Горный лотос цветущий дважды | том перый

      — Ну наконец-то… Я думала, это никогда не закончится… — молодая девушка не старше девятнадцати присела на лавочку, со вздохом полного наслаждения стаскивая узкие туфли.              Торжественная часть выпускного подошла к концу. Нарядные бывшие школьницы и школьники покидали здание один за другим, кто — в состоянии глубочайшей печали, осознавая, что беззаботное детство навсегда окончено, и с большей долей друзей уже едва ли удастся встретиться, а кто — сверкая пятками и приплясывая на ходу.        — Ну и зачем так напрягаться? — подавая рюкзак, юноша пожал плечами с дружелюбной улыбкой. — Все и так знают, что ты красавица, Минчжу.              Шэнь Минчжу, действительно привлекательная девушка, бросила на него неодобрительный взгляд. Лёгкое негодование распустилось на её нежно-милом лице, смешиваясь с толикой порицания. Покачав головой, выпускница нырнула в рюкзак за кедами:        — Такой ты простой, А-Хуа! Это тебе повезло родиться симпатичным парнем! Тебя хоть в мешок из-под риса засунь, всё равно будешь выглядеть вполне презентабельно… А я — девушка! — добавила она многозначительно.        — Давай вместе поплачем, — Шан Цзинхуа отпустил бархатный смешок, присаживаясь рядом. — И что, что девушка? Страдать теперь всю жизнь?        — Я хочу выглядеть эффектно! — с важным видом Минчжу собрала волосы в пучок, покрутила головой, прежде чем заколоть шпилькой. — Нормально?        — Петух вот тут, — Цзинхуа потянулся к волосам девушки, ловко и бережно пригладил подруге причёску. — Мне кажется, ты слишком много думаешь о внешнем виде.              Шэнь Минчжу драматично вздохнула:        — Сказал человек, у которого в каждом рюкзаке по три расчёски.        — По одной! — в тон ей возразил Цзинхуа.        — По-ошли! — девушка легко закинула за плечо рюкзак, бесшумно ступая по тротуарной плитке. На лёгкой пенной подошве идти было куда приятнее, чем на восьми сантиметрах каблука. — К вечеру нужно быть при параде!              Но, не пройдя и доброй сотни шагов, Шэнь Минчжу ойкнула, отступив назад, когда прямо перед ней шлёпнулся надорванный блокнот с конспектами по биологии. Она подняла разгневанный взгляд к окнам старшей школы, ища того, кто напугал её, и откуда-то сверху тут же донеслось виноватое «прости», а чья-то лохматая голова скрылась в классной комнате.        — «Прости» ему! — Минчжу погрозила наверх кулаком. — А если бы попал?!        — Будь осторожнее, сегодня день выпускного… — Шан Цзинхуа всмотрелся в другие окна, гадая, не прилетит ли что-нибудь ещё — на этот раз уже на голову. — Весь город будет в бумажках.        — М-да, наше поколение — экологическая катастрофа, — с осуждением вздохнула Минчжу, потянув друга за рукав. Она-то свои уничтоженные конспекты никому на темечко не швыряла! — Идём, на автобус опоздаем!              Шан Цзинхуа обернулся к школе. Он сюда уже не вернётся, даже если очень-очень захочется. Ни с пропуском, ни без него — кончились школьные годы, а преподавать он не собирался. Если быть честным, Шан Цзинхуа вообще пока никуда не собирался, кроме как насладиться долгожданной свободой. Шутка ли — двенадцать лет упорного ежедневного труда?              Тяжесть общегосударственных вступительных всё ещё лежала на его плечах давящим грузом. На протяжении трёх дней провести порядка шести экзаменов по разным предметам — попробуй тут расслабься, когда утром идёшь сдавать родной язык, экзамен по которому заставляет тебя сомневаться, что ты вообще его знаешь, а к обеду, едва оклемавшись, берёшь себя в руки, обещая, что это закончится, и идёшь писать математику, зная, что завтра и послезавтра пройдут в том же темпе. В темпе, который должен быть признан незаконным и противоестественным на законодательном уровне! Трёхдневный ад, не иначе! Ад, из которого выбраться можно двумя способами — стойко выдержав этот не слишком гуманный, но естественный отбор, или в карете скорой помощи. В ней, кажется, покинули этот бал страданий две его одноклассницы и парень, сидевший слева.              «Да уж, не такую карету ждали эти принцессы», — про себя посочувствовал Шан Цзинхуа.              К счастью, гаокао окончен — а с ним и школа. Старшие товарищи обещают, что в университете воздуха будет больше, и эта мысль, конечно, обнадёживала, но может ли «побольше воздуха» насытить того, кто только-только поднялся из глубин к поверхности, чтобы наконец-то сделать вдох полной грудью?        — Вот историчка будет плакать без тебя! — пропела Минчжу, притянув друга за руку. — Кто ей ещё добровольно расскажет материал расширенного курса?        — Расширенного университетского, попрошу! — Шан Цзинхуа многозначительно поднял палец к небу и довольно ухмыльнулся, косясь на подругу, что была ему по плечо. — Я обожаю историю. Не понимаю, как вы её не учите.              Подруга на такое смелое заявление хмыкнула со знанием дела. Ох, не на того напал! Зря он дразнит ту, которая знает его, как облупленного.        — Химию любишь? — хитро сощурилась Минчжу.        — Только неорганическую. На органику у меня есть ты.              Шэнь Минчжу приподняла бровь и неодобрительно покачала головой. Шан Цзинхуа был гением истории — потому что любил её беззаветно — а вот в тех дисциплинах, которые его не увлекали, бессовестно гонял лодыря, и вполне хорошая успеваемость держалась у него скорее на воспалении хитрости, чем на прилежности настоящего отличника. Хотя, чего греха таить, Минчжу была такой же, и подходили они друг другу как два задуманных рядом кусочка пазла.              Друзья отбили кулачок.              Тёплый июльский ветерок ерошил волосы, забирался под одежду, разносил по улицам исписанные бумажки, которые работники городских служб будут убирать с ворчанием ещё неделю. Солнцу до зенита добираться было минимум час, но припекать уже порядком начинало, так что пропускать автобус — дело гиблое. К большому счастью, он прибыл точно по расписанию.              Прохлада салона ощущалась благословением небес. Шэнь Минчжу то и дело написывали подружки, и она даже пару раз отвлеклась на запись историй в личный блог — разумеется, не без участия симпатичного лучшего друга — и сейчас хихикала над тем, как в комментариях спорили, встречаются всё-таки эти две беды или нет.        — Смотри, смотри! — девушка негромко хохотнула и показала очередной комментарий. — «Сто пудов вместе», вот умора!              Шан Цзинхуа вежливо улыбнулся и что-то ответил на автомате, и взгляд его уплыл обратно в окно. Он всё возвращался к разговору с матерью, что не давал ему покоя. Перед самым отъездом в очередную командировку, из-за которых они с сыном в последнее время почти не виделись, женщина пожелала сыну удачи на выпускных и вступительных, на что любимый ребёнок её лишь расстроил.              «Какие вступительные, матушка? Дай мне хоть передохнуть немного,» — ответил он тогда, смеясь.              Мамина нежная улыбка быстро растаяла, а в глазах цвета чистого серебра — прекрасных, умных глазах, что сын унаследовал, — отразились сожаление и нотка недоумения. Она тогда не сказала ни единого злого слова, даже не осудила толком, но этого тихого страдания было достаточно, чтобы рассечь сердце надвое и разбить вдребезги.              «Только не входи во вкус, — скрепя сердце, дипломатично согласилась госпожа Шан, хотя на душе сына уже было неспокойно. — Сам знаешь, в нашем мире правит информация. Для неучей все дороги закрыты.»              Что-то было душераздирающее в том взгляде. Мама всегда оставалась терпелива и тактична, но с тех самых пор уверенность Шан Цзинхуа дала трещину. Прав ли он? Может, стоило прислушаться к матери? Он не мог ответить на этот вопрос, сомнения то и дело накатывали на него, стоило лишь вернуться к тому разговору. Ему хотелось, чтобы время стёрло этот взгляд, но, память, словно неумолимые океанские волны, лишь яростнее вытачивала этот образ, будто гравюру, в разуме юноши.              «Волны…» — рассеянно подумал он, живо представляя в голове образ далёкого моря, и повернулся влево.              Что-то привлекло внимание Шан Цзинхуа — а, может, и интуиция сработала. Он случайно взглянул туда, заметил вывеску: в честь выпускного проезд на речном пароме для школьников бесплатный. Юноша тут же воспрял духом — наконец-то прекрасная новость!        — Эй, эй, Минчжу! — Цзинхуа мягко, едва касаясь, похлопал Шэнь Минчжу по предплечью, кивнул в сторону остановки. — Покатили?        — Да мы ведь уже не школьники… — сомнение прозвучало в голосе подруги, но юноша упрямо хмыкнул, поднимаясь:        — Пошли-пошли, сегодня днём мы ещё школьники!              Очередь оказалась длиннее обычного, но в хорошей компании и каторга слаще. Парочка не то друзей, не то голубков умудрились найти собеседников по интересам даже здесь — немало школьников и выпускников хотели воспользоваться таким приятным предложением. Всё же лучше, чем таять под нестерпимой жарой! И даже ожидание в очереди того стоит — тем более, что прохладительные напитки и десерты можно было купить здесь же.              Сидя на речном пароме, медленно, но верно идущем к их станции метро, Шан Цзинхуа частенько наблюдал за водой, время от времени щурясь и отворачиваясь от ярких бликов. Длинные волосы он собрал в высокий хвост — лишь чёлка норовила то в глаза залезть, то в стаканчик со снегом окунуться.        — О чём задумался? — наклонилась к нему Шэнь Минчжу, зачёрпывая ложкой нежно-сладкий ледяной десерт. — Ты так на воду залип… Волнуешься?        — А? Нет, нет… — девичий голос вывел его из транса, и Шан Цзинхуа негромко хохотнул, помотав головой. — Просто подумал, что мы давно на море не были. Может, смотаемся? — с чарующей улыбкой юноша повернулся к подруге.        — Отличная идея! — кивнула Шэнь Минчжу одобрительно.       Ожидание скорой награды за упорный труд приятно согрело её сердце. Лишь одна мысль о горячем песочке, нежно обнимающем ступни, солёном бризе и далёком пении птиц, наполнила её сердце тем нежным счастьем, от которого девушка расцвела, точно слива ранней весной. Однако, неожиданная мысль омрачила славный образ, как случайная капля туши портит прекрасную каллиграфию — а согласится ли с ними отец её лучшего друга? — Только вот… отпустят ли тебя? — с сомнением произнесла Шэнь Минчжу, встречаясь с юношей глазами.       В его сердце тоже радости поубавилось. Лёгкая неуверенность стала тем самым неаккуратным касанием, что обрушило карточный домик их надежд и мечтаний. Волной, что смыла замок из песка. Шан Цзинхуа несколько понурил голову, но старался заранее не настраиваться на дурное, чтобы не упасть духом окончательно.        — Я думаю, должны, — юноша пожал плечами. — Как-никак, я сдал государственные на высшие баллы.        — Я тебя украду, если что! — пообещала Шэнь Минчжу, легонько толкнув его локтем.              Этого было достаточно, чтобы с губ парня слетел смешок, и тревог поубавилось. С Шэнь Минчжу всегда было легко и весело, и она умела разогнать тоску. Для Шан Цзинхуа человека роднее, чем эта шутливая зазнайка, просто не было. Он с улыбкой отметил про себя, что за двенадцать лет не находил ещё человека, чья душа бы ему так откликнулась.       А ведь когда-то он говорил себе, что знать её не хочет.              В первом классе младшей школы молодому господину Шан сразу не повезло — какая-то соплячка в пылу ссоры так ему двинула, что маленький Цзинхуа очнулся уже в медпункте. Матери он рассказывать не хотел — уж очень она за него переживала всегда, отцу — уж тем более: на смех поднимет ещё, не дай бог.              Осуществиться мальчишечьим надеждам не было суждено, и оставить инцидент в секрете не вышло — отец сам всё узнал, каким-то своим отцовскоим чутьём выяснил — ну или просто получил звонок от классной руководительницы. И, вопреки опасениям маленького Цзинхуа, Шан Чжэнфу не только похвалил, что сын не стал отвечать, но и привёл того в секцию по борьбе.              О том, что не ответил Шан Цзинхуа потому что возможности не было, он решил благополучно смолчать. Тем более, отец только что назвал его «настоящим джентльменом» — такой солидный титул по настолько глупой причине терять совсем не хотелось. Раз уж он джентльмен, он благородно позволит отцу оставаться в святом неведении. Не зря ведь говорят, молчание — золото.              А там, там! В том самом зале!..              Он заметил девчонку первой. Щупленькая, но звонкая, она была той, кого тяжело проигнорировать. Она что-то уверенно обсуждала с тренером, когда Шан Чжэнфу и Шан Цзинхуа переступили порог спортивного зала. Скуксившись в ответ на то, что тренер отвлёкся, девочка решила проверить, кто это посмел привлечь внимание самого важного человека в этой секции, соответственно почти ограбив её саму. Её тёмно-карие, почти чёрные глаза округлились, маленький носик вздулся.              «Ты!» — в сторону Шан Цзинхуа ткнула пальчиком та самая девочка из его класса, с тем же самым глупым хвостиком и нелепой мультяшной резинкой.              Тогда он был вне себя от возмущения. Да что это, от неё вообще нигде не укрыться?! Цзинхуа тогда взял отца за рукав, потянул на себя, предлагая пойти в другую секцию или хотя бы в другой день, на что отец только посмеялся, попросив не стесняться. А Цзинхуа и не стеснялся. Ему просто не хотелось знаться с этой драчуньей! И вовсе он не боялся ещё раз получить по лицу!              Это воспоминание заставило его улыбнуться. И всё же, он благодарил отца, что тогда его не послушал. Цзинхуа взглянул на подругу с почти братской любовью. Теперь он и дня без неё представить не мог. Казалось, спроси его сейчас хоть сама верховная богиня, он и ей поклянётся: умрёт без Шэнь Минчжу со скуки.              Сейчас же, когда она прильнула к нему поближе, уложив голову на плечо, и задумчиво вздохнула, Шан Цзинхуа вернулся в реальность. Он повернулся к подруге, мягко улыбнувшись:        — Что вздыхаешь так тяжело?        — О поступлении думаю, — отозвалась Минчжу как-то кисло. — Отправят меня родители куда-нибудь на юридический или в менеджмент, и дело с концом…        — На кой тебе юридический, если ты самый натуральный химик? — озадаченно моргнул Цзинхуа, чуть заметно сведя брови. — Кстати, ты сама-то решила, куда хочешь?        — Конечно, и давно уже! — с плеча исчезло ощущение тепла и приятной тяжести. — В косметологию подамся.                    Цзинхуа взглянул на подругу озадаченно, лёгкая улыбка тронула его губы:              — Ты же три месяца назад хотела фитнес-тренером стать…        — Ой, иди ты, — Шэнь Минчжу зачерпнула добрую ложку снега с арбузно-дынным миксом сиропов. — Передумала я. Когда люди думают, с ними иногда такое случается, знал?        — А вообще… — Минчжу вздохнула, рассеянно отведя взгляд. Бессознательно ковыряя ложкой холодный десерт, выпускница перевела взгляд к окну, обвела взглядом берег, где беззаботно гуляли парочки, веселились отпущенные с уроков школьники, куда-то спешили взрослые… И все, кажется, были на своём месте — только она и Шан Цзинхуа пребывали в растерянности. — Не знаю. Вдруг и это не понравится?        — Переведись? — участливо подсказал друг.        — Ой, светлая голова, всегда полон идей! — съязвила Минчжу, ничуть не стараясь его задеть. — Не знаю. Ничего не знаю… Не приставай ко мне хоть ты! Мать с отцом заели, скоро вон, седой волос появится!              Минчжу возмущённо ткнула в свою макушку, на что Цзинхуа рассмеялся совершенно искренне, негромко и бархатно. Воткнул ложку в остатки снега — и почему только мелко нарезанный лёд с сиропом назвали снегом, хотел бы он знать, — и ободряюще погладил подругу по плечу.        — Ничего, даже если появится, я останусь твоим другом, старушка.        — Так, слышишь!              Шэнь Минчжу шутливо пригрозила, что выльет остатки десерта ему за шиворот, если не перестанет дразниться.              Шан Цзинхуа же, посмеиваясь, отвернулся к воде — на той, словно в отместку, солнце блеснуло так ярко, что пришлось зажмуриться. Тут же коротко завибрировал телефон. Готовясь принимать поздравления, счастливый выпускник потянулся в карман.              Улыбка тут же рассеялась, и мир вокруг по ощущениям замедлился. юноша нахмурился, и в груди у него вскипело негодование — до такой степени, что Цзинхуа стиснул в длинных пальцах телефон, задерживая дыхание. Минчжу давно таким его не видела. Неприятный трепет поднялся в её груди.        — Что, что там? Покажи! — Минчжу потянулась к другу, заглянула в экран его смартфона.              «Ваше участие во вступительных экзаменах академии Хэлинь подтверждено, — значилось в коротком электронном письме. — Администрация академии желает успешно пройти практическую часть проверки и собеседование. Мы будем рады видеть вас в числе абитуриентов.              Примечание: это сообщение является автоматическим ответом, пожалуйста, не отвечайте на него.              С уважением, приёмная комиссия академии высшего менеджмента и охраны общественной безопасности Хэлинь.»              Сердце его упало.              Оставалась последняя надежда — намеренно провалить вступительные экзамены.