Горный лотос цветущий дважды | том перый

      Сорок минут пролетели быстрее, чем когда-либо, и первокурсники были премного благодарны за это посетившим их профессору Цянь и Лян Цзиню, любезно развлекавших аудиторию до самого конца занятия. Цянь Хаофэн в свою очередь частенько посматривал на троицу с третьего ряда, в особенности внимательно — на молодого человека по фамилии Шан. Комментариев он никаких не давал и записей не делал, но для каждого зрячего было очевидно: Цзинхуа крепко запомнили.              По сигналу, означавшему окончание пары, студенты высыпали в коридор, спеша в другую аудиторию и стараясь не разминуться с друзьями в густой толпе, текущей во все стороны по этажам общего корпуса. Позади, где-то за левым плечом Шан Цзинхуа услышал голос профессора Цянь:        — Вы отлично выступили, студент Лян, горжусь. Тем не менее, у меня для вас задание не менее важное…              Цянь Хаофэн прямо сейчас смотрел ему в затылок, в этом Шан Цзинхуа не сомневался ни капли. Ему стало любопытно, что же за поручение для старшего товарища приготовил профессор, но времени подслушать у него не было — нужный кабинет находился двумя этажами выше, а на перемещение им выдано всего около пяти минут. Тем не менее, ощущение того, что «крайне важное задание» как-то касалось его, юношу не покидало.              Он решил, что спросит Лян Цзиня позже, когда выдастся спокойный момент. В шумной толпе он потерял даже соседа по комнате, и руку Минчжу пришлось взять покрепче, чтобы не разминуться ещё и с ней.              Шан Цзинхуа не слышал, что именно сказал профессор Цянь, и не видел удивлённого лица Лян Цзиня, и даже того, с каким удивлением посмотрел ему вслед старшекурсник, не почувствовал. Лян Цзинь же, хоть и пообещал помочь профессору, не сдержал любопытства:        — Профессор, позвольте узнать… Дело связано с семьёй Шан?        — Вы очень проницательны, — одобрительно кивнул Цянь Хаофэн. — Идёмте, времени у нас не так много.              Было ли времени в действительности мало или преподаватель упомянул это, чтобы избежать лишних вопросов, на которые не желал отвечать прямо сейчас, знать не мог никто. Даже Чжао Сюньюй, выходивший из кабинета позже товарищей, не мог сформулировать достойных догадок. Знатность семей однокурсников его интересовала мало, поэтому, чем бы там ни занимались потомки рода Шан, он выяснять не утруждался. Он бы скорее изучал нечто более экономически выгодное, чем сплетни о золотых кругах.              А вот его знатный товарищ, с начала следующего занятия имитировавший бурную деятельность — а именно конспектирование лекций, — кажется, заботами о будущем был не особо обременён. Он деловито черкал по экрану планшета ручкой-стилусом, будто что-то записывал, а сам устроил висок на запястье и позволил чёлке спрятать закрытые глаза. Чжао Сюньюй видел его лицо, и умом Шан Цзинхуа был где угодно, только не здесь, не на лекции. Может статься, мыслями он унёсся куда-то за пределы даже самой академии — куда-то, где шумят оживлённые улицы и пахнет дорогим парфюмом, стоимость которого покроет кому-то месячный бюджет на продукты.              Чжао Сюньюй нарочно позволил ручке скатиться со стола, потеряв несколько драгоценных секунд, и склонился к однокурснику:        — Проснись, — шепнул он ему в самое ухо.              Шан Цзинхуа с негромким «хм?» наконец открыл глаза, поднял лицо к лектору. Профессор кивнул сам себе, удовлетворённый, и перевёл взгляд на другого соню:        — Значит, только двое имеют дерзость спать на моих лекциях? Учту это к экзаменам.              Откуда-то сзади на эти слова отозвались страдальческим стоном.              Шан Цзинхуа потёр глаз и незаметно кивнул соседу:        — Снова ты меня прикрыл… спасибо, дружище.        — А мог бы не делать этого, — пробормотал Сюньюй, снова опуская нос в тетрадь. Несмотря на ворчливый тон, выглядел он всё равно так, будто слова товарища польстили ему.              Шан Цзинхуа не придал этой колкости большого значения. Портрет Чжао Сюньюя в голове юноши уже сложился определённым образом, и напускная холодность его не обманывала. Как бы ни пытался примерный студент выглядеть отстранённым и бескомпромиссным, доброе сердце каждый раз выдавало его с головой.              Шан Цзинхуа не мог поверить своим глазам. Учебный день в их корпусе длился в среднем не менее десяти часов, и ни одной, ни единой лекции не провёл его сосед в рассеянности. На каждой он был сосредоточен так, будто за малейшую несобранность его бы предали казни мгновенно и безжалостно, на этом самом месте. Под вечер, когда последнее из занятий окончилось, и руки многих одногруппников уже едва держали писчие принадлежности — у кого стилус, у кого ручку, у кого карандаш — Чжао Сюньюй оставался на удивление бодр.        — Ужас! Не день, а сплошная морока, — посетовала Минчжу, едва троица покинула здание. — Ненавижу, когда темы пройдены, сразу начинаются бесконечные контрольные!        — Всяко лучше, чем на западе, — негромко отозвался Сюньюй, глядя в пол. Подняв же голову, он увидел вопросительный взгляд девушки и с удовольствием пояснил:        — У нас контрольные проводятся сразу после изучения материала. На западе — в основном в конце года, в виде больших и сложных экзаменов, как у нас после школы.              При одной мысли об этом у Цзинхуа пропал только появившийся аппетит. Память о государственных вступительных была ещё свежа и, представив нечто подобное в конце каждого учебного года, он похолодел. Конечно, ведь на эти три дня все регионы Чжунхэ встают на уши — начиная с выпускников и их семей и заканчивая сотрудниками полиции и медицинских служб. В памяти вдруг всплыли картины тех дней — бледно-жёлтые одноклассники, едва в уме от напряжения, забывшие обо всяком макияже девчонки, молящиеся кому ни попадя — кто богам, кто учёным, кто своим высокообразованным предкам…              Шан Цзинхуа крупно вздрогнул, помотал головой, стряхнул с рук напряжение.        — Не будем о дурном! — уверенно объявил он. — Тем более перед тренировкой.        — Тренировкой? — тут же включился Сюньюй, одарив соседа скептическим взглядом. — Кто-то с утра обещал приступить к работе над проектом, Шан Цзинхуа! Не напомнишь, кто?        — Я слов на ветер не бросаю, Чжао Сюньюй, — он почти огрызнулся. — Сказал, приступлю, значит приступлю, но — после тренировки.              Сюньюй хмыкнул, отводя взгляд. Что заставляло его так нервничать, с одной стороны, представить было несложно — через две недели сдача проектной работы по живым энергиям, и получить на ней меньше девяноста пяти баллов из ста ему совершенно не хотелось. И, хотя даже девяносто он бы пережил, мечталось рассчитывать на лучшее.        — Есть у меня одна мысль, — стремясь привлечь его внимание, заявил Цзинхуа уверенно. Дождавшись, когда Чжао Сюньюй повернётся лицом, он продолжил:        — Предложение следующее: тренировка у меня заканчивается в семь, к половине восьмого я буду абсолютно свободен. Можем встретиться у спортивного комплекса, заглянуть в кафешку, поужинать и прекрасно провести время за поиском информации.              Его сосед на секунду забыл, как думать.              Иногда Чжао Сюньюй совсем не понимал этого человека. Как можно сказать нечто подобное, глядя прямо в глаза другому юноше, да ещё с такой чарующей улыбкой? Он опустил голову, отвёл взгляд в сторону, сделал глубокий вдох и с силой вытолкнул воздух из лёгких.        — Прекрати, с девушками будешь так разговаривать, — пробормотал Чжао Сюньюй, мелко передёрнув плечами. — Годится, только не забудь…              Шэнь Минчжу, наблюдавшая за этой сценой, тихонько хихикнула в кулачок, и под возмущённым взглядом Сюньюя замаскировала этот невинный звук под деликатное покашливание, отворачиваясь от парней. Шан Цзинхуа общался в таком тоне всегда — ему доставляло особое удовольствие вгонять окружающих в краску и заставлять их сердца вздрогнуть. Чжао Сюньюй же, в отличие от Минчжу, пока не привык к такому проявлению дружелюбия, и всё ещё терялся — хотя попробуй тут не растеряться, когда на тебя смотрят с такой согревающе-игривой улыбкой.        — Вот и договорились! — повеселевший Шан Цзинхуа хлопнул в ладоши и на очередной развилке покинул товарищей, направившись к спортивному центру колледжа Энергетической безопасности. — До вечера!              Шэнь Минчжу видела смятение на лице Чжао Сюньюя и не могла не улыбнуться. Их премудрый друг, оказывается, такой стеснительный!        — Не бери в голову, — мягко посоветовала она, доверительно понизив голос. — А-Хуа всегда так разговаривает, это часть его стиля.        — Дурацкая манера общения… — тихо проговорил Чжао Сюньюй, слегка сдвинув брови. — И со многими он так разговаривает?              Шэнь Минчжу беззаботно пожала плечами:        — Почти со всеми.       

* * *

       — Пас сюда, пас сюда!              Каждый раз он приходил на площадку и, лишь стоило переступить крайнюю линию белой разметки — всё. Все заботы оставались за пределами спортивного поля. В этом зале он — не заботы, не очарования и не обязанности. В этом зале он — это сила его мышц, скорость реакции и ловкость.              Шан Цзинхуа коснулся мяча лишь кончиками пальцев, и он тут же упорхнул в четвёртую зону, где его молниеносно встретила ладонь Лян Цзиня. БАХ! — и в следующее мгновение мяч уже оглушительно громко встречается с полом. Игра Лян Цзиня звучала так, будто он — грозовая туча, и каждое касание его руки знаменовал раскатистый взрыв.        — Отлично! — с широкой улыбкой он протянул связующему обе руки. — Прекрасный пас, сяо Шан!              Цзинхуа с готовностью отбил ему пять обеими руками, и Лян Цзинь пожалел, что не сдержал пыла — под кожей рассыпались мелкие колючие звёздочки, словно его руки встретили не ладони первокурсника, а каменную стену.              Шан Цзинхуа обменялся тем же с другими волейболистами и, заметив реакцию старшего, одарил его виноватой, но оттого ничуть не менее чарующей улыбкой:        — Прости, Лян-гэ! Больно?        — Терпимо, терпимо, — прищурился старшекурсник, наблюдая за тем, как ободряющий жест перекатился по всей команде. Он с удовольствием обнаружил, что принесённая Цзинхуа традиция прижилась в сборной колледжа.        — И всё-таки, почему твои ладони такие твёрдые?              Цзинхуа беспечно хмыкнул, потягивая плечи:        — Я с шести лет занимался ушу… вот и окрепли, наверное.        — Солидно, — одобрительно закивал Вэй Юньцзе, за всю тренировку говоривший не больше новичка в незнакомой компании, но замечавший всё, каждое движение.        — Вот видишь? — Лян Цзинь взглянул на него, приподняв уголок губ. — Когда выпустимся, сборная будет в надёжных руках!              Вэй Юньцзе издал довольный звук. Он замечал пылкий потенциал новенького, которого привёл Лян Цзинь, и не мог не согласиться с товарищем по команде. Им нужны такие игроки, как Шан Цзинхуа, ведь честь Хэлинь посрамить не позволяла совесть, и даже не столько потому что в следующем году выпускаться — академия дала и даёт самым усердным ученикам более чем достаточно: престиж, знания, связи, навыки… Практически золотой пропуск в жизнь — и оттого даже сама мысль ударить в грязь лицом ощущалась совершенно недопустимой. Академия Хэлинь стала для некоторых учеников новым домом, а учащиеся и сотрудники — семьёй. Разве можно предавать семью?        — До этого дня ещё далеко, Цзинь-сюн, не советую расслабляться, — лаконично напомнил капитан команды. Он обтёр сверкающее от пота лицо рукавом спортивной куртки и, наклонившись к скамье, потянулся за стоящей у стены бутылкой воды. Отпив, коротко вытер губы тыльной стороной запястья и повернулся к выстроившейся перед ним шеренгой.        — На сегодня тренировка окончена, — звучно объявил Вэй Юньцзе, окинув взглядом свою команду. — Вы все отлично поработали. Завтрашняя тренировка отменяется, увидимся в четверг в шесть часов. Никому не опаздывать, соревнования на носу! За пять минут опоздания — десять отжиманий.              Товарищи тихо заворчали и тяжело вздохнули — кто сетуя на суровость подготовки, кто от разочарования, что на следующий день в спортивном зале встретиться они не сумеют. Часть команды же восприняла новости спокойно, хотя старшекурсники расстроились поболее прочих. Для некоторых из них каждая тренировка была ценна, ведь после выпуска едва ли останется время и возможность посещать площадку.        — А что тренер?              Шан Цзинхуа невольно повернул голову в сторону старшекурсника. Голос Тан Жуя, густой и низкий, всегда привлекал внимание. Говорил он по обыкновению громко, отчего казалось, что изъясняется второкурсник несколько с вызовом, если не с явной демонстрацией собственного превосходства. Шан Цзинхуа про себя отметил впечатляющий рост юноши и внушительное телосложение — Тан Жуй был на восемь сантиметров выше него, и в мускулатуре превосходил всех товарищей по команде. Сам же юноша такими свершениями похвастаться не мог — как бы он ни бился с генетикой, она продолжала побеждать, и плотность его собственных мышц росла с неохотой.              «Ну и каким образом Жуй сумел это сделать? — про себя возмутился Цзинхуа. — Чем человек выше, тем сложнее набрать массу, разве нет? Взлом системы, не иначе.»        — Пока тренер болеет, я за него, — бескомпромиссно, но спокойно ответил Вэй Юньцзе, подняв взгляд на нападающего. — Вопросы?              Тан Жуй хмыкнул, складывая руки на груди, отвёл взгляд и смолк. Цзинхуа решил никак не комментировать ситуацию даже в пределах своей черепной коробки, переключил внимание на капитана команды и попытался сконцентрироваться на том, что рассказывал Вэй Юньцзе. В голове у него, правда, всё плыло. Стоило только телу понять, что игровая площадка осталась позади, силы тут же покинули юношу.              В раздевалку ноги несли с трудом, в руках силы не осталось. Шан Цзинхуа едва не вывихнул себе челюсть в очередном зевке; ему казалось, что даже прикрывшись ладонью он всё равно умудрился показать товарищам по команде крепкие белые зубы.        — Лучше бы тебе не спать на тренировках, — хмыкнул сидящий у дальней стены Тан Жуй, стаскивая брендированную футболку с вышитой на груди «тройкой». — В лицо мяч прилетит — с носом попрощайся.              Шан Цзинхуа отпустил негромкий смешок, миролюбиво кивнув. Ни спорить, ни что бы то ни было объяснять он сейчас не мог и не хотел. Единственным его желанием в данный момент было найти сменную одежду и дойти до душевых.        — Да, ты прав… учту.        — Не обращай на его тон внимания, — со стороны прозвучал совет Лян Цзиня. — Сяо Тана интересует только хорошая игра, ничего больше, но человек он не злой.        — Идеалист, — фыркнул Тан Жуй, поднимаясь на ноги. — Нормальный я человек, не злой и не добренький.        — Верю, — согласно качнул головой Шан Цзинхуа. Откровенно говоря, он бы сейчас на что угодно согласился, только бы не тратить и так истощённый запас энергии.              Из душевых вышла последняя румяная троица, а значит, ещё немного, и все кабинки снова будут свободны. Если очень повезёт, можно будет даже побыть наедине со своими мыслями. Цзинхуа потянулся, перекинул через плечо белое полотенце и направился к душевым.              В помещении стоял густой и влажный воздух, витали остатки ароматов чьих-то шампуней, смешивающихся между собой в какую-то неопределимую, но безусловно перегруженную ароматическую композицию. Разбираться в ней желания у Цзинхуа не было — как и сил. Он оставил чистую одежду на скамье в центре помещения, стащил с себя промокшие спортивки и быстро нырнул под тёплую воду — быстро, но осторожно, чтобы не поскользнуться на мокром кафельном полу. Пусть в нём и были сливные отверстия, ноги всё равно то и дело разъезжались, так что рассечь бровь при падении было бы не сложно.              Через некоторое время ещё двое спортсменов покинули его, и Цзинхуа помахал на прощание, благодаря про себя кафельные перегородки, поднимающиеся между душевыми до самого пояса, а после переходящие в два слоя рельефного стекла, смазывающего в неразборчивое пятно любое зрелище из соседней кабинки.              Шан Цзинхуа прислонился лбом к жемчужно-серой, практически белой плитке, закрывая глаза. Сбегающая по рельефу мышц вода смывала не только мыльную пену, пот и усталость, но и лёгкие переживания, изредка касавшиеся сердца юноши. Тепло окутало его, обняло ласково… Он повернул голову под самый душ, позволяя воде приятной тяжестью скользить по волосам, гладить его по лицу и плечам…        — Долго плескаться будешь? — голос Вэй Юньцзе бесцеремонно выдрал Цзинхуа из блаженной неги. — Спорткомплекс скоро закрывается.              Шан Цзинхуа вздрогнул, глаза открылись сами собой, и в них тут же полилась вода. Он с силой затёр их кончиками пальцев, пытаясь выгнать из-под век остатки шампуня.        — А, да я задумался просто…        — М-м… — Вэнь Юньцзе кивнул сам себе, намыливая плечо. — Со стороны выглядело, как будто ты уснул.        — Я бы не удивился, если честно, — хохотнул Лян Цзинь справа, из дальней кабинки. — Он так клевал носом на лекции у профессора Чэнь, чудом жив остался!        — Смертник что ли? — Вэй Юньцзе взглянул на новенького сквозь стекло. — Жизнь не мила?        — Да нет же! — брови Цзинхуа дёрнулись к переносице, но губ коснулась улыбка. — Там… Дела, короче, были.              Лян Цзинь заговорщически промычал, кивнув со знанием дела, ухмыльнулся сам себе. Комфортная тишина, нарушаемая лишь плеском воды, ненадолго растянулась, прежде чем Лян Цзинь спросил:        — Красивая хоть?        — Кто? — растерялся Цзинхуа. — А… Разумеется, — с гордостью прогудел он.        — Красивые девушки за тебя экзамены не сдадут, — заключил Вэй Юньцзе, резко перекрывая воду. — У вас десять минут, потом скажу охраннику, чтоб закрыл вас в комплексе.              Лян Цзинь посмеялся, пожелал капитану спокойного вечера и посоветовал побаловаться расслабляющим чаем, на что Юньцзе, судя по звуку, предупредительно хлестнул по стене полотенцем, в товарища тем не менее не целясь.              Шан Цзинхуа же, потерявший только вернувшийся славный настрой, невольно вспомнил сказанное ему в начале лета.              «Время не будет ждать, сын, — Цзинхуа вновь услышал низкий голос отца так чётко, будто Шан Чжэнфу стоял прямо перед ним, — и я не хочу, чтобы твой резвый ум затупили бесконечные наслаждения. Время взрослеть настало.»        — Сяо Шан? — вновь осторожно позвал старшекурсник.        — Да, да… я слышу, гэ, — невпопад пробормотал юноша. Он подставил ладони под душ, набрал воды, и принялся с усилием оттирать лицо, словно мог таким образом смыть неприятное чувство.        — Дурное вспомнил?        — Типа того…              Он наконец выключил воду и провёл ладонями по волосам, сгоняя воду с глубоким вдохом.        — После душа всегда чувствую себя лучше, — проговорил он без задней мысли.              Лян Цзинь одобрительно хмыкнул.        — Вода смывает всякую грязь — и с тела, и с разума.              Видя, как новенький просушивает впечатляющую гриву полотенцем, Лян Цзинь не мог не спросить:        — Всё время было интересно, и не лень тебе возиться с такими волосами? — словно опомнившись, он хохотнул вполголоса. — Можешь не отвечать, если не хочешь.        — Да с чего бы? — Шан Цзинхуа отмахнулся с дружелюбной, по-своему чарующей улыбкой. — Всю жизнь на этот вопрос отвечаю… Семейная традиция. Отец меня всегда отчитывал, если подстригал хоть на цунь короче, чем положено.              Заметив вопрошающий взгляд старшего, Цзинхуа поспешил заверить его:        — Без фанатизма, конечно. Если и убьёт, то не насмерть.              Лян Цзинь не сдержал смеха.        — Ох и шутки у тебя, Сяо Шан!        — Девушкам нравится, — беззаботно пожал плечами Цзинхуа.              С Лян Цзинем было приятно общаться — легко и просто, как будто они знакомы уже не первый год. Иногда Цзинхуа казалось, будто он нашёл потерянного старшего брата — брата, которого у него, к сожалению, никогда не было.        — Ты так расстроился, когда Вэй-сюн сказал про экзамены, — Лян Цзинь постарался ободрить младшего мягкой улыбкой. — Школа закончилась, Сяо Шан. Можно выдохнуть.        — Можно было бы, не будь Шан Чжэнфу моим отцом, — устало вздохнул Цзинхуа, застёгивая ветровку. — Мне всё время кажется, что глаза отца сверлят мне дыру в затылке. Вот здесь, — с энтузиазмом указал юноша.              Лян Цзинь от души рассмеялся. Потянувшись вверх, к макушке младшего, он без задней мысли потрепал Цзинхуа по волосам, на мгновение обескуражив.        — Ох, прости! Ты напомнил мне сестру, не удержался, — объяснился юноша, посмеиваясь.        — Сестру? — Цзинхуа тут же забыл о неожиданном касании. — У тебя есть сестра? Родная?        — Ага, — Лян Цзинь кивнул, стараясь не отставать на лестнице, — малышка моя… Вредная… ужас! — в его голосе звучала искренняя нежность, лицо просветлело, и даже взгляд заметно смягчился, несмотря на лёгкую обеспокоенность. — Учиться не хочу, поступать в универ не буду… Замуж, говорит, выйду удачно, и никаких проблем! Замуж, представляешь?              Лян Цзинь повернулся к другу, ища поддержки, надеясь, что его поймут. На его беду, Шан Цзинхуа оказался единственным ребёнком в семье, самым любимым и оберегаемым, и терзания третьекурсника ему были незнакомы — ведь старшим он никому и не был.        — Ну и в чём она неправа? — улыбнулся Цзинхуа, пожав плечами, и ему тут же пришлось уворачиваться от шуточной затрещины. — Понял, во всём! — со смехом сдался он.              Лян Цзинь покачал головой, умилённый беспечностью первокурсника. Подойдя к посту, он передал ключи охраннику, а Шан Цзинхуа наблюдал за ним, стараясь всё запомнить. Он очень надеялся, что память об этом вечернем ритуале вскоре очень пригодится — когда он присоединится к команде официально.              Юноша вдруг поймал себя на мысли, что уже начал привязываться к атмосфере колледжа Энергетической безопасности, и невольно оглянулся по сторонам. Здесь во всех коридорах, на каждом этаже — полно зелени. Особенно часто встречались крупные напольные горшки с броскими растениями, чьи листья, будто танцующие языки пламени, тянулись ввысь, к небу. На жемчужно-серых стенах встречались записи о добродетелях, прилежности и самоотречении, нанесённые красно-кирпичным цветом. Товарищи рассказывали, что в основном корпусе всё так же, а подобных надписей ещё больше — даже на плазменных экранах в коридорах то и дело мелькает та же повестка.              Лян Цзинь, заметив любопытствующий взгляд юноши, и сам бросил взор на зелёно-золотистые стебли, походящие на острия мечей.        — Столетия прошли, традиции остались.              Шан Цзинхуа повернулся к нему с любопытством, и Лян Цзинь продолжил:        — Считается, что змеиное растение привлекает защитных духов. Ну или растёт там, где они селятся, что-то такое… — старшекурсник сделал неопределённый жест рукой и отпустил лёгкий хохоток:        — Только профессору Цянь не говори, а то он мне покоя не даст.        — Он так строг? — выгнул брови Цзинхуа. — Тогда я, пожалуй, ещё подумаю над выбором колледжа…              На лице Лян Цзиня отразилось такое невинное огорчение, что на секунду Шан Цзинхуа почти ощутил себя виноватым. Как он мог так бессовестно расстроить человека, что помог ему освоиться в академии?        — Ты что! — старшекурсник покачал головой, придержал лямку спортивной сумки. — Ты мне так не шути! У нас здорово, правда, — юноша оглянулся на тёмные коридоры спортивного комплекса с нежной привязанностью, почти с любовью… И всё же поспешил к выходу, поймав красноречивый взгляд охранника, что не мог вернуться к просмотру спортивных матчей из-за двух учащихся, неспешно разгуливающих по территории.        — А профессор Цянь и вовсе проводит лекции так, что спать на них точно не захочется, — с гордостью продолжил Лян Цзинь. — И вообще, у нас… Хотя знаешь… Лучше тебе самому всё увидеть, — он вдруг сощурился с хитрой, многообещающей улыбкой.        — Э? — Цзинхуа растерянно моргнул, ожидая долгого рассказа, и вдруг лишённый всяких подробностей. — Лян-гэ, расскажи!              И теперь, как ни старался он разговорить старшего товарища, Лян Цзинь молчал, будто в рот воды набравши, отводил взгляд и таинственно ухмылялся. Теперь-то мысли Шан Цзинхуа замкнулись на колледже. Что там преподают такого невероятного? Сверхъестественного ничего на сайте академии не значилось, студенты тоже от обычных людей ничем не отличались, но Лян Цзинь выглядел и вёл себя так, будто за этим фасадом абсолютной нормальности скрывалось то, на что ни в коем случае нельзя было обращать внимание лишних глаз. Догадки появлялись одна краше другой — и ни одной Лян Цзинь не дал ни развития, ни подтверждения.              В дверях Лян Цзинь вдруг приподнял уголок губ и кивнул вперёд:        — Кажется, тебя кто-то ждёт.              Недалеко от входа в спорткомплекс действительно одиноко стоял человек, погружённый в изучение чего-то на экране смартфона. На худое юношеское лицо падал голубой свет экрана, подчёркивая прямой острый нос и высокий лоб, на глаза сбегало несколько прядей. К его ушам тянулись тонкие белые проводки наушников, за плечом висела сумка… В этой безмолвной фигуре Шан Цзинхуа без проблем узнал Чжао Сюньюя, даже прежде чем сосед по комнате поднял голову.        — Пожалуй, пойду тогда, — Лян Цзинь пожал младшему руку и на прощание кивнул Чжао Сюньюю.              Шан Цзинхуа вдруг вспомнил, что хотел что-то спросить у старшего товарища — только вот забыл, что именно… Он пожал плечами, пообещав себе вернуться к этой теме, если вспомнит, и подошёл к соседу с привычной очаровательной улыбкой. Сюньюй же на него взглянул с откровенной усталостью.        — Ну что, — Цзинхуа приподнял уголок губ, — готов приятно провести время на свидании со мной?        — Прекрати, пожалуйста, — скуксился Чжао Сюньюй. — И это не свидание.