Жетон безграничной удачи

«Самая тяжкая мука из тех, какими страдают люди, многое понимать и быть не в состоянии что-либо сделать.»

Геродот

***

      Они прибыли в поместье, когда солнце уже скрылось за горизонтом, и даже его последний свет исчез без следа. Огромная луна ярким диском повисла в небе, но ни одной звезды не было видно: все они тонули в сиянии города. Улица развлечений, Пенакония, как всегда принимала гостей. Коварные вывески заманивали людей и раздевали догола особенно азартных, развратных и жадных.       Авантюрин выключил мотор, наступила неестественная тишина: неуютная и слишком давящая. В гараже не было слышно даже отголосков веселья ночного города. Всё было спокойно, и это пугало. Будь он один сейчас, в голову непременно полезли бы мысли о бессмысленности мира, вопросы о его предназначении, о его судьбе. Люди так часто наделяют вещи смыслом, что иногда теряешься в понятиях праведности и греха, добродетели и порока. Ведь в сущности нет ничего, что могло бы объяснить эту странную предрасположенность человечества к смыслам. Но рядом сидел Рацио и Авантюрину казалось, что думать об этом в присутствии единственного, кто действительно имел смысл, кощунственно. Рацио Веритас — воплощение чистой мысли, у такого, как он, никогда нет сомнений, и у Авантюрина тоже не должно их быть. Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул.       — Что ж, вот мы и на месте. Что хочешь на ужин? Я закажу. — Он натянуто, но дружелюбно улыбнулся, и по лицу скользнула эта чёртова тень сомнения и страха. Его что-то тревожило.       — На твой выбор, только не подгоревшую курицу, — попытался пошутить Рацио.       Авантюрин улыбнулся уголками губ. Мужчины всё ещё сидели в автомобиле и не спешили выходить, однако немного погодя авгин первый открыл дверь. Послышался скрежет, громкий хлопок. Чуть позже тишина снова была нарушена этим противным звуком, раздавшимся с другой стороны — Рацио вышел из машины.       — Пока мы ждём доставку, ты можешь принять ванну. Я покажу гостевую. Из неё открывается отличный панорамный вид на море, — на одном дыхании проговорил Авантюрин, пока они шли в сторону дома, а затем менее воодушевлённо добавил: — Правда, ночью почти ничего не видно.       — Это не проблема, — Рацио деловито поправил воротник своей рубашки и зевнул, прикрыв рот тыльной стороной ладони.       — Я принесу тебе одежду…

***

Позже, когда оба приняли ванну, перекусили и должны были расходиться по своим комнатам, Авантюрин внезапно предложил: — Знаю, уже поздно для этого, но, может, ты хочешь немного пригубить? — он улыбнулся, указывая на пустые бокалы, стоящие на барной стойке у противоположной стены. — Ты, кажется, приглашал меня на теннис завтра? Или уже не хочешь? — Рацио не указывал мужчине, не твердил о вреде алкоголя и последствиях, он понимал, что пить Авантюрин начал не от хорошей жизни, но так просто это оставить не мог. Он воздействовал на него по-своему, аккуратно. Расставил приоритеты и не сомневался, что картёжник непременно выберет второй вариант.       — Так ты согласен сыграть со мной, — повеселев, ответил Авантюрин. — Ну, тогда закажу тебе спортивную одежду на утро.       — Не стоит утруждаться, я сам могу это сделать, — вежливо отказался Рацио.       — Ты что, не доверяешь моему утончённому вкусу? — с усмешкой бросил Авантюрин.       — Да, — Веритас выжидающе взглянул в глаза напротив. Однако защиту этого павлина пробить ему так и не удалось.       — Док, я оскорблён! Надеюсь, ты не говоришь подобного своей девушке? — наигранно сложив руки на груди, спросил Авантюрин.       — У меня нет девушки, — отзеркалил его позу мужчина и в следующий момент развернулся, чтобы уйти в свои покои, прежде чем посыпется ряд бессмысленных вопросов, которые задержат его здесь ещё на долгие несколько минут.       Авантюрин загадочно посмотрел ему вслед, а в голове при упоминании отношений будто нарочно всплыли все неприятные эпизоды его первой и последней симпатии.

***

      На дворе стояло знойное лето. Душная, почти тошнотворная обстановка неприметного бара, единственного работающего днём заведения для бездельников и просто случайно забредших душ, угнетала и совершенно не давала расслабиться. Однако, несмотря на это, многие приходили сюда, чтобы в очередной раз забыться в шуме чужих голосов и терпком вкусе дешёвого виски.       Авантюрин любил это место, оно напоминало ему о свободе. Отчего-то он чувствовал себя в безопасности только здесь, на виду у всех отморозков города. Дверь бара отворилась, и среди немногочисленных посетителей повисла напряжённая тишина. Затем тонкой скрипкой по залу прокатился шёпот, и, наконец, виновник этого необычного происшествия присел рядом с парнем за барную стойку.       — Стакан воды со льдом, — мрачно потребовал мужчина, он явно был недоволен чем-то.       — Обычно сюда приходят за другим, сэр, — с насмешкой бросил бармен, но всё же выполнил просьбу клиента.       Авантюрину не было дела до этого странного человека, он прожигал пустым взглядом столешницу, пытаясь отделаться от мысли, что через несколько дней суд над ним будет окончен, а вся улица развлечений окажется под его надзором, с лёгкой руки сброшенная в его распоряжение.       — Что за гребаная белоручка, решил, что лучше нас? Отказывается пить дешёвое пойло, заявляется сюда, будто имеет на это право, — послышалось из дальнего угла. Некоторые посетители сидели здесь с самого открытия, явно перестав считать количество выпитого.       Незнакомец совершенно не обращал внимания на оскорбления, полетевшие в его сторону, как и на недоброжелательные взгляды. Краем глаза Авантюрин заметил, с какой абсолютно ничем не выражающей физиономией сидел его сосед. Атмосфера накалялась с каждой минутой, пустые угрозы рисковали перерасти в действия. Авантюрин глубоко вздохнул, его рука судорожно сжала холодный бокал.       — Нечасто встретишь в таком месте человека Вашего статуса, — внезапно начал авгин.       В зале воцарилась тишина.       — Я не намерен вести светские беседы, — грубо отозвался мужчина. Его сдержанность во внешнем виде совершенно не соответствовала наверняка скверному характеру, который тот скрывал за молчанием или, Авантюрин был уверен, часто произносимыми дежурными фразами. Но, несмотря на это непривлекательное заключение, он продолжил пытаться завести разговор, потому что было нечто, что зацепило во взгляде необычных золотых глаз. Волосы, отливающие в тусклом свете светодиодных ламп голубоватым оттенком, были мастерски уложены. Костюм тройка смотрелся чересчур неестественно, а напудренное лицо выдавало высокопоставленную особу. Казалось, не было и единой причины, по которой такой человек мог посетить столь скверное заведение, однако искры злобы и разочарования во взгляде, присущие всем находящимся здесь, очеловечивали его безупречный богоподобный образ.       — Тогда скажу прямо, Вам здесь явно не рады, но если мы уйдем сейчас, я готов показать более приличное заведение, — не глядя на незнакомца, сказал Авантюрин. Затем отхлебнул приличное количество виски и встал, направившись в сторону выхода.       Он услышал, как за спиной скрипнул стул. Молодой мужчина пошёл за ним.       Он назвался Сандеем, будто не хотел выдавать своё истинное имя. Авантюрину в сущности было всё равно, он не искал дружбы, тем более когда со дня на день ему предстояло вступить в должность, которая привлекла бы немало любопытных взглядов и неоднозначных разговоров. Прошло полгода с их первой встречи, и по иронии судьбы, а, быть может, специально, они снова встретились в том же захудалом баре, где познакомились впервые.       — Всё так же предпочитаете отвратительный виски импортному алкоголю? — послышалось из-за спины.       Авантюрин ухмыльнулся, ловя звук знакомого голоса. Внешне он никак не поменялся, разве что трепет от встречи с давним знакомым, с которым теперь он был на равных, отдавался приятной теплотой в груди. Под парами алкоголя в полумраке забегаловки они открылись друг другу. Сандей проявил странный интерес, а Авантюрин, будто рыбка, клюнувшая на привлекательную наживку, поддался мимолетному порыву быстрого наслаждения. Их роман закрутился стремительно, однако чувства, родившиеся в алкогольном опьянении, не сулили ничего серьёзного, что оба понимали, вопреки всему продолжая незатейливую игру, пока один из её участников не превратился в жертву, ведомую желаниями другого.       Авантюрин потерял бдительность, впустил незнакомца под кожу, не подозревая о том, что его сердце с самого начала собирались подать в качестве главного блюда на пире голодных шакалов. Сандей оказался не тем, за кого себя выдавал.

***

      Телефон назойливо завибрировал на прикроватной тумбочке. Рацио разлепил веки, не глядя попытался нащупать его. На ярком экране время показывало ровно семь утра, весеннее солнце ещё не потревожило своими лучами возвышенность, на которой располагался дом. Веритас был уверен, что сегодня ему никуда не нужно, только количество пропущенных звонков от главного заместителя за вчерашний день и уже несколько за это утро дало ясно понять, что работа не терпит отлагательств. Мужчина со вздохом поднялся с теплой постели, зябко поёжился и зевнул. Остывший за зиму дом ещё не успел пропитаться теплом наступающей весны, а может, дело было вовсе не в погоде.       Рацио принял горячий душ, открытая дверь душевой выпустила клубы пара, что успели разойтись по помещению, покрывая белой пеленой зеркало. На тумбочке разноцветными фигурами в ряд стояли флаконы самого разного предназначения. Даты явно были свежими, все средства качества люкс — лучшие продукты, подобранные исключительно от ведущих брендов. Мужчина не стал впадать в размышления, для чего в гостевой ванне столь изысканный набор средств, если Авантюрин ясно дал понять, что гостей не жалует. Однако самовлюблённая мысль, что всё это было подготовлено специально для него, всё же проскользнула в сознании, тут же раздавленная здравым смыслом.       Собравшись, Веритас, как и в прошлый раз, решил, что будет правильно оповестить хозяина о своём намерении уйти, однако, стоило ему потянуть за дверную ручку, та опустилась вниз не издав характерного щелчка — дверь была заперта изнутри. Оставалось надеяться, что Авантюрин позже сам найдёт его.

***

Полуденное солнце осветило белоснежные дома, выстроившиеся в ряд, будто бусины в ожерелье. Авантюрин почти подъехал к зданию университета. Несмотря на заверения Веритаса о том, что ему не нужен комплект одежды для тенниса, мужчина всё-таки прикупил несколько приглянувшихся ему костюмов. Он боялся не угадать с размером, поэтому взял парочку. И, как только время перевалило за двенадцать, он выехал на шоссе, собрав по дороге все возможные пробки, наконец добрался до учебного заведения, в котором работал, без сомнений, талантливейший из всех его знакомых.       — Прошу, пустите меня к доктору Рацио! Вы ведь видели, я недавно приходил с ним, — вымаливал Авантюрин у охранника, но мужчина за стеклом будки был непреклонен.       — Я не могу вас пропустить без документов, таковы правила. — Он не повёл и бровью в сторону незваного гостя.       — Чëрт, — Авантюрин отошёл на несколько метров от входа и, вытащив из кармана одноразку, закурил, нервно постукивая ногой. Вторая рука нырнула в карман штанов, чтобы в следующее мгновение резвые пальцы успели набрать номер доктора. Пыхтящий от напряжения, Авантюрин наматывал круги возле ворот. Гудки тянулись до невозможности долго, пока из динамика не прозвучал спокойный голос.       — Я тебя внимательно слушаю.       Авантюрин резко выдохнул и закашлялся, в горле неприятно защипало от едкого дыма. Второпях он начал объяснять проблему, периодически прерываясь на кашель. Рацио выслушал его, не проронив и слова.       — Жди меня у машины, я сейчас спущусь.       Прошло около получаса. Всё это время они ехали загород к теннисному корту. Авантюрин пытался вручить Рацио одежду, которую подобрал для тренировки, но доктор препирался, не желая принимать дорогостоящие подарки. Однако нескончаемые уговоры всё-таки склонили его сделать так, как хочет того авгин, хотя бы ради того, чтобы он наконец замолчал. День выдался неудачный — только они встретились, грозовые тучи повисли на небе тяжёлым одеялом, пророча плохую погоду.       — «На северном побережье ожидается ураганный ветер, волны достигнут нескольких метров, не рекомендуется покидать свои дома…» — зазвучал женский голос из динамиков. Авантюрин убавил звук, не обращая внимания на назойливые предупреждения радиоприёмника.       Рацио продолжал смотреть по сторонам. Снова они куда-то ехали. Будто бежали из той привычной среды, в которой оба чувствовали себя неуютно. Прочь от обязанностей, навстречу романтическому порыву мечтательной души. Но на деле всё было не так сказочно, как могло показаться.       — Генри не будет ещё несколько дней, — начал доктор, — мне стоит остаться с тобой в поместье на это время?       — Откуда такая забота, профессор? Не припомню, чтобы просил Вас о подобной услуге, — съязвил Авантюрин, но тут же сбавил обороты, понимая, что не стоит выливать своё настроение на мужчину. — Извини, я сегодня не в духе, — не отрывая взгляда от дороги, тише добавил он.       — Что-то случилось? — уточнил Рацио из чистого любопытства.       Авантюрин помолчал некоторое время, обдумывая, стоит ли обременять своими проблемами хоть уже не чужого человека, но ещё далеко не друга.       — На самом деле, сегодня утром действительно кое-что случилось. Я собирался приехать за тобой раньше, но меня задержали на работе. Кажется, компания собирается расширяться. Они просят мою подпись с разрешением на постройку нескольких заводов на территории Сингонии.       — Ты ведь не… — Рацио не успел договорить, как его тут же прервали.       — Я подписал. Мне ничего не оставалось. Сколько бы я не старался предотвратить уничтожение моей родины, сколько бы не противился, моё слово ничего не значит. Бизнес, Рацио, — это рты, набитые купюрами. Люди, подчиняющиеся системе, не имеют своего голоса.       Рацио не спорил. Несомненно, у него было много мыслей на этот счёт, но он собирался донести до Авантюрина своё видение иным способом.       К моменту, когда они появились на теннисном корте, погода совсем испортилась, однако уезжать, так и не сыграв ни разу, было бы ужасным упущением. Авантюрин переоделся в машине, Рацио ждал его, облокотившись о капот красного Ferrari. Стоило доктору посмотреть в сторону парня, готового в достаточно прохладную погоду играть в том, в чём он стоял прямо сейчас перед ним, возмущение тут же подкатило к горлу.       Несомненно, экстравагантность — это яркая отличительная черта в поведении Авантюрина, но настолько откровенного наряда не ожидал даже Веритас. Короткие шорты и топ нежно-голубого оттенка — обтягивающий комплект, что, кажется, стоило Авантюрину несколько раз наклониться или присесть, его мужское достоинство непременно выглянуло бы из-за ткани. Пошло. Однако, надень это кто-нибудь, не обладающий привлекательным телосложением, Рацио наверняка стало бы противно. Он неосознанно засмотрелся на мужчину и на секунду выпал из реальности. Его пристальный взгляд не остался незамеченным.       — Вам нравится, профессор? — игриво, по кошачьи переведя вес на одно бедро и облокотившись рукой о крышу машины, спросил Авантюрин.       Рацио тут же зарделся, опуская глаза в пол, будто юноша, не умеющий общаться с женщинами.       — Мои опасения насчет Вашего вкуса не были беспочвенны. Я надеюсь, комплект, который Вы мне купили, не настолько, — он запнулся на секунду, — откровенный?       Авантюрин рассмеялся совершенно искренне, в глазах заблестел огонёк азарта и интереса. Ему нравилось вгонять Рацио в краску. В какой-то степени он делал это специально, провоцировал, чтобы добиться внимания, пусть даже такого своеобразного.       Мужчина сел в машину, настала его очередь переодеваться. В отличии от комплекта Авантюрина его вещи были вéрхом целомудрия — достаточно закрытые, чтобы не показывать места, не предназначенные для чужих глаз. Пока доктор разбирался с одеждой, взгляд невольно возвращался к Авантюрину. Он сидел на капоте, его ягодицы, линия талии и неприкрытая волосами шея были будто бы специально выставлены ему на обозрение. Естественная реакция не заставила долго ждать, но он старательно подавлял в себе неправильное желание. Эти странные мысли беспокоили его со дня официального знакомства, но он не мог разобраться: это симпатия, похоть или он действительно привязался к незнакомцу за такое короткое время. В любом случае, о глубоком чувстве не могло быть и речи, ведь люди не влюбляются так просто… Нет?       Ветер усилился, когда они появились на теннисной площадке. Авантюрин стал разминаться, то и дело поглядывая в сторону Веритаса, а тот делал вид, что совершенно его не замечает. Тогда авгин с ехидной усмешкой схватил ракетку, чтобы с силой запустить мяч о железную сетку позади Рацио. Громкий звук вывел его из оцепенения. Он подхватил игривое настроение соперника и ответил таким же неожиданным ударом. Авантюрин сосредоточенно следил за каждым движением мужчины. Будучи всегда уверенным в своей победе, в тот день он впервые засомневался по-настоящему. Рацио был не просто достойным соперником, он был лучшим, кого знал Авантюрин. Жетон остался в машине вместе с остальными вещами, кажется, в кармане брюк. Мяч просвистел у самого уха и отскочил от железной сетки позади. Авантюрин рассмеялся: стоило ему отвлечься на посторонние мысли, как всё пошло не по плану.       — Вау, доктор, Вы не говорили, что умеете так яростно играть! — Он всплеснул руками, а затем, повернувшись за мечом, услышал довольный смешок за спиной. Движение мышц под спортивной одеждой завладели всем вниманием Авантюрина, и вот он уже намеренно поддавался, не в силах сосредоточиться на игре. Если бы не начавший накрапывать дождь, они бы долго ещё перекидывали мячик в задумчивом молчании, прерываемом вскриками и вздохами во время подачи.       — Как жаль, что погода сегодня не на нашей стороне, — остановившись и посмотрев в серое небо, сказал Авантюрин.— Плечи болят. Последний раз я сюда выбирался, кажется… Нет, не припомню, год или два назад… Пойдём скорее к машине.

***

      Какаваше только исполнилось четырнадцать.       Прошло три года после трагедии. Всё это время он пытался найти сестру, но безуспешно. Приходилось зарабатывать на хлеб азартными играми, ещё до восстания один знатный человек был впечатлён игрой парня и дал ему золотой жетон на удачу. С тех самых пор ни одна игра не была проиграна. Этот жетон будто бы вобрал в себя всю имеющуюся у мальчика удачу и приумножил её в тысячи раз. Какаваша никому не рассказывал свою тайну, возможно, боялся, что колдовство рассеется, если кто-нибудь узнает, но люди и без того стали замечать, каким неестественно удачливым был оборванец-сирота с улицы.       В пятнадцать лет случилось ещё одно потрясение — облав. Сигония полностью перешла под руководство крупнейшей корпорации в стране — КММ. Началась чистка, банды были ликвидированы, а беспризорных детей изловили подобно бродячим псам. Некоторых заманили обещаниями лучшей жизни, а кого-то затащили насильно. Эти дети попали в настоящий ад. Работорговля, органы, продажные сиротские дома, детский труд. Глава, которую Авантюрин готов был вычеркнуть из своей жизни раз и навсегда, и которую, увы, ему уже никогда не забыть.       На очередных торгах его продали состоятельному господину. Сначала обращение было человеческое — его накормили, отмыли, дали свою комнату и даже несколько комплектов чистой одежды. Слуги суетились над ним, будто он какое-то особенное дитя, а может, это был обычный уход, но в силу условий, из которых он вышел, любое не грубое действие воспринималась за заботу. Уже через неделю такой жизни к нему наведался хозяин. Среднего возраста мужчина был хорош собой, держался дружелюбно, и первая встреча не оставила плохого впечатления. С того дня он стал приходить чаще, обучал языку и математике, постепенно входил в доверие, чтобы после начать задавать вопросы.       И Какаваша действительно верил. Он рассказывал всё о своих злоключениях, о своих тайнах, мечтах и планах. Пригретый на коленях человека бродячий котёнок даже не думал, что его могут предать.       Тот человек никогда не называл своего имени, просил обращаться к себе «господин». Он никогда не выпускал Какавашу за пределы его комнаты. В ней было всё для существования: ванная, рабочий стол, кровать, еду приносили слуги. Но не было одного — свободы. Как мальчик, выросший на улице, мог так просто отказаться от свободы? Он уже не был птенцом, которого можно было взрастить в неволе, привязать к себе, запереть в клетке. В нём сохранился дух своенравия, его язык умел дерзить, его глаза видели жестокость, и он знал, что когда-нибудь за все эти блага придётся платить.       Однажды он спросил у господина:       — Зачем Вы держите меня здесь?       Мужчина улыбнулся, прервал чтение и посмотрел на мальчика, который сидел на кровати, поджав ноги под себя. Он ответил:       — Я люблю послушных детей, которые не задают лишних вопросов.       С того для Какаваша больше не спрашивал. В таких условиях его держали целый год, без единой возможности выбраться из одиночной камеры. Ничем иным она не была.       Он смиренно ждал своей дальнейшей участи. Любовь и забота, которыми его одаривал господин, терзали душу. Больше, чем свободы, он хотел внимания этого человека, ведь кроме него к Какаваше больше никто не заходил, никто с ним не разговаривал, никто его не любил и никому он не был нужен. Только господину.       — Снова сидишь со своей монетой? — спросил появившийся в дверях господин.       Какаваша подскочил с кровати, подбежав к мужчине. Он обнял его в порыве нежности, ему некуда было девать эмоции.       — Это не монета, это жетон.       — Из настоящего казино? Приходилось там бывать? — потрепав парня по волосам, спросил господин.       — Нет, я помог выиграть в карты дяденьке, и он дал мне на удачу! — Какаваша спрятал жетон в кармашек рубашки и широко улыбнулся, начав пересказывать последнюю прочитанную книгу.       На следующий день вместо хозяина к нему пришли несколько слуг. Они переодели мальчика в другую одежду, которая значительно отличалась от обычной. На руки были надеты кожаные наручи, белая юбка на манер тех, что носили римляне. На голове — красная повязка, на ногах — шнурованные сандалии. Сначала он обрадовался, подумав, что господин наконец-то возьмёт его на одну из тематических вечеринок, о которых рассказывал.       — Здравствуй, дорогой, к тебе хорошо относился твой хозяин? — спросила незнакомая женщина, потрепав юношу по волосам. Она первая встретила его, когда он прибыл в огромный особняк за городом.       — Да, — смущаясь, коротко ответил Какаваша.       — Вот и прекрасно, ступай в ту комнату, — она указала на крайнюю дверь за лестницей.       Какаваша без малейшей мысли двинулся в указанную сторону, и как только он зашëл, слуги, сопровождавшие его, заперли дверь снаружи. Из-за приглушëнного света в комнате что-либо разглядеть не представлялось возможным.              На стене справа висел огромный телевизор. Внезапно на нём появилось видео, знакомый мужской голос полился из динамиков, гипнотическим тембром он успокоил мальчишку.       — Здравствуй, мой мальчик. Помнишь, ты спрашивал меня о долге за спасение твоей жизни? За то, что я забрал тебя с улицы, не дал продать на органы. Ты не попал в сексуальное рабство благодаря мне, ты жил в достатке и тепле, ни в чëм не нуждался этот год. Так вот, за всё в этом мире когда-нибудь приходится платить. И сегодня ты сможешь проявить благодарность за своё спасение. Твой жетон с тобой? Ха-ха, надеюсь, да, потому что сегодня он тебе понадобится.       Какаваша слушал как заворожëнный, ловил каждое слово господина, верил, что этот мужчина не причинит ему боли. Разве что следующая просьба будто выбила землю из-под ног.       — Обернись. Видишь стол позади, на нём ты найдешь нож. — Какаваша застыл, нехорошее предчувствие забилось беспокойной венкой на шее. Он подошёл к столу и взял в руки нож.       — Докажи свою любовь, Какаваша. Выживи…       На этом видео оборвалось, оставив скользкое чувство страха, который распространялся под кожей, захватывая всё тело в свои силки.       Ночь в поместье он провёл не один. Под пристальным вниманием камер ещё несколько десятков беспризорников с похожей судьбой вынуждены были бороться за жизнь на потеху богачам. Какаваше дали нож, но тот, будто бы в насмешку, даже не был заточен.

***

      Ветер нагнал грозовые тучи, показания синоптиков впервые были правдивы. Линии дождя заслоняли дорогу, и Авантюрин с трудом различал окружающий ландшафт. Рацио несколько раз просил его ехать медленнее, но у того будто крышу снесло, отчего-то он стремился поскорее добраться домой.       — Прости, я не смогу тебя отвезти сегодня, — загнав машину в гараж, только и смог выдавить Авантюрин.       — Я и не рассчитывал, — односложно ответил раздражённый после опасной поездки Рацио.       Оба выглядели слегка недовольными, и всё же кто-то должен был сгладить углы. Этим «кем-то» в который раз стал Авантюрин.       — Давай фильм посмотрим? Всё равно заняться нечем, если, конечно, ты не собрался спать в такое-то время, — беззаботно пожав плечами, предложил он.       — Для начала бы помыться, — ответил Рацио, бросив в сторону Авантюрина подозрительный взгляд. Он не верил в такие быстрые перемены настроения, больше ставя на то, что парень снова надел на лицо маску, чем унял своё раздражение. Так думал доктор.       Прошёл час, мужчины собрались в уютной гостиной. Авантюрин включил камин, электронные поленья потрескивали, создавая иллюзию уюта и вместе с тем грели остывшее за день помещение. У правой стены расположился огромный стеллаж. В нëм под стеклом хранились фильмы самого разного содержания, не хватило бы и года, чтобы пересмотреть обширную коллекцию. Авантюрин ушёл на кухню за закусками, доверив выбор фильма Рацио.       Доктор подошёл к стеллажу, решив, что возьмёт первый попавшийся на глаза диск. Какая разница, что смотреть, если в любом случае сюжет будет предсказуем, а следовательно, скучен?       Он вытащил из однотонной стопки самую потрёпанную упаковку и перевернул другой стороной, чтобы взглянуть на название. «Сумерки» красовалось на обложке, — «так вот, что нравится хозяину дома», — промелькнуло насмешливое в мыслях.       Рацио установил диск, экран показал помехи — и через мгновение появилась картинка. Вид сверху, будто с камеры наблюдения. Несколько подростков в костюмах зажали в углу парня, который держал нож в руке, явно обороняясь. Всё произошло слишком стремительно: послышались выстрелы, двое, что стояли у окна упали, поражённые пулями, третий мальчишка замешкался на секунду, отвернул голову — и в этот момент тот, что изначально был жертвой, с силой замахнулся, чтобы вонзить нож в шею соперника. Кровь алыми всполохами запачкала светлые волосы, греховный огонь поглотил невинное детское тело. Мальчик единожды бросил взгляд в сторону камеры, и этого мгновения хватило, чтобы Рацио узнал в нём Авантюрина.       За спиной послышалось радостное:       — Ну что, выбрал что-нибудь интересное? — Авантюрин шел с подносом в руках, однако, стоило ему увидеть до боли знакомую картинку на экране, он обронил закуски, стремительно подбежал к видеомагнитофону и выдернул диск из кассетника.       Рацио растерянно стоял в стороне, не полностью ещё осознавая, что только что увидел.       Повисла тяжёлая тишина. Авантюрин всхлипнул, и едва уловимый звук чужого горя дошёл до остолбеневшего Веритаса. Невесомыми шагами он подобрался к Авантюрину, присел рядом, начав успокаивающе, словно в каком-то трансе, поглаживать его по спине.       — Чёрт, Рацио, из всего, из всех гребаных дисков ты умудрился вытащить именно этот?! — мужчина перешел на крик, схватил доктора за рубашку, с беспомощной злобой взглянув в его глаза. — Понравилось? Напишешь об этом теперь? — Авантюрин продолжал бормотать, бросался обвинениями. Истерика, сопровождающая его речь, не давала Рацио разобрать слова.       — О чëм ты?       Авантюрин резко замолчал, подняв глаза на Веритаса, у которого на лице из эмоций читалось лишь спокойствие удава.       — Что?.. — робко спросил он.       — Я не понимаю, о чëм ты там бормочешь, мы ведь собирались смотреть фильм. Так давай, выбери сам, а я принесу тебе чай. — Он помог обескураженному авгину подняться, усадил на диван и накрыл тёплым пледом.       Авантюрин в замешательстве не знал, что и делать, подступившая истерика внезапно сошла на нет. Когда он увидел, что включил Рацио, ему стало дурно, он почувствовал страх и стыд одновременно, и оба чувства были столь неприятны, что хотелось убежать, скрыться от них подальше. Отрицание и осознание столкнулись в голове как два непоколебимых воина. Внезапно спокойный Веритас вызвал удивление и этим в мгновение разрешил неразрешимый спор в голове Авантюрина. Он был благодарен доктору за то, что тот притворился, будто ничего не видел…       Но как только Веритас убрал беспорядок и покинул комнату, противный голосок в звенящей тишине стал нашептывать самые ужасные варианты будущего. Сейчас Рацио вызовет полицию или сбежит, а потом обличит все самые мерзкие стороны Авантюрина. Он предоставит человеческому суду его грехи, и все вокруг воспылают ненавистью. Он не вернётся, бросит его здесь дожидаться своей участи, как делают перед смертной казнью — не говорят, когда она произойдёт, но человек всегда находится на крючке, который вот-вот вздёрнет умелый рыбак. Рацио предаст его, оставит, предаст, предаст, предаст, предаст, предаст, предаст, предаст, предаст, предаст, предаст, предаст, предаст, предаст, оставит, оставит, предаст, предаст, оставит одного…       Стук чашки чая о стеклянный столик оборвал беспокойную мысль. Авантюрин поднял загнанный взгляд на доктора.

Он не ушёл.

      Рацио включил какую-то бессмысленную драму, женщина на экране уже час убивалась из-за своей невзаимной любви. Авантюрин не следил за сюжетом, он изредка поглядывал в сторону Веритаса, украдкой, будто страшась, что его взгляд поймают. Вся шелуха фривольности слетела, у него вновь не было сил играть роль счастливого человека. Он верил, что Рацио всё понимает, что он давно уже видит его насквозь. Авантюрин улыбнулся своим мыслям и уже без страха посмотрел в сторону доктора. Плед сполз от неловкого движения, обнажив плечо, холодная ладонь легла на щеку Веритаса, заставив его повернуться.       Позади него яркими языками пламя ласкало угли, впереди домашний Авантюрин робко тянулся навстречу. Рацио наклонился, чтобы мужчине было удобней исполнить задуманное. Он всё понимал.       Авантюрин накрыл аккуратным поцелуем губы доктора. Нежно и невесомо. На секунду отстранился, отказываясь раскрывать глаза. Он хотел закончить, но теперь уже Веритас притянул его ближе, углубляя поцелуй, без принуждения на пробу использовал язык и почувствовал, как ему отвечают с тем же энтузиазмом. Кожаный диван скрипнул под ними, Авантюрин переместился на бёдра Рацио, обхватил его руками за плечи и так отчаянно отвечал на поцелуй, что казалось, будто воздух вокруг накалился. В последний раз Рацио мазнул губами по щеке парня и стиснул того в объятиях, прижимая как можно сильнее к груди. Авантюрин положил голову на плечо мужчины, вдохнул естественный запах кожи, чуть перемешанный с его цветочным шампунем, и улыбнулся, оставив лёгкий поцелуй на шее Рацио.       — Зачем ты притворился, что ничего не видел? — наконец задал терзающий его вопрос.       Рацио вздохнул, его рука мягко поглаживала волосы Авантюрина.       — Это было недоразумение. Если ты хочешь об этом поговорить, я выслушаю. Обещаю, дальше этой комнаты твоя тайна не уйдёт.       — Спасибо… — прошептал Авантюрин. Через несколько долгих минут он всё же решился рассказать.       — Помнишь, утром я сказал, что давненько не играл в теннис? Если на чистоту, я никогда не играл в теннис, ха-ха. Видишь, какой я обманщик, — усмехнулся Авантюрин, но поняв, что его действительно внимательно слушают, продолжил. — Примерно три года я был рабом. Хотя сначала мне казалось, что это не так. У меня была своя комната, из которой никуда не выпускали, поэтому я часто смотрел телевизор. На одном канале шла спортивная программа, там то я и узнал о большом теннисе. Помню, как попросил хозяина позволить мне заниматься спортом, но тот, естественно, отказал. А через год заточения случилась игра, ну ты видел… Меня привезли в незнакомое место, дали тупой нож и заставили выживать, а если мы не убивали друг друга, они начинали убивать нас. Я не хотел… Не хотел… — речь стала сумбурной, а голос сорвался на жалобный писк.       Рацио приласкал, шептал слова утешения, гладил и успокаивал, как мог. Авантюрину было достаточно ощущать тепло живого человека рядом, он взял себя в руки, чтобы продолжить…

***

      Первый бой был за Какавашей, он вернулся «домой» в ссадинах, кровавых потёках, со сломанной психикой… Несколько ночей подряд мальчик видел кошмары, в которых он убивал самого себя. Господин зашëл к нему лишь единожды, но в его взгляде больше не было той доброты, что раньше. Он явил свой истинный лик ещё в той каморке под лестницей в безжизненном видеоролике на экране.       С исходом второго боя Какаваша озлобился на весь мир. Он понял, что если хочет выжить, нужно быть жестоким, малейшая слабость может погубить. Тогда он надел маску пай-мальчика, играл ту роль, которую от него требовала ситуация. Но каждую ночь его посещали призраки истинного «я» — запертого внутри, забитого жизнью мальчика. Все его мысли были о побеге, и, когда запах свободы был так близок, железная цепь притянула его обратно, до боли сдавив шею.       Долго выстраиваемое доверие обрушилось в одночасье. Вместо уютной постели и вкусной еды его ждали помои, кандалы и холодный пол подвальной камеры. В тот день его клеймили, чтобы показать, где его место. Чёрная метка навсегда осталась с ним нестираемым пятном позора. После воспитательно срока господин лично спустился, чтобы увидеть его.       В подвале стоял жуткий смрад от испражнений. Из-за ледяного пола Какаваша давно перестал чувствовать пальцы ног. Забившись в угол, куда просачивался лучик солнца, бьющийся из небольшого вентиляционного отверстия, мальчик подставлял лицо единственному, что могло его согреть. Тяжёлая дверь скрипнула, но он даже не посмотрел в её сторону — после несчетного количества дней в этой темнице все желания свелись к нахождению под лучиком солнца. Свобода была там, за этим маленьким оконцем, дверь вела лишь в дом, где жил его хозяин.       — Ты всё упрямишься... Не будешь есть, сдохнешь, как собака! — завопил раздражённый мужчина.       Какаваша перевёл на него безразличный взгляд.       — Что смотришь? Надеешься, что я тебя освобожу? Нееет, ты мне ещё нужен, — господин с силой дернул железную цепь, сковывающую шею мальчика. Он упал вперёд, больно ударившись подбородком о бетон.       — Блять, встань! — не сильно пнув его ботинком, господин присел на корточки, чтобы проверить, жив ли Какаваша.       — Какой же ты слабый, мерзкий и совершенно бесполезный! Сколько можно валяться, вставай живо!       Стоило мужчине наклониться, руководствуясь животными инстинктами Какаваша схватил его цепью кандалов за шею и одним рывком приложил о пол. Обескураженный поведением раба, хозяин не смог быстро подняться, и это дало авгину возможность закончить начатое. Он вложил всю боль, обиду, ненависть и злость, которые копились в нём на протяжении трёх лет. Он размозжил железными кандалами череп, но не перестал бить, желая отомстить за всех убитых им в угоду этому человеку людей. А когда наконец успокоился, без промедления освободил себя от цепей и убежал на свободу…