Verbot macht Lust, Майорова

      — Бля, Эмма, ты прикалываешься? — простонала Рита, глядя, как мои пальцы отбивают по экрану бешеную чечётку. Я подняла на неё бестолковый взгляд и затем снова уткнулась в телефон. Сбила меня с мысли своим дурацким комментарием! — Не твори дичь. Я тебе клянусь, пожалеешь потом.       Я раздражённо вздохнула, не удостоив эти слова ответа. «Здравствуйте, Андрей Юрьевич, я только что узнала всё, как Вы?» Н-да, просто полный бред. Ежу понятно, что у него проблемы, и вряд ли они разрешатся сами собой. Спросить, правда ли это? Но ведь такое уму непостижимо!       — Я как бы всё ещё здесь, — Рита дважды щёлкнула пальцами, поведя кистью слева направо. В её голосе сквозило сильное недовольство. — Со мной пообщаться не хочешь?       — Честно? Вообще нет, — я исподлобья посмотрела на шатенку и поджала губы. Сейчас она только мешает мне придумать нормальное сообщение, и это страшно бесит! — Не горю желанием выслушивать язвительные комментарии о себе и о нём. Я, кстати, говорила, что у меня срочное дело? Тебе пора.       — Это были не язвительные комментарии, а мнение со стороны, — парировала Рита, не двигаясь с места. — Нехер рассказывать, если ты у нас такая неженка и критику своих поступков вообще не воспринимаешь.       — Каких поступков? — я поморщилась в пренебрежительной усмешке. — Может, будешь мне ещё затирать, что я на своём будущем крест поставила?       Шатенка промолчала. Сначала я хотела продолжить ссору и высказать ей всё, что думаю по поводу её ужасного характера, но потом поняла, что страшно устала и вообще не хочу продолжать разговор. Видимо, моя унылая гримаса сигнализировала об этом громче любых слов: ещё немного помедлив, Рита встала и вышла из комнаты. Я слышала, как она негромко попрощалась с Женей и, уходя, нарочито резко дернула ручку двери. Такими темпами помиримся мы ещё не скоро...       Но ссора с подругой волновала меня едва ли не вполовину меньше, чем Карсавин, поэтому я снова уткнулась в телефон. За то время, пока мы с Ритой выясняли отношения, мужчина появился в сети: это заставило мои пальцы непроизвольно задрожать, и я застыла над экраном в скрюченной позе, силясь подобрать нужные слова.       — Майорова, ты знаешь, что такое аберрация близости? — вздохнул Карсавин, вновь откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. — Скорее всего, нет. А я тебе скажу: это преувеличение грандиозности недавних событий сравнительно с более ранними. Ты именно этим сейчас занимаешься. Понимаю, сам в таком возрасте был. Но не нужно в своей голове раскручивать всё так, чтобы ожидать от меня резкой смены отношения к тебе. Я уже год у вас веду английский, и как-то быстро ты забыла, что до вчерашнего дня нам было друг на друга вообще фиолетово.       Он говорил мне это совсем недавно, но я всё равно сижу и трясусь над жалким сообщением... Клинический идиотизм, не иначе. Не понимаю, что у меня за реакция на новости, которые меня даже не касаются? Почему я решила ему написать? Кто я такая, чтобы он обсуждал со мной произошедшее?       В голове внезапно возник образ девушки, которую я видела в компании Андрея Юрьевича в ресторане. Я расстроенно хмыкнула. Интересно, он расскажет ей? Наверняка такая особа попытается устроить сцену, но закончится всё известно как — через постель — а меня в его сердце только поминай как звали. Снова стану неинтересной студенткой без лица и имени, а сама по ночам буду тешиться той самой его репликой про секс на преподавательском столе.       Захотелось открыть фотографию Карсавина, чтобы посмотреть на него ещё раз, и в момент, когда я уже фактически делала это, дверь в комнату открыла Женя. Я так глубоко ушла в свои мысли, что не слышала её шагов по кухне, и оттого звук дёрнувшейся ручки стал для меня неожиданностью: я вздрогнула, и занесённый для касания палец неуклюже скользнул по экрану плашмя.       — Я тут кофе сварить решила, ты будешь? — спросила соседка, просовывая голову в проём и поворачивая её ко мне.       — Нет, но я скоро приду к тебе, — пробормотала я, отгоняя мимолётный испуг. Когда дверь закрылась, я опустила глаза на телефон. По какой-то причине я увидела своё отражение: сначала я не поняла, как, находясь в приложении «ВКонтакте», я умудрилась открыть фронтальную камеру. Весь ужас случившегося дошёл до моего мозга, когда я прочитала на экране угрожающее «Звоним...» и увидела внизу четыре значка, характерных для активного сеанса видеосвязи.       Блять.       Блять, блять, блять!       Это яркое, громкое и донельзя красноречивое слово так и застряло в горле, отдавая неприятной колкостью сорвавшегося крика, когда я со всей дури стала тыкать по кнопке прекращения звонка. Но дурацкая соцсеть решила сообщить Карсавину, что он кому-то понадобился, и под нелепым эпиграфом «Отменённый звонок» наш диалог всё-таки начался.       Я отбросила телефон на кровать, зажмурилась и громко застонала, чувствуя, как щёки заливаются краской. Стыд болезненно надавил на грудь, ладони вспотели, а глаза наполнились слезами: я будто сходила с ума. Что теперь делать? Сказать, что позвонила случайно, — бред, ведь это же надо найти его страницу, открыть диалог, нажать на нужный значок; как такое вообще можно сделать случайно?!       — Дура, ой дура, — причитала я, обхватив себя руками, — неебический кринж, Господи прости!       Вдруг телефон завибрировал, и я, вскочив с места, затравленно покосилась на экран. Неужели Андрей Юрьевич что-то написал? Но глаза разглядели зелёную иконку, и я тут же почувствовала, как в сердце закрадывается разочарование: всего лишь акция в каком-то супермаркете.       — Эмма! — позвала подруга. — Ты что там скулишь, как собака? Иди сюда!       Невесело усмехнувшись, я кое-как успокоила дрожь в теле и вышла из комнаты. В нос ударил терпкий запах свежесваренного кофе; раньше Женя работала баристой в «Старбаксе» и знала толк в приготовлении напитков.       — Вкусно тебе будет, подруга.       — Приму это за пожелание приятного аппетита, — улыбнулась соседка, относя на стол чашку кофе и коробку с эклерами. — Всё ещё не понимаю, почему ты их не ешь.       — Не люблю, — я пожала плечами и устроилась по соседству, завистливо разглядывая лоснящиеся блондинистые волосы Жени. Поддерживать их в таком состоянии стоило ей большого труда: я понимала это по обилию баночек с масками и бальзамами в ванной. И всё же у неё получалось, и мне оставалось только в очередной раз восхититься тем, на сколько разных и непохожих друг на друга трудозатратных процессов хватает этой хрупкой на вид девушки.       — Ты планируешь как-то разруливать ситуацию с Ритой или ждёшь, что она изменит свой характер, чтобы с тобой помириться? — вдруг спросила соседка. Я бросила на неё растерянный взгляд; она же совершенно спокойно отпила кофе из чашки.       — Э-э-э, ну-у-у... — смешавшись, я поджала губы и принялась теребить себя за подбородок. — Я не придумала, что делать, но я точно хочу, чтобы она поменяла своё отношение ко мне в рамках ситуаций, когда мы не согласны друг с другом.       — Эмма, она такая, какая есть, — Женя снисходительно улыбнулась и взяла первый эклер. — То, что она пришла сегодня, что-то да значит, хоть я и не знаю, о чём шла речь.       — Возможно, ты права, — протянула я, чувствуя, как правота подруги постепенно вытесняет из моего сердца обиду на Риту, — но она недавно сказала мне кое-что очень неприятное. Видимо, мне нужно время, чтобы остыть. Процесс бы ускорили её извинения, но, похоже, она не собирается их приносить.       Блондинка ничего не ответила: её рот был занят эклером. Глядя на неё, я почувствовала, как во мне появляется и стремительно растёт желание проверить телефон.       — Пойду посмотрю кое-что, приятного аппетита, — произнесла я и, не дожидаясь ответа, быстро вышла из-за стола. Когда я заходила в комнату, экран светился: постель поглощала вибрацию, но по картинке я поняла, что это он.       Видеозвонок от Карсавина.       Радуясь, что предчувствие меня не обмануло, я быстро посмотрелась в зеркало, пригладила волосы, схватила айфон, забралась на кровать и нажала «Ответить»: сделав звук на минимум, чтобы Женя не слышала моего собеседника, я с замиранием сердца ждала загрузки картинки, но когда это произошло, все мои мечты и ожидания в мгновение ока рассыпались пылью.       На экране высветилось недовольное женское лицо. Его хозяйка на вид была ненамного старше двадцати, но уже где-то нашла деньги накачать губы и сделать татуаж полностью выщипанных бровей. Броский макияж и искры в глазах выдавали в ней если не бунтарку, то скандалистку, и я в первые же секунды почувствовала, насколько неприятная личность будет сейчас со мной говорить.       — Ты кто? Зачем Андрею звонишь так поздно? — грубо спросила незнакомка.       — Где он? — не поддаваясь её хамской манере, сдержанно спросила я.       — В душе, — едко улыбнувшись, девушка сощурилась и качнула головой. — Что передать?       Я раздражённо вздохнула, силясь придумать, что мне делать дальше, как вдруг услышала знакомый голос.       — Кристин, ты что забыла в моём телефоне?       Лицо моей собеседницы вмиг изменилось: широко раскрыв глаза и сжав губы в тонкую полоску, она уставилась куда-то за пределы экрана и медленно поднялась.       — Тебе звонит какая-то баба. Диалог почищен. Ничего мне сказать не хочешь?       Карсавин сделал несколько шагов и отобрал у Кристины телефон. Увидев меня, он удивлённо поднял бровь:       — Майорова, от тебя я звонка ждал даже меньше, чем от ректора. Что случилось?       — Так это твоя студентка? — продолжала наезжать Кристина. Я уже не видела её, но способна была представить её перекошенное от негодования лицо. — Опять шашни крутим, Андрей Юрьевич?       — Я хотела узнать, как Вы, но, вижу, позвонила невовремя, — кисло ответила я. Больше в голову ничего не приходило: я осталась совершенно обескуражена присутствием женщины в доме Карсавина. Отчего-то в том, что это был его дом, я была уверена на 100%.       — Послушай, сейчас действительно не лучшее время для разговора, — преподаватель, очевидно, покосился на свою гостью на этих словах, — так что предлагаю закончить уже завтра. У меня с твоей группой, кажется, третья пара. Спасибо, что позвонила: всё в порядке.       Обида и стыд захлестнули меня с новой силой: на этот раз потому, что Андрей Юрьевич сейчас мягко отшил меня ради какой-то недоделанной Барби. Закусив губу и услышав пренебрежительное фырканье Кристины, я сорвавшимся голосом выпалила:       — На здоровье. Хорошо вам обсудить, как залётно Вы спите со студентками четвёртого курса.       Не дожидаясь реакции Карсавина и его пассии, я завершила видеозвонок, вышла из сети и зло швырнула айфон в стоящий на полу таз с грязной одеждой. Силиконовый чехол глухо стукнулся о пластик, а я свернулась на кровати калачиком и вдоволь умылась слезами, не понимая, почему у первого человека, который мне сильно понравился, столько женщин и совсем нет совести.

***

      Следующие три дня прошли как в тумане: я бесконечно полоскала горло и промывала нос, бесконечно готовила для себя и Жени, бесконечно залипала в потолок. Антон, Рита и даже Дима мне не писали: последний попытался обсудить со мной Андрея Юрьевича на следующий день после происшествия с четверокурсницей, но был очень некрасиво послан, и теперь по понятной причине не хотел идти на контакт. Отсутствие диалога с одногруппниками меня не отягощало: вечером приходила Женя, и я сполна закрывала потребность с кем-то общаться. В болезни зона комфорта для меня сузилась до размеров нашей комнаты: я выходила из неё только чтобы поесть, помыться или сходить в туалет.       Но пришёл понедельник, а вместе с ним и необходимость идти в универ. Утро выдалось трудным, так как за четыре дня безвылазного сидения в общаге я привыкла вставать без будильника в комфортное для себя время, а им, как правило, была вторая четверть одиннадцатого. Чтобы прийти в себя, мне пришлось пять минут стоять над раковиной и умываться холодной водой, а потом ещё столько же массировать припухшее лицо. Из-за избыточного количества себума нос засыпало прыщами, и я, с огромным неудовольствием оглядев себя в зеркале, чуть было не решила остаться на больничном до вторника; Женя мне искренне посочувствовала, но потом безо всяких прелюдий вытолкала в коридор и, намертво схватив меня под руку, проводила до самого кафетерия.       — Не бурчи на людей и бери себя в руки, — наставляла подруга, пока мы стояли в очереди. — Скоро начнётся самый ответственный в учебном году период, и к нему нужно быть готовой.       Прежде, чем я успела ответить ей, я почувствовала, как чьи-то глаза настойчиво буравят меня взглядом. Я что, заняла чужую очередь? Или, может, странно выгляжу? Излишнее внимание сейчас способно было спровоцировать меня на перепалку, так что я сразу же повернула голову и стала искать источник своего беспокойства. Им оказался улыбающийся блондин с вьющимися волосами.       — Ты же тот самый!.. — воскликнула я, мгновенно забывая, что собиралась сказать Жене. Того, кто несколько дней назад пролил на меня колу в этом самом кафе, я узнала без труда.       — Тем самым я ещё не стал, но, по-моему, шансы есть, — улыбнулся незнакомец. — По крайней мере, пока у тебя моя одежда.       Женщина за прилавком, пробивавшая кому-то очередной кофе, удивлённо покосилась на нас и хмыкнула, покачав головой. Я не обратила на это внимания: в голове стремительно вспыхнуло воспоминание о встрече, которая так и не состоялась.       — Ты же ждал меня здесь в девять... — простонала я, с сожалением хлопнув себя по лбу. — Прости! Я заболела и пришла в универ только сегодня...       — Подтверждаю, — как бы невзначай кивнула Женя и двинулась делать заказ, оставляя нас в компании незнакомых студентов из очереди.       — Я сюда приходил, как дурак, и в четверг, и в пятницу, — хихикнул блондин, скрестив руки на груди. Однако вскоре его лицо посерьёзнело. — Надеюсь, те пятна отстирались... Мне очень жаль.       Я смешалась и отвела глаза. На самом деле, толстовку спасти не получилось. После первой стирки на ней оставались разводы, а после второй — с ядрёным отбеливателем — она сильно потеряла в цвете и стала непригодной для носки. Я не хотела говорить это, чтобы не расстраивать парня, но он был неглуп и догадался обо всём сам.       — Когда тебе будет удобно, мы поедем в ближайший ТЦ на шопинг. Выберем тебе новую красивую вещь. А ещё лучше две. Я плачу, обсуждению не подлежит, — безапелляционно заявил он. Взглянув на моё ошарашенное лицо, он снова развеселился и достал телефон. — Кстати, на те же грабли я больше не наступлю и сейчас же возьму твой телеграм. Открывай QR-код.       После того, как мне пришёл первый стикер, я узнала, что моего странного спонсора зовут Андрей. Подходило время первой пары: мы с ним наскоро попрощались, договорившись списаться в обед, я взяла у ждущей меня Жени заботливо купленный круассан и направилась в кабинет английского. Заходить мне предстояло за минуту до звонка, так что я наскоро затолкала его в рот, чтобы дожевать уже на своём месте, и вошла внутрь.       — Привет, Эмма, — поздоровалась Лена. — Как самочувствие?       — Привет, спасибо, хорошо, — кивнула я, удерживая за щекой остатки своего завтрака. Если бы не постоянное лизоблюдство по отношению к окружающим, думаю, мы с ней могли бы дружить...       — С возвращением, — сухо поприветствовала Рита, мазнув взглядом по моему лицу. Я ответила ей натянутой улыбкой и прошла к предпоследней парте: пусть мне и не хотелось сидеть среди одногруппников, которые любят кучковаться сзади, ещё больше я мечтала быть от Карсавина как можно дальше и привлекать к себе минимум его внимания.       Погоревав в тот вечер из-за своих задетых чувств, я обозлилась на Андрея Юрьевича и решила прекратить думать о нём. Потом — какая ирония! — ждала его сообщения с вопросом, почему я не пришла на пару; не увидев ни слова, затаила обиду больше прежней. А спустя три дня поверила, что мне на него плевать, и теперь хотела лишь сохранить эту веру, чтобы находиться в равновесии и без происшествий дотянуть до майских праздников. «После поездки домой мне должно стать легче», — повторяла снова и снова, как мантру, и будто впадала в транс, позволяющий забыть, что этот человек имеет для меня хоть какое-то значение.       Но жизнь не была бы жизнью, если бы дёрнувшаяся ручка двери не пробудила во мне желание поднять взгляд и увидеть его. Удержаться даже от этого ничтожного по своей сути действия стоило мне немалых усилий, поэтому, вставая для традиционного приветствия, я напрягла все мышцы, которые только чувствовала в теле, чтобы не совершить ещё одну ошибку.       — Доброе утро, триста первая группа. Вижу, ваши ряды полнятся обратно, — мужчина сделал паузу, видимо, рассчитывая, что я на него посмотрю, но после недолгой паузы был вынужден продолжить. — Что ж, садитесь. Двести двадцатая страница, аудирование. Ставлю один раз, переслушиваний не будет, так что вату из ушей можете доставать прямо сейчас.       Я выудила из сумки учебник и карандаш, незаметно дожёвывая круассан, и постаралась сосредоточиться. Мне совсем неважен Карсавин и его бабы. Пусть делает что хочет, это всего лишь мой препод английского. Тот поцелуй ничего не значил.       Мои мысленные аффирмации были прерваны звуками электронного фортепиано, донёсшимися из колонки на преподавательском столе. На паре — музыка? От неожиданности я вскинула голову и встретилась прямиком со взглядом Андрея Юрьевича. Я поспешила отвести глаза, но было поздно, и лёд внутри стал оглушительно трещать под напором звонкой весенней капели, которая питала нескончаемый бурный поток моей первой любви. И когда после непродолжительного интро зазвучали первые слова и все принялись записывать перевод, я поняла, что это был план, злобный план, как купить меня и рассеять трёхдневную обиду; и хуже того, что этот план работал, был только мой собственный затуманенный взгляд, который всё-таки нашёл своего адресата.                   If you need a friend /Если тебе нужен друг,/                   Don't look to a stranger /Не смотри на незнакомца./                   You know in the end /Ты знаешь, в конце концов/                   I'll always be there /Я всегда буду рядом./