друг на друга, приобретали силу, задевая за самое больное, приумножаясь…              «Хэлинь — для достойных.»              «Вы у меня ходили бы на пересдачи хоть до тех пор, пока у вас борода ниже пояса не отросла!»              «Не позорил бы академию и чьё-то место не занимал.»              «Меня абсолютно не интересует знатность вашего рода. Дело не в вас, а в отношении к моей дисциплине.»        — Хей, всё нормально? — Шэнь Минчжу коснулась руки друга. — Ты какой-то бледный…        — Нормально, нормально… — Чжао Сюньюй рассеянно покачал головой. — Просто занервничал в моменте.        — Сдали и ладно, — улыбнулась Минчжу, стараясь ободрить товарищей. — Я к вам зайду вечерком?        — Да, не вопрос, — заулыбался Цзинхуа. — Такое надо отметить.              Сюньюй невпопад кивнул.              По дороге в общежитие Чжао Сюньюй не мог выбросить из головы то, что произошло на защите. Почему вдруг профессор так взъелся на них? Муштровал, как солдат на плацу, как будто им уже завтра на воображаемое поле боя, биться против невиданных чудовищ, используя в качестве оружия одну только ци.        — Он тоже нервничал, — вдруг проговорил Цзинхуа. Он повернулся к другу, поясняя:        — Профессор. Слышал, как звучал его голос? Похоже, что-то случилось внутри академии. Может быть, даже внутри нашего корпуса… Не думаю, что он просто так бы сбился с темы и перепрыгнул на другой раздел.        — Пожалуй… — Сюньюй всё ещё не мог собраться, но сейчас, когда Цзинхуа отметил, он вспомнил, с какой прытью профессор влетел в толпу и немедленно вошёл в аудиторию. — Помнишь, как он сказал? У него мало времени.        — Думаешь, он не задеть нас хотел?        — Не знаю… честно? Я уже ничего не понимаю, — Сюньюй покачал головой, опустив веки. Брови его сошлись у переносицы, юноша зарылся пальцами в густые волосы. — Ничего не хочу даже…        — С дороги! — крикнули сзади, и парни без раздумий отпрыгнули кто куда.              По проложенной крупной плиткой дороге бежали три человека, толкавшие каталку, и ещё один спешил сзади. Человек, лежащий на ней — молодая девушка на вид едва ли старше первокурсников — болезненно стонала, хныкала и отчаянно дёргалась, надёжно пристёгнутая ремнями безопасности. Спешила четвёрка в медицинской форме изо всех сил, громкими криками предупреждая всех, чтобы разбежались кто куда.              Чжао Сюньюй и Шан Цзинхуа переглянулись. Собственные переживания отступили на второй план.        — Что это сейчас было?