Verbot macht Lust, Майорова

      Я с третьей попытки застегнула на запястье браслет и подошла к зеркалу. Аккуратный пучок тёмных волос, сдержанный макияж, отрезное по талии красное платье с рассыпанными по нему белыми крапинками, кремовые туфли… Нет, пожалуй, для туфель еще рановато, тем более дело близится к вечеру — станет прохладнее.       За последний час я пережила столько эмоций, что отвечающая за них батарейка полностью разрядилась, если не перегорела. К желанию поддаться накрывшей апатии и отменить встречу с Димой я не прислушалась — иначе зачем было пропускать тренировку по стретчингу? — и подбадривала себя тем, что смогу вкусно поесть и отдохнуть. О Карсавине старалась не думать: за последние пару дней его действительно стало слишком много в моей жизни, и нужно было как-то примириться с этим, чтобы не сойти с ума от нахлынувших впечатлений.       Я направилась в прихожую, намереваясь достать из шкафа тёплую обувь, как вдруг раздался стук в дверь. Вряд ли это был Дима: по идее, его кружок еще не закончился, да и в общежитие можно попасть только по пропуску. Соседка? — Так у нее есть ключ-карта…       Гадая, кто бы это мог быть, я дернула ручку. На пороге стоял Антон.       — Поворотец, — протянула я, отступая вглубь помещения и жестом приглашая друга войти. Видеть его сейчас хотелось не больше, чем Риту: знала бы, что стучит он, — ни за что бы не открыла.       — Уходишь куда-то? — полюбопытствовал рыжеволосый, просканировав меня с головы до ног.       — На свидание, представляешь? Волнуюсь просто жутко! — я присела на корточки и начала перебирать шкаф. Остановив свой выбор на белых зимних полусапожках, — пусть лучше ноги будут в тепле, чем я на стиле! — я достала их, повернулась к парню и улыбнулась, наклонив голову.       — Уж не с Карсавиным ли на свидание? — Антон скрестил руки на груди и опёрся спиной о стену.       Кто бы сомневался.       — Ах, вот оно что! — усмехнулась я. — Значит, развязался у Риты язычок. Отправила учить меня уму-разуму?       Парень промолчал. Я закрыла шкаф и вернулась в комнату, чтобы собрать сумку. С появлением такого нежеланного сейчас гостя хотелось скорее закончить с приготовлениями к вечеру и уйти.       — Документы, салфетки, карты… — бормотала я, проверяя наличие всего перечисленного, но была прервана Антоном, подошедшим сбоку и несильно хлопнувшим меня по спине.       — Мы же заботимся о тебе, дурочка, — мягко проговорил он. — Кому лучше от этой ссоры?       — Видимо, Рите, раз она вываливает на меня столько негатива из-за мелочей, — хмыкнув, я обернулась и посмотрела парню прямо в глаза. — Забота, дорогой мой, — это, прежде всего, про поддержку. Я была в смятении, а она мне нотации начала читать. Даже не выслушала как следует, но уже решила, что я просто так трахнусь с преподом и разрушу этим свою жизнь.       — Сама знаешь, что она вспыльчивая, — рыжеволосый тщательно подбирал слова, хотя по его тону было ясно, что он уже готов выгораживать свою любимую. Я вздохнула и чуть было не потёрла глаза, вовремя вспомнив, что они накрашены. — Для неё это способ показать тебе своё участие и предостеречь. Ты реально ведёшь себя немного странно со вчерашнего дня.       На этих словах я не выдержала: внутри словно включился резервный генератор эмоций, который тут же стал качать в мозг гигатонны возмущения. Веду себя странно? Серьёзно?!       — Блять, ну извини, — обогнув Антона, я решительно направилась в коридор, — что я ушла в астрал из-за сексуальных подкатов препода! Забыла, что у тебя такое каждый день!       — Эмма, — недовольно позвал друг, выходя из комнаты вслед за мной и глядя, как я обуваюсь. Перехватив у меня куртку, он вздохнул: — Дай хоть одеться помогу. Ведёте себя обе...       — Просто я от её истерик и предчувствий устала уже, — я с видом крайнего недовольства вручила парню свою верхнюю одежду и повернулась к нему спиной, просовывая руки в рукава. — Ты можешь вспомнить хоть один случай, когда с ней чем-то делишься, а она вместо эмоциональной бомбёжки и высказывания своего свежесваренного мнения просто поддерживает тебя?       Ответом мне было молчание. Я завертелась, усаживая куртку по фигуре и застёгивая на молнию, и между делом бросила в сторону Антона короткий укоризненный взгляд.       — Конечно, ты за неё. Пришёл сюда мирить нас, хотя заведомо выбрал сторону... Не могу винить тебя, но сдаваться просто потому, что вас двое, не буду. Она меня обидела — вот пусть приходит и извиняется. Надоело каждый раз, когда делюсь чем-то, булки сжимать: а что Риточка подумает, а что Риточка скажет.       Неприятные слова шатенки эхом отдались в голове и я вздохнула. Всё-таки она сильно меня задела. И дело даже не в Карсавине: ее нелестные комментарии на чувствительные для меня темы давно уже стали обычным делом. В такие моменты дружить с теми, кому доверяешь свои секреты, должно быть легко, а у нас с Ритой всё становится похоже на борьбу и выяснение отношений.       Я вытащила ключ-карту из кармашка в стене и открыла дверь, кивком головы приглашая Антона на выход. Как только я покинула блок вслед за ним и щёлкнула электронным замком, он преградил мне дорогу к лифтам.       — Мне пора, — я покосилась на телефон, который держала в руке. Засветившийся от поднятия экран показал 17:31, значит, Дима будет внизу максимум через 10 минут. — Я считаю, что мы всё обсудили. Спасибо, что зашёл.       — Я твой друг, — рыжеволосый смотрел на меня с неподдельной грустью, в которой я угадала (или придумала?) понимание и поддержку. — Постараюсь поговорить с Ритой. Но обещай, что не будешь сильно дуться и при случае её простишь.       — Зависит от её поведения, — уклончиво ответила я, всё-таки проскальзывая мимо парня. — Лифт будет думать сто лет, так что пошли быстрее.       Больше он не произносил ни слова; когда двери передо мной разъехались в стороны, лишь еле-еле улыбнулся и поднял ладонь в прощальном жесте. Я ответила тем же и смотрела, как его расстроенное лицо постепенно скрывается за металлическими створками.       По наивности мне ещё хочется верить в то, что называется сказочной дружбой. Ведь именно с Антоном и Ритой я восхищённо обсуждала свой первый поцелуй, им жаловалась на учёбу и их приглашала на все концерты и выставки, в которые оказывалась втянута из-за обилия кружков. Рита прятала меня у себя в комнате, когда я не хотела ночевать дома, Антон устраивал за школой разборки с парнем, который очень некрасиво меня отшил... Так что я знала наверняка: хочу идти по жизни так, чтобы не терять их из виду, чтобы всегда иметь возможность провести вместе время или поделиться чем-то интересным на вечернем видеосозвоне. Благодаря тому, что они всегда рядом со мной, я не чувствую себя одиноко в огромной Москве и никогда не ломаю голову, чем занять свободные выходные.       И всё же жизнь не сказка: рано или поздно в любой истории появляется легендарное «но».       Моим «но» стал тот факт, что во время любых стычек и разногласий я традиционно в меньшинстве. Как правило, мои Рон и Гермиона занимают сторону друг друга даже в дискуссии, где нам попить кофе; количество обратных ситуаций я могу пересчитать по пальцам одной руки. Безусловно, я рада за ребят, но спустя много лет тесного общения всё ещё бешусь, что вынуждена часто уступать. В ситуациях, похожих на сегодняшнюю, поддержка того из них, кто со мной не ссорился, ощущается как нечто критически важное, ведь это позволяет думать, что на моей стороне всегда есть друг. А подобного я не чувствую…       Да, наверное, это эгоистично.       Я вышла из общежития и почти сразу заметила бегущего нараспашку Диму: его движения сопровождались смешными подпрыгиваниями, вероятно, из-за попыток удержать на одном плече колыхающийся туда-сюда рюкзак. Улыбнувшись, я помахала ему рукой.       — Ты уже вышла! — воскликнул он, останавливаясь напротив меня и переводя дух. — Хорошо…       — Хэй, ты только не наклоняйся сильно вперед, а то ведь в груди заболит, — я слегка потеребила одногруппника за плечо. — Лучше пойдём.       Постаравшись успокоить сбивчивое дыхание, он галантно отставил локоть и позволил мне взять его под руку. Уголки моих губ вновь поползли вверх. Раньше такая непосредственность мне очень нравилась: в общем-то, благодаря ей я и была готова начать встречаться с Димой. Он в меру эмоционален, заряжает всех, кто с ним общается, позитивом и умеет тактично обходить неудобные темы. Даже теперь понял по моему виду, что я чем-то удручена, спросил, в чем дело, и тут же заговорил о другом, стоило мне сказать «забей, не хочу».       — Как твои успехи в балете?       — Уж не знаю, где там успехи, — усмехнулась я. — Хореография сложная, мне не удаётся её воспроизвести. Движения, вроде, запоминаю, а сложить в связку не могу.       — Ты как-то в сторис постила тренировку, — на пешеходном переходе одногруппник притормозил и заглянул мне в глаза. — Там было столько грации и непонятных разворотов! Тудым-сюдым, тудым-сюдым…       И, распрямив руки, он закружился вокруг своей оси неторопливым и неуклюжим волчком.       — Перестань! — рассмеялась я. Заместив, что на нас с удивлением смотрят люди через дорогу, я схватила Диму за куртку и удержала подле себя, не давая продолжить этот странный танец. — Скоро уже зелёный, так что хватит.       — Клянусь, для меня твоя хореография выглядела именно так! — парень улыбнулся во все тридцать два и вдруг заметил кого-то знакомого на той стороне перехода. — Мать моя женщина, отец мой мужчина! Ты только посмотри, кто нам навстречу сейчас пойдет!       — И кто же? — полюбопытствовала я, выискивая среди стоящей напротив нас группы людей лицо с явной эмоцией в нашу сторону. Нашла сразу два: они принадлежали симпатичным двойняшкам, причем парня я часто видела на вузовских мероприятиях и даже не подозревала, что у него есть сестра-близнец. Оба они были голубоглазые, светловолосые, слегка смуглые и одетые почти одинаково. Когда загорелся зелёный, они остались стоять, видимо, чтобы перекинуться с Димой парой фраз.       — Это Кир и Кира, друзья со школы, — объяснил мой спутник, торопливо пересекая зебру. Я не отставала, и вскоре мы вчетвером стояли друг напротив друга. — Привет, ребят! Каким ветром?       — Привет, — почти в унисон поздоровались двойняшки. Голос Кира был низким и бархатистым, Киры — мелодичным и звонким, как у актрисы дубляжа. Пока её брат отвлекся на рукопожатие с Димой, она продолжила: — С репетиции шли, новая студия недалеко от вашего универа. Какая у тебя очаровательная спутница. Не представишь?       — Я и сама могу, — я улыбнулась, заметив, как брови девушки поползли вверх. Казалось, что она смотрит на меня чуть ли не с брезгливостью, но я постаралась засунуть поглубже свои домыслы и быть максимально приветливой. — Эмма, одногруппница. Очень приятно.       — Мне тоже, — на лице Киры появилось жалкое подобие улыбки, и она повернулась к Диме. — Куда идете?       — В один корейский рестик, где можно самим мясо жарить, — парень в характерном жесте вскинул руку и посмотрел на часы. — У нас, кстати, бронь на шесть тридцать, так что мы пойдем. Рад был видеть, ребят! Зовите хоть на свои репетиции.       — А тебя звать? — подал голос Кир. Поймав его пронзительно-холодный взгляд, я слегка поёжилась.       От этой парочки мне как-то не по себе.       — Не стоит, я в музыке не спец.       — Как скажешь.       Схватившись за локоть Димы так, словно это был спасательный круг, я скомканно простилась с его друзьями, и мы продолжили путь.       — Вижу, они тебе не особо понравились, — одногруппник понимающе хмыкнул, глядя, как я отвожу глаза. — Не парься, я понимаю. Они и правда оба слегка с прибабахом. Кира так вообще враждует со всеми, кого знает меньше двух месяцев.       — Как мило.       Это был второй раз за вечер, когда Дима уловил мое нежелание развивать разговор и увёл его в другую степь. Я была ему за это очень благодарна: делиться негативными впечатлениями от знакомства с Киром и Кирой не хотелось от слова совсем.       В метро из-за шума было не до бесед: мы залипали в телефоны, чтобы скрасить ожидание нужной станции, и вновь разговорились уже на подходе к ресторану: сначала делились друг с другом воспоминаниями из детства, потом обсуждали отношения с родителями. В какой-то момент я заметила, что мой спутник серьёзнеет и сбавляет шаг. Больших подозрений у меня это не вызвало, и я просто последовала его примеру.       — Знаешь, я думаю, нам лучше начать разговор на улице, а продолжить его внутри, — осторожно сказал Дима. От меня не укрылось, что пальцы его рук на этих словах тесно сплелись между собой. — Что скажешь?       — Нет проблем, — в отличие от одногруппника я была спокойна как удав. Сказывалась эмоциональная усталость, которую принёс с собой сегодняшний день. — Я тебя внимательно слушаю.       Парень тотчас же замялся, начал переступать с ноги на ногу и вперил взгляд в асфальт. Я не понимала, в чем причина такого поведения, и думала только о том, что хочу скорее в тепло; тем не менее, решив дать Диме время взять себя в руки и объясниться, я заскользила взглядом по витринам магазинов на противоположной стороне улицы. И хотя там, за стёклами, явно располагалось что-то фешенебельное и дорогостоящее, я с грустью отметила про себя: при всём многообразии сегодняшней реальности одежда и аксессуары стали слишком одинаковыми.       — Слушай, я долго не мог решиться тебя пригласить куда-то и очень благодарен, что ты нашла для меня время.       Боковым зрением я уловила, что одногруппник всё так же стоит с опущенной головой, и продолжила глазеть на заведения в доме напротив. За парочкой модных бутиков следовал явно дорогой ресторан: я увидела поваров в вытянутых колпаках, огромные композиции из сухоцветов в глубине зала, причудливую мебель и официанта с огромным блюдом, полным устриц. В голове всплыли строчки из Ахматовой, и я глазами проводила его фигуру к тому столику, куда он принёс заказ.       — Я охренеть как сейчас нервничаю…       Этот столик располагался у самого окна. Когда крупные раковины, окруженные переливающимся блеском мелкомолотого льда, достаточно усладили мой взор, он скользнул по сидящим друг напротив друга людям: сначала по женщине, чьи густые и темные кудри были элегантно прикрыты небольшой шляпкой и красивыми волнами спадали на округлую грудь, потом по мужчине…       — Короче, лучше сразу к сути.       Сердце сжалось до размеров чернослива и на секунду превратилось в такую же сморщенную иссушенную массу. Я разглядывала человека, о котором обещала себе не думать хотя бы до завтрашнего дня, и пыталась поверить, что такие случайные совпадения возможны не только в фильмах.       — Эмма, я латентный гей.       Карсавин смотрел на свою спутницу, загадочно улыбаясь, и я чувствовала, как нахлынувшая ревность поднимает в ногах волну неприятного зуда.       В его улыбке была похоть. Что-то сумасбродное и бесконтрольное, чего мне так не хватало в его сдержанном поведении. Предсказуемое продолжение гастрономических посиделок в этом охеренно дорогом заведении — вот что блестело в его глазах. Я знала, что сейчас они потемнели и напоминают смоляное пятно на дне океана, пусть и была слишком далеко, чтобы увидеть это вживую.       — Мне нравится Антон, и я в душе не ебу, что с этим делать. Ты должна мне помочь.       Дима поднял, наконец, свою голову и виновато посмотрел мне в лицо. Я ответила ему взглядом одичавшей кошки.       — Он. Он! Это просто пиздец, — практически прошелестела я, имея в виду, конечно, Карсавина. Благо, одногруппник принял все за шок от его признания и принялся подталкивать меня в сторону корейского ресторана.       — Пошли, стресс надо заедать. Умоляю, скажи, что ты меня не презираешь!       — Как, просто ка-ак работает эта жизнь? — я еле переставляла ноги, не в силах больше смотреть в ту сторону, где мой преподаватель, с которым я еще утром целовалась на лестнице, ужинал в компании красивой грудастой мадам. — Я так точно с ума сойду…       — Я тоже с ума сходил, когда осознал, — признался Дима, мельтеша передо мной и будто пытаясь угадать, о чем я думаю. Я раздражённо покосилась на него, не понимая, что ему надо, но через пару мгновений все же смогла немного собраться и сложить факты в картинку.       Мой одногруппник пригласил меня поужинать наедине, чтобы признаться в своей скрытой (теперь уже нет) гомосексуальности. Ему нравится мой лучший друг, которому нравится моя лучшая подруга и который просто не может быть геем. Хотя мне нет особого дела до ЛГБТ-повестки, она сама — пусть и не напрямую — пришла в мою жизнь.       Когда парень открыл передо мной дверь в ресторан, я вздохнула, повернулась к нему и без обиняков, пусть и с запинками, спросила:       — Как давно ты… ну… обнаружил это все?       Дима нервно огляделся. Удостоверившись, что поблизости никого нет, наклонился ко мне и с видом нашкодившего ребенка прошептал:       — Знаешь, когда я не смог начать с тобой отношения, я задал себе вопрос…