Verbot macht Lust, Майорова

      Дверь за последним студентом, коим был обиженно зыркнувший на меня Дима, негромко захлопнулась, оставляя нас с Андреем Юрьевичем наедине. С поправкой на тех, кто любит приходить в аудиторию заранее, у него было три минуты на извинения, у меня — семь минут на все накопившиеся вопросы.       За прошедшую пару с меня сошло три ручья пота: Карсавин непрестанно буравил меня взглядом, в нужные моменты отвлекаясь на одногруппников, а сама я только и делала, что изображала увлечённость учёбой, одновременно пытаясь унять дрожь в коленях. Нервное перевозбуждение достигло предела и вырвалось наружу, когда мужчина поднялся из-за стола и сделал ко мне пару шагов, — я тут же вскочила с места и шарахнулась в сторону, смачно впечатываясь в подоконник и шипя от боли.       — Тише, Майорова, — усмехнулся Андрей Юрьевич, — давай не будем играть в злого дядю и его маленькую жертву. Тем более под камерой.       И он еле заметно кивнул в сторону видеозаписывающего устройства под потолком у входа.       Я тут же вспыхнула, жмурясь от стыда и резкой боли в ноге; в уголке глаза собралась слезинка, вызывающая неприятное желание потереть кожу, но я не решилась смахнуть её, чтобы не выглядеть плаксивой. Оперевшись о стоящую позади меня парту, я принялась растирать ушибленное место.       — Хочешь, потом поговорим? Сходи в медпункт, там наверняка знают, чем помазать ногу... — начал было Карсавин. В его голосе сквозило еле улавливаемое беспокойство, но я приняла это за попытку уйти от разговора и резко подняла сжатую в кулак руку, призывая к тишине.       То, что я собиралась спросить, было ужасно бестактным и никоим образом меня не касалось, но настолько сильно волновало меня, что в мгновение ока заставило приоткрывшиеся для начала фразы губы задрожать.       — В-вы с той девушкой с-спали? — произнесла, испугавшись звучания собственных слов. И всё же вскинула голову, чтобы вглядеться в лицо преподавателя.       — Нет, — спокойно ответил он. Я не детектор лжи, но, чёрт возьми, поверила его невозмутимости сразу же! Ни на секунду не задумался, не отвёл глаза, даже тон не изменил... Да ему в ФСБ прямая дорога!       — А с Кристиной? — осмелев, я поджала губы, чувствуя, что натянутая струна моей детской ревности потихоньку расслабляется, и сложила руки в замок.       — Кристина и есть та, о ком ты спрашивала изначально, — Андрей Юрьевич не двигался с места, изучающе разглядывая моё лицо. От этого я почувствовала новый прилив стыда: должно быть, смешно смотреть, как какая-то студентка перед тобой то краснеет, то бледнеет.       Но моё глупое положение нисколько не удерживало меня от порядком надоевших за дни болезни вопросов, и я, вконец потеряв берега, продолжила:       — А с той женщиной, с которой Вы ужинали вечером среды?       Карсавин удивлённо приподнял бровь, поведя при этом подбородком, и тут я поняла, что совершила очень большую ошибку.       — Я просто шла мимо с другом и увидела Вас с ней, и...       — Майорова, — мужчина чуть подался в мою сторону, но остановился, видимо, вновь подумав о камере, — ты мне допрос устроила из-за ревности?       Я замолчала, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Передавила, доигралась, спалилась — как ещё можно назвать это дурацкое чувство, что тебя прижучили и мигом перевели из следователя в ответчики? Даже без близкого нахождения Андрея Юрьевича рядом я почувствовала, как между нами образуется напряжение, и мой порыв говорить всё, что хочу, будто смыло в невидимые дали.       — Не прячь глаза, — приказал Карсавин, стоило мне машинально опустить голову. — Отвечай.       — Я... я... — пробормотала еле слышно, сглатывая неприятный комок в горле и хватаясь руками за край парты позади себя. Почему он так резок со мной? Чего в его голосе больше: злости, пренебрежения, обиды? — Мне просто было интересно...       — Просто было интересно, кого из них я трахаю? — закончил за меня преподаватель.       Рациональность оставила меня. Скоро начнётся пара, за дверью наверняка ждёт обиженный, но желающий примирения Дима, я должна позвонить маме, — обо всём этом я больше не думала, начиная рвано дышать от волнения и заставляя себя поднять взгляд на Андрея Юрьевича.       Миллиметр за миллиметром.       У него лакированные туфли из дорогой кожи; папа научил меня определять подобное с первого взгляда, заставляя часами торчать с ним в мастерской и смотреть, как выглядит и насколько поддаётся обработке тот или иной тип одного и того же материала. Пористая структура и неповторимый рисунок, отличающие натуральную кожу, всегда образуют особенную текстуру: она запомнилась моему глазу так хорошо, что я могла распознать её даже на расстоянии метра.       Он утюжит свой костюм. Стрелки на брюках идеально ровные, тонкие, значит, он всегда проглаживает их в одном и том же месте, не отступая ни на йоту. Покрой выдаёт известность бренда: я мысленно выбираю между Henderson, Kanzler и Diplomat, пока глаза скользят по ширинке к серебристой пряжке ремня. Воспоминания о недавних снах возникают перед глазами стремительной вспышкой, и я, не выдержав, кусаю себя за щёку: чёртов ремень провоцирует слишком пошлые мысли.       Мне нужно сохранять самообладание.       Одним резким движением вскинув голову, я с вызовом взглянула Карсавину прямо в лицо, хотя в это же самое время цедила выдох через плотно сжатые зубы и сопротивлялась бегущим по телу мурашкам. Он, напротив, выглядел расслабленным.       Но в этот раз внешность оказалась обманчива.       — По университету ходит слух, что я совращаю студенток, — голос мужчины из-за напряжённых связок стал ещё ниже и теперь звучал угрожающе. Я совсем немного отклонилась назад, но этого оказалось достаточно, чтобы рубашка намертво прилипла к вспотевшей спине; боясь отвести глаза, я стояла и смотрела, как Андрей Юрьевич медленно и неотвратимо приближается, скрывая моё окаменевшее лицо от камеры. — И вместо того, чтобы беспокоиться за свою безопасность после случая с немецким, ты озабочена моими секс-партнёршами?       Я сглотнула, боясь сделать лишнее движение. Понимание происходящего покинуло меня окончательно.       — You're a fucking idiot, Emma /Ты долбаная идиотка, Эмма/, — процедил преподаватель, резко отступая от меня на полшага.       Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы, круто развернувшись, оказаться рядом со своим столом, собрать все вещи и оглушительно хлопнуть дверью, возвращая меня в реальность. В реальность, где я должна идти на пару, мириться с Димой и звонить маме, а ещё снова и снова думать о том, каких демонов скрывает внутри Андрей Карсавин.

***

      Я нашла Диму на обеде; к моему счастью, он сидел один, поэтому я молча опустилась на соседний стул и стала смотреть, как он ковыряет полусъеденную индейку.       Когда я вышла из кабинета английского, его в коридоре не было: либо он ушёл вслед за Карсавиным, либо не ждал меня вовсе. В любом случае, я поняла, что виновата и должна сделать первый шаг к примирению. Но две оставшиеся до перерыва пары превратились для меня в отходняк от дурмана Андрея Юрьевича, и лишь к обеду я смогла скопить немного сил на извинения и попытку загладить свою вину.       — Прости меня, пожалуйста, — проговорила я, чуть наклоняясь к одногруппнику. — Мне очень стыдно за своё поведение. На самом деле, я очень ценю твою заботу обо мне.       Губы Димы дрогнули: видимо, он хотел что-то сказать, но сдержался, решив помучить меня ещё немного. Я мысленно вздохнула, ибо предполагала такой вариант развития событий; в любом случае, вернуть расположение друга для меня было важнее собственного нежелания впустую переводить воздух, поэтому я подавила усталый стон и продолжила:       — Мне важен ты и твоя поддержка, поэтому я буду рада узнать, как могу всё исправить.       Видимо, я подобрала правильные слова, потому что одногруппник вмиг забыл об индейке (скорее всего, она просто была невкусной) и повернулся ко мне, подперев голову рукой.       — Спасибо, что сказала мне это! — произнёс на улыбке, ненадолго сжав мою руку. Я почувствовала облегчение и ответила ему тем же. — Ты как, полностью поправилась?       — Наверное, — хмыкнула я, вспомнив свою бесконтрольную тряску три часа назад. — Домучивай свою индейку, а я пока поищу ей товарищей по несчастью.       Мой выбор пал на овощной салат, солянку и драники: зачистка подноса от съестного заняла около пятнадцати минут, и на разговор с Димой осталась аж половина обеда. Я вознамерилась узнать, как прошёл его опыт одновременного общения с Ритой и Антоном в день, когда я не пришла в универ, но стоило мне спросить об этом, как мой собеседник смешно вытаращил глаза и медленно сполз под стол.       — Всё так плохо, что ли? — спросила я, пытаясь нащупать и достать одногруппника обратно. — Вылезай давай!       — Если хочешь поржать, я тебе это обеспечу, — пообещал тот, неохотно возвращаясь на своё место. — Эти двое, наверное, думают, что я псих.       — Зачем вас вообще разбили на команды? — спросила я, посмеиваясь от любопытства. Меня наверняка ждёт увлекательный стендап!       — Бугаеву, блять, скучно стало, — Дима заулыбался вслед за мной, но потом его лицо посерьёзнело. — Сука, Эмма, я так опозорился! Удивительно, что ни Антон, ни Рита тебе ничего не рассказали!       Я отвела глаза и промолчала. Ни к чему ему знать, что в нашей троице сейчас раздрай.       — Короче, сначала он дал нам кейс, — продолжал одногруппник, не заметив моей перемены, — и сказал найти самый оптимальный способ проверить гипотезу «ускорен сайт — растёт конверсия».       — A/B-тест нужен, — почти не раздумывая, ответила я. — Условным десяти людям из ста замедлить этот сайт и посмотреть на их поведение.       — Садись, богиня маркетинга, пять! — парень шутливо отмахнулся от меня и театрально закатил глаза. — Мы и сами допёрли. И ещё четыре команды. А потом...       — ...Бугаев решил завалить вас задачами на логику? — я улыбнулась, подперев голову руками. Дима так и застыл, слегка приоткрыв рот в немом вопросе. — Откуда я знаю? Конфу потока читать надо, милый мой. Мы в начале года про новых преподов всегда спрашиваем у старшекурсников. Одна из них Бугаева люто хейтит и уже десять раз всё рассказала и пересказала: и какие задачи, и какие ответы...       — Класс, — друг обмяк на стуле, уставившись в одну точку с видом самого несчастного человека на планете. — Вот почему им было так смешно: они всё знали.       Вздохнув, я придвинула свой стул поближе и погладила одногруппника по плечу. В ответ он только поджал губы.       — Жги, Дим, — сказала так, будто благословила. — Предлагаю вдвоём поржать над этим и забыть. Я знаю, ты умеешь в самоиронию!       — Куда ж без этого, — пробурчал тот, возвращаясь в нормальное положение. — Короче, раз ты читала всё в конфе, ты знаешь, что от каждой команды задачу решал один человек, и у нас это был я. Остальные ответили просто супер-мега-быстро — теперь я понимаю, почему, но тогда не знал и решил тоже особо не думать.       — Продолжай, — я ободряюще кивнула, заметив, что парень замешкался, подбирая слова.       — Моя задача была про кучи камней. Семь в одной, семь в другой, набирают двое, проигрывает тот, кому нечего взять. Я, блять, вообще прослушал, что брать можно из любой кучи! — Дима ударил ладонью по столу. Пришлось слегка отстраниться, чтобы он не задел меня локтем. Заметив это, он тут же успокоился и неловко почесал затылок: — Прости.       — Всё нормально. Что было потом? — как можно мягче спросила я.       Немного подумав, одногруппник вдруг залился смехом. Не понимая, что происходит, я округлила глаза; это спровоцировало новый приступ веселья, и пару минут я просто ждала, пока друг успокоится. Когда он, наконец, перестал хохотать, я развела руками, вопросительно подняв брови и улыбнувшись.       — Потом были писсуары, Эмма.       Я фыркнула, не веря своим ушам.       — Что за бред?       — Как доказать, что первый человек быстрее истощит свою кучу? — Дима заговорщически огляделся и приблизил своё лицо вплотную к моему. — Представим туалет, в котором работает только два писсуара. Первый сломает свой быстрее, потому что он им на ход раньше пользоваться начал!       Пока друг говорил, я начала раскачиваться на стуле; стоило ему озвучить свою странную аргументацию, как я громко засмеялась и чуть не упала со стула.       — Тихо, тихо! — зашипел одногруппник, возвращая мою опору на все четыре ножки.       — Дим, ты дебил, — не в силах сдержать истерику, я закрыла лицо руками и начала безудержно хихикать. — Кучу истощит... в писсуаре!       — Да я не так сказал! — оправдывался тот, начиная веселиться вместе со мной. — Это вообще было первым, что в голову пришло! Времени не было!       — Признайся, ты просто хотел отлить! — я ржала как лошадь, отирая выступающие на глазах слезинки. — Блять, как же это тупо, как же смешно!       Ещё какое-то время мы с другом глупо гоготали и одновременно пытались успокоиться; потом, растрёпанные и раскрасневшиеся, решили идти к аудитории. Уже в коридоре я поняла, что после плотного обеда и разговоров о писсуарах неплохо бы самой зайти в туалет; впереди ведь было почти полтора часа сидения на одном месте. Пошутив об этом с Димой, я уже собиралась покинуть его, но он вдруг смущённо отозвал меня в сторонку и, понизив голос, спросил:       — Как думаешь, у меня есть шанс с Антоном?       Я замялась. Стоило подумать дважды, прежде чем отвечать. С одной стороны, в этом вопросе мне не хотелось быть против Риты, с другой — я ещё чувствовала на неё обиду, и оттого расположение к Диме в моменте казалось более существенным.       — Думаю, тебе в любом случае нужно пообщаться с ним поплотнее, — осторожно начала я. — Понять, твой ли это вообще человек. Мне кажется, ты его немного идеализируешь.       — Понимаю, ты знаешь его лучше, — одногруппник запустил пальцы в волосы и отвёл взгляд, чуть порозовев. — Но знаешь, я так тебе завидую! Я бы очень хотел с ним сблизиться. Он ведь действительно не такой, как другие парни. Иногда мне кажется, что он ангел! Такой спокойный и чуткий к другим, оберегает от ошибок и поддерживает в трудные времена...       — Ну, наверное, — неловко усмехнулась я.       Когда мы были в корейском ресторане, Дима вполне убедил меня в серьёзности своих намерений относительно Антона. Я даже удивилась, ибо не ожидала, что в столь молодом возрасте он окажется способен на глубокие осознанные чувства.       — У меня есть шанс зацепить его где-то без Риты? — друг взглянул на меня с такой надеждой, что я сдалась.       — Он в зал ходит по четвергам и субботам. Я скину тебе адрес. Но! — спохватилась, видя, что Дима готов расцеловать меня от радости, — никому ни слова, что инфа от меня! Понял?       — Так точно, мэм! — шутливо отрапортовал парень, после чего действительно чмокнул меня в щёку и, подпрыгивая, зашагал к аудитории. Я улыбнулась, проводила его глазами и свернула в туалет.       Свободной была только последняя кабинка; увидев, в каком состоянии был унитаз, я брезгливо поморщилась, мысленно проклиная всех, кто не умеет за собой убирать. Будь у меня больше времени, я бы лучше дошла до другого туалета, но звонок должен был прозвенеть через семь минут, так что я подавила раздражительный вздох, повесила на крючок сумку и начала приспускать брюки. За стенкой без конца раздавалось чьё-то противное хихиканье, и я закатила глаза, стараясь не обращать на это внимания. Но вдруг одна из девушек заговорила, и я так и застыла в известной позе: Лена, чтоб её!       — Думаешь, он с ней встречается? Кринж. Ей на вид лет тридцать.       — Не, поменьше, — отвечал незнакомый мне голос, — я вообще думала, что ему рыжие нравятся. И фигуристые.       — Типа тебя? — хмыкнула Лена. — Забудь. Мной он, кстати, тоже так и не заинтересовался.       Я торопливо справила нужду и привела себя в порядок, не переставая вслушиваться в диалог. Могу назвать лишь одного человека, которым Лена увлечена настолько, чтобы обсуждать это по туалетам: Карсавин!       — Есть ещё Клюева с кафедры немецкого, я их очень часто в столовке вместе вижу. Может, она?       — Гадать можно бесконечно. Вот что я предлагаю: давай отпросимся с пары пораньше и сходим на парковку. Посмотрим, с кем он уедет сегодня.       Я нахмурилась, чувствуя усиливающуюся неприязнь. Караулить неподалёку от машины — очень в духе Лены, тем более подобное я за ней уже замечала. Вот только не могу понять, что меня бесит больше: её настойчивость или то, что она охотится именно за Андреем Юрьевичем?       Но знаю одно: у меня появился отличный повод вернуться к прерванному разговору.