Своя судьба

      Валя уставился на меня, будто я снова завернул в тот дурацкий клуб. Серьёзно? Столько времени прошло. Ты теперь всегда будешь относиться ко мне, как к наркоману, и втихаря пасти?       — Почему Андрею можно всё? Захотел напился, захотел женился? А за мной ты ходишь хвостом.       — Он гораздо предсказуемее тебя.       — Князь бы на такое определение обиделся.       — Миш, ну вот никаких проблем сейчас нет. Чего ты завёлся?       — В этом и кроется подвох. Я чувствую, что мы топчемся на месте. Невозможно развитие без сопротивления. Вот как тогда вначале, ты же на нас наехал? А сейчас опять нужен качественный скачок.       — Ну так экспериментируйте, я что ли вам запрещаю?       — Ага, этот текст сразу нах.., это не твои были слова?       — В политику вы не полезете, даже если тебя сам Ленин благословил. Сесть я и сам не хочу, и вам не советую.       — А с чем нам тогда…       Вдруг из другого вагона выныривают пьяные голоса. По звуку гораздо более бухие, чем я сейчас. Может, пронесёт? Сейчас я с трудом Жука терплю, а на посторонних точно сорвусь.       — О, б…., Ярик, смотри, это же эти… ну… э… цари… а, нет, королевы…       Не пронесло.       — «Король и шут».       — А шут ты, лохматый? Так небось тоже морду помадой возюкаешь, как твой смазливый кореш.       Валька прикусывает нижнюю губу. Сколько его Андрюха не отучал, всё без толку. Кулаки сжимаются сами собой.       — О, и ногти накрашены. Фигасе, модник!       — С…, б…., ну все рокеры ходят с чёрными ногтями. Что за предъявы?       — Да, некоторые эстрадные бабёнки на мужиков больше смахивают, чем вы, рокерши сопливые.       — Что сказал, утырок?       — Миш, спокойно.       Жук пытается дать мне знак уходить. Какого х.. я должен драпать, если нас здесь и сейчас оскорбляют?       — Валька, ты не лезь.       — Ярик, так его ещё и как девку зовут.       Валька пытается схватить меня за плечи, чтобы удержать, и бросает им сам, якобы спокойно, хотя пальцы нервно дрожат:       — Идите, куда шли.       Но они-то как раз и искали себе компанию поразвлечься.       — Драться не умеешь, Валентина?       А он и не умеет. Андрюха милуется с Агатой, пока мы вышли. Остальные ещё в вагоне-ресторане. И как мне их отвлечь, если они настроены на махач?       — Сопливые, значит? А ты так можешь?       Слабо соображая, что делаю, я бью кулаком в стекло. Андрюха говорил, что оно треснет от сильного удара. Соврал. Стекло нахрен разбилось. Компашка куда-то мигом испарилась. Жук бледный, как мел, смотрит на мою руку. Князь в одних трусах выскочил к нам. Агата в его майке выглядывает из-за спины Жука.       — Андрей, срочно чеши к проводнице, пусть звонит в скорую.       — Я никуда не поеду.       — Может, и правда, не надо? Штраф нам точно влепят, если не ссадят.       — Про окно я договорюсь, Агат, ему рану надо зашить.       — Ничего мне не нужно. Я сейчас бинтом замотаю.       Жук и Агата умоляюще смотрят на Андрея. Я дёргаю рукав кофты ниже, чтобы они не смотрели на мою руку.       — А я, блин, что сделаю, если Миха не хочет?       — А вдруг у него заражение начнётся?       Валька, ну ты иногда реально, блин, паникёр хуже девчонок. Хорошо, что здесь Анфисы нет. Или всё-таки Оли?       — Всё со мной нормально.       Жук продолжает гипнотизировать Князя.       — Да, отвали от меня, Щелкунов! Ты нам не мамка!       — Очень хорошо, Андрей. Тогда я иду ко всем в ресторан. Сами здесь без меня справитесь?       — Как-нибудь обойдёмся.       Щелкунов действительно уходит в конец вагона. Агата испуганно шепчет мужу.       — Андрей, да сделай ты что-нибудь?       — А что я могу?       — Князев, реши хоть одну проблему сам.       — Агат, ну зачем ты начинаешь?       — Только я должна включать голову в экстремальных ситуациях.       — Ещё и вы подеритесь. Не хватает мне вашего развода. Ну не рассчитал я чуток удар, Андрюх, ты помнишь, рассказывал…       Я не успеваю договорить. Князев открывает дверь нашего купе и со звоном разбивает на ней стекло. От вида крови и торчащих осколков на его кулаке у меня начинает кружиться голова. Сзади меня подхватывает Жук с приведённым им Яшей и последнее, что я слышу перед обмороком:       — Спасибо, Князев, т… м…! Отлично сработано!