Под кожей

      В гораздо более сложные годы своей жизни Чонгук знал, что человеческие проблемы всегда решаются простыми путями, если намеренно не прибегать к сложным авантюрам. Всё усложняют всегда сами люди. А он сам был противником того, чтобы решать что бы то ни было самостоятельно — марать свои руки он не любил. В конце концов разница между ним и другими была лишь в степени развития ума — Чонгук знал и умел пользоваться чужими мозгами, хотя сам был неплохим онкологом. Ординатуру он окончил ещё в двадцать шесть в Лондоне, с тех пор прошло уже почти десять лет, за которые мужчина успел поработать в трёх госпиталях. Новое место требовало от него опыта, размаха мыслей и знаний из других областей медицины — словом, он подходил по всем требованиям больницы имени Святого Томаса, которая располагалась на южном берегу Темзы, из окон открывались виды на Биг-Бен и Вестминстерский дворец.       Чонгук жил с матерью и братом на Йорк-роуд. На кухне они столкнулись этим утром за чашкой чая с молоком. Неуклюжей походкой мать Чона вышла из-за стола первой и ушла, а Чонгук и Хёнджин так и остались сидеть на своих местах, глядя женщине вслед. — Волнуешься? — спросил Чонгук, поставив на фарфоровое блюдце чашку чая. — Как в сто первый раз, — засмеялся брат, обнажив ряд белых зубов. — Как будто что-то может пойти не так. Я тебя умоляю. — И всё же, ты уверен, что тебя никто не узнает? — Мне кажется, что на потоке не будет корейцев, Чон. Мы в Англии, к тому же, кому сдался тот заправщик? Разве что своим родителям, но они были простыми людьми, так что вряд ли на меня будет охотиться кто-то из власть имущих из Кореи.       Чонгук питал стойкое отвращение к таким методам, но план был идеален, так что он не имел ничего против до тех пор, пока это не приносит проблем их семье. Хёнджин же считал весьма удачным то, что ему всегда удавалось превращать в жизнь свои затеи, он, в отличие от Чона, любил пачкать руки, и в прямом, и в переносном смысле, и очень этим гордился. Он казался со стороны намного проще и куда более раскованнее, чем Чон, хотя они были одной крови.       Чонгук стал врачом не из собственной прихоти, хотя трудился он много и упорно. Тем не менее мужчина долго мечтал о том, что со временем он найдёт иной выход. По пути на работу — Чонгук привык пользоваться такси — он прочёл несколько статей в телефоне. Лондон кипел и днём, и ночью, так что в сети было много шума по любому поводу, как и на дороге: все спешили на работу, плотный поток машин двигался медленно. Взглянув на наручные часы, Чон успокоился: времени было ещё довольно много. К своим годам мужчина знал, что времени для всего у него достаточно, нужно лишь внимательно следить за тем, что происходит в мире. В политику он не лез, потому что ещё с «пелёнок» цивилизации знал, что там делать нечего, особенно ему, потому что настолько портить свою репутацию он не хотел. Такого же мнения придерживался и Хёнджин. В первый учебный день он сидел на вступительной лекции со скучающим видом, изучая лица своих новых одногруппников. Никто особого внимания не привлёк, и он стал считать пролетающих в небе птиц.       На перемене Хёнджин безуспешно сновал по корпусу своего университета, изучая каждое новое встречное лицо. Он увидел достаточно молодых людей, чтобы сделать свои выводы, никто ему не приглянулся и он отправился на ленч в одиночестве. Он отправил сообщение Чонгуку, говоря, что ему здесь неинтересно и он готов уже сейчас вешаться от скуки, на что старший брат ответил простое и лаконичное «терпи». Большим терпением Хёнджин не располагал, это знали и мать, и старший брат. Зато сам Чон делал всё с большим терпением и уважением к другим, младший брат казался ему капризным, ищущим лишь развлечений, но он знал, что Хёнджин умён и что он никогда их не подведёт. Основой так думать было то, что они прожили с братом уже долгое время в этом мире, и ему Чонгук доверял как самому себе. Перед тем, как отправиться на утренний осмотр к пациентам в составе дежурных врачей и заведующего их отделения, Чонгук честно исполнил свой утренний ритуал, после чего закрылся на десять минут в своём кабинете. Короткие медитации помогали улучшать концентрацию, больше всего Чонгук не любил на что-либо отвлекаться. Поэтому даже нередко отключал свой мобильный телефон. На фоне однообразной серости Чонгук выделялся своей улыбкой и отношением к своим пациентам, которых знал всех поимённо. — Ну, мисс ван де Дрейзан, как Вы себя сегодня чувствуете? — Живу на зелёном чае и упрямстве, только так и приходится жить, нет выбора, — призналась старушка, трясущимися руками сняв очки со своей переносицы. — Это хороший рецепт, но всё-таки мне хочется узнать, как прошла ночь? Что вчера ели перед сном на ужин? Вас хорошо кормят? Болят ли глаза сейчас? — Мне почти семьдесят девять лет, у меня болит всё, кроме души, доктор.       Чонгук на это ничего не ответил, улыбнувшись краешком губ, затем что-то быстро черканул в истории болезни и спрятал в нагрудный карман своего халата автоматическую ручку. Холодными пальцами он коснулся запястья пациентки, найдя на лучевой артерии точку пульсации, стал замерять пульс.       После этого Чонгук обошёл все палаты, которые были за ним закреплены, время близилось к одиннадцати часам дня, а это значило, что вскоре должен был начаться приём в поликлинике. Тем временем Хёнджин нашёл среди однообразной шумной толпы двух омег, что приглянулись ему среди других. Один из них говорил низким, грубоватым голосом, так что сперва альфа подумал, что это какая-то ошибка — в его суждениях, однако, он ошибся и в том, что перед ним был альфа. «Интересно», — подумал про себя Хёнджин и, спрятав мобильник, оттолкнулся от стены, направив свои шаги в сторону двух первокурсников. — Не знаете, где здесь библиотека? Я, кажется, заблудился, — сказал Хёнджин, натянув лямку своего рюкзака, и с видом глупого мальчика посмотрел на омег. — О да, конечно, на третьем этаже, Вам вон туда надо, под арку и потом налево, — с улыбкой ответил один из студентов. — Вы тоже на первом курсе? — Да, только поступили. Вы? — Аналогично. Ты что собираешься изучать? Какой факультет? — Лечебное дело, — ответил один из омег с лёгким вздохом. — Так же, как и ты, наверное. — Ну да, — засмеялся Хёнджин. — Ужасно волнуюсь, если честно. Столько всего надо выучить. — Ничего, привыкнешь. Это не так страшно, как кажется. Главное — не терять голову. — Постараюсь, — Хёнджин вздохнул, чувствуя, как напряжение немного уходит. — Меня Хёнджин, кстати, зовут. — Тэхён, а это Феликс. Тоже на лечебном, — представив своего друга, Тэхён спрятал учебник в свою сумку, не заметив, как оробел рядом друг, застенчиво помахав Джину ладошкой. — Я пойду, до встречи.       Первым ушёл Тэхён, а Феликс почувствовал в моменте, что, кажется, прирос к полу, смотря пристально на нового студента: Хёнджин же заметив, как омега неприкрыто пялится на него, не отдавая при том себе в том отчёта, только улыбнулся, отмечая про себя, что глаза у этого паренька большие, как у персонажа из мультика. Аниме. Хёнджин улыбнулся, потому что сегодня ему в самый первый день в новом университете улыбнулась фортуна.       Когда Хёнджин вернулся домой, матери уже не было — она уехала к своей подруге, оставив письмо, что вечером отправляется с семьёй Чен в оперу — Чонгука тоже не было. День в больнице Святого Томаса у мужчины сложился весьма приятно. Он не заглядывал в клуб этим вечером, чтобы выпить немного бурбона с друзьями, но прежде, чем вернулся на Йорк-роуд прогулялся на улице под тенью деревьев. Зашёл в местечковую кафешку, где выпил чашечку кофе — кофе был горьким и невкусным, как и его мысли о том, что ему предстоит сделать в этом году. Он взглянул на наручные часы: стрелка показывала половину шестого — подходящее время для того, чтобы вызвать такси и вернуться домой, где он застал Хёнджина, сидящего одного в гостиной за чтением романа. — Как всё прошло? — Невыносимо скучно, — ответил Джин, посмотрев на вошедшего брата. — Омеги симпатичные. Есть из кого выбрать. — Никто не приглянулся? — Тэхён и Феликс. Оба студенты первого курса, лечебное отделение, — с удручённым видом ответил Хёнджин и снова опустил глаза в книгу, делая вид, что она для него интереснее. Чонгук же взглянул на стопку книг из университета. Он подошёл к столику, на котором ровными стопками стояли книги по анатомии, биологии, органической химии и другим дисциплинам. Коснувшись шершавой на ощупь обложки, так и замер в безотчётно задумчивом состоянии.       Хёнджин издал глубокий вздох, не отрываясь при этом от чтения. — Не забывай хотя бы делать вид, что учишься с остальными студентами. — Я и так это знаю.       Чонгук опасался, что Хёнджин может не всегда отдавать себе отчёт в том, что он делает, где он и кто, он воображал его маленьким мальчиком, который ещё не наигрался в игры. Сейчас же он был не таким, да, в том безусловно была и заслуга их матери, но женщина сейчас не вмешивалась в дела семьи, которые на себя полностью перенял Чонгук к сегодняшнему дню. После ужина они разошлись по комнатам: Чонгук переоделся, надев халат, и прошёл в ванную комнату, облицованную ониксом. Отличным завершением дня он считал принятие ванны, а затем сон. Чонгук был мужчиной правдивым в отношении своей работы, но не любил её, она была ему просто необходима. Переодевшись в домашнюю одежду, Чонгук прыснул на себя духами и вышел в гостиную за кофе, где его встретила мать. Пол поскрипывал под ногами, что худо действовало на нервы женщины, она томно закатила глаза при виде старшего сына. Чонгук, увидев крайнее недовольство на лице матушки, слабо улыбнулся и подошёл к ней, протянув ей свою раскрытую ладонь, в которую женщина вложила свою суховатую кисть. Чонгук склонился в сильном поклоне и поцеловал тыльную сторону руки матери. — Как всё прошло у Хёнджина? Я его не видела с самого утра.       Усаживаясь в кресло рядом с матерью, Чон лишь вяло на это отмахнулся. — Всё хорошо. Он же только поступил, не стоит волноваться сейчас. Пройдёт немного времени, посмотрим. Он не глупый малый, матушка. — Он беспечный временами. Упрямый, к тому же, немало. — Он знает своё дело, — сказал Чонгук. — Безусловно, — не глядя уже на старшего сына, сказала женщина тем тоном, от которого у Хёнджина неизменно портилось настроение. Но сейчас второго сына не было ни видно, ни слышно. Чонгук особо по этому поводу не переживал.       Хёнджин сидел в своей комнате, свет от экрана компьютера освещал часть его спальни, выхватывая его сгорбленный стан в темноте. Он быстрыми движениями печатал что-то на клавиатуре: его действия имели чёткие цели — он искал информацию. Когда же на экране компьютера высветилась страница человека, Джин замер. В вязкой тишине, что текла в мыслях между прочим, парень просидел двадцать минут, листая страницу за страницей социальные сети. Односложное удивление сорвалось с его губ, он достал телефон из кармана своих джинс и начал в заметки вбивать короткие предложения, больше походящие на обрывки фраз: любит собак, много друзей, школа с отличием, есть папа и мама, папа работает программистом. Хобби: игра на пианино, фильмы ужасов. Зовут Ким Тэхён.