Своя судьба

Ты не крепость, которой века осады Не страшны в достатке родников и еды. Я не змей, искусивший обманным ядом, Уводящим к грехам через рая сады. Да, я ждал поцелуев и нежных жестов, Чтоб теплом согреться вожделенного тела, Но клянусь, не сойти мне с этого места, Если ты того же от меня не хотела. Что ж боишься, словно нечисть и нежить, Будто чёрное сердце в груди наблюдаешь? Я и правда мечтаю всю жизнь тебя нежить. Я люблю тебя навсегда, понимаешь? Я обманом завлёк тебя вглубь подвалов, Как вампир с ума от света сходящий? Я отдал тебе всё, но и мира мало, Если я противен тебе настоящий. Зачем следовать пыльными тропами сзади за тенью, Коль твоя душа к ярким краскам простора просилась? Может, всё-таки это не я, а ты наваждение, Если только по глупости рядом со мной очутилась?       — Фис, бутеры с колбасой — мой рацион с детства.       — Ты не хочешь смотреть на мир, как я, Миш?       — Я ведь уже пробовал.       — Пара раз, ещё не система.       — А вдруг, ну это… всякое… от такого же, бывает, живот болит…       — Ясно. Ты просто ещё не готов, чтобы вот так: вместе и до конца…       — Я согласен, Анфис. Только ты сама тогда всё купишь, а то я не очень разбираюсь.       — Хорошо, Миш. Я обещаю, ты не пожалеешь.       Анфиса, убегая на свою пару, счастливо целует меня в щёку, а я не очень пока понимаю, на что подписался. Это её личный бзик, надеюсь, она не будет трепаться при ребятах, и всё останется нашим маленьким секретом. Внезапно я слышу знакомый голос, который узнаю с одного звука.       — Но это неправильно — быть твоим приложением и не развиваться самому.       — Развивайся, Андрей. Но зачем где-то пропадать по вечерам? Я хочу, приходя домой, видеть тебя рядом.       — У меня учёба, работа и группа.       — И ещё семья. Определись, что для тебя важнее.       — Театр или кино, Агата?       — Театр сейчас не в моде и не приносит прибыли.       — А ваше кино будто на пике?       — Интеллектуальные фестивальные фильмы — это мой вклад в будущее.       — У нас своя история, которая только начинается.       — И поэтому пока только требует кучу времени, сил и трат.       — Мы много чего делаем сами с минимальными вложениями. Ты же видела!       — Я видела, что ты готовил кофе декану, потому что рабочий день секретаря ещё не начался, а ты так удачно заночевал в деканате.       — Накопились долги, я не успевал.       — Андрей, ты не зарабатываешь, но постоянно пропадаешь на работе.       — Сейчас везде так.       — Неправда, мы сгоняли нашей бандой на съёмки сериала, и все сейчас не жалуются, что на мели. И вообще за деньги я сама снимаю рекламу и снимаюсь в ней для поддержания формы.       — Нам пока надо наработать опыт выступлений, а потом будут и слава, и деньги.       — Муж кинозвезды не будет за пиво играть в задрипанном клубе, развлекая толпу пьяных малолеток.       — Агат, ну не надо так. Я хочу, чтобы нашу музыку…       — Заметь, не твою!       — Я пишу почти все тексты!       — И для этого надо ошиваться в компаниях, где тебе каждый день может физически прилететь?       — А было такое?       — Показать твоё фото с фингалом?       — Один раз.       — Андрей, себе не ври. Вы дерётесь через день.       — Чисто спарринг.       — Ну-ну, Князев. Руки береги.       Агата трясёт жестянку из-под пива, вытряхивает оттуда на пол последние капли, сжимает её правой ладонью и закидывает в плафон лампы. Если бы они с Князем были внутри нашей аудитории, она явно хлопнула бы дверью. Князев стоит на месте и задумчиво крутит в пальцах свою подвеску. У меня из-за спины выныривает Жук.       — Я тоже, Андрей, не в восторге от вашей внеклассной работы.       — Валька, это рестлинг.       — Давай, забьёмся, если я сегодня выигрываю у вас с Горшком, вы бросаете?       — Я борьбой занимался.       Я чувствую, что наконец могу вступить в разговор.       — А я боксом.       Валька хмыкает и как-то хитро и мгновенно кладёт меня на лопатки. Андрей кидается мне помочь, я показываю, что всё в порядке.       — Так нечестно, Миха не ожидал.       — И тем не менее, один — ноль. Он больше не дерётся.       — Мы не давали согласия.       — Я староста группы.       — И не можешь нами командовать.       — Вами есть кому…       Жук обрывает сам себя и громко шепчет Андрею в ухо.       — Ходи и бойся, Князь. Тебе всё равно не победить.       Мимо проходит девушка с фотографии Агаты. Скорпион, которая скорпион.       — А я тебя видел.       — Во сне?       Она улыбается и на щеках появляются милые ямочки.       — На фото Агаты. Но ты, кажется, с моим братом в одной музыкалке училась? Лёша Горшенёв, помнишь?       — А, такой заводила, душа компании? Помню, конечно, мы его солнышком звали.       Я чего-то не знаю о своём брате? Он не бука, конечно, но до тамады ему далеко.       — А ты ничего не перепутала?       — Ну, Лёшка, ваша мама его ягодкой называла.       Андрей и Валя с интересом слушают её рассказ, я уже хочу, чтобы она его свернула. Вдруг она достаёт шоколадку.       — Будете?       Пацаны вежливо отказываются. Она протягивает отломанную полоску мне. Я бездумно откусываю дольку и начинаю жевать.       — Спасибо.       Мне очень неудобно. Она опять улыбается.       — Я Оля.       — Миша.       Я спохватываюсь и показываю по очереди на парней.       — Андрей и Валентин.       — Очень приятно, барышня.       — Валька, не лезь.       Андрей пытается отпихнуть Жука, вознамерившегося поцеловать руку новой знакомой. Да пусть бы и так поприветствовал, я не в претензии. Красивая девушка достойна красивых жестов. На Олиных щеках вслед за ямочками появляется и румянец.       — И мне приятно познакомиться. Может, как-нибудь ещё увидимся.       — Обязательно. Приходи к нам на выступление в субботу в два, мы будем на крыльце института играть.       — Хорошо. Пока, ребята, я сейчас немного спешу.       Она машет Андрею и Вале, а меня обнимает, и мне ничего не остаётся, как только наклониться и обхватить её одной рукой за талию. Во второй подтаявшая шоколадка, которую я засовываю в рот и спешно облизываю пальцы. И в этот момент замечаю отражение Анфисы в окне.       — Отлично, Горшенёв. А чего не обслюнявили друг друга на прощание?       — Анфиса, прекрати.       — Я ещё даже не начала. Загибай пальцы.       Она сейчас разве что молнии глазами не выпускает.       — Фис…       Я пытаюсь её приобнять, она упирается мне в грудь руками. Я сдаюсь и жду, что она скажет.       — Во-первых, ты нарушил договор.       — Извини, я ещё не привык, просто…       — Я не договорила.       Она достаёт из кармана упаковку, похожую на баночку с таблетками, поворачивает крышку и высыпает содержимое мне на голову. Андрей пытается кинуться теперь на неё, но Валька его очень чётко блокирует.       — Это из-за диеты ты такая злая? Тогда я пас.       Неудачная шутка. Анфиса отвешивает мне пощёчину, а потом зло выплёвывает.       — Мы даже пожениться не успели, а ты уже мне изменил. Прощай, Горшок, я тебя бросаю. Зарабатывай сахарный диабет дальше без меня.       И она уходит, взмахнув своим модным плащом. А Жук роняет разозлённого Князева на плитку.       — Два — ноль. Пойдёмте внутрь уже, у меня к вам двоим есть серьёзный разговор.       Я открываю дверь. Князев продолжает пребывать в какой-то прострации. Потом кидается к окну, распахивает его и кричит.       — Агата, стой!       Андрей запрыгивает на подоконник и начинает чёрным фломастером писать на стекле со стороны улицы. Взгляд уловлю небрежный В чувства период нежный И выращу, как цветы, Этот оазис мечты. Станем сбывшейся сказкой, Сбросив навечно маски. И в своё счастье поверим, Укрыв ото всех плотной дверью.       Место заканчивается, и он встаёт на откос. Жук кидается к окну, а Князь, держась за водосточную трубу, продолжает писать на следующем окне. Будем друг другу светом, Самым горячим летом. И вымокнем под дождём, Но главное, что вдвоём. Будем мы вместе скитаться, Только бы не расстаться. Как вечный загар на коже, Так долго, как жить мы сможем.       — Андрей, слезай!       Жук пытается докричаться до его мозгов. Но Андрей просто поворачивается к Агате. Откос под его ногами зловеще поскрипывает.       — Я люблю тебя, Сашка!       — Дурак! Послушай Жука!       — Зачем? Я ничего не боюсь.       Мы с Жуком почти одновременно распахиваем створки окна, за которым стоит Князев. Он по инерции наклоняется в сторону холла, и мы втягиваем его внутрь. Он отбрыкивается, как будто в него бес вселился. Вовремя подоспевшие Старый и Яша помогают скрутить Андрея. Он ногами разбивает злосчастное окно.       — Князев, вы чего буяните? Это ещё что за художества? Щелкунов, объясните мне немедленно, что происходит.       — Валерий Вениаминович…       Декан замечает таблетки на полу, опять переводит взгляд на тяжело дышащего Князева и поджимает подбородок.       — Кто ещё принимал?       — Это не то, что вы подумали.       — Если расскажете правду, сядет только он.       Андрей испуганно смотрит на своего начальника, который разворачивается и уходит. Жук быстро шепчет что-то Яше на ухо и убегает следом.       — Что за х…. здесь происходит?       Шура сначала присаживается на корточки ближе к Андрею, а потом вскакивает и тоже убегает по коридору, едва не сбив Машку, идущую с Лосём.       — А что случилось? Пуш, ты ранен?       Я наконец обращаю внимание на белые джинсы Андрея, на которых расплывается красное пятно. Яша начинает трясти меня за плечи.       — Горшок, ты е….лся? Ты не мог сказать декану, что это сахарозаменитель?       Я растерялся. Андрюха выдыхает и улыбается мне. Б…., а ты что подумал? -----------------------------       В субботу с утра мы всей группой вставляем стекло в повреждённое окно, а потом переодеваемся в Андрюхином деканате.       — Раненных лошадей раньше пристреливали.       — Прекрати, Лось. Она умрёт, как и все остальные.       Андрей приканчивает очередной антиникотиновый плакат под пристальным взглядом декана. Агата бережно гладит Князю волосы. Ну ещё бы, всё из-за неё. И немного из-за Фисы.       — Не облажаетесь сегодня, верну вам ключи от репетиционной аудитории.       Валька отвечает вместо нас.       — Всё будет отлично. Я прослежу, Валерий Вениаминович.       — Ну смотри, отвечаешь головой.       Декан замирает возле самой двери и заканчивает очень неожиданно.       — Головой. Понял, Жук?       Я смотрю вниз. Там уже собралось порядком народа. Анфиса руководит чем-то вроде группы поддержки, тренируя какие-то речёвки. Я машу ей рукой, она посылает мне воздушный поцелуй и возвращается к своему занятию. И тут я замечаю Олю, которая опять улыбается мне. Просто Лёшина знакомая. Почему же тогда сердце предательски шепчет, что именно по лицу я получил за дело?